каким трагическим результатам могут привести попытки превратить социокультурную эволюцию в искусственный процесс.107 Поэтому оптимальным следовало бы назвать такой вариант, когда общественное развитие осуществляется в качестве сознательно контролируемого и направляемого естественного процесса.
§ 9
Реальный процесс социокультурной эволюции представляет собой единство прогрессивных, одноуровневых и антипрогрессивных составляющих. Одновременно становится и "хуже", и "лучше". При этом, поскольку социальное развитие представляет собой естественноисторический процесс, постольку имеется отчетливая тенденция к уравновешиванию прогрессивных составляющих антипрогрессивными. (Прибегая к иной терминологии, можно было бы сказать, что в первобытном человеке были заложены гигантские потенции, при этом как "добрые", так и "злые"; и весь дальнейший процесс исторического развития представлял собой процесс реализации этих потенций – и "добрых", и "злых" одновременно. В результате, в мире росло "количество" и "добра", и "зла" одновременно.) По-своему правыми оказываются и "прогрессисты", и "консерваторы". Ибо утверждение о том, что "раньше было лучше", как правило, так же правильно (или, что почти то же самое, так же неправильно), как и утверждение о том, что "раньше было хуже".
Всякое заметное преобладание прогрессивных составляющих над антипрогрессивными ("положительная девиация") или наоборот ("отрицательная девиация") заставляет предполагать в таких случаях определенную утрату процессом социокультурной эволюции своих естественноисторических черт (появление заметной положительной или отрицательной девиации в ходе естественноисторического процесса возможно, но не слишком вероятно). Главное не в том, двигаться ли обществу вперед, назад или стоять на месте. Главный вопрос – в каком направлении идти. Не всякое движение вперед, от старого к новому, "прогрессивно". И не всякий возврат к старому плох, "реакционен" (классический пример – возврат Германии к демократическим формам правления после 1945 г.). Главное не в том, чтобы перейти от старых форм к новым, а в том, к каким новым формам мы будем переходить. Все это, конечно, достаточно очевидные вещи, но в том-то и дело, что вещи эти никак не найдут отражения в нашей историко-
———————
107 Причины этого достаточно очевидны и неплохо изучены. Вполне убедительный анализ этих причин дает, например, Ф. Хайек [Hayek, 1945; Хайек, 1990].
141
социологической науке.
Совершенно непонятно, почему единственно правильной следует считать эволюционную модель, представляющую общества карабкающимися по некой одной для всех лестнице социокультурной эволюции, так что все дело в том, чтобы как можно скорее двигаться вперед (вверх). Заметно более перспективным представляется развиваемый ниже подход, мыслящий общества двигающимися в неком многомерном поле вероятности, и при этом главное заключается в том, чтобы выбрать правильное направление подобного движения. Общества здесь мыслятся не карабкающимися по одной на всех лестнице, а находящимися на распутье.
§ 10
Из сказанного выше, вытекает, на мой взгляд, и возможность вполне определенного подхода к проблеме становления и эволюции социального субъекта, в данном случае субъекта социокультурной эволюции, "субъекта истории".
На мой взгляд, имеются определенные основания предполагать, что социокультурная эволюция на протяжении большей части существования человечества может рассматриваться как вполне естественноисторический процесс, где роль субъективного фактора была сравнительно невелика. Действительно, эволюция первобытных обществ, становление ранжированных и ранних стратифицированных обществ, эволюция ранних политических систем (становление простых, а затем и сложных вождеств, ранних государств), генезис и эволюция ранних цивилизаций могут быть вполне адекватно поняты как процессы, идущие под воздействием почти одних лишь объективных законов и факторов.
§ 11
Конечно, социальный субъект в интересующем нас здесь плане (в виде отдельных индивидов и групп индивидов, сознающих наличие у них собственных интересов, нередко отличных от общих, и прилагающих сознательные усилия для их достижения) появляется, повидимому, вместе со cтaнoвлcниeм человека современного биологического вида.108 Но на ранних стадиях социокультурной эволюции дей-
———————
108 По крайней мере, имеющийся в настоящее премя фактический материал по первобытным обществам показывает, что первобытный человек, несомненно, обладал "индивидуальностью – неповторимым сочетанием психических свойств, духовных характеристик, присущим ему одному типом внутреннего мира, самобытность которого
142
ствие субъективного фактора заметного отпечатка на нее видимо, не накладывало.
