рубеж веков

21 января Тихоокеанская эскадра вышла из Порт-Артура в учебный поход. Узнав об этом, японцы предпочли не риско­вать и напасть первыми. Российская сторона продолжала ожидать ответа на высказанные ею три дня назад пред­ложения. Однако телеграфное ведомство в Нагасаки продержало депешу почти сутки и вручило ее российскому послу в Токио Р.Р. Розену только 25 ян­варя. Случайностью это не было, пото­му что уже 24 января верховному командованию японских вооруженных сил был отдан приказ о высадке десанта в корейском порту Чемульпо и нападении на Порт-Артур.

Поздно вечером того же дня, вернувшись из театра, император был ошеломлен телеграммой Алексее­ва о ночной минной атаке японцев и подрыве броненосцев «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсера «Паллада». Первую мину по русским кораблям, стоявшим на внешнем рейде Артура, японцы выпустили 26 января в 23 часа 35 минут. С наступлением дня подверг­ся бомбардировке и сам город. «По ка­кому-то странному стечению обстоя­тельств, — пишет свидетель этого, — один из первых японских снарядов по­пал в здание знаменитой лесопро­мышленной компании на реке Ялу».

Этого же числа японскому флоту удалось перехватить в корейском пор­ту Чемульпо крейсер «Варяг» и кано­нерскую лодку «Кореец».Чемульпо считался нейтральным портом, так как еще 3 января корейское правительство заявило, что останется нейтральным в возможном русско-японском конфликте. Кроме русских военных кораблей, в порту находились крейсеры третьих стран: британский крейсер «Талбот», французский — «Паскаль», итальян­ский— «Эльба» и американский авизо «Виксбург».

Задача атаковать русские корабли была возложена японским командова­нием на контр-адмирала Уриу. В то время как главные силы японского Соединенного флота под руководством вице-адмирала Того устремились к Порт-Артуру, отряд Уриу шел к Чемуль­по. С его транспортов был высажен десант, который в тот же день захватил Сеул, а корабли Уриу ушли в море под­жидать «Варяга» и «Корейца». Рано утром 27 января японский консул в Ко­рее передал российскому вице-консу­лу Поляновскому ультиматум, который содержал уведомление о начале военных дейст­вий и требование покинуть до полудня портовый рейд, иначе оба российских корабля будут атакованы в 16.00 на якорной стоянке. Получив требование японцев около половины десятого утра, коман­дир «Варяга» В.Ф. Руднев обратил внимание старшего на рейде Льюиса Бейли на нарушение японцами норм международного права. Бейли созвал совещание командиров находящихся в Чемульпо военных кораблей, на ко­тором Рудневу было предложено поки­нуть рейд до 14.00. В противном случае иностранные моряки оставляли за со­бой право увести с рейда свои кораб­ли, чтобы не пострадать самим. «Варя­гу» и «Корейцу» предстояло только од­но — идти сквозь линию японских су­дов без сопровождения, потому что на предложение Руднева проводить рус­ских до границы корейских нейтраль­ных вод в знак протеста против нару­шения международного права англи­чанин, а под его влиянием и осталь­ные ответили отказом.

Двум русским кораблям противостояли шесть японских крейсеров и восемь мино­носцев. Так, Ю.В. Дискант в книге «Порт-Артур» приводит следующие подроб­ности: «В 11.20 под звуки оркестра, сопровождаемые громкими приветстви­ями собравшихся на палубах своих су­дов французских, английский, италь­янских и американских моряков (на крейсерах «Паскаль» и «Эльба» орке­стры исполняли российский гимн), оба русских корабля отправились в откры­тое море. Уриу, заметив выходящие русские корабли, на реях флагманско­го корабля «Нанива» поднял сигнал: «Предлагаю сдаться без боя». Однако Руднев отказался и в 11.45, когда рас­стояние между отрядами уменьшилось до 8 300 метров, с японской стороны раздались первые выстрелы. Через 55 минут снаряды японской артилле­рии серьезно повредили «Варяг»; бы­ло выведено из строя около половины всех орудий, размещенных на палубе без бронированного прикрытия, крей­сер лишился фок-мачты и третьей тру­бы, на нем начались пожары».

