Дополнительная литература_1 / Роулз / Теория справедливости

Д. Роулс

ТЕОРИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ

(Фрагмент из книги)

ВСТУПЛЕНИЕ

Большинство этических систем современности в той или иной сте­пени развивают утилитаристское учение. Мы часто при этом забы­ваем, что великие утилитаристы прошлого — Юм и Смит, Бентам и Милль — были в первую очередь экономистами и социальными философами первой величины, в то время как разработанная ими моральная доктрина призвана была лишь уложиться в готовые схемы. Те, кто часто их критикует, указывают, в частности, на про­тиворечивость самого принципа пользы и отмечают несоответствие между теорией и нашими нравственными чувствами. Но все они потерпели фиаско и, как я думаю, вследствие того, что не смогли предложить в противовес утилитаризму действенную и системати­ческую моральную концепцию. В результате мы вынуждены подчас выбирать между утилитаризмом и интуитивизмом, а иногда даже и сочетать их. Подход этот, однако, нельзя считать неразумным, поскольку нет уверенности в том, что мы можем поступить мудрее. Но из этого вовсе не следует, что не стоит и пытаться.

Суть моей попытки как раз и заключается в генерализации и перемещении на более высокий уровень абстракции традиционной теории общественного договора, представленной в трудах Локка, Руссо и Канта. В этом смысле, я надеюсь, что разработанная мною теория не станет столь уязвимой и открытой тем возраже­ниям, которые для прежних теорий стали фатальными. Моя теория справедливости представляет собой альтернативу господствующей утилитаристской тенденции. Она по природе своей — кантиан­ская. При этом я вовсе не настаиваю на оригинальности изла­гаемых идей. Более того, самые основные положения являются классическими и всем хорошо известны. Мои намерения были как раз противоположными — сорганизовать все эти идеи в единую систему, используя при этом минимум средств. Мои ожидания

¹ Перевод А. Ю. Согомонова. Выполнен по изданию: Rawls J. A Theory of Justice. Cambridge, Massachusetts: The Belknap Press of Harvard University Press, 1971.

229

в отношении всей книги будут вполне удовлетворены, если чита­телю станут более ясными структурные черты альтернативной концепции справедливости, содержащиеся в теории обществен­ного договора, которые мною будут развиты. Ибо из всех тра­диционных взглядов именно эта концепция, как я полагаю, более всех отражает наши суждения о справедливости и создает наибо­лее соответствующий этический базис нашему демократическому обществу.

Начну с описания роли справедливости в социальном взаимо­действии, с краткого обзора исходного субъекта справедливости и базовой структуры общества. После этого мне хотелось бы развить главный тезис справедливости как честности, которая обобщает и возводит на более высокий уровень абстракции традиционное представление об общественном договоре. Общественный договор заменен понятием исходного положения, которое включает в себя основанное на разумных доводах процедурное принуждение, при­водящее к исходному соглашению на принципах справедливости. Повторю, что при всем при этом я преследую цель разработать та­кую теорию справедливости, которая представит собой жизненную альтернативу утилитаристским и интуитивистским доктринам, долгие годы преобладающим в нашей философской традиции.

РОЛЬ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Справедливость есть главная добродетель общественных институ­тов, подобно тому как истина есть главная добродетель научных систем. Но если теория неверна, сколь бы изящной и краткой она ни была, ее следует отвергнуть или пересмотреть. То же самое в отношении законов и общественных институтов: сколь бы продук­тивными и хорошо организованными они ни были, они должны быть упразднены или исправлены в том случае, если они несправед­ливы. Любой индивид обладает неприкосновенностью, которой не может пренебречь даже самое благополучное общество. В силу этого справедливость отвергает саму мысль о том, что несвобода одних может быть оправданием величайшего благоденствия ос­тального большинства людей. Из этого следует, что она не допус­кает также и мысли, что принесение в жертву части людей может компенсироваться большим благоденствием других. Таким обра­зом, в справедливом обществе равная свобода граждан расцени­вается как нечто заранее установленное. Права, гарантированные справедливостью, не могут быть предметом политических спекуля­ций или же количественного подсчета общественных интересов. Единственное, что оправдывает применение ошибочной теории,— это отсутствие лучшей; так же как и несправедливость становится

терпимой, если необходимо избежать еще большей несправедли­вости. Как главная добродетель человеческой деятельности, ис­тинная справедливость должна быть вне компромисса. Эти утвер­ждения призваны точно выразить наше интуитивное убеждение в примате справедливости.