С одной стороны, казалось бы, уже в первобытном обществе деятельность того или иного индивида, проявление его субъективных качеств могли на какой то период привести к некоторому изменению соответствующего социального организма.
Достаточно показательны здесь приведенная в первой главе история лидера одной из общин австралийского племени маунг Мандыорбура. Нужно отметить, что в целом "австралийские нормы предоставляют главам общин... довольно ограниченные полномочия" [Артемова, 1987. С. 114], власть их, как правило, довольно слаба. Тем более интересна здесь другая приведенная в первой главе "австралийская история" – история главы диери пинару-пинару Ялины-пирамураны.
Действительно, реальное положение австралийского лидера во многом зависело от его личных качеств. Сама по себе "должность" или сами по себе полномочия главы группы отводили человеку весьма скромную роль. И после смерти выдающихся ранних политических лидеров, при их менее выдающихся и более слабохарактерных преемниках все, как правило, возвращалось на круги своя. Так что есть все основания утверждать, что возникавшие время от времени в непосредственной связи с действием субъективного фактора тенденции к появлению более политически централизованных и социально стратифицированных систем так и не получили в Австралии скольконибудь устойчивой реализации.109
Вероятно, уже здесь оказывается в некоторой степени применимой
он стремится проявить в деятельности и отстоять во взаимоотношениях с окружающими" ([Артемова, 1987. С. 180]; см. также: [Туга-
ринов, 1965. С. 98; Анисимов, 1966. С. 182–198; Демин, 1977. С. 52; и др.]).
109 Примечательно, впрочем, что наиболее социально стратифицированные и политически централизованные сообщества (хотя речь здесь в любом случае будет идти лишь о зачаточных политической централизации и социальной стратификации) существовали, повидимому, в ряде районов австралийского Юго-Востока, где для этого были ОБЪЕКТИВНЫЕ предпосылки в виде богатых природных ресурсов, обеспечивавших переход к высшим типам присваивающего хозяйства, увеличению плотности населения и т. д. Наиболее эгалитарные социальные системы в Австралии также отмечены в зоне с самыми "благоприятными" для этого объективными природными условиями – в песчаной пустыне Гибсона (см., например: [Ар-
темова, 1991. С. 58], а также: [Porteus, 1931; Tindale, 1972; Артемова, 1987; Gould, 1969; 1977; 1981; 1991])
143
предложенная выше модель. Можно сказать, что и в австралийских условиях объективная ситуация лишь задает некое поле вероятности, в пределах которого данному субъекту добиться одних целей проще, других – сложнее, а третьих – почти невозможно. Другими словами, для того, чтобы стать временным политическим лидером рыхлого объединения нескольких общин, в большинстве районов Австралии нужны несравненно более выдающиеся задатки, чем в большинстве сообществ Новой Гвинеи (и поэтому подобных образований в первой было заметно меньше, чем во второй). Иными словами, человек с задатками, необходимыми для создания подобного образования в Австралии, мог бы вполне рассчитывать стать создателем устойчивого вождества на некоторых островах предколониальной Полинезии или даже основателем раннего государства, скажем, в поясе Южных Саванн в Африке XIX в. (и наоборот). При этом есть некоторые основания предполагать, что в неэгалитарных первобытных обществах (большинство австралийских сообществ относилось именно к их числу) подобного рода действие субъективного фактора эволюции было более заметным, чем в первобытных эгалитарных сообществах [Woodburn, 1972; 1979; 1980; 1982; 1988a; 1988b; Артемова, 1987; 1989; 1991; 1993; Artemova, 2000a; Artemova, 2000b; Чудинова, 1981; Whyte, 1978: 49–94; Казанков, 2000; Kazankov, 2000]. Существенное значение при этом имеет то обстоятельство, что нет достаточных, на мой взгляд, причин утверждать, что первобытные эгалитарные общества обязательно более архаичны по сравнению с первобытными неэгалитарными социальными организмами. Наиболее впечатляющей характеристикой ряда первобытных эгалитарных обществ (например, хадза в Восточной Африке) является то, что они выглядят даже более эгалитарными, чем большинство сообществ приматов (см., например: [Butovskaya, Korotayev, Kazankov, 2000]). Уже это заставляет предпо-
лагать, что, например, достаточно развитые и крайне эффективные социальные механизмы блокирования любого заметного (и в этом числе естественного) неравенства, замеченные, например, у хадза, не были непосредственно унаследованы ими у самых древних человеческих сообществ, а явились результатом длительной социокультурной эволюции. Не лишено поэтому некоторого правдоподобия и предположение о том, что некоторым первобытным эгалитарным обществам могли предшествовать, как минимум, несколько менее эгалитарные сообщества.
