TANLN v. TSO@\NEOPLJ^^šJ OPENPJTFF…
системе, с одной стороны, теряют автономию, а с другой, могут рассчитывать на значительный прибыток автономии именно потому, что они усиливаются по отношению к многочисленным адресатам и заинтересованным в принятии нужных политических решений сторонам. Становится очевидно, что целенаправленная само-денационализация политики, т. е. отказ от национальной аксиоматики, ни в коем случае не означает (как часто полагают) конца политики, но может пониматься и осуществляться как стратегия самоавтономизации политики.
б) Стратегическая рациональность
Неоклассическая рациональность отождествляет региональную кооперацию между государствами и экономический рост. Согласно стратегической рациональности кооперативное объединение государств расширяет и укрепляет их позицию на мировом рынке, делая одновременно возможными две вещи: с одной стороны, снижение конкуренции между государствами, с другой — усиление политической власти по отношению к мировым экономическим акторам. Это расширение власти кооперативных государств позволяет транснациональным государствам не только противостоять мировой экономике в качестве противников, но и ставить ей политические рамочные условия. В отличие от неоклассического расчета, стратегический расчет кооперации, таким образом, строится в первую очередь на политических амбициях и делает ставку на (частичную) автономию политики и государства по отношению к экономике.
Соответственно, суверенитет в такой перспективе реально не упраздняется через межгосударственную кооперацию, но расширяется и по-новому обосновывается. Это становится очевидным, когда транснациональные стратегии кооперации между государствами не рассматриваются как стратегии, которые укрепляют своим государствамчленам тыл на мировом рынке или по отношению к национальным соперникам (как предполагает политологический реализм). Напротив, стратегии кооперации окольным путем и с пересечением транснационального пространства открывают правительствам внутриполитические возможности действий. Клаус-Дитер Вольф [Wolf Klaus-Dieter 1999] считает, что государства, которые делают ставку на кооперацию, могут одновременно получать выгоду на многих конфликтных фронтах. «Благодаря объединению ресурсов индивидуальных государств в поисках решения проблем интернационализация правления может серьезно помочь снова эффективно реализовать общественно авторизированное, публичное притязание на регулирование, а как возможность для взаимного самосвязывания она одновременно по-
281
@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN
служит и тому, чтобы утвердить или вновь обрести свободное пространство автономии по отношению к притязаниям гражданского общества на содействие. С помощью инструмента, созданного ими для укрощения власти рынка, правительства освобождаются также из тисков своих общественных заказчиков. В результате межправительственного самосвязывания возникает де-демократизация» (61).
В этом смысле транснациональная кооперация раскрывает — помимо и в дополнение к укреплению рыночного положения индивидуальных государств — возможность для действий в национальном пространстве, позволяя более эффективно заниматься такими неотложными «вопросами будущего», как безработица, снижение экономического роста, преступность, миграция, а также обеспечение военной безопасности. Приводимый здесь парадокс можно, пожалуй, лучше всего проиллюстрировать на примере транснационализации армии.
Не в последнюю очередь из-за экономии средств, но ради большей эффективности и интенсификации интернационализация производства оружия становится существенной стратегией рационализации. Внутри Европы транснациональная кооперация, совместное развитие и совместное производство стали центральными мероприятиями для подавления роста стоимости производства вооружения. Если это «кооперативное умиротворение» военного производства еще вполне соответствует коммерческой логике, якобы противоречащей примату национальной безопасности, то в транснациональной военной политике становится очевидным, что и в политическом отношении обеспечение национальной безопасности возможно только в пространстве транснациональной кооперации. Это нельзя продемонстрировать на примере Европейского союза, поскольку он, как известно, не располагает собственной военной силой. Однако , с одной стороны, распрощалась с постулатом о национальном оборонном суверенитете; с другой стороны, отвечает на вопросы национальной безопасности созданием транснациональных организаций. В ходе этого развития , подобно мультинациональным концернам, в своих штабах и центрах управления стала полиэтническим микрокосмосом, в котором люди разного происхождения и говорящие на разных языках одновременно денационализируют, транснационализируют и тем самым, объединившись, ренационализируют вопросы национальной безопасности.