Начну с обоснования роли принципов справедливости. Я утвер­ждаю, что общество есть более или менее самодостаточное сообще­ство индивидов, которые во взаимоотношениях друг с другом при­знают определенные правила поведения как обязательные и кото­рые действуют большей частью в соответствии с ними. Эти правила определяют систему взаимодействия, предназначенную для дости­жения благ всеми теми, кто в ней принимает участие. Но хоть об­щество и представляет собой совместную организацию для дости­жения взаимных преимуществ людьми, тем не менее для него ти­пичны в равной мере и конфликтность, и тождественность интере­сов людей. Тождественность существует до тех пор, покуда соци­альное взаимодействие предоставляет возможности для лучшей жизни, чем если бы все жили исключительно собственными усилия­ми. Конфликт интересов происходит тогда, когда индивиды уже не безразличны к большим благам, произведенным и распределенным их сотрудничеством, поскольку каждый из них предпочитает боль­шие блага меньшим. Выбор из числа различных общественных устройств требует такого набора принципов, который определил бы подобное разделение преимуществ, основанное на должных рас­пределительных отношениях для составления исходного соглаше­ния. Такие принципы, собственно, и являются принципами соци­альной справедливости, ибо они обеспечивают способ определения прав и обязанностей важнейших общественных институтов, они же устанавливают распределение выгод и тягот общественного сот­рудничества.

Теперь необходимо установить следующее: общество тогда хорошо организовано, когда оно не только создано для предостав­ления благ людям, но и когда оно эффективно саморегулируется концепцией справедливости. Это означает, что в таком обществе (1) каждый принимает и знает, что все остальные члены общества принимают одни и те же принципы справедливости, и (2) важней­шие общественные институты объективно соответствуют и счита­ются адекватными этим принципам. В этом случае люди хоть и мо­гут быть достаточно требовательными друг к другу, они тем не ме­нее признают общую точку отсчета, согласно которой их взаимные притязания могут быть разрешены. Если люди склонны к эгоизму, побуждающему их к ревностному слежению друг за другом, то их социальное чувство справедливости обеспечивает безопасность их сотрудничеству. Совместно принятая концепция справедливости устанавливает узы гражданского содружества и среди индивидов,

руководствующихся низменными целями и средствами. Вот почему можно утверждать, что общественная концепция справедливости является конструктивным и фундаментальным правом хорошо ор­ганизованного сообщества людей.

Существующие общества в этом смысле редко бывают хорошо организованными, ибо отличия справедливого от несправедливого у них все еще дискутируются. Люди не согласны друг с другом и по поводу принципов, по которым должны устанавливаться основ­ные правила их общежития. Несмотря на это несогласие, мы все же можем сказать, что каждое общество располагает своей концепци­ей справедливости. Это означает, что они понимают необходимость достаточного набора принципов социального сотрудничества, оп­ределяющего основные правила и обязанности, а также надлежа­щего распределения благ и тягот общественной жизни. Люди, при­держивающиеся различных взглядов на справедливость, должны согласиться с тем, что социальные институты являются справедли­выми в том случае, когда нет произвольных отличий между индиви­дами в отношении их базовых прав и обязанностей, в том числе и тогда, когда правила сообщества определяют должный баланс между соперничающими притязаниями групп во имя преимуществ в общественной жизни в целом. Люди могут согласиться с таким описанием справедливых институтов, поскольку представления о произвольных отличиях и должном равновесии сил, включенных в концепцию справедливости, доступны каждому и могут быть ис­толкованы в соответствии с индивидуально принятыми принци­пами справедливости. Эти принципы отбора сходств и отличий между людьми сугубо относительны как в отношении прав и обя­занностей, так и в отношении должного разделения возможностей. Таким образом, очевидно, что разница между концепцией и просто различными взглядами на справедливость не требует дальнейших разъяснений.

