Хрестоматия Глобализация и идентичность / Часть 2 / Часть 2 - Бек2

сс.268-279

УЛЬРИХ БЕК ЕВРОПА КАК ОТВЕТ НА ГЛОБАЛИЗАЦИЮ

Многих мучает странный эссенциалистский вопрос: что есть Европа? Нередко ответ звучит так: Европа была. «Не мо­жет быть возврата в Европу, по той простой причине, что Ев­ропа существует только в музее риторики».

Но Европа не географическое, а воображаемое простран­ство. На вопрос, что составляет идентичность Европы, отве­чает, например, Милан Кундера: мудрость романа. «Мне нра­вится мысль, что искусство романа пришло в мир как эхо божественного смеха... Есть замечательная еврейская посло­вица: человек думает, Бог смеется. Вдохновленный этой сен­тенцией, я охотно представляю себе Франсуа Рабле, однаж­ды услышавшего смех Бога, – так родилась идея первого великого европейского романа». Европа для Кундеры озна­чает: открывать, видеть мир как многозначность и жить в нем. Мудрость романа – это мудрость неопределенности, мудрость иронии.

Можно придумать бесконечное множество других опреде­лений, например «европейские граждане мира», которые опи­сали Монтень, Гёте и Кант (если назвать только троих), сами жившие как таковые. Эти граждане мира после катастрофы, которой стала национал-социалистическая Германия и для европейских евреев, сегодня чувствуют себя как дома повсю­ду, в том числе и в Израиле. Все эти определения в эпоху глобализации незаменимы для европейской идентичности экзи­стенциально и политически, они указывают на будущее.

[…] Смущает то, что политическая Европа не только не суще­ствует; очевидно, что ее несуществование все еще не воспри­нимается как недостаток. Даже ангажированные интеллекту­алы, которые всегда готовы украсить своим именем призывы творить добро и противиться злу, не в состоянии вмешивать­ся в «европейские дела» поверх все еще существующих стен, разделяющих общественности отдельных государств.

Не существует, к примеру, настоящей общеевропейской ежедневной газеты, общеевропейской телепрограммы, кото­рая бы заслужила это имя, настолько приковав внимание сво­ей европейской публики, что рейтинги национальных теле­программ просто рухнули бы. Да и рынок «Европа», кажет­ся, породил мелочный дух, провинциализм, а не европейство. В эти беспокойные времена люди цепляются за обломки ста­рого и привычного, чтобы их не унесло потоком всеобщих перемен.

Но, может быть, поднимутся стенания по поводу полити­ческого провала Европы, когда Европа ложной утопии спот­кнулась о то, чем «политическая» Европа должна была бы быть?

Тот, кто сетует на то, что европейское политическое про­странство до сих пор еще не возникло, думает в конечном сче­те так: Соединенных Штатов Европы, сравнимых с Соединен­ными Штатами Америки, не существует. Нет европейского парламента, нет европейской общественности, которые бы заслужили это название, следовательно, нет политической Европы как национального государства; и едва ли можно при­крыть даже прозрачными надеждами это голое ничто.

Но возможно ли сделать набросок политической Европы, исходя из понятия национальной общественности в тот ис­торический момент, когда рушится система отношений на­ционального государства и возникают локально-глобальные идентичности?

Позволяет ли, мешает ли европейство иден­тифицировать себя с людьми, выброшенными в фавелы – бразильские трущобы? Могу я как европеец чувствовать себя обязанным «Гринпису» (также и за то, что он вместо меня за­нимается сортировкой мусора в мировом масштабе)? Вытес­няет ли «Европа» мое феминистское самосознание? Или европейская идентичность усиливает феминистскую и эко­логическую идентичность? Против чего или за что высту­пают люди, если они настроены дополнительно или пре­имущественно за или против Европы?

Из этих вопросов следует одно: никто не ждет Европы. Ев­ропа сама навязывается. Она должна выслуживаться, чтобы на нее обратили внимание. Европа в первую очередь есть про­сто-напросто лейбл, наклейка на автомобиле или еще одно бюрократическое распоряжение.

Почему Европа? Почему не Хельга, или бабушка, или бездомные по соседству, а то и на другой стороне планеты? На этот вопрос европейцы в будущем должны дать ответ. О чем идет речь, когда говорят о Европе? О субсидиях для поддер­жания цен на молоко и т. п.? Об эксклюзивной Европе, т. е. о строительстве крепости Европа? Или речь идет об инклюзив­ной Европе, которая видит в себе политического укротителя экономической глобализации, активно оформляет ее поли­тически. Ключевое знание, ключевой подход таковы: без Европы нет никакого ответа на вызов глобализации. А значит, то, чем является или чем должна быть Европа, не следует – как в фокусе – вытягивать из прошлого, оно должно политически набрасываться как политический ответ на вопросы будуще­го, причем во всех тематических полях: рынка труда, эколо­гии, социального государства, международной миграции, политических свобод, основных прав. Только в транснацио­нальном пространстве Европы политика индивидуального го­сударства может превратиться из объекта угрожающей гло­бализации в субъект творимой глобализации.

Но тогда вопрос формулируется так: какие ответы может дать политическая Европа – и только политическая Европа – на вызовы глобальной эры?

[…] Из ловушки глобализации нет национального выхода. Но есть, пожалуй, выход транснациональный. Транснаци­ональная совокупность государств масштаба Европейско­го Союза могла бы восстановить приоритет политики, вос­становить демократически контролируемую общественно- и экономико-политическую способность действий для коопе­рирующих стран. В самом деле, сильный демократический Ев­ропейский Союз, как самая большая торговая держава мира, мог бы использовать свой вес для проведения подлинных ре­форм – и внутри, и снаружи. Всемирную торговую организа­цию нужно было бы еще раз реформировать. Настоятельно необходимо ввести социальные и экологические минималь­ные стандарты. И это должно делаться не из протекционист­ских соображений, а для преодоления европейской двойной морали, когда люди в других странах не защищены в отноше­нии того, что в Европе дефинировано и защищается как че­ловеческое достоинство. Политике дерегулирования транс­национальных государств нужно бы противопоставить требование дерегулирования, введения новых социальных и экологических стандартов. Нам нужно единое налогообложение в Европейском Союзе, чтобы не возникали дополнитель­ные налоговые лазейки. Нужно прийти к взвешенной миро­вой торговле, в которой не действовал бы принцип, когда все меньше игроков выигрывают все больше, а за кутеж расплачиваются все остальные. Мы должны наконец начать обсуж­дение всеевропейской экологической налоговой реформы, которая лишила бы национальных игроков их аргументов. Мы должны помочь другим странам в том, чтобы они производи­ли для собственного рынка, чтобы в нем участвовало их соб­ственное население. Глобализация означает, как сказано, ре-регионализацию на субнациональном и наднациональном уровнях. […]

Бек У. Что такое глобализация?

Ошибки глобализма – ответы на глобализацию.

М.: Прогресс-Традиция, 2001.

С. 268 -