Это наглядно показывает, что расхожая мыслительная схема, согласно которой транснациональную кооперацию следует понимать как отрицание национального измерения, полностью игнорирует фактор сложности. Транснациональное поле может и должно толковаться значительно тоньше, чем виртуальное поле битвы, на котором
282
TANLN v. TSO@\NEOPLJ^^šJ OPENPJTFF…
во временном и территориальном плане разыгрываются национальные и локальные сражения. Таким образом, транснационализация позволяет национальным акторам изнутри и извне прорвать «хранилище власти» национального государства и национального общества. Транснациональная кооперация упраздняет старые границы и делает возможным установление новых, причем внутри локальных и национальных структур власти и между ними. Повторим сказанное в иной формулировке: транснационализация должна пониматься как стратегия, нацеленная на революционизацию национального властного пространства изнутри. Внешние, транснациональные альянсы могут заключаться для передела национальной власти.
Именно этот подход делает понятным, в чем заключается соблазн для политики и политиков прорвать стену национального априори. Рафинированность этой стратегии состоит не в том, что она позволяет транснациональным кооперациям, вопреки их собственным действиям, присягать, как и прежде, национальному знамени политики. Становится возможно (хотя это и кажется невозможным) с помощью национальных лозунгов объединить неудачников глобализации, а с другой стороны, с помощью неолиберальных кредо завоевать новые пространства игры для транснациональной политики. Такая противоречивая стратегия «капитализма Хайдера — Берлускони» имеет свои пределы. Но это не означает, что она на продолжительное время не изменит политический ландшафт, причем не только Европы.
в) Политическая рациональность
Мультифункциональность стратегий транснационализации распознается по тому, что она делает возможным парадоксальное сочетание отречения и расширения государственной автономии. В транснациональных рамках и пространстве политика познает, изучает, укрепляет интерес политики к политике. Как в экономическом расчете, так и в стратегической рациональности этот собственный интерес политики, заключающийся в расширении и укреплении пространств и возможностей действий, понимается превратно или недооценивается. «Под интересами государства в отношении себя самого подразумевается интерес найти и сохранить вообще систему организационных средств общественной жизни, свободной от противоречий и стабильной. Содержание государственной деятельности сводится к преследованию этого интереса государства (как все еще имеющегося в распоряжении комплекса организационных форм и средств) в отношении себя самого, своей свободы от противоречий и своей способности обеспечивать стабильное существование» [Offe Claus 1975, 13].
283
@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN
В поле зрения Оффе еще находится обеспечение стабильности как трансцендентальный интерес государства и политики к себе самим, но это можно истолковать в рамках динамического подхода как самотрансформацию политики и государства для расширения их игрового пространства. Как это ни парадоксально, именно благодаря мировому обществу возникают многочисленные отправные пункты и предпосылки для нового обоснования масштабной политики. Однако тогда под «политикой» и «государством» подразумевается не экономистически или националистически урезанное понятие политики и государства (как это имеет место в парадигме неоклассической экономической теории, марксистской теории или политологического реализма), в котором политику путают с экономической теорией, а анархию национальных государств принимают за nec plus ultra18 мировой истории. Напротив, политика развивается в сложном
иконтингентном мировом обществе как интерес политики к самой себе, что необходимо рассматривать вполне амбивалентно. Вопреки преждевременному оптимизму, утверждающему, что вместе с опасностью растет и спасительное начало, нужно зафиксировать следующее: этот вид самоавтономизации политики в джунглях транснациональных институтов вытекает из того, что де-демократизация и ренационализация политики и общества могут содействовать расцвету государства.
Тогда понятие «детерриториализация политики» означает, что на- ционально-государственные локусы политики — парламент и общественность — утрачивают свое центральное положение. Они, так сказать, становятся одной «группой интересов» среди прочих, которые, подобно транснационально действующему капиталу, должны инструментализироваться в исчерпании новых политических пространств власти и организации. Как показывает Михаэль Цюрн [Zürn Michael 1998, a], межправительственное управление открывает отдельным государствам новые объективные возможности решения проблем. Но эти возможности не предполагают демократического участия в управлении и контроле, хотя именно такой технократический властный импульс перед повсеместно ощущаемой потребностью в реформах
инеспособностью к ним демократических государств парадоксальным образом может укреплять их легитимность. Если удастся сохранить демократические фасады, т. е. проштамповать в национальных парламентах обязательства, созданные в транснациональном пространстве, то будут достигнуты две цели: формальное соблюдение де-
18 высшее проявление (лат.).