Разница эта, однако, способствует пониманию роли социаль­ной справедливости, поскольку соглашение во взглядах не являет­ся исключительным первоусловием жизнедеятельности человече­ского сообщества. Есть и другие социальные факторы, а именно: координация, продуктивность и устойчивость сообщества. Личные жизненные планы индивидов должны быть сведены воедино, по­скольку их деятельность является совместной, а их законные ожи­дания не должны быть жестоко разочарованы. Более того, осуще­ствление этих планов должно вести к достижению общественных целей путями действенными и соответствующими справедливости. Модель общественного взаимодействия должна быть устойчивой и саморегулируемой согласно добровольно принятым важнейшим правилам, но когда случаются социальные нарушения, то стабили­зирующие силы общества должны предотвратить кризис и восста-

новить должное равновесие. Иными словами, все эти проблемы тес­но связаны с проблемой справедливости. При отсутствии опреде­ленной меры соглашения в том, что есть справедливое и несправед­ливое, гораздо сложнее людям результативно координировать свои планы для достижения устойчивого и взаимовыгодного сот-рудничества. И поскольку концепция справедливости определяет права и обязанности, а также распределительные отношения в обществе, то ее действенными способами можно решить проблемы продуктивности, координации и устойчивости общества. Из всего этого следует широкий контекст справедливости: предпочтитель­нее та теория, результаты которой более желательны людям.

СУБЪЕКТ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Многие явления могут быть расценены как справедливые и не справедливые: не только законы, социальные институты и общест­венные системы, но также и конкретные поступки людей, включая их решения, суждения, оценки, установки и жизненные пози­ции. Мы же в первую очередь сосредоточимся на социальной спра­ведливости.

Для нас первичной основой справедливости является фунда­ментальная структура общества, вернее, тот общественный уклад, при котором большинство социальных институтов распределяют базовые права и обязанности людей, их возможности, проистекаю­щие из их социального взаимодействия. Под основными институ­тами я понимаю основной закон (конституцию) и базисное соци­ально-экономическое устройство. Ими, к примеру, являются уза­коненные свобода мысли и совести, рыночные отношения, частная собственность на средства производства, моногамная семья. Ос­новные институты влияют на жизненные планы людей в смысле их ожиданий и воплощения в действительность. Поэтому базис общества является субъектом справедливости, ибо его влияние первично и глубинно. Интуитивно мы понимаем, что общественная структура содержит в себе неодинаковые социальные позиции. Люди, рожденные в неравных социальных условиях, обладают нетождественными жизненными перспективами. В этом смысле социальные институты определяют разные исходные ситуации людей и в этом — основное глубинное неравенство людей. Оно заложено в базисной структуре любого общества, в отношении которой и должны быть применены принципы социальной спра­ведливости прежде всего. Справедливая социальная модель су­щественно зависит от того, как сформулированы основные права и обязанности людей, как определены их экономические возмож­ности и социальные условия во всех секторах общества.

Сфера моего исследования ограничена с двух сторон. Во-пер­вых, я сосредоточусь лишь на особом типе справедливости, ибо не намерен рассуждать о справедливости институтов, законов и-меж-государственных отношений, как, впрочем, и рассматривать в ка­тегориях справедливости распределение везения и неудач людей. Нас будет интересовать лишь конкретная сфера приложения тео­рии справедливости, принципы которой самодостаточны для базис­ной структуры общества во всех ее проявлениях. Они могут быть не действенными в практике частных объединений людей, малых социальных групп, не говоря уже о неформальных порядках по­вседневной жизни. Для достижения общенационального сотруд­ничества требуются различные принципы, проводимые в жизнь всевозможными путями, и я был бы вполне удовлетворен, если смог бы сформулировать приемлемую концепцию справедливости для базовой структуры общества, предоставленного, условно до­пуская, самому себе на время и изолированного от окружающего мира. Значимость такого логического эксперимента самоочевидна и не требует дополнительных пояснений. Раз мы располагаем осно­вательной теорией для такого случая, то и все второстепенные проблемы справедливости должны быть безусловно решены в свете основной теории, предоставляющей ключ для всех последую­щих модификаций.