Вместе с тем уже эти данные заставляют предполагать, что и при изучении самых ранних стадий социокультурной эволюции было бы неправильно полностью абстрагироваться от действия субъективного фактора. Его действие, на мой взгляд, выражалось в том, что первобытное общество не находилось в каждый данный момент в состоя-
144
нии полного, абсолютно устойчивого равновесия с практически неизменными основными социальными характеристиками. Его состояние было бы правильнее описать как состояние непрерывной флуктуации около некоего "нормального" состояния. При этом к колебаниям, обусловленным действием объективных экологических факторов, циклических природных процессов (переход первобытной общины от концентрированного состояния в один сезон к дисперсному – в другой, с последующей реконцентрацией и т. п.110), а также к флуктуациям, вызванным сменой благоприятных в хозяйственном отношении лет неблагоприятными и т. п., следует добавить и колебания, вызванные действием именно субъективного фактора (обусловленные, видимо, в конечном счете случайными флуктуациями раскладки в данной общине различных психофизиологических инвариантов и т.п.). Другими словами, случайные колебания с учетом этого (например, появление лиц с ярко выраженными задатками лидера в данном поколении и отсутствие подобных лиц в последующем поколении) приводят к заметным (хотя и не слишком сильным) флуктуациям некоторых существенных социологических характеристик (община становится то менее эгалитарной, то более; то более политически централизованной, то менее; то более воинственной, то менее и т.д.). Таким образом, процесс становления социальной стратификации, строго говоря, невозможно описать просто как постепенный переход от более эгалитарного состояния ко все менее и менее эгалитарному. Скорее следует предполагать, что этот процесс выражается в том, что в благоприятных условиях маятник флуктуации задерживается около одного из полюсов, а затем не доходит полностью до обратного полюса. В конце концов, оказывается возможным смещение центра флуктуации, т. е. изменяется и сама "норма".
§ 12
Итак, имеются некоторые основания предполагать, что уже на самых ранних стадиях социокультурной эволюции действие субъективного фактора было достаточно существенным, хотя и кардинально менее сильным, чем на более поздних стадиях. Основные направления социокультурной эволюции задавались здесь не им, а объективными социологическими законами и факторами. Именно стихийное появление благоприятных объективных условий и создавало возможность реализации определенных субъективных устремлений определенных социальных субъектов, и процесс социокультурной эволюции разви-
———————
110 Достаточно тщательно и на большом материале эти циклические процессы изучены В. Р. Кабо [Кабо, 1986].
145
вался на этих стадиях вполне стихийно, "естественноисторически". Действие субъективного фактора играло здесь все-таки откровенно второстепенную роль. Основные социальные сдвиги на этих этапах были обусловлены действием совершенно объективных, естественных факторов, и происходили они практически независимо от желаний и настроений людей. Вызванная, по-видимому, глобальными климатическими сдвигами "зоологическая катастрофа" конца плейстоцена (12–10 тыс. лет до н. э.) создает необходимость поиска источников средств к существованию, альтернативных охоте на крупных млекопитающих. В результате адаптации к изменившимся объективным условиям в мезолите развиваются охота на мелких млекопитающих (в том числе при помощи изобретенных тогда же лука и стрел), рыболовство, морской зверобойный промысел, собирательство, в том числе специализированное. Развитие специализированного, а затем и "усложненного" собирательства, вероятно, создает в ряде мест предпосылки перехода к земледелию (см. гл. I). Переход к производящему хозяйству и высшим типам присваивающей экономики ("неолитическая революция") приводят к радикальному повышению производительности земли/территории111, результатом чего оказывается "первая демографическая революция". Связанное с нею радикальное увлечение в ряде мест плотности населения, размеров общины приводит к возрастанию плотности социальных связей, усложнению общественных отношений и постепенно создает все бóльшую необходимость появления все более сложных социальных институтов для их регулирования. Сокращаются расстояния между общинами, усложняются межобщинные отношения. Учащаются столкновения между ними, меняется характер подобных столкновений.112 Это и
———————
111Под "производительностью земли" данного социального организма или региона я понимаю то количество продукта, которое при данном уровне и характере развития производительных сил может быть произведено ("потенциальная производительность земли") и производится ("актуальная производительность земли") с единицы площади данного социального организма или региона за единицу времени. Под "территорией" понимается вся территория, включая неиспользуемые и малоиспользуемые земли, а не только площадь возделываемых земель. Подробнее см.: [Коротаев, 1989; 1991a].