284
TANLN v. TSO@\NEOPLJ^^šJ OPENPJTFF…
мократических правил игры и навязывание их избирателям с помощью более привлекательных реформ.
Приверженность к национально-государственной демократической аксиоматике, которая утверждает, что демократия возможна только в национальных государствах, со всем, что они приносят с собой, также усиливает эффект де-демократизации транснационально обновленной политики. Заканчивается это лишь там, где территориальное понимание демократии вытесняется детерриториализированным ее пониманием. Согласно последнему гарантами демократии являются не национально-государственные центральные локусы демократии, но целый ряд дополнительных инструментов и институтов демократического контроля (таких как суб- и транснациональные модели согласования).
Если во внутренней сфере транснациональные стратегии кооперации оплачиваются скандальной утратой демократии, то вовне они действуют как государственный картель богатых государств, ухудшающий положение стран так называемых третьего и четвертого мира. Так, образование картеля государств может в границах определенных географических пространств, отгороженных от внешнего мира, способствовать исключению «государств-неудачников», которые — какие бы тому ни были причины — не в состоянии вообще развивать последовательную стратегию конкуренции на мировом рынке.
Было бы крайне наивным допускать, что транснациональное обновление политического автоматически способствует транснациональной цивилизованности и демократизации или даже приводит к ним. Ибо нелепо верить в то, что силы, политически высвободившиеся в транснациональном пространстве, ориентированы лишь
водном направлении. Многие партии и акторы являются глубоко нелиберальными, антидемократическими или а-демократическими и не в последнюю очередь преследуют политику ре-этнизации государства. Их деятельность может приводить к саморазрушению, например,
врезультате того, что они ослабляют или подтачивают государственную монополию на насилие, снимают барьеры перед организованной преступностью и стирают все утончающуюся грань между криминальным и социальным насилием. Демократическое расширение транснациональной политики является только одним целеполаганием среди многих конкурирующих между собой (см. наст. изд. с. 347 сл.). Оно призвано направить кооперативно растущую производительную силу или организующую власть политического на то, чтобы в транснациональном пространстве с помощью космополитического проекта укротить крайне рискованную глобальную иррациональность экономики.
285
@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN
5. OPENPJTFF EJRSAFPFUN—FF RSAFPFKF
До сих пор мы старались обрисовать, как благодаря глобализирующейся экономике выравниваются социальные и политические системы управления национально-государственного Первого модерна и каким образом государственные стратегии, в первую очередь осуществляющие национальное априори и транснационально его преодолевающие, могут предложить лозунги для этой эмансипации капитала. Отсюда следует сделать вывод: если какая-нибудь теория стремится реалистически изобразить и продемонстрировать понятные возможности развития, ей следует быть политической в двояком смысле: она должна представить властную конфронтацию между глобальным капиталом и национальной политикой как стратегическую игру двух сил; но при этом развивать содержательные перспективы для самоактивизации политики, которая избавляется от своих национальных ограничений, раскрывает и организует свое транснациональное пространство действия. Объединяющая идея гласит: содержательное, космополитическое обновление политики есть существенный властный ресурс. Или: отказ от утопии означает отказ от власти. Лишь тот, кто может воодушевлять, завоевывает одобрение и власть. Новое открытие больших целей, открытие большой политики служит содержательному возрождению и наделению ее властью. И то и другое выливается в стратегию реполитизации политики.
Политический проект, который может быть противопоставлен транснациональному капиталу и его стратегии привилегирования государства, сам должен быть транснациональным, т. е.: проектом другой глобализации, другого модерна, проектом, движущей силой которого является обнимающее весь земной шар видение космополитического разума. Государства вполне располагают стратегиями для изменения направления и характера экономической глобализации. Однако это подходит не для всякого национального государства. Только в форме кооперативных транснациональных государств политика может снова вернуть и развить визионерскую силу как власть глобального порядка.