Второе ограничение сводится к тому, что я буду исследовать первым долгом принципы справедливости, которые призваны регу­лировать хорошо организованное общество. Любой индивид волен поступать по справедливости и вносить свою лепту в поддержание справедливых институтов в обществе. По этому поводу Юм од­нажды заметил, что справедливостью могут быть и осторожность, и ревность, а потому мы вправе спросить себя, каковым должно быть совершенно справедливое общество? В силу этого я прежде всего хочу определить, что есть полное, а не частичное согласие с теорией справедливости. Во втором случае мы имеем дело с прин­ципами, которые регламентируют наше отношение к несправедли­вости и включают в себя теорию наказания, доктрину справедли­вой войны, гражданское неповиновение и т. д. Сюда также следует включить и наше предпочтение одной форме конституционной несправедливости — другой. Словом, совершенно очевидно, что темы частично согласованной теории справедливости являются насущными и безотлагательными, поскольку речь идет о тех явле­ниях, с которыми мы постоянно сталкиваемся в нашей повседнев­ной жизни. Оправданием того, что я начну именно с идеальной теории, является, как мне думается, то обстоятельство, что лишь она создает фундамент для систематического разрешения всех наиболее насущных проблем. В частности, от нее зависит обсуж­дение в полной мере проблемы гражданского неповиновения.

Я убежден, что глубинное понимание всей проблематики справед­ливости невозможно никаким иным путем. Не говоря уже о том, что суть и цели совершенно справедливого общества имманентно заложены в саму теорию справедливости.

Общепризнано сейчас, что концепция базовой структуры об­щества достаточно туманна, ибо не определено, какими чертами и институтами ее следует наделять. Не следует сожалеть по этому поводу. Я продолжу обсуждение тех принципов, которые инстинк­тивно приписывают к базовой структуре общества, а после попы­таюсь найти им применение, как если бы они были основными элементами такой структуры. Возможно, и обнаружится, что прин­ципы эти совершенно абстрактны, хотя это и нежелательно, ибо необходимо их приложение к важнейшим аспектам социальной справедливости. Следует постоянно помнить, что концепция при­звана определить базовую структуру, а не создается ради самой себя.

Теория социальной справедливости должна восприниматься как концепция, обеспечивающая в первую очередь определенный стандарт для оценки распределительных отношений базовой струк­туры общества. Стандарт этот, однако, вовсе не следует смешивать с принципами справедливости, определяющими иные ценности базовой структуры и социального устройства, которые могут быть действенными или недейственными, свободными или несвободны­ми. Полная концепция, содержащая в себе принципы оценок и достоинств базовой структуры совокупно с определением их веса в случае социальных конфликтов, выходит за пределы простой теории справедливости — это есть общественный идеал. Принципы справедливости тем не менее являются частью, а возможно, и важ­нейшей частью такой концепции. Общественный идеал, в свою очередь, связан с теорией общества, в которой указаны цели и за­дачи социального взаимодействия людей. Разные взгляды на со­циальную справедливость — есть продукт разных представлений об обществе в целом. Для того чтобы полнее представить себе теорию справедливости, мы должны предельно точно понять суть концепции социального взаимодействия, из которой, собственно, она происходит; проделывая этот путь, не следует забывать о на­шем особом интересе к специфической роли принципов справед­ливости или исконному субъекту справедливости, к котором}' они приложены.

В этих предварительных замечаниях я определил справедли­вость как часть общественного идеала, а теорию — как обоснова­ние должных распределительных отношений, действующих в рам­ках базовой структуры общества. Я допускаю также, что любая достаточно полная этическая теория должна включать в себя принципы этой фундаментальной проблемы и что эти принципы.

какими бы они ни были, составляют суть концепции справедли­вости. Собственно теория справедливости и есть интерпретация ее роли в определении прав и обязанностей и распределении со­циальных благ. Подобный подход может показаться новым и идущим вразрез с традицией. Однако это не так. Классическое понимание справедливости, восходящее своими истоками к Арис­тотелю, связывалось с обузданием стремления одного индивида получить то, что принадлежит другому. Это распространялось на собственность, заслуги, официальный статус и т. п., то есть спра­ведливость определялась в связи с действиями и помыслами лю­дей. В наше время аристотелевское видение справедливости с соб­ственности субъекта переместилось в область социальных инсти­тутов и законных ожиданий, которые они предоставляют. Мое же понимание справедливости относится к более существенному яв­лению нашей жизни — справедливости базовой структуры общест­ва. И в этом смысле нет никакого разрыва с традицией.