112Как показал Р. Л. Карнейро, и характер, и результаты вооруженных столкновений между общинами в зонах с плотным земледельческим населением заметно отличаются от характера и результатов подобных столкновений в регионах с редким земледельческим населением: в первых они способствуют становлению надобщинных полити-
146
многое другое, вместе взятое, создавало все более благоприятные условия для развития и обособления социальных функций, регулировавших эту усложнявшуюся систему все более плотных социальных связей как внутри общины, так и на межобщинном уровне и т.д. (см., например: [Коротаев, 1989; 1991а]). Процессы эти, на мой взгляд, можно рассматривать как вполне стихийные, и роль субъективного фактора была здесь откровенно второстепенной. Бытие здесь в конечном счете определяет сознание, и ортодоксальная марксистская схема соотношения объективных законов социокультурной эволюции и субъективного фактора оказывается вполне к этому периоду применимой (хотя и со многими оговорками, учитывающими, например, неоднолинейность социокультурной эволюции и т. п. ).
§ 13
Как представляется, важнейшими предпосылками "нейтрализации" действия субъективного фактора на макроуровне служили следующие обстоятельства.
Темпы социокультурной эволюции в архаических обществах были довольно низкими. Крупные макросоциологические сдвиги (переход от присваивающего хозяйства к производящему, появление развитой социальной стратификации, централизованных политических систем: вождеств, а затем ранних государств и т. п.) занимали столько времени, что практически не фиксировались сознанием людей. К тому времени, когда общество достигало качественно нового состояния, практически стиралась всякая память о предыдущем качественно ином состоянии. Начинало казаться, что всегда так оно и было, как оно есть сейчас, а главное по-другому "Мы", "люди" (т. с. наш этнос) и жить не могут. Практически безраздельно господствовали "концепции" циклического времени (см., например: [Eliade, 1959]) и представление о совпадении "должного" и "сущего". Проблема выбора пути развития, как правило, просто не стояла "на повестке дня", ибо сам факт развития был далеко не очевиден. Социокультурная эволюция и представляла здесь собой естественноисторический процесс во многом потому, что она как правило, просто не замечалась людьми, не фиксировалась их сознанием и не становилась предметом их забот и интересов. Выбор путей развития совершался практически без участия людей113, что и позволяет считать социокультурную эволюцию
ческих структур, а во вторых – нет [Carneiro, 1970. P. 733–738; 2000. P. 182–186].
113 Во многом просто потому, что люди, как правило, и не пытались на этот "выбор" повлиять. Да и можно ли в этом случае говорить о вы-
147
на этих стадиях вполне стихийной.
§ 14
Ситуация заметно меняется лишь в эпоху цивилизации.114 Предпосылками подобной перемены, видимо, можно назвать:
1 ) общее ускорение темпов социокультурной эволюции, в результате чего она начинает фиксироваться сознанием людей; они начинают замечать, что сегодня общество уже не то, что было во времена их дедов;
2)совершенствование техники115 производства, переработки, передачи и хранения информации, что также помогает заметить изменение общества с течением времени;
3)естественную неравномерность и многовариантность развития
социальных организмов в условиях интенсификации обмена информацией между ними.116
Несмотря на то, что сами представления о реальных направлениях реальной социокультурной эволюции, как правило, далеки от адек-
боре? Правильнее было бы, конечно, сказать, что направление социокультурной эволюции определялось объективными факторами, и роль субъективного фактора была, видимо, ничтожной.
114Конечно, субъективный фактор спорадически мог играть существенную роль и до этого. Например, в эпоху позднего "варварства" (в фергюссоновском понимании) его роль могла оказаться существенной в случае насильственного подчинения одной общностью другой. В случае завоевания "должное" могло продолжать совпадать с "сущим" для завоевателей (если только моделью "должного" для них не служило господство над еще бóльшим числом общностей); но для завоеванных "должное" и "сущее" сплошь и рядом, по-видимому, переставали совпадать. В этом случае субъективный фактор (например, наличие у завоеванных одаренных лидеров "освободительной борьбы") мог наложить заметный отпечаток на эволюцию системы общностей данного региона (ибо эволюция системы независимых общин явно будет отличаться oт развития общин, объединенных единой властью). Однако после освобождения (или примирения завоеванных со своей участью) значение субъективного фактора могло снова заметно упасть.