Решать глобальные проблемы глобально
Определенные цели космополитической политики стали риторическим ориентиром национального и транснационального политического кружка. Так, главы правительств государств «восьмерки», центристские и левые правительства неоднократно в подписанных
286
TANLN v. TSO@\NEOPLJ^^šJ OPENPJTFF…
в торжественной обстановке декларациях требовали усмирить сегодняшний турбокапитализм и примирить его с принципами политической свободы и социальной справедливости. О социальной справедливости речь уже идет не в привычных национально-государст- венных рамках, а в транснациональной, а возможно, и в глобальной перспективе, контуры которой, однако, остаются крайне расплывчатыми. Соответственно, до сих пор фактически отсутствуют реальные предложения по претворению риторической политики глобальной справедливости в законодательные инициативы и какую-либо институциональную архитектуру транснациональной политики в международном и в национальном пространствах. В настоящее время всеобщность — читай: пустозвонство — подобных ничего не значащих политических заявлений сочетается с характерной оборонительной позицией при их реализации.
Возьмем, например, Progress Report on Business and Human Rights19 Организации Объединенных Наций, опубликованный в начале 2000 г. В этом отчете приводятся девять центральных принципов, которые предписывают и фиксируют стандарты труда, права человека и экологические нормы для мировой экономики и по которым уже достигнуто согласие, закрепленное в международных документах и под эгидой . Но у Организации Объединенных Наций нет кнута для принуждения. Все, что может сделать Генеральный секретарь Кофи Аннан20, сводится к тому, чтобы «призвать» мир экономики добровольно и самостоятельно, за свой счет проводить в жизнь эти нормы и договоры. Некоторые из «морально хороших» (поскольку тертых в экономике) транснациональных концернов — например «Шелл» и «Бритиш Петролеум» — обнародовали свое намерение подписать эти декларации. Но большинство мировых экономических акторов проигнорировали эти документы.
Конечно, уже сейчас в глобальном масштабе наблюдается рост сознательности граждан и потребителей (и соответствующих им социальных движений), которые четко артикулируют свои права и умело пользуются ими для достижения политических целей. Они одновременно настаивают, чтобы элиты, принимающие решения в области политики и экономики, были обязаны отчитываться в том, что они сделали для реализации этих прав граждан и потребителей. Если власть в растущей мере используется в глобальном секторе частного хозяйства, тогда со стороны общественности и со стороны нацио-
19 Доклад о прогрессе в области бизнеса и прав человека (англ.).
20 В октябре 2006 г. Генеральным секретарем избран Пан Ги Мун.— Прим. перев.
287
@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN
нальной и транснациональной политики будет нарастать давление с целью принудить эти экономические элиты к участию в космополитическом проекте, включающем обеспечение большей цивилизованности и гуманизации финансовых рынков. Если, однако, этого не происходит, то транснационализация правительственной политики может превратить этот недостаток в свой объединяющий проект, открывая политические ориентиры Первого модерна — социальную безопасность и справедливость — для транснациональной эпохи и подробно объясняя диалектические цели глобально-локальной политики для решения конкретных задач. Эта политика использует девиз: международный капитализм должен принять и выполнять новые правила политического ангажемента, причем как можно скорее.
Стратегии множественных коалиций
Генеральный секретарь возлагает все большие надежды на множественные коалиции. Заручаясь партнерством с неправительственными организациями, гражданским обществом, предприятиями
иуниверситетами, он пытается расширить самостоятельность в мировой политике. В новых формах кооперации Аннан видит, с одной стороны, неисчерпаемый потенциал для решения таких глобальных проблем, как бедность, загрязнение окружающей среды и рост населения; а с другой стороны, надеется прорвать внутреннюю блокаду в . «Этот подход обеспечил новую динамику, новый вид политической креативности, которых мы до сих пор не знали». Для примера он называет соглашение с пятью фармацевтическими предприятиями, предусматривающее продажу препаратов против ' (а на 90 % дешевле странам периферии, особенно пострадавшим от этого заболевания. Кроме того, он ведет переговоры с мультинациональными предприятиями, чтобы привлечь их к подписанию и осуществлению его global deals21. Сюда относятся стандарты социальной справедливости
итрудовых норм, такие как запрет принудительного труда и самых жутких форм детского труда. Аннан открыто ставит вопрос о политической ответственности частных предприятий в эру глобализации, обращается к ним как к глобальным политическим акторам и стремится, таким образом, привлечь их к сотрудничеству в их собственной властной области. Сюда относится и то, что концерны — причем не только благодаря их глобальной инвестиционной политике — располагают транснациональными возможностями политического влияния, и то,
21 глобальных сделок (англ.).