ОСНОВНАЯ ИДЕЯ

ТЕОРИИ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Моя главная цель — построить такую теорию справедливости, которая поднимет на более высокий уровень абстракции известную теорию общественного договора, основанную в трудах Локка, Рус­со и Канта. При достижении этой цели мы не конструируем исход­ную ситуацию для какого-то отдельно взятого государства или для какой-либо определенной формы государственного правления. Напротив, руководствуемся идеей, что принципы справедливости базовой структуры общества и являются объектом исходного соглашения. Эти принципы, о которых свободные и рационально мыслящие индивиды договариваются, учитывая свои интересы, согласуемые в исходной ситуации на равных правах, призваны отражать наиважнейшие положения их объединения. На основа­нии этих принципов заключаются все последующие соглашения; они определяют тип их социального взаимодействия, государст­венного правления. Этот способ формирования принципов спра­ведливости я именую справедливостью как честностью.

Таким образом, мы предполагаем, что все участники социаль­ного взаимодействия одним временным актом совместно выбирают те принципы, которые определяют их основные права, обязанности и распределение социальных благ. Люди решают на будущее, ка­ким образом должны регулироваться их взаимные притязания и каковым должен быть их основной закон. Подобно тому как каж­дый индивид, рационально рефлексируя действительность, дол­жен понять, что представляет для него добро, то есть какова сие-

тема целей, которой ему следует рационально придерживаться, так и группа лиц должна решить раз и навсегда, что считать справедливым, а что несправедливым. Выбор, осуществляемый' рациональными индивидами в этой гипотетической ситуации рав­ной свободы, детерминирует принципы справедливости.

В теории справедливости как честности исходная ситуация равенства соответствует идее примата естественного в традицион­ной теории общественного договора. Исходное положение безу­словно не следует расценивать как некую историческую реалию. Это — чисто гипотетическая конструкция, необходимая для фор­мирования определенной концепции справедливости. Уже для Канта был очевиден гипотетический статус исходного положения; об этом он пишет в «Метафизике нравов» и в эссе «О распро­страненном суждении»: что возможно и правильно в теории, то никак не применимо на практике. Важнейшая характеристика этого положения заключается в том, что никто из людей на знает своего реального места в обществе: ни принадлежности к тому или иному классу, ни социального статуса, ни участия в распреде­лении естественных благ и возможностей, ни умственных, ни фи­зических способностей и т. п. Я готов даже предположить, что объединенные в группы люди не располагают еще своей концеп­цией добра, а принципы справедливости еще покрыты вуалью неизвестности. А это означает, что все находятся в равных воз­можностях в отношении выбора принципов, поскольку все участ­ники соглашения расположены в равном положении друг к другу, и принципы справедливости тем самым становятся результатом честного соглашения. Более того, так как в исходном положении установлена взаимная симметрия людей, а отношения между ними, как моральными субъектами, построены по принципу че­стности, то соответственно можно предположить, что, будучи рациональными индивидами, они наделены вдобавок чувством справедливости. Таким образом, я заключаю, что исходный ста­тус-кво и составленное в нем соглашение следуют принципу че­стности. Это, собственно, и детерминирует наш выбор обозначе­ния самой теории — «справедливость как честность», хотя это и не означает, что сама теория справедливости и принцип честно­сти идентичны по своему содержанию, подобно тому как фраза «поэзия как метафора» не означает, что оба понятия — «поэзия» и «метафора» — суть одно и то же.

