Мечников

iiA. Pоme1. Des races indigenes de 1'Algerie... Oran, 1871

iiiCh. Devaux. Les Kabailes du Djurjura... Marseille, Camoin, 1859

iv«Присутствуя на собрании коммуны, очень трудно отличить богатых от бедных»,

— говорит Э.Ренав в цитированной нами статье

vДожи управляли Венецианской республикой с конца VII по ХУШ в.

viЕсли исторический прогресс действительно, как уверяют эти ученые, осуществляется параллельно с развитием социальной дифференциации, если самой цивилизованной страной следует считать ту, где чрезмерное богатство существует рядом с ужасающей нищетой, то, естественно, количество применяемой в обществе свободы будет всегда находиться в обратном отношении к степени развития культуры. Это явствует из следующего соображения: невероятно, чтобы беднота спокойно переносила эксплуатацию богачей, если бы ее порывы не были сдерживаемы сильной принудительной властью. Поэтому чем резче социальная дифференциация в данном обществе, тем меньше в нем должно быть истинной свободы. Недостаток ее будет прикрываться различными суррогатами, как это мы и видим в современных капиталистических странах

vii«Махабхарата» (санскр. «Сказание о великой битве бхаратов») — древнеиндийский эпос VI—П вв. до н.э. Авторство приписывается легендарному древнеиндийскому поэту Вьясе

viiiКастовый строй появился в Индии в эпоху создания законов Ману и упрочился только после долгой и ожесточенной внутренней борьбы

ixВ Индии высшими кастами (варнами) являются: брахманы (жрецы), кшатрии (воины и вожди племен) и вайшии (земледельцы, скотоводы, ремесленники и торговцы). Низшая каста — шудры

xV. Duruу. Histoire des Rоmains... Vol. V. Paris, 1880

xiИмператор Цезарь Август (63 г. до н.э.—14 г. н.э.) — внучатый племянник Гая Юлия Цезаря. Установленные Августом цензы (переписи) проводились раз в пять лет и включали в себя оценку под присягой происхождения, возраста, имущества и т.д

xiiPh. Webb, S. Berthelot. Histoire naturelle des iles Canaries. Paris, 1836—1850.

xiiiДекларация прав человека и гражданина — самый известный документ Великой французской революции 1789 г., принятый Учредительным собранием Франции 26 августа 1789 г

Глава третья

ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ СИНТЕЗ ИСТОРИИ

Предмет и метод сравнительной географии. — Влияние среды на человека и общество. — Влияние астрономической среды. — Влияние физических условий. — Влияние на человека растительного и животного мира. — История и цивилизация. — Неравномерное распределение цивилизации на земном шаре. — Быстрые завоевательные успехи европеизма. — De minimis non

curat praetor: история не интересуется и не занимается некультурными народами.

Одной из главных задач сравнительной географии следует считать задачу изучения Земли в ее особых отношениях к человеку. Сравнительная география изучает одновременно различные страны земного шара, сравнивает их особенности и выводит свое заключение об их относительных преимуществах для развития человеческого рода, для социального прогресса и для развития цивилизации. Задачи сравнительной географии таким образом и понимали ее знаменитые творцы: Карл Риттер, Александр Гумбольдт, Арнольд Гюйо; так понимают задачу своей науки и современные географы.

Подобно всем отраслям человеческого знания сравнительная география располагает двумя методами логического исследования — анализом и синтезом.

Аналитический метод изучает сначала влияние отдельных условий, а затем изучает влияние всей вообще физико-географической среды во всей совокупности

иразнообразии различных условий. Мы постараемся здесь кратко рассмотреть влияние тех условий, которые имеют наибольшее значение в исторических и социальных судьбах народов.

1.Астрономические влияния. Наша Земля представляет собою небесное тело

исоставляет часть Солнечной системы. Вследствие этого она испытывает на себе влияния других небесных тел, и главным образом центрального светила нашей планетной семьи — Солнца. Всякая жизнь на Земле проявляется благодаря известному количеству тепла и света, единственным источником которого является Солнце; но различные части земного шара получают живительные лучи не в одинаковом количестве и не под одним и тем же углом наклонения, а мы знаем, что нагревательная сила солнечного луча зависит от более или менее вертикального направления этого луча. Чем вертикальнее падают лучи солнца на земную поверхность, тем сильнее нагревают они ее. Вследствие этого поверхность земного шара разделяется на несколько климатических поясов, находящихся в неодинаково благоприятных положениях для развития в них органической жизни и исторических процессов.

Так, например, две околополярные области на крайнем севере и на крайнем юге, имея в силу климатических условий очень слабо развитую растительную и животную жизнь, совершенно непригодны для развития и образования мощных человеческих коллективов. Вот почему роль этих областей в истории человечества совершенно ничтожна.