115В широком смысле этого слова, включая сюда, скажем, "технику" создания и передачи устного предания и т.д.
116В роли модели "должного" может начать выступать и модель (как правило, заметно идеализированная) социального устройства одного (или нескольких) из "иных" обществ.
148
ватных, уже и представление о движении мира от золотого века к железному способно было заметно активизировать субъективный фактор.
С данными обстоятельствами, по-видимому, тесно связано и появление представлений о несовпадении "должного" и "сущего". Начинают предприниматься попытки преодолеть этот разрыв, со временем они становятся все более и более организованными. Происходит в некотором роде "институциализация" субъективного фактора. Субъективный фактор, как уже говорилось выше, оказывал, на мой взгляд, определенное воздействие и на эволюцию первобытных и архаических обществ. Но воздействие это было не слишком сильным и прочным и потому, что субъективные действия лиц в одном поколении гасились субъективными действиями (или субъективным бездействием) других лиц в последующем поколении. В итоге результатом действия субъективного фактора в первобытных и архаических обществах и была в основном лишь флуктуация их некоторых существенных (и несущественных) социологических характеристик (что было весьма немаловажно), но к заметной девиации в эволюции данного общества, как правило, это не приводило. Процесс социокультурной эволюции НА МАКРОУРОВНЕ происходил под действием практически одних лишь объективных законов и факторов, практически вне зависимости от желаний и настроений людей.
В результате описанных выше процессов (достигших, повидимому, порогового уровня как раз в Осевое время) субъективные "отклоняющие" действия отдельных лиц в разных поколениях начинают упорядочиваться. Определенным образом упорядочиваются и действия различных субъектов в каждом поколении. В результате слабеет взаимогасящий эффект действий различных субъектов, все чаще наблюдается эффект резонанса.
Роль субъективного фактора, таким образом, становится все более важной. Она оказывается особенно существенной по мере становления и оформления разнообразных социальных идеалов,117 т.е., по су-
———————
117 Пусть даже в роли такого идеала выступает (как это было, например, у Конфуция и конфуцианцев) идеализированное прошлое. И в этом случае субъективный фактор оставался именно фактором социокультурной эволюции, а не социального регресса хотя бы потому, что "идеализированное прошлое" всегда существенно отличается от действительного прошлого и даже полное осуществление подобного идеала означало бы создание новой реальности, а не простое движение вспять. Я не говорю уже о принципиальной невозможности полного осуществления любых социальных идеалов, в результате чего любая попытка действительного движения "вспять", если и
149
ти, идеальных моделей социального устройства, на осуществление которых начинают направляться действия все большего и большего числа людей. Постепенно развиваются и определенные организационные формы, в рамках которых протекает все более и более целенаправленная деятельность по преодолению "разрыва между должным и сущим" (пусть даже этот разрыв после того как он "появился", никому и никогда полностью ликвидировать не удалось). В любом случае можно говорить о превращении субъективного фактора в действительно значимый фактор социокультурной эволюции. Это и можно назвать "институциализацией субъективного фактора".
§ 15
Со спорадическим действием описанных выше процессов мы начинаем сталкиваться уже в позднеархаических обществах и ранних цивилизациях. Достаточно эффектным примером заметного действия субъективного фактора в доосевых обществах может служить, например, деятельность Эхнатона в Египте. Еще более яркий, на мой взгляд, пример можно найти в Первой книге Царств. К состарившемуся Самуилу приходят "все старейшины Израиля" [1 кн. Царств 8:4] и просят его: "Поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов" [8:5]. На что Самуил отвечает им:
"(11) Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет, и приставит к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; (12) И поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его. (13) И дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы. (14) И поля ваши, и виноградные, и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим. (15) Йот посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам своим. (16) И рабов ваших, и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела. ( 17) От мелкого скота вашего возьмет десятую часть; и сами вы будете ему рабами (18). И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда.
может привести к чему-то, то лишь к некоему варианту движения вперед (выше уже писалось о нетождественности "движения вперед" "прогрессу").
150