Повреждения, полученные «Варя­гом», создавшие сильный крен на ле­вый борт, делали продолжение боя бесперспективным, и крейсер повернул в обратно в порт. Осмотр крейсера вы­явил непригодность крейсера к бою, и Руднев принял решение взорвать его тут же на рейде, однако Бейли попро­сил избрать какой-нибудь другой спо­соб, так как взрыв в относительно тес­ном пространстве рейда мог повредить иностранные корабли. Экипажи «Варя­га» и «Корейца» решено было переправить на ино­странные корабли. «Корейца» взорвали а 16.05. На «Варяге» открыли кингстоны, и в 16.00 он погрузился под воду с поднятым Андреевским флагом. Японцам ничего не оставалось делать. как сообщить миру, что обе корабля потоплены в бою вместе с командами. Японцы согласились выпустить из Чемульпо экипажи «Варяга» и «Корейца» при условии, что все военнослужащие дадут подписку, где обязуются не принимать более участие а боевых действиях против Японии. Такую подписку русские моряки могли дать только по высочайшему разрешению, которое и было получено от императора.

Только 28 января Япония объявила войну официально.

Общественное мнение требовало назначить командовать флотом популярного и энергичного флотоводца. Выбор пал на вице-адми­рала Степана Макарова. С ним вместе на Дальний Восток отправился просла­вленный художник Василий Вереща­гин, в прошлом и сам выпускник Мор­ского кадетского корпуса. В сотрудничестве с Д.И. Менде­леевым Макаров осуществил проект создания первого в мире линейного ле­докола для Арктики. В марте 1899 года в Кронштадт пришел ледокол «Ермак», построенный в Нью-Кастле фирмой Армстронга.

Макаров достиг Порт-Артура 24 февраля. Утром 31 марта русские корабли, выходившие ночью в море для соприкосновения с противником возвращались к Порт-Артуру двумя колоннами. В 3 милях от Золотой горы броненосец «Петропавловск», шедший головным одной из них, задел носовой частью поставленную ночью японскую мину. Дул сильный норд-вест, лю­ди беспомощно боролись со стихией воды, а на быстро погружавшемся броненосце продолжались взрывы — детонировал пиро­ксилин в бомбовых и минных погре­бах. При первом взрыве покойный ко­мандующий флотом вице-адмирал Макаров, стоявший на командном мостике, страшной силой взрыва, очевидно смертельно раненный, упал вниз. Великий князь Кирилл Владимирович, выброшенный напором воз­духа в море, на лету получил два уда­ра в голову, а когда очутился на по­верхности воды, получил еще чем-то удар и, обессиленный, едва выгребал. Спасавшиеся со страшными усилиями выгребали в высоко вздымавшихся высоких волнах, а образо­вавшийся водоворот тянул их назад, в глубину 18 сажен, в морскую бездну, куда быстро погружался «Петропав­ловск». Через минуты с момента взрыва от «Петропавлов­ска» остались лишь мутное пятно на воде да масса обломков, на которых в ледяной воде морского прибоя боро­лись люди между жизнью и смертью». Погибли 662 человека, спасти удалось только 79. Через четверть часа после гибели «Петропавловска» раздался новый взрыв, и броненосец «Победа», внезапно получивший минную пробоину, сильно накренился и начал поспешно входить в Во­сточный бассейн.

Тщательные поиски на месте гибели «Петропавловска» закончились лишь тем, что с торпедного крейсера «Гай­дамак» был найден плащ Макарова, сам же вице-адмирал, по утвержде­нию спасшегося сигнальщика, погиб уже в момент взрыва мины. Вместе с ним погиб и Василий Верещагин.

Через некоторое время после нача­ла войны командующим Маньчжур­ской армией был назначен А.Н. Куропаткин, а Главнокомандующим воору­женными силами на театре войны — наместник императора на Дальнем во­стоке адмирал Е.И. Алексеев. Таким образом, возникла двойственность власти, не говоря уже о том, что наме­стник Алексеев не имел никакого по­нятия о сухопутной войне. Неплохой администратор и храбрый офицер, Куропаткин отнюдь не был полководцем и сознавал это.

