доклады / Доклад7

Доклад № Шараповские затеи.

Имя Сергея Федоровича Шарапова в конце XIX - начале XX века знали многие, этот помещик прославился образцовым именем Сосновка, которое привлекало внимание необычными методами ведения хозяйства и собственной мастерской по производству плугов. Знали его и как редактора «Русского дела», «Русского труда», «Свидетеля», остро критиковавшего финансовую политику министра финансов СЮ. Витте.

Хозяйствовать самому.

Сергей Шарапов родился в 1855 году. Учился в Петербурге в Николаевском инженерном училище. Уже тогда, как он пишет в своих воспоминаниях, находился в оппозиции, но оппозиции либеральной: «Любили Государя, но ненавидели существующий строй». Впрочем, эта «ненависть» не выходила за рамки обычной оппозиционности молодежи.

Несколько позже поиски общественного идеала сблизили Шарапова с одним из столпов славянофильства - Иваном Сергеевичем Аксаковым, который стал его учителем. Под влиянием Аксакова увлечением славянофильством переросло в убеждение, которое Сергей Федорович со всех возможных кафедр проповедовал всю жизнь. Собственно говоря, именно на основе славянофильской концепции родилась его собственная теория о развитии сельского хозяйства по особому пути в пореформенный период. Да и его финансовая теория своим основанием имеет славянофильскую идею нравственных началах русского самодержавия. Когда С.Н. Шарапов начал заниматься сельским хозяйством, в этом был некий элемент случайности. Опекун за несколько лет сумел превратить среднее, давшее небольшой, но стабильный доход хозяйство, в почти голую пустыню: вымер скот, сгорели хозяйственные постройки, крестьянские избы не только покосились, но и стояли часто без крыш. Крестьяне распродавали свой инвентарь, чтобы хоть как-то прокормить семью. Специального образования Шарапов нигде не получал, но за собственное хозяйство решил взяться сам. Уже потом, больше двадцати дел спустя, он писал, что «только то помещичье хозяйство имеет будущность, в организационном плане которого приняты во внимание все, даже самые мелкие интересы соседних крестьян».

Когда Шарапов еще только принимался за восстановление своего имения, перед ним было два пути. Первый - сдать землю в аренду крестьянам, чтобы не обменять себя лишними заботами. Другой -попробовать хозяйствовать самому, второй путь был куда труднее, нежели первый, но Шарапов выбрал именно его. Выбрал по твердому убеждению, что если дворянство хочет остаться передовым культурным сословием, то оно должно внести культурный элемент в сельское хозяйство, чтобы дать толчок консервативной крестьянской общине. Этот союз, как он считал, должен был дать прекрасные результаты.

Как же помещик намеревался обрабатывать собственную запашку? Ведь у соседей - крестьян после реформы 1861 г. часто была уже собственная запашка, все погожие дни они проводили на своих участках. В горячую пору, когда дорог каждый день, «только нужда может заставить мужика - хозяина, имеющего собственную землю, работать на чужой земле», - писал Шарапов. Шарапов предположил простую и одновременно сложную систему взаимоотношений с крестьянами. Он перешел к краткосрочной аренде, из своих 400 десятин выделил под пашню 100 десятин и разделил их на 10 хозяйственных полей по 10 десятин в каждом, за собой оставил небольшое опытное поле для семейного полеводства и скот.

Ежегодно, за несколько месяцев до начала работ, Шарапов составлял договор с крестьянами. Но общался он не с целым сходом (с ним договориться, как считал Шарапов, очень трудно: болтовни много, а решить ничего нельзя), а с зажиточными крестьянами. А «... на что соглашались богачи, отлично умеющие отстаивать свои интересы, на то соглашаться беднякам и Бог велел». Если договор составлялся, каждый зажиточный крестьянин становился во главе десятка и подбирал по собственному усмотрению крестьян победнее. Договор заключался только на год. Оплата следовала не сразу, а постепенно, к определенным дням: 10% задаток, к 1 мая (платеж в Дворянский банк), к Петрову дню (начало покоса). Система оплаты была жесткая: если вдруг оказывалась недоимка, то Шарапов запрещал приступать к работам. Но как показывала практика, крестьяне находили такую систему взаимоотношений очень выгодной, поэтому ни о каких недоимках речи быть не могло.

Плужная мастерская.

В своем имении Шарапов организовал мастерскую плугов. Это было не просто неким актом необходимости заняться чем-либо праздному помещику, забот по хозяйству у Шарапова было с избытком в то время тем более, что над хозяйством постоянно висела угроза продажи его через Дворянский банк при невнесении вовремя платежей. Так что взвалить на себя еще одно многотрудное дело Шарапов мог только при большой необходимости. И такая необходимость действительно существовала.

Шарапов устроил в своем имении многопольный севооборот, поскольку только он соответствовал новым взаимоотношения помещика и соседним с ним крестьян,- сложившимся в пореформенный период. Но тот же многопольный севооборот требовал и определенного уровня орудий труда. Соха уже не соответствовала новому уровню агрокультуры и должна была быть заменена плугом. Собственных плугов Россия тогда практически не производила. Привозные же стоили очень дорого. Поэтому задача разработки собственного плуга для русского сельского хозяйства оказалась как нельзя актуальной. «Я имел перед собой, - писал Шарапов, - лучшие типы английских и немецких плугов так сильно у нас распространенных. Я работал ими сам и, тщательно наблюдая их конструкцию, видел, что они слишком еще далеки до совершенства и слишком мало соответствуют условиям нашего хозяйства. Я имел в виду, во-первых, упростить плуг, думая выиграть этим в прочности, удобстве обращения, а главное - легкости; я имел в виду далее удешевить плуг, удешевить настолько, чтобы разница между ценой иностранного и русского являлась ощутимой». Шарапову в полной мере удалось этого добиться, первый плуг он продал в 1884 г. С этого времени начинается широкое распространение плугов Сосновой мастерской и их признание во всей России.

Шарапов не раз писал о консервативности крестьянской общины. Но в ней он наблюдал и другой феномен: на определенном этапе тот или иной здпрет сменяется вдруг каким-то необузданным желанием сделать то, чего раньше было нельзя. Так произошло и с плугами. Несмотря на то, что крестьяне Сосновки уже несколько лет пахали плугами Шараповской мастерской, крестьяне окрестных деревень уезда не спешили приобретать

новые орудия, хотя стоили они гораздо меньше, чем иностранные всего Юрублей (Рансомовский крестьянский плуг стоил 24 рубля). В 1884 г. нравственный запрет на приобретение плугов вдруг сменяется всеобщим стремлением покупать. В течение нескольких лет крестьяне прикидывали насколько плуги будут лучше, и насколько они обойдутся дешевле. И как только пришло осознание того, что плуг и ходит дольше, а работать с ним удобнее и Пашет лучше, вот тогда крестьяне бросились покупать. В имении Шарапова крестьяне занимали очередь на несколько дней и никак не соглашались уйти, забирая плуги чуть не из кузницы. Постепенно шараповскне плуги в России приобрели доверие не только у крестьян соседних уездов, но и по всей губернии. Затем они стали продаваться и в других губерниях. Но Шарапов не делал однотипные плуги, скажем, для Полтавской губернии и для Вологодской. В каждом отдельном случае разрабатывалась собственная, отличная от других, конструкция, которая соответствовала местным особенностям ведения сельского хозяйства. Даже для двух соседних губерний Шарапов выработал разные орудия: для Черниговской губернии достаточно плуга, пашущего на глубину 3 вершка, и он стоил у меня 7 руб., для Полтавской нужен 4-4,5 вершковый, и крестьянин получает его за 10 руб.»

На первым взгляд, возня с какими-то крестьянскими плугами только занимала лишнее время - рынок плугов в России был настолько не насыщен, что можно было делать любой маломальский годный, и его тоже купили бы причем за такую же'цену. Подобную картину, кстати, Шарапов наблюдал на плужном заводе Ганьшина. Этот завод снабжал плугами весь Кавказ, Терскую и Кубанскую области. Само производство уже повергло Шарапова в шок: собирают на земле, без всякой проверки, о точной сборке на заводе не имеют вообще никакого понятия. И, тем не менее, завод сумел завоевать один из лучших рынков в России.

Шарапов так не мог: забота о потребителе его собственного товара, репутация собственной мастерской были ему дороже прибылей. Впрочем, труды оборачивались для него и приятной стороной. Плуги Шарапова охотно раскупались крестьянами в большом объеме: только при рождении мастерской в лето 1884 г. в Черниговской и Полтавской губерниях было продано 350 плугов! Потом обороты мастерской в несколько раз увеличились, но и это уже переставало удовлетворять Шарапова, и в 1902 г. он попытался при помощи правительственной субсидии организовать акционерное общество «Пахарь». К сожалению, в полной мере это сделать ему не удалось: русско-японская война, революция 1905-1907 гг. и

связанные с этим финансовые проблемы, кризис сельского хозяйства были не самым лучшим временем для развития нового производства. К тому же выявились злоупотребления в действиях арендаторов мастерской. В конце концов, дело сошло на нет, и мастерская, как таковая, перестала существовать.

вряд ли это оказалось ощутимым ударом для сельского хозяйства России, но то, что ушло в небытие самобытное и очень нужное отечественное производство остается несомненным фактом. Ибо мастерская не просто делала необходимые сельскому хозяйству орудия. Она производила одни из лучших плутов в мире, практически все испытания и выставки, в которых принимали участие шараповские плуги, заканчивались с неизменным результатом - присуждением золотой медали.

