Философия семинары / 5_Гносеология / Материалы для докладов / Юм Д

Материалы для докладов

(по изданию: Антисери Д., Реале Д. Западная философия

от истоков до наших дней. Том. 3. Новое время. СПб., 1996.)

Гносеологическая концепция Д. юма.

а) отношения между идеями и факты

Юм разделяет присутствующие в человеческом сознании объекты (впечатления и идеи) на два рода, которые философ называет: а) "отношения между идеями"; б) "факты".

Простыми отношениями между идеями являются все суждения, ограничивающиеся операциями с содержанием идей и не прини­мающие во внимание факторы существования реального или потен­циального. Речь идет о тех суждениях, которые Кант назовет апри­орными аналитическими суждениями.

Из чистых "отношений между идеями" состоят арифметика, алгебра и геометрия. После установления значений чисел, например, мы путем простого рационального анализа (а следовательно, на основе чистых отношений идей) выводим, что трижды пять равно половине от тридцати: таким же образом мы выводим заключение изо всех других суждений этого рода. Если поставлена задача опре­деления треугольника, мы аналогично, с помощью простого рацио­нального анализа, устанавливаем связи идей и находим, что "квадрат гипотенузы равен сумме квадратов обоих катетов".

В "Исследованиях о человеческом разуме "Юм пишет: "Такого рода суждения могут быть открыты путем одной только деятельности мысли, где бы то ни было во вселенной. Хотя бы в природе никогда да существовало ни одного круга или треугольника, истины, дока­занные Евклидом, навсегда сохранили бы свою достоверность и очевидность". В данном случае речь идет о суждениях, которые мы, главным образом, выводим на основе принципа непротиворечия. Было бы противоречивым, например, сказать, что трижды пять не равня­ется половине от тридцати, поскольку современное значение чисел уже установлено; равным образом было бы противоречивым опро­вергать действенность теоремы о треугольнике, поскольку опреде­ление треугольника уже было дано Евклидом.

"Факты, составляющие второй вид объектов человеческого разу­ма, удостоверяются иным способом... Противоположность всякого факта всегда возможна, потому что она никогда не может заключать в себе противоречия и всегда представляется нашим духом так же легко и ясно, как будто бы она вполне соответствовала действитель­ности".

Цитируем особенно красноречивые разъяснения Юма с приведе­нием живописных примеров: "Суждение “солнце завтра не взойдет” так же ясно и так же мало заключает в себе противоречия, как утверждение, что оно взойдет, поэтому мы напрасно старались бы демонстративно доказать его ложность; если бы последняя была доказуема демонстративно, суждение заключало бы в себе противо­речие и не могло бы быть ясно представлено нашим духом". Одним словом, суждения типа "солнце взойдет завтра" не влекут за собой логической необходимости, т. е. не несут в себе невозможности своего противоречия, как это происходит в суждениях, выражающих отноше­ния между идеями (как вышеприведенный пример). Именно эти типы суждений Кант назовет апостериорными синтетическими суждениями.

Значит, возникает проблема исследования природы очевидности, свойственной рассуждениям, относящимся к "фактам", когда они недоступны непосредственному восприятию органами чувств (на­пример, как когда я предвижу, что солнце взойдет завтра, или как когда, увидев дым, я делаю вывод, что поблизости горящий костер или пожар). Ответ Юма выглядит следующим образом: "Все заклю­чения о фактах основаны, по-видимому, на отношении причины и действия. Лишь с помощью этого отношения можем мы выходить за пределы свидетельства нашей памяти и чувств". Все устанавли­ваемые опытом отношения сводятся к причинности.

Эту проблему следует хорошо запомнить не только потому, что она является основополагающей для понимания Юма, но и с целью уяснить себе формирование философии Канта, хотя по вопросу значения и ценности отношений причины и следствия философы пришли к разным решениям.

б) критика понятия причинности

Причина и действие отличаются друг от друга как понятия в том смысле, что ни один, даже самый скрупулезный анализ причины, не может помочь априори определить ее действие: "Разум не может обнаружить действие предполагаемой причины даже при внимательном рассмотрении и самом тщательном анализе, посколь­ку действие полностью отлично от причины, а вследствие этого никак не может быть из нее выведено". Если я ударяю одним бильярдным шаром по другому, то говорю, что первый стал причиной движения второго; однако движение второго бильярдного шара — это совер­шенно отличный от движения первого факт, не включенный априори в первый. Давайте предположим, что мы явились в мир неожиданно: в таком случае, увидев бильярдный шар, мы не можем априори знать, что, если его подтолкнуть, он вызовет в качестве действия движение другого шара. То же самое можно сказать обо всех подобных случаях. Юм приводит пример Адама, который не смог бы, впервые увидев воду, заключить априори, что в ней можно и утонуть, захлебнувшись. Отношение между причиной и действием не может быть выведено ни интуитивно, ни путем логического доказательства. В том, что в единичном случае одно явление предшествует другому, нет основа­ний для необходимого заключения, будто предшествующее явле­ние — причина, а последующее — ее действие. Если дело обстоит таким образом, то следует сказать, что основанием всех наших заключений, касающихся отношений причины и действия, является опыт.

Но этот ответ незамедлительно влечет за собой новый вопрос, еще более трудный: что является основанием для самих заключений, кото­рые я вывожу из опыта. По опыту я знаю, что хлеб, который я ем, всегда меня насыщал; но на каком основании я делаю вывод, что он будет меня насыщать также и в будущем? Из того факта, что я испытал на опыте частое повторение одних вещей, неизменно связанных с определенными другими как "действие", я заключаю, что и другие такие же вещи должны сопровождаться аналогичными действиями. Даже самое частое повторение этого следования явле­ний друг за другом не дает знания той скрытой силы, с помощью которой один объект вызывает другой.

Почему я делаю эти заключения и, сверх того, считаю их необ­ходимыми?

Чтобы решить проблему, пересмотрим термины. В причинно-следственной связи присутствуют два существенных элемента: а) смежность и последовательность; б) необходимая связь. Смеж­ность и последовательность известны по опыту; в противополож­ность им необходимая связь не проверяется опытом (в том смысле, что она не есть впечатление), но именно выводится как заключение.

Юм объясняет, что мы выводим заключение, поскольку проверили на опыте постоянную связь, а у людей существует склонность делать заключение на основании наблюдавшихся в прошлом действий известных объектов и экстраполировать выводы на подобные же действия этих объектов в будущем. Это — привычка устанавливать регулярный характер смежности и последовательности, так что кажется естественным, зная "причину", ожидать "действие".

Принцип, на основе которого из простой последовательности hoc posthoc (это после этого) мы выводим необходимую связь hocpropter hoc (это вследствие этого), — это навык или привычка. Юм писал: "Принцип этот есть привычка или навык, ибо каждый раз, как повторение какого-либо поступка или действия порождает склон­ность к возобновлению этого самого поступка или действия без влияния какого-либо рассуждения, или мыслительного процесса, — мы всегда говорим, что эта склонность есть действие привычки. Употребляя это слово, мы не претендуем на указание последней причины такой склонности; мы только отмечаем известный прин­цип человеческой природы, всеми признаваемый и хорошо всем знакомый по своим действиям. Быть может, мы не в состоянии вести свои исследования еще дальше или же претендовать на указание причины этой причины, но должны удовлетворяться привычкой как самым последним принципом всех наших заключений из опыта, какой мы только можем указать".

Юм в заключение добавляет, что именно привычка позволяет нам исходить из опыта, ибо в ней — последнее основание всех наших заключений, касающихся будущего.

Однако следует понять еще один важный момент. Как ни могу­щественна сила привычки, она не может превратить наше субъек­тивное ожидание известного порядка или последовательности собы­тий в непререкаемую достоверность подлинного знания. Источ­ником уверенности является не теоретическое знание, а "вера" (belief, a íå faith — вера в религиозном смысле), которая одна только и отличает наши суждения от вымыслов воображения. Именно вера помогает установить "необходимую связь" и вселяет в нас убеждение в том, что за явлением, называемым нами "причиной", должно следовать то, что называется "действием" (и наоборот).

Значит, по Юму, ключ к разрешению проблемы находится в "вере", являющейся чувством. Поэтому основание причинности из рационально-онтологического становится эмоционально-иррацио­нальным, т. е. из сферы объективного переносится в область субъ­ективного.

в) критика идей материальной и духовной субстанции и существования тел и “Я”.

Аналогичной критике Юм подвергает классическую концепцию субстанции 1) как относительно телесных объектов, 2) так и отно­сительно духовного субъекта.

1). Согласно Юму, все, что мы воспринимаем в реальности, воплощено в ряде впечатлений и идей. По причине постоянства, с которым эти пучки восприятий нам представляются, мы придумы­ваем существование принципа, составляющего основание связи между восприятиями. Например, мы считаем, что пучок восприятий, который мы называем яблоком, опирается на принцип связи, обес­печивающий сплоченность впечатлений и их постоянное пребыва­ние вместе. Но это принцип есть не впечатление, а только наш способ придумывать вещи, которые мы считаем существующими вне нас. А то, что нельзя снова привести к впечатлению, как нам известно, лишено объективной убедительности.

Вот как Юм в "Трактате" критикует традиционное различие между субстанциями и явлениями, а также приспосабливает психо­логический механизм к целям самого различения, искусно пользуясь схемой, с помощью которой пытается объяснить принцип причин­ности: "Мы не можем не рассматривать цвета, звуки, вкусы, фигуру и другие качества тел как нечто, не обладающее раздельным бытием, но требующее субстрата, которому бы они принадлежали и который бы служил их поддержкой и опорой. И действительно, так как мы никогда не замечаем ни одного ощутимого качества, к которому в силу вышеуказанных причин мы не примышляли бы субстанции, то та же привычка заставляет нас заключать о зависимости каждого качества от некой субстанции. Привычка воображать эту зависи­мость производит то же действие, какое произвела бы привычка ее наблюдать".

2). Аналогичную критику Юм направляет против существования духовной субстанции, в особенности против понятия "я" в смысле реальности, обладающей непрерывным существованием и самосо­знанием, а также являющейся простой и тождественной самой себе.

По этому поводу Юм пишет: "К несчастью, все эти положитель­ные утверждения противоположны тому самому опыту, который приводится в качестве их доказательства, и у нас нет идеи нашего я, которая получалась бы выше объясненным путем. Ибо от какого впечатления могла бы получаться эта идея? Невозможно ответить на указанный вопрос, не впадая в явные противоречия и нелепости, а между тем это вопрос, который необходимо должен быть решен, если мы хотим, чтобы идея я считалась ясной и понятной. Какое-нибудь единичное впечатление должно давать начало каждой реаль­ной идее. Но я, или личность, есть не какое-нибудь единичное впечатление, а то, к которому по предположению относятся многие наши впечатления или идеи. Если идея нашего я порождается некоторым впечатлением, то оно должно оставаться неизменно тождественным в течение всей нашей жизни, поскольку предпола­гается, что наше я таковым именно и остается. Но нет такого впечатления, которое было бы постоянным и неизменным. Страда­ние и наслаждение, печаль и радость, страсти и ощущения сменяют друг друга и никогда не существуют все одновременно. Итак, идея нашего я не может происходить ни от этих, ни от каких-либо других впечатлений, а следовательно, такой идеи совсем нет".

Резкие выводы делает Юм и относительно духовных субстанций, и по поводу объектов. Поскольку предметы представляют собой коллекции впечатлений, аналогичным образом и мы являемся не чем иным, как сплетениями впечатлений и идей. Вот знаменитый отрывок из "Трактата ", в котором Юм выражает свою точку зрения на эту проблему: "Но, оставляя в стороне подобного рода метафизиков, я решаюсь утверждать относительно остальных людей, что они суть не что иное, как связка или пучок (bundle or collection) различных восприятий, следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном течении, в постоянном движении. Наши глаза не могут повернуться в глазницах без того, чтобы не изменились наши восприятия. Наша мысль еще более изменчива, чем зрение, а все остальные наши чувства и способности вносят свою долю в эти изменения, и нет такой душевной силы, которая остава­лась бы неизменно тождественной, разве только на одно мгновение. Дух — нечто вроде театра, в котором выступают друг за другом различные восприятия; они проходят, возвращаются, исчезают и смешиваются друг с другом в бесконечно разнообразных положени­ях и сочетаниях. Собственно говоря, в духе нет простоты в любой данный момент и нет тождества в различные моменты, как бы велика ни была наша естественная склонность воображать подобную простоту и подобное тождество. Сравнение с театром не должно вводить нас в заблуждение: дух состоит из одних только восприятий, следующих друг за другом, и у нас нет ни малейшего представления о том месте, в котором разыгрываются эти сцены, и о том материале, из которого этот театр сделан".

[Иллюстрация позиции Юма по отношению к существованию вещей вне нас.] К примеру, я выхожу из своей комнаты и из-за этого перестаю получать все те впечатления, которые образуют мою комнату; через некоторое время я возвращаюсь и получаю прежние впечатления иkи, во всяком случае, частично это — восприятия, подобные прежним, а частично — отличные от них, но связанные с ними (нап­ример, я вижу, что стало темнее, так как наступил вечер; замечаю, что огонь в камине почти погас, так как полностью выгорели дрова). И все-таки воображение восполняет пробел, пустоту, образовавшую­ся вследствие моего отсутствия, предполагая, что с этими последо­вательными восприятиями сообразуется действительное и отдельное существование предметов, составляющих мою комнату. Но не толь­ко это: к работе воображения присоединяется также деятельность памяти, которая придает разрозненным прерывистым впечатлениям (из-за моего ухода и последующего возвращения в комнату) живость и яркость, а "живость и яркость", в свою очередь, порождают "веру" в существование соответствующих впечатлениям внешних предме­тов. Значит, от скептического сомнения нас спасает эта инстинк­тивная вера алогичного и почти биологического происхождения.

Таким же аналогичным образом воссозданию внешних пред­метов, с помощью воображения и памяти строится заново "я" во всей своей целостности и сущности. Вследствие этого существо­вание "я", понимаемого как субстанция, к которой относятся все восприятия, также оказывается не чем иным, как объектом "веры". Следует подчеркнуть, что для Юма "я" становится объектом непосред­ственного осознания в области нетеоретического и нерационального.