Из-за низкой пропускной способности Сибирского пути корпуса из европейской России достигли Дальнего Востока лишь через 3 месяца. За это время японцы успели высадили три армии на Ляодунском полуострове.

Ялу

30 апреля было прервано дорожное сообщение между Мукденом и Порт Артуром. А 2 недели спустя японцы окончательно отрезали крепость. Русские войска 2 месяца удерживали позиции на рубежах Цзиньчжоуского перешейка, где всей 2-й армии Оку противостоял 3-й Восточио-Сибирский стрелковый полк, почти полностью павший на позиции. Перешеек называли воротами к Порт-Артуру. Куропаткин решил отступить и приказал начальнику Квантунского укрепрайона А.М. Стесселю присоединить отступившие войска к гарнизону крепости.

Вскоре был оставлен Дальний. В ре­зультате Дальний, переименованный в Дайрен, почти сразу же стал японским погрузочным портом и базой для японских миноносцев. Попытка деблокировать крепость окончилась неудачей: после сражения при Вафангоу (1—2 июня) 1-й Сибир­ский корпус Штакельберга отступил на север для соединения с Куропаткиным. Началась осада Порт-Артура, которая на полгода приковала к себе внимание всего мира.

27 мая к Порт-Артуру проскочил французский пароход, капитан кото­рого привез генералу Стесселю пись­мо из русской военной миссии в Пе­кине. Стесселю сообщали, что против крепости действует 3-я японская ар­мия и еще 2 дивизии, из которых одна брала Артур приступом еще во время Китайско-японской войны. Тогда в рядах этой пехотной ди­визии находился майор Ноги Маресукэ. Теперь он был уже генералом.

Сразу же после того, как стало известно об отступлении от Вафангоу частей Штакельберга, наместник Алексеев приказал контр­адмиралу В.К. Витгефту вывести Ти­хоокеанскую эскадру из крепости и направить ее во Владивосток. 9 июня на суда вернули орудия, снятые на берег, и на следующий день эскадра вышла в море, но, встретив японские корабли, поверну­ла обратно к Порт-Артуру без боя. При постановке на якорь по левому борту броненосца «Севасто­поль» взорвалась мина заграждения, и броненосец, накренившись левым бортом, был введен в гавань при по­мощи портовых судов.

К 13 (26) июля генерал Ноги дож­дался подкреплений и приказал на­чать наступление по всей линии. За­вязались бои сначала за Зеленые го­ры, а потом за Волчьи, находящиеся в 7—8 км от Порт-Артура. В результате русские войска отступили на линию крепостных укреплений под музыку и при пении «Боже, Царя храни».

25 июля состоялся первый обстрел внутреннего бассейна крепости. Чтобы не допустить сосредоточения на Дальнем Востоке русских сил, превосходящих японский флот, адмирал Того приказал адмиралу Камимуре усилить надзор в Корейском проливе за владивостокскими крейсе­рами и дал новые инструкции судам, блокирующим выход из артурской га­вани. Но выход эскадры, назначенный на 6.00 утра 28 июля, все-таки состоял­ся. Первые выстрелы сражения прозвуча­ли тогда, когда эскадра находилась в 40 км от Порт-Артура, вне радиуса дей­ствия своих береговых батарей. Адми­рал Витгефт был убит на мостике сво­его флагманского броненосца «Цеса­ревич». В су­мятице боя «Цесаревич» от­бился от основных сил эскадры и был интернирован в китайском порту Цин­дао. Еще 9 русских кораблей прорвались через японские порядки, но по разным причинам до Владиво­стока не дошли. Отряд владивосток­ских крейсеров вышел навстречу Вит­гефту с опозданием и в Корейском проливе был также встречен японца­ми. Завязался бой, в результате кото­рого был уничтожен «Рюрик». После этого крейсерский отряд вернулся во Владивосток.

Ляоянские бои начались 11 августа и продолжались 10 дней. 21 августа неожиданно для всех Куропаткин от­дал приказ об отступлении. «Впос­ледствии, — писал генерал Б.А. Геруа, — когда открылись японские карты, стало известно, что не менее велико в тот августовский день было изумление нашего противника, на­чавшего считать себя побежденным». После Ляояна русскому командова­нию стало ясно, что отныне Порт-Ар­тур может рассчитывать только на собственные силы.

15 сентября в крепость из Чифу прибыли на шлюпке корреспонденты американской и французской газет и принесли известие о поражении рус­ской армии под Ляояном. Эта победа заставила Главную квартиру в Токио торопить генерала Ноги со взятием Порт-Артура. Его захват был ценен для японцев не только сам по себе, но и лишал оперативной базы Бал­тийскую эскадру, которую ждали на помощь Порт-Артуру. Кроме того, захват крепости, кото­рую они однажды уже «брали на щит», японцы считали вопросом сво­ей национальной чести. Во время одного из штурмов защитники крепости обратили внимание, что многие японцы были одеты в средневековые доспехи – это были представители лучших самурайских фамилий.

Уже к началу октября в крепости чувствовался сильный недостаток продовольствия. Мясной обед солда­там давали только 3 раза в неделю. Каждый тогда получал борщ с зеле­нью и треть банки мясных консервов. В другие дни давали так называемый «постный борщ», состоящий из воды, небольшого количества сухих овощей и масла. «Весь гарнизон до сих пор только и живет надеждой на выручку, хотя у некоторых начинает уже заро­ждаться сомнение в ее осуществле­нии... На душе была тоска и вместе с тем тупое озлобление на петербургских карьеристов, на корейских лесопромышленников, на всех тех, которым так сладко жилось вдали от этих мест, где из-за них теперь лилась народная русская кровь», - писал участник осады.

С 22 сентября по 4 октября шли бои у реки Шахэ. Куропаткин понимал, что отход от Мукдена — это окончательный отказ от какой-либо помощи осажденным. Наступление закончилось безрезультатно, войска понесли потери и отступили в долину реки Шахэ. В ночь с 24 на 25 октября недалеко от русских окопов японцы оставили палку с запи­ской, в которой осажденным сообща­лось об очередной неудаче русских в Маньчжурии.

4 ноября начальник штаба Сое­диненного флота адмирал Симамура получил из Морского отдела Главной квартиры сведения о движении на восток Балтийской эскадры. В донесе­нии говорилось, что корабли Рожественского направляются в Тихий океан и могут подойти к Фор­мозскому проливу уже в начале янва­ря 1905 года.

Гора Высокая, возвышавшаяся на 203 метра над уровнем моря, отстояла от Порт-Артура на 3 000 метров к северо-западу. Хотя с ее двух вершин откры­вался лучший обзор Нового города и Западного бассейна порта, временные укрепления были возведены на ней только в мае, уже после начала войны.

В ночь на 23 ноября после 15-днев­ных почти непрерывных штурмов «Артурская Голгофа», как называли гору защитники, была занята японцами. Высокая обош­лась японцам в 6 000 человек убитых и раненых. Среди погибших оказался и сын генерала Ноги, уже второй в этой войне. Говорят, что, получив это известие, Ноги хотел совершить само­убийство, но его остановило вмеша­тельство японского императора. Во время штурма на правом фланге был убит один из японских принцев крови, принимавший личное участие в осаде. Японцы просили разрешения оты­скать его тело, однако тело найти не удалось: нашли только меч с древним самурайским клинком, который и был возвращен японцам. В благодарность за это японцы доставили в крепость две двуколки, нагруженные тюками русской почты.

Город и эскадра, стоявшая в порту, с Высокой горы представляли теперь отличную мишень для японской ар­тиллерии. Японские офицеры конста­тировали, что с овладением Высокой горой можно было ожидать, считая по пальцам, решения судьбы непри­ятельской эскадры. Затонул флагманский броне­носец «Ретвизан», за ним «Пересвет», «Победа», крейсеры «Паллада» и «Баян». Крейсеры и прочие большие суда одно за другим тонули, и только единствен­ный способный еще к плаванию бро­неносец «Севастополь». Его коман­дир капитан 2-го ранга Н. Эссен дважды обращался к Вирену с прось­бой разрешить выйти на рейд и в конце концов получил такой ответ: «Делайте, что хотите» (впоследствии, в годы Первой мировой войны, Эссен командовал Балтийским флотом). На рассвете 26 ноября «Севастополь» неожиданно для японцев вышел в море и стал на якорь у горы Белый Волк. Шесть ночей «Севастополь» вместе с канонеркой «Отважный» от­бивался от более чем 30 японских миноносцев, потопил 2 из них, нанес тяжелые повреждения пяти. Судьбу «Севастополя» решили две торпеды, попавшие в корму броненосца. Ко­рабль сел на дно на прибрежном мелководье и, по сути, превратился в плавучую батарею. Это был послед­ний бой 1-й эскадры Тихого океана. Остатки ее были затоплены в квантунских бухтах.