В жарком поясе, несмотря на его роскошную флору и фауну, до сих пор также не возникло прочной цивилизации, которая занимала бы почетную страницу

в летописях человечества. Здесь причина этого кроется в самом факте, так сказать, излишнего развития органической жизни во всех ее формах, это изобилие жизни служит в ущерб развитию энергии и умственных способностей у населения; жители жаркого пояса, получая в изобилии и почти без всяких координированных усилий со своей стороны все необходимое для материального благоденствия, по этой самой причине лишены единственного стимула к труду, к изучению окружающего мира и к солидарной, коллективной деятельности.

В теплых и влажных странах жаркого пояса растут без всякого ухода со стороны человека хлебное дерево, финиковая пальма, кокосовая пальма и масса других растений, доставляющих человеку ежедневную пищу, утварь для ее приготовления, ткани и волокна для изготовления легкой одежды. Человек, еще не вышедший из первоначальной зоологической стадии развития, может вполне благоденствовать в этих условиях, но он не может подняться здесь на более высокую ступень цивилизации, так как здесь отсутствует первое и самое необходимое условие для зарождения исторической жизни и прогресса — потребность постоянного и более или менее напряженного труда. «Венец творения» не является в жарком поясе царем природы, которая, осыпая его своими дарами, подавляет его энергию, устрашает его сознание ужасными и грозными явлениями циклонов, тропических бурь и других величественных явлений, столь многочисленных под пламенным небом экватора.

Великие исторические цивилизации по крайней мере на материках Старого Света сосредоточены исключительно в умеренном поясе. Цивилизация Индии не составляет исключения из этого общего правила, она возникла и развилась в области верхнего Пенджаба, который по своему климату принадлежит к умеренному поясу, так как близость ледников и снегов Гималайских гор сильно охлаждает воздух. Заметим, кстати, что древнейшие цивилизации умеренного пояса, каковы, например, египетская и ассиро-вавилонская, равно как и древние арийские культуры Ирана и Индии, получали особенное развитие и, так сказать, процветали в субтропических странах, где средняя годовая температура была не ниже 22°i.

Но с момента наступления «классического» периода истории цивилизация, явившаяся наследницей Египта и Ассиро-Вавилонии, начинает постепенно, но неуклонно перемещаться по направлению к северу или, вернее, к северо-западу, к Средиземному морю, а затем через Западную Европу к Соединенным Штатам Северной Америки. Такое отклонение потока цивилизации невольно вызывает в уме сравнение его с аналогичным, хотя и в противоположную сторону, отклонением великих воздушных течений — муссонов и пассатов. Цитированный нами Поль Мужоль не без основания замечает по этому поводу, что в каждый последующий период всеобщей истории Запада легко заметить движение значительных очагов культуры от тропиков по направлению к полярному кругуii.

Действительно, Тир, Сидон, Афины, Карфаген, Рим хронологически последовали за субтропическими культурными центрами, с тем чтобы в свою очередь уступить пальму первенства столицам Франции, Испании и Центральной Европы, к которым в ближайшую к нам эпоху присоединились Лондон, Берлин и большие культурные центры России и Швецииiii.

Однако ученый автор преувеличивает важность этого интересного явления, отыскивая в нем характерное проявление великого статического закона цивилизации. Известно, что две великие цивилизации крайнего Востока, именно китайская и индийская, двигались по диаметрально противоположному пути, подвигаясь, с одной стороны, с берегов Желтой реки (Хуанхэ) к Кантону и Тонкину, а с другой — от Пенджаба к Цейлону и экваториальным островам Малайского архипелага.

Не придавая той доминирующей и исчерпывающей роли, которую ей приписывает Мужоль, мы тем не менее должны признать значительное влияние географической широты и климата вообще на развитие цивилизации. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на карту годичных изотермических линий. Основываясь на этой карте, мы можем сказать, что самые значительные на земле города и селения сгруппированы между двумя крайними изотермическими линиями: +16° и +4°iv. Изотерма +10° с достаточной точностью определяет центральную ось этого климатического и культурного пояса; на этой линии сгруппированы богатейшие и многолюднейшие города мира: Чикаго, Нью-Йорк, Филадельфия, Лондон, Вена, Одесса, Пекин.

К югу от изотермы +16° в виде исключения рассеяно несколько городов с населением более чем в сто тысяч человек: Мехико, Новый Орлеан, Каир, Александрия, Тегеран, Калькутта, Бомбей, Мадрас, Кантон. Северная граница, или изотерма +4°, имеет более абсолютный характер: к северу от нее нет значительных городов, кроме Виннипега (в Канаде) и Тобольска и Иркутска (в Сибири). Наконец, на изотерме 0° расположены лишь очень небольшие поселения, как, например, Туруханск, Якутск, Верхоянск и другие места ссылки, куда русское царское правительство ссылает на медленную смерть своих политических противников.

