Глава вторая

О сущем говорится, правда, в различных значениях (с различных точек зрения), но при этом всегда в отно­шении к чему-то одному и к одной основной реально­сти, так что здесь не одна только общность названия; [напротив], [дело обстоит] здесь по образцу того, как все здоровое, например, находится в том или другом отношении к здоровью — или потому, что сохраняет его, или потому, что его производит, или потому, что

408

является его признаком, или, наконец, потому, что спо­собно воспринять его; и подобным же образом и лечеб­ное стоит в отношении к лечебному искусству (одно называется так потому, что владеет этим искусством, другое — потому, что имеет способность к нему, третье — потому, что является результатом его приме­нения), и мы можем привести и ряд других случаев подобного же словоупотребления. Так вот таким же точно образом и о сущем говорится с различных точек зрения, но всегда в отношении к одному началу; в одних случаях [это название применяется] потому, что мы имеем [перед собой] сущности, в других — потому, что это состояния сущности, иногда потому, что это путь (промежуточные ступени) к сущности или уни­чтожение и отсутствие ее, иногда это — какое-нибудь качество сущности или то, что производит или порож­дает как самую сущность, так и то, что стоит в каком-либо отношении к ней, или, [наконец], это — отрицание каких-либо подобных свойств сущности или ее самой, почему мы и говорим, что не-сущее есть не-сущее. Те­перь, подобно тому как все, что носит название здо­рового, составляет предмет одной науки, так точно обстоит дело и в остальных [указанных] случаях. Ибо одна наука должна рассматривать не только то, что принадлежит к одному [роду], но и то, о чем [так или иначе] говорится в отношении к одной основной реаль­ности: ведь и это все в известном смысле охватывается одним [родом]. Поэтому ясно, что и рассмотрение су­щего, поскольку оно сущее, есть дело одной науки. А наука во всех случаях основным образом имеет дело с первым (toy prötoy) [в данной области] — с тем, от чего все остальное зависит и благодаря чему оно обо-" значается [как такое]. Следовательно, если это сущ­ность, то философ должен, думается, обладать позна­нием начал и причин сущностей.

Глава третья

Теперь нужно сказать, должна ли одна [и та же] наука или различные иметь дело с положениями, кото­рые в математике носят название аксиом, с одной сто-

410

роны, и с сущностью — с другой. Конечно, ясно, что и рассмотрение [таких] аксиом составляет [вместе с рас­смотрением сущности] предмет одной науки, а именно той, которою занимается философ; ибо аксиомы эти имеют силу для всего существующего, а не специально для одного какого-нибудь рода отдельно от всех дру­гих. И пользуются ими все, потому что это аксиомы, определяющие сущее как такое, а каждый род [изучае­мых предметов] есть [некоторое] сущее; но имеют с ними дело в той мере, насколько это каждому нужно, а это значит [в зависимости от того], как далеко про­стирается род, в области которого [при этом] даются доказательства. Таким образом, ясно, что аксиомы применяются ко всему, поскольку оно есть [нечто] су­щее (это ведь то свойство, которое одинаково прису­ще всему), и, следовательно, человеку, который зани­мается познанием [относительно] сущего как такого, надлежит также рассматривать и эти аксиомы. Поэто­му никто из тех, кто ведет исследование частного ха­рактера, не берется что-либо сказать про них, истинны ли они или нет, — [на это не решается] ни геометр, ни арифметик, но только некоторые из физиков, со сто­роны которых поступать так [вполне] естественно: они ведь одни полагали, что подвергают исследованию всю природу и сущее [как такое]. Но так как есть еще [исследователь], который выше физика (ибо природа есть [только] отдельный род существующего), то тому, кто производит рассмотрение всеобщим образом, и [производит его] в отношении первой сущности, надо будет сделать предметом разбора и аксиомы; что же касается физики, то она также есть некоторая муд­рость, но не первая. А соображения, которые начи­нают [развивать относительно аксиом] некоторые из тех, кто рассуждает об истине, [ставя вопрос], при ка­ких условиях следует принимать ее, — эти соображения высказываются вследствие полного незнакомства с ана­литикой: [к доказательству] следует приступать, уже будучи знакомым с этими аксиомами, а не заниматься [только еще] их установлением, услышав про них.

Что выяснение начал умозаключения также нахо­дится в ведении философа и того, кто рассматривает

411

относительно всякой сущности вообще, какова она от природы, — это очевидно. А тот, кто в какой-либо обла­сти располагает наибольшим знанием, должен иметь воз­можность указать наиболее достоверные начала [сво­его] предмета, и, следовательно, тот, кто располагает таким знанием относительно существующих вещей как таких, должен быть в состоянии указать эти начала для всего вообще. Таковым является философ. А самым достоверным из всех началом [надо считать] то, по от­ношению к которому невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть наилучшим образом познаваемым (все ведь впадают в ошибки по отношению к тому, чего не постигают) и должно выступать как безуслов­ное. Действительно, начало, которым должен владеть всякий, кто постигает какую-либо вещь, — такое нача­ло не гипотеза; а то, что необходимо знать человеку, если он познает хоть что-нибудь, — это он должен иметь в своем распоряжении уже с самого начала. Таким образом, ясно, что начало, обладающее указан­ными свойствами, есть наиболее достоверное из всех; а теперь укажем, что это за начало. Невозможно, что­бы одно и то же вместе было и не было присуще од­ному и тому же и в одном и том же смысле (пусть будут здесь также присоединены все [оговорки], какие только мы могли бы присоединить, во избежание сло­весных затруднений), — это, конечно, самое достовер­ное из всех начал: к нему [полностью] применимо дан­ное выше определение. В самом деле, не может кто бы то ни было признавать, что одно и то же [и] сущест­вует, и не существует, как это, по мнению некоторых, утверждает Гераклит, ибо нет необходимости действи­тельно принимать то, что утверждаешь на словах. И если невозможно, чтобы противоположные вещи вместе находились в одном и том же (будем считать, что и к данному положению привнесены у нас обыч­ные [уточнения]), а в то же время там, где имеется противоречие, одно мнение противоположно другому, — тогда, очевидно, одному и тому же человеку невоз­можно вместе принимать, что та же самая вещь суще­ствует и не существует; в самом деле, у того, кто в этом вопросе держится [такого] ошибочного взгляда,

412

были бы вместе противоположные мнения. Поэтому все, кто дает доказательство, возводят [его] к этому положению как к последнему: по существу это ведь и начало для всех других аксиом.