На одном из заседаний совета обо­роны начальником штаба укрепленно­го района полковником В.А. Рейсом был поднят вопрос «о пределе сопро­тивления крепости». Против обсуждения восстали все участники, и особенно ее комен­дант генерал-лейтенант К.К. Смирнов и начальник сухопутной обороны гене­рал-майор Р.И. Кондратенко. Но утром 3 декабря всю крепость облетела весть: в каземате 3-го форта случайно попавшей туда бомбой убиты «храбрейшие защитни­ки крепости»: генерал-майор Кондра­тенко и находившиеся с ним офицеры, в их числе и военный инженер под­полковник Рашевский. С назначением генерала Фока на должность начальника сухопутной обороны во всех распоряжениях стали заметны какое-то колебание и неуверенность, которые отметили подчиненные. По его прика­зу русские войска в ночь с 19 на 20 де­кабря без боя оставили первую линию обороны. Пал целый ряд укреплений, а именно: батареи Заредутная, Волчья и Курганная, 3-е временное укрепле­ние. Малое Орлиное Гнездо и вся Ки­тайская стена. Теперь уже открыто разда­вались голоса о полной невозможно­сти дальнейшей обороны. Еще в 4 часа дня 19 декабря генерал Стессель выслал к передовой линии японцев своего пар­ламентера с предложением к японско­му командованию вступить в перего­воры о сдаче крепости. В последней телеграмме царю Стессель писал: «Ваше величество, простите нас. Мы сделали все, что в человеческих силах».

Капитуляция крепости была оформлена 19 декабря. Порт-Артур не был взят штурмом, а капитулировал сам, и генерал Ноги болезненно переживал это. В донесении министру обороны он писал: «Единственное чувство, которое я в данный момент испытываю, — стыд и сожаление, что именно я за­губил так много человеческих жизней, затратил так много военных припасов на недоконченное пред­приятие».

Император Николай II своей телеграммой разрешил желающим офицерам вернуться в Россию, а остальным предложил «разделить тяжелую участь своих солдат в японском плену». Домой отправились генерал Стессель, полковник Рейс, контр-адмирал Ухтомский и еще 441 офицер. Гене­рал Смирнов вместе с контр-адмиралом Виреном и оставшейся частью гарнизона были перевезены по железной дороге в Дайрен, а оттуда на кораблях — в Японию.

Восхищенные стойкостью защитников Порт-Артура, французы по подписке собрали 100 тысяч франков и изготовили на них медали вручения ее защитникам крепости. Чиновники русского Морского министерства не знали, как с ними поступить: крепость была сдана, а генерал Стессель, чье имя было выбито на медали, находился под военным судом. Только в 1910 г. была разрешена раздача медали участникам обороны Порт-Артура, но без права ее ношения.

Немногим ранее на суше, узнав о па­дении Порт-Артура, генерал Куропаткин решил перейти в наступление до подхода к основным силам японцев освободившейся армии Ноги. Во гла­ве вновь сформированной 2-й армии встал О.К. Гриппенберг.

12 января 1905 года 1-й Сибирский корпус без выстрела занял Хейгоутай — главный опорный пункт ар­мии Оку. На 16 января Гриппенберг назначил общий штурм Сандепу, но вместо запрошенного у Куропаткина подкрепления ему было приказано отступать, а командир 1-го Сибирско­го корпуса генерал Штакельберг был отстранен от должности.

Боевые действия под Мукденом пришлись на 6—25 февраля и развер­нулись на 140-километровой линии фронта. С каждой стороны в баталии участвовало по 550 тысяч человек. Японские войска под руководством маршала И. Оямы были усилены 3-й армией, передислоцированной из-под Порт-Артура. В результате их силы со­ставили 271 тыс. штыков и сабель, 1 062 орудия, 200 пулеметов. Три рус­ские маньчжурские армии имели 293 тыс. штыков и сабель, 1 475 орудий, 56 пулеметов. Стратегические цели японского командования сводились к следующему: наступлением 5-й и 1-й армий на правом крыле фронта (вос­точнее Мукдена) отвлечь резервы русских войск и нанести мощный удар юго-западнее Мукдена силами 3-й армии. После этого охватить правый фланг русских войск.

11 февраля перешедшая в на­ступление 1-я японская армия гене­рала Куроки до 18 февраля не смогла прорвать оборону 1-й рус­ской армии генерала Н.П. Линевича. Куропаткин, полагая, что именно здесь японцы наносят главный удар, к 12 февраля направил почти все резервы на поддержку 1-й армии. 17 февраля на Мукден повернули колонны 3-й японской ар­мии. 24 февраля японцы про­рвали фронт 1-й русской армии, и над русскими войсками нависла угроза окружения.

В ночь на 25 февраля войска начали общий отход на Сыпингайские позиции в 160 верстах от места боев. У русского командования оставалась последняя ставка — 2-я Тихоокеанская эскадра, составленная из судов Балтийского флота. В походе, который длился восемь месяцев в небывало сложных услови­ях, моряки узнавали о начавшихся революционных беспорядках на ро­дине, о «кровавом воскресенье», стачках и политических убийствах. Известие о гибели 1-й Тихоокеан­ской эскадры и о сдаче Порт-Артура моряки получили в прибрежных во­дах Мадагаскара. Никто не знал ни дальнейшего маршрута, ни каких бы то ни было сроков. Среди моряков стали ходить слухи о возвращении на Балтику. С вечера 12 мая станции беспроволочного теле­графа на русских кораблях принима­ли сигналы радиопереговоров япон­ских крейсеров-разведчиков. 14 мая один из японских развед­чиков обнаружил яркие огни госпи­тальных судов Тихоокеанской эскад­ры, и адмирал Того на борту «Микасы» вышел навстречу противнику. Когда в 13 ч 15 мин появились броне­носцы и броненосные крейсера япон­ского флота, намерившиеся пересечь курс русской эскадры, Рожественский предпринял попытку перестроить ко­рабли в одну кильватерную колонну. Японские корабли открыли огонь че­рез 3 мин, обрушив его на головные корабли русских. Поскольку японские корабли имели превосходство в ско­рости — 18—20 узлов против 15—18 у русских, — японский флот держался впереди русской колонны, выбирая удобные позиции для обстрела голов­ных кораблей. Стоит от­метить, что бронирование русских ко­раблей было слабее — 40% площади против 61% у японцев, что японская артиллерия имела большую скоро­стрельность— 360 выстрелов в мин против 134 у русской. В 14 ч 25 мин флагманский броненосец «Князь Суворов» вышел из строя, а Рожественский был ра­нен. После 18 ч командование русской эскадрой было передано контр-адмиралу Н.И. Небогатову. В ходе боя японские корабли потопили 4 русских броненосца и нанесли по­вреждения практически всем осталь­ным кораблям. С темнотой русские корабли потеряли связь между собой.

К утру 15 мая русская эскадра как боевая сила перестала существо­вать. Эсминец «Бедовый» с раненым Рожественским был вынужден сдать­ся японцам. Впервые за все время своего существования Анд­реевский флаг был спущен перед не­приятелем. Из сорока судов, состав­лявших эскадру Рожественского, к цели плавания — во Владивосток — пробились только крейсер «Алмаз» и два эсминца. 19 судов были утопле­ны, пять сдались в плен.

Всю весну русские армии в Мань­чжурии постоянно усиливались, и к лету 1905 г. превосходство в силах сделалось ощутимым. Против 20 японских Россия имела уже 38 диви­зий, сосредоточенных на Сыпингайских позициях. В действующей армии было уже около 450 тысяч человек. Японцы же стали охотно сдаваться в плен, что прежде случалось крайне редко. В плен уже попадали мобилизованные старики и подростки. Их армия была обессилена.