288
TANLN v. TSO@\NEOPLJ^^šJ OPENPJTFF…
что они также могут выступать в качестве адвокатов глобальной политики по отношению к упрямым, национально-эгоистичным правительствам и государствам.
Так Аннан начинает многонациональную и многомерную политическую игру, в которой государства утратили свою политическую монополию и превратились в весьма важного стратегического партнера или конкурента. Таким образом, возникают множественные коалиции и тем самым — силовое поле, в котором, например, даже союзы между неправительственными организациями и транснациональными концернами в вопросах защиты прав человека и охраны труда могут быть заключены против правительств, закосневших в национальном априори. На вопрос, не подрывает ли он тем самым основы, которая возникла как объединение государств и правительств, Аннан ссылается на Устав , в котором говорится, что он написан от имени всех людей, а правительства просто не в состоянии в одиночку выполнить обещания конституции . Для этого необходимы транснациональные и многомерные коалиции. Это означает, что Устав освобождается от присущей ему национальной однобокости и открывается для космополитического расширения и обновления.
Глобальные стратегии риска
Помимо глобальной экономики и ее непредсказуемых опасностей для мира, объектом глобально-политических пустословий стали глобальные экологические опасности и глобальное развитие технологии. Летом 2000 г. мир торжествовал по поводу расшифровки человеческого наследственного материала. Теперь, восторгался Билл Клинтон, люди получили новую «карту» — без сомнения, самую важную, самую чудесную, которая когда-либо была начертана человечеством, куда более важную, чем карта Америки. Сами ученые и политические меценаты славили триумф первооткрывательского духа, которому теперь также удалось расшифровать буквы, из которых составлен язык наследственного материала, правда, без возможности читать и говорить на этом языке. Это исторический момент в стотысячелетней истории человечества, как было провозглашено на глобальной пресс-конференции.
В очередной раз расписывались великие цели, к достижению которых приблизил человечество этот технический скачок,— увеличение продолжительности жизни в среднем до 150 лет, исцеление болезней Альцгеймера, Паркинсона, диабета и рака. Жизнь, говорилось на конференции, должна стать лучше для всех граждан мира, а не только для привилегированных. Вот почему, призывал американский прези-
289
@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN
дент, политика должна обеспечить условия для того, чтобы информация, которая преобразит медицину, использовалась только для этого,
ане для создания новых видов оружия или превращения человека
вбогоравное существо, творящее себя самого. Эти благородные заверения сливались в один рефрен: «осуществить все это возможно, но не национальным государствам в одиночку, а только в рамках великой глобальной политики». Клинтон призвал мир — при всех различиях в политическом устройстве и социальных обычаях — подходить сообща к решению социальных, юридических и этических проблем.
Можно отмахнуться от этого или принять как пример достойной восхищения или смехотворной американской наивности. При трезвом же рассмотрении остаются только два варианта. Либо эта технология будет развиваться в двойном смысле безгранично, т. е. поверх всех границ национальных государств и границ этики. Если действительно удастся реализовать глобальные регулятивы для обхождения с этим угрожающим гуманно-генетическим раем, то в форме глобальной задачи глобальной политики. Только так — а не в триумфальной политике апологетов техники и не в брюзжании сторонников национальной ограниченности — могут быть прочерчены необходимые границы, которые отделят исследование тяжелых заболеваний и разработку лекарств от генетического контролирования качества людей — рожденных и нерожденных. Только в глобальном масштабе можно воспрепятствовать использованию человеческих эмбрионов
вкачестве исследовательского материала, пусть ради достижения самых высоконравственных целей. И наконец, только так можно запретить во всем мире хирургическое вмешательство в процесс развития человеческого зародыша (нас сейчас уверяют, что это нигде не делается). Но здесь, как было сказано, господствует та же самая логика: предвидимые моральные катастрофы можно предотвратить только с помощью глобальной политики и ее транснациональных полномочий.
Космополитизация национального
Во внутренней, тихой революционизации французского общества сегодня зреет цивилизационная модель, в которой якобы противоречивые вещи — космополитизм и национализм — креативно соединяются, в результате чего французское общество как бы заново изобретает себя в глобальном контексте. Вот пример: интеллектуалы, 30 лет тому назад от Парижа до Ларзака сражавшиеся с государством, армией и потребительским обществом, превратились в стопроцентных кре-
290