Один из первых конкурсов, в котором они участвовали - конкурс Костромского отдела МОСХа в 1884 г. Этот конкурс потребовал сравнительного испытания плугов Рансома СИЗ и РКЕ) и шараповского марки

И на ^разных участках. Вот что о собственной победе пишет Шарапов: ^В конце концов, как бы ни необычайным казалось присудить высшую награду молодой русской мастерской, отняв ее у всемирной, существующей 100 лет фирмы, эта высшая награда досталась мне, и, как это выражено в постановлении

экспертов, досталась за то, что мой плуг оказался при всех равных прочих условиях более легким на ходу и обладающим двумя полезными особенностями, незнакомыми плугам Рансома: переменой отвалов и разборкой в однокорпусный» В том же 1884 г шараповский плуг марки ZZL1 испытывался параллельно с плугами Эккерта и Рансома. И опять оказался лучше, чем плуг Рансома (легче на 400 кг и бравшего на 0,5 вершка глубже) и гораздо лучше плуга Эккерта (легче на 100 кг при одинаковой ширине и глубине пахоты), в 1885 г. сделанные в Одессе динамометрические измерения показали, что степной плуг Шарапова марки SL при глубине 4 и ширине 7 вершков требует тяги всего 187 кг, а аналогичный Рансома BFSW при тех же условиях - до 300 кг. Благоприятные отзывы о плугах собственной конструкции Шарапов получал не только с внутренних конкурсов, но и с проходивших за границей - из Германии, Аргентины.

В оппозиции Витте

Несомненно, что не самую последнюю роль в развале производства Сосновской мастерской сыграло общее состояние русских финансов в конце XIX начале XX вв. Введенная СЮ. Витте «золотая валюта» не позволяла развивать кредит и рассчитывала больше не на собственные внутренние силы, которые сама же подрывала, а на приток капиталов из вне. Реформа русских финансов началась в 1893 г. и за шесть лет, с принятием, нового Монетного устава, была завершена окончательно. С.Ф. Шарапов, до этого служивший по ведомству Министерства финансов, выступил с резкой критикой предполагаемой реформы, и в 1894 г. вышел в отставку, сам он был сторонником бумажной денежной системы, считая, что именно она сможет наилучшим образом удовлетворить потребности России в дешевых деньгах, которые так нужны были и промышленности, и сельскому хозяйству.

Критику виттевской финансовой системы Шарапов основывал не только на том, что «золотая валюта» пагубна сама но себе. Эта мысль хотя и присутствовала в его рассуждениях, но не была самой главной. Расчет С. Шарапова и П. Оля показывали, что страна может переходить к дорогим золотым деньгам, если она имеет положительный расчетный баланс. Только в этом случае деньги притекают в страну и развивают внутреннюю промышленность и кредит. В обратном случае денежная масса, находящаяся в обращении, все время уменьшается, поскольку количество денежных знаков не может превышать определенного процента от имеющегося золотого запаса. Это не только сокращает кредиты на развитие новых отраслей промышленности, но и тормозит развитие всего хозяйственного механизма. В тот момент, когда СЮ. Витте приступал к своей знаменитой реформе, расчётный баланс был отрицательным, то есть Россия больше импортировала, нежели экспортировала: 106,623 млн. руб. - в 1893 г.; 131,205 млн. руб. в 1894 г,: 88,612 млн. руб. - в 1895 г. Общая сумма расчетного баланса за 1881-1895 гг. составила 1173,405 млн. руб. Причем ежегодные выплаты европейским банкам постоянно увеличивались, поскольку Россия, введя золотую валюту, постоянно нуждалась в кредитах вследствие оттока собственных денег за границу.

Логически ситуация была ясна еще в 1894 г., и тогда Шарапов дал понять, что финансовая реформа не даст заметных положительных результатов, а более того, подорвет единственную дающую от экспорта большие доходы в казну отрасль - сельское хозяйство. Так и случилось: крестьянство и помещики все более нищали - помещики от отсутствия кредитов, которые можно было бы пустить на коренное преобразование собственных хозяйств, крестьяне - под гнетом все возрастающих налогов при примитивных способах обработки земли, годных разве только для хозяйства времен крепостного местного права, а никак не товарного хозяйства конца XIX в. Промышленность же, пережив довольно мощный всплеск, попала в сильный кризис, из которого выбралась только через несколько лет. Причина тому - не только перепроизводство (внутреннего покупателя нет, а внешний рынок не очень-то жаловал русские товары), но и финансовый кризис в Европе, разразившийся из-за войны Англии с бурами и перекачки денег из Европы в Америку.

Единственным средством возвращения России к естественному ходу развития Шарапов считал отказ и немедленный, от золотого монометаллизма и переход если не к бумажным деньгам, то биметаллизму, т.е. хождению золота и серебра одновременно.

Тем не менее, несмотря на всеподданнейшие записки, несмотря на мощную пропаганду в газетах, Шарапову так и не удалось выиграть бой у министра финансов. И как бы там ни было, важно то, что он всегда говорил искренно...

Михаил Конякин.