4. Компромисс или социальный конфликт?

Результаты исследований Брэя (Bray et al., 1982) и Немет (Nemeth et al., 1974) свидетельствуют о том, что меньшинство, склонное к компромиссу (меньшинство, которое проявляет гибкость, идет на переговоры, достигает договоренностей, менее конфликтно и не отрицает возможности достижения согласия), иногда оказывается более эффективным, чем меньшинство, упорно настаивающее на своем. Кайс-лер и Паллак полагают, что более важным, чем готовность меньшинства к компромиссу, может быть понимание окружающими самой способности меньшинства склонить к компромиссу часть представителей большинства и того, что оно, меньшинство, становится центром, вокруг которого формируется новый консенсус (Kiesler & Pallak, 1975).

Немет и Брильмайер изучали влияние последовательности и компромисса, на который рано или поздно соглашалась часть меньшинства, как на открытые («прилюдные») реакции людей, так и их прямые и косвенные приватные реакции (Nemeth & Brilmayer, 1987). Авторы определили компромисс как «сближение собственной позиции с позицией оппонента» (это смещение позиции можно интерпретировать как непоследовательность или как «переговорную стратегию»). Группы имитировали заседание жюри присяжных, в состав каждой группы входили 1 помощник экспериментатора и 3 настоящих испытуемых (в контрольных условиях помощника не было). Жюри обсуждало сумму, которая должна была быть выплачена в качестве компенсации жертве аварии подъемника на горнолыжном курорте. Во время открытых обсуждений последовательное меньшинство отстаивало одну и ту же очень незначительную сумму. Склонная к компромиссу часть меньшинства рано (во время второго раунда) или поздно (во время девятого раунда) склонялась к позиции большинства. К десятому раунду открытых обсуждений выяснилось, что последовательное меньшинство не оказало на результаты дискуссии никакого влияния (сравнительно с контрольным «жюри») и что пошедшее на компромисс меньшинство в обоих случаях оказало значительно большее влияние на публичные ответы, чем последовательный помощник экспериментатора. Приватные реакции на обсуждаемую проблему не зависели от условий. Однако при обсуждении других аналогичных дел, тоже связанных с травмой, результаты непрямой оценки приватных реакций показали, что, когда меньшинство последовательно отстаивало свою позицию или поздно соглашалось на компромисс, сдвиг в его сторону был больше, чем в контрольных условиях или в условиях «раннего компромисса». Складывается такое впечатление, что по меньшей мере на уровне «открытых реакций» лучшей стратегией для меньшинства является, скорее, не упорное, чреватое конфликтом поведение, а готовность к компромиссу.

Московичи и Магни полагают, что компромисс со стороны части меньшинства может иногда даже облегчить некоторым людям личное принятие позиции этого меньшинства (Moscovici & Mugny, 1983, p. 59). Шарон Вульф, выполнив как прямые, так и косвенные оценки «личных реакций», нашла, что в аналогичных условиях непоследовательное меньшинство, которое может быть отвергнуто очень сплоченной группой, оказывает большее влияние, чем последовательное меньшинство (Wolf, 1979). Эти результаты интерпретируются Московичи и Магни как свидетельство той роли, которую играет склонное к компромиссу меньшинство в уменьшении опасности его отторжения и раскола в обществе (Moscovici & Mugny, 1983). Результаты исследований, проведенных Вульф, свидетельствуют также о том, что в очень сплоченных группах меньшинство более влиятельно, чем в не очень сплоченных группах, и что последовательное меньшинство наиболее влиятельно в тех очень сплоченных группах, которые не могут отвергнуть его. Как и предполагал Фестингер, для влияния меньшинства сплоченность группы значит больше, чем простая последовательность (Festinger, 1950).

Склонность части меньшинства к компромиссу согласуется с одним из аспектов идеи, лежащей в основе генетической модели влияния и заключающейся в том, что влияние — это коллективные переговоры о реальности, в которых люди выясняют свои социальные различия и благодаря которым снижается угроза конфликтов, но она противоречит гипотезе, согласно которой проводником влияния меньшинства является создание социального конфликта. Авторы модели влияния меньшинства, основанной на конфликте, исходят из того, что бескомпромиссное, направленное на раскол общества поведение должно быть более эффективным (Mugny & Perez, 1987; Perez & Mugny, 1987). Проблема, однако, в том, что существует множество интерпретаций разницы между поведением, свидетельствующем о готовности к компромиссу, и бескомпромиссным поведением. Позиция людей, не отвергающих возможности компромисса, может рассматриваться как менее последовательная, менее догматичная, менее отличная — в том числе и в когнитивном плане — от того, что уже всем известно, менее антагонистичная и отчетливая, или же как признак слабости этих людей, либо как проявление ими доброй воли. Одна вполне обоснованная точка зрения заключается в том, что меньшинство должно быть когнитивно отличным и последовательным, но не должно провоцировать ни раскола в обществе, ни собственного отторжения последним (Moscovici & Mugny, 1983). Однако неясно, в какой мере эти аспекты разногласий варьировались независимо друг от друга. Не исключено, что причиной обычно невысокого уровня прямого влияния меньшинства как раз и становится направленность на социальный раскол, заложенная в самой природе конфликта меньшинства с большинством. Кроме того, возникает и такой вопрос: как меньшинство, идущее на компромисс, может оставаться последовательным, если под последовательностью понимается скорее нечто, имеющее отношение к стилю поведения и риторике, нежели к информационному содержанию и последовательной защите существа позиции?