Мукден и Цусима сделали необрати­мыми революционные процессы в России. Радикально настроенные сту­дентки и гимназисты слали микадо поздравительные телеграммы и цело­вали первых пленных японских офи­церов, когда их привезли на Волгу. Начались аграрные волнения, в горо­дах создавались Советы рабочих де­путатов.

В конце июня в Портсмуте откры­лись мирные переговоры, начатые по инициативе американского президен­та Теодора Рузвельта. Мир был необ­ходим России, чтобы «предотвратить внутренние волнения», которые, по мнению президента, иначе бы обрати­лись в катастрофу. Казалось, японцы сами испугались своих побед.

23 июля на борту президентской яхты «Мэйфлауэр» русская и японская мирные делегации были представлены друг другу, а на третий день Витте был принят Рузвельтом на президентской даче. Витте развил мысль, что Россия не считает себя побежденной. Ровно через месяц, 23 августа, в здании адмиралтейского дворца «Неви-Ярд» в Портсмуте Витте и глава японского дипломатического ведомства Комура Дзютаро подписали мирный договор. Россия передавала Японии Квантунскую область с Порт-Артуром и Дальним, уступала южную часть Сахалина по 50-й параллели, лишалась части Китайско-Восточной желе дороги и признавала преобладание японских интересов в Корее.

В целом же выход к Тихому океану и прочное закрепление на его дальне­восточных берегах были давней проб­лемой российской политики. Другое дело, что в начале XX века стремления России приобрели здесь во многом авантюристический характер. Идею выхода к Тихому океану не оставили даже большевики. Не случайно все три памятника «захватнической» и «империалисти­ческой» войны (адмиралу С.О. Мака­рову в Кронштадте, миноносцу «Сте­регущий» в Александровском парке Петербурга и броненосцу «Алек­сандр III» в саду у Никольского Мор­ского собора) благополучно сохрани­лись до наших дней, а в 1956 году советская власть увековечила в бронзе память командира крейсера «Варяг» Всеволода Федоровича Рудне­ва.

Декабрьское вооруженное восстание.

Революция началась в Пе­тербурге с трагических со­бытий 9 января, когда власть, не сумевшая проявить ни такта, ни выдерж­ки, довела дело до расстрела массовой манифестации столич­ных рабочих.

Кровавое воскресенье.

На протяжении 1905 г. противостояние пра­вительству народных масс, ра­дикальных революционных партий и более умеренной либе­ральной оппозиции все больше и больше накаляло обстановку в стране. Внезапно оказалось, что существующим порядком вещей недовольно подавляющее боль­шинство жителей России, в том числе и те, кто вроде бы должен был его поддерживать, — зна­чительная часть дворянства, многие государственные служа­щие и предприниматели, не го­воря уже об интеллигенции. Интересы буржуазии.

Правительство металось от запоздалых уступок к попыткам продемонстрировать твердость. На усмирение революции силой не хватало ни воли, ни средств, поскольку значительная часть армии вела изнурительную и не­удачную войну с Японией, а пос­ле ее окончания сама являла со­бой потенциальную угрозу для власти. Но и уступки мало кого удовлетворяли. Наоборот, они убеждали недовольных в том, что необходимо продолжение борьбы. Революция как бы «на­щупывала» пределы сопротивляемости власти, а та, в свою очередь, «училась» иметь дело с революционной стихией.

Напряжение в стране дос­тигло апогея осенью. В октябре 1905 года началась всеобщая политическая стачка, букваль­но парализовавшая жизнь крупных городов. Бастовали все — от служащих Государст­венного банка до булочников и водопроводчиков. В Петербурге забастовка едва не началась даже в одном из полицейских участков! В этом всеобщем про­тесте слились самые разные силы. Одни хотели демократической республики и всеобщего избирательного права, тогда как других устраивало ограничение самодержавия. Одних удовлетворили бы повышение заработной платы и 8-часовой рабочий день, а другие желали ни много ни мало как отмены частной собственности и установления всеобщего имущест­венного равенства. При этом совершенно очевидно, что ожи­дания и цели, скажем, рабочих и предприни­мателей не все­гда совпадали.