Справедливость как честность, как я уже сказал, начинается с самого главного выбора, который людям следует осуществить совместно,— выбора тех принципов теории справедливости, с по­мощью которых регулируются последующая критика и реформы социальных институтов. Затем, совершив выбор теории справед­ливости, люди приступают к выбору конституции, законодатель-

ной системы и т. д., каждый раз приводя их в соответствие с прин­ципами справедливости, принятыми ранее. Конструируемая нами социальная ситуация справедлива, если в результате этих после­довательных гипотетических договоренностей люди придут к согла­шению об общей системе правил, определяющих их совместное бытие.: Ни одно общество конечно же не может быть схематизиро­ванной ассоциацией, в которую люди вступают свободно в литера­турном смысле этого слова; каждый индивид рождается в опреде­ленном месте во вполне определенном статусе, причем характер его изначальной позиции физически влияет на его жизненные шан­сы. В этом смысле общество, удовлетворяющее принципам спра­ведливости как честности, напоминает ту гипотетическую ассоциа­цию, в которую становится возможным свободное вхождение людей, ибо свободные и равные индивиды изъявляют согласие на условия, сущностно честные. Потому члены этого сообщества -автономны, а обязанности принимаются ими совершенно осоз­нанно.

Одна из характерных черт справедливости как честности сво­дится к восприятию групп (партий) в исходном положении раци­онально и взаимно беспристрастно. Но это не означает, что партии эгоистичны, поскольку индивидам свойственны лишь определенные сферы интересов, скажем, в области достатка, престижа и власти. Они оказывают уважение целям друг друга. Они признают, что их духовные цели могут быть противоположными, подобно тому как могут быть противоположными цели разных религиозных сис­тем. Более того, концепция рациональности в данном случае должна быть интерпретирована в как можно более узком смысле понятия, подобно норме в экономической теории — максимально эффективные средства для достижения заданной цели. Исходное положение в данном смысле должно быть оговорено, а условия его поддержания приняты всеми.

Индивидам в исходном положении необходимо выбрать два достаточно разных принципа. Первый предполагает равенство в обладании всеми базовыми правами и обязанностями. Второй принцип допускает сохранение социального и экономического не­равенства (к примеру, в достатке и власти), но и он же гаранти­рует компенсацию благ всем и в особенности наименее обеспечен­ным членам общества *. Это может быть и целесообразно, но ведь

* Последовательно развивая свою аргументацию, Дж. Роулс позднее так сформулирует оба принципа:

«Первый принцип:

Каждый человек должен обладать равным правом в отношении наиболее общей системы равных базовых свобод, сравнимой со схожими системами свобод для всех остальных людей.

несправедливо, когда одни живут в нужде, в то время как другие процветают. Но нет никакой несправедливости в том, что большие блага заработаны одними людьми, ибо это подтверждает идею о том, что улучшение положения людей зависит не только от слу­чая. Интуитивная идея, заложенная здесь, заключается в том, что поскольку благоденствие любого человека зависит от характера сотрудничества между людьми, без которого немыслимо даже удовлетворение жизненных запросов, то и распределение возмож­ностей должно быть таковым, чтобы как можно эффективнее привлекать людей к кооперации, в особенности тех, кто находится в худших условиях. Но все это осуществимо лишь тогда, когда предложены разумные условия. Упомянутые выше два принципа, как кажется, могут быть тем искомым соглашением, на основании которого достраиваются лучшие условия, а более удачливые вправе ожидать добровольного сотрудничества со стороны осталь­ных членов сообщества, ибо работающий механизм взаимодейст­вия становится необходимым условием благоденствия всех членов общества. И в этом смысле эти принципы справедливости несут в себе избавление от тех сторон социальной жизни, которые с нрав­ственной точки зрения могут показаться произвольными.

НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

ПО ПОВОДУ МОРАЛЬНОЙ ТЕОРИИ

Мне кажется желательным, дабы снять возможное недопонима­ние, обсудить вкратце природу моральной теории.

Допустим, что каждый человек, поставленный в нормальные условия и интеллектуально полноценный, к какому-то возрасту формирует в себе чувство справедливого. Мы приобретаем тем самым навык оценивать явления как справедливые и несправедли­вые, сопровождая эти суждения разумными доводами. Более того, мы обычно испытываем желание поступать в соответствии с эти­ми суждениями и ожидаем подобных действий со стороны других. Безусловно, эта наша нравственная потенция чрезвычайно слож­на. Чтобы осознать это, достаточно представить себе вероятностно бесконечное число и многообразие суждений подобного толка.