С точки зрения исторической и социальной жизни влияние географической долготы играет значительно меньшую роль. Для древних писателей цивилизация, а следовательно, и история в своем развитии шли вслед за солнцем: как и солнечный свет, благотворный свет культуры и цивилизации возникает на востоке и оттуда распространяется к западу. Были даже попытки создать на основе этого поверхностного утверждения особый космический закон развития цивилизаций. Все главные исторические переселения народов, заканчивавшиеся в Европе в разное время, начинал с гипотетического переселения в Европу азиатских арийцев, продолжая нашествием варваров на разлагавшуюся Римскую империю, монгольскими завоеваниями под предводительством потомков Чингисхана, кончая, наконец, вторжением арабов и турок, — все они являлись с востока. Несколько позже, после открытия Америки, начавшееся движение европейцев в Новый Свет, казалось, доставило защитникам этой теории новое подтверждение. Но не мешает помнить, что простое чередование фактов, хотя бы и часто повторяющихся, но, очевидно, не связанных с общей суммой космических явлений, не должно иметь значения «естественного закона» в том смысле, какой ему придает научная мысль нашего времени.

При всем том этот предполагаемый «закон» имеет массу исключений. Так, например, известно, что Древняя Греция с самого начала своей истории много заимствовала из стран азиатского Востока, но не менее известно и то, что в пифагорейские и орфические времена главный культурный поток шел в Грецию с

берегов Нила, т.е. с юга. Римское владычество и культура распространялись сразу во все страны, но в общем их распространение с запада на восток, с берегов Тибра на берега Инда, носит более широкий характер, чем противоположное движение, на запад — во Францию и Испанию. Многие страны, расположенные в самых различных областях земного шара, примеры которых берутся мною наудачу — как, например, Япония, Полинезия и Россия, — испытывают культивирующее воздействие с запада. В Африке мы наблюдаем крайне интересное явление в этом отношении, и это явление, по мнению Элизе Реклюv напоминает собою подпрыгивание мяча: в то время как нашествия арабов происходили в традиционном направлении, с востока на запад, нашествие других народов, и в последнее время европейцев, совершается с запада на восток. Наконец, разве в XIX веке мы не являемся свидетелями грандиозного распространения наук, искусств, промышленности, идей, нравов и учреждений Западной Европы по всем направлениям и во все области обитаемой Земли?

2. Влияние физической среды. Если тепловое могущество солнечных лучей определяется астрономическим отношением Земли к Солнцу, то способность поглощать и собирать теплоту, которую в различной степени получают разные страны земного шара, обусловливается в свою очередь целой сложной совокупностью условий, изучение которых входит также в область сравнительной географии. Бросим беглый взгляд на разные, но часто с трудом уловимые влияния, которые, вытекая из разнообразия отношений между геосферой, гидросферой и атмосферой, т.е. между тремя составными частями нашей планеты, оказывают влияние на исторические и социальные судьбы человечества.

Климат большей части стран и местностей лишь отчасти соответствует их географическим широтам.

Неодинаковое распределение морей и материков, различная изрезанность и расчлененность береговой линии, высота, конфигурация и геологическое строение почвы, форма и направление горных цепей, морские и атмосферные течения, обилие или недостаток осадков, наконец, бесчисленные случайные метеорологические явления — все это создает иногда значительные отступления изотермических линий, обозначающих географическую широту. Говоря вообще, параллели должны считаться абстрактными, придуманными лишь для удобства линиями. Охватить одним взглядом все бесчисленные черты и особенности климата на земном шаре можно, лишь основываясь на изотермах, расположение которых на первый взгляд крайне капризно.

Помимо непосредственного влияния сложные физические условия влияют на социальную жизнь людей самым различным образом, поощряя или затрудняя развитие солидарности и взаимопомощи между людьми. Так, например, водопады, пороги и быстрины больших рек (Нила, Конго, Замбези, Оранжевой) в связи с устройством поверхности, плоскогорьями, лежащими одно над другим, оказались достаточными, чтобы сделать внутренность Черного материка непроницаемой для культурного воздействия. Культура, зародившаяся в долине нижнего течения Нила, проникла в область, находящуюся у истоков этой реки, только сделав гигантский

обход через Средиземное море, Атлантический океан, Америку, Тихий и Индийский океаны. Целый ряд физико-географических преимуществ Европы, обусловленных удачным ее расчленением, слегка волнообразным рельефом ее поверхности, направлением ее главных горных хребтов параллельно экватору (Альпы, Пиренеи) и, наконец, тем фактом, что ее берега омываются теплым океаническим течением — Гольфстримом, давно уже обратили внимание географов, начиная с Карла Риттера и Гумбольдта и кончая их современными продолжателями.

Тройная непроходимая горная цепь Сулейман-Дага, направляющаяся от горного узла Гиндукуша к югу до встречи с морем, создала между востоком и западом Азии такое препятствие, которое до сих пор еще не побеждено культурой. Если Европа в настоящее время и сообщается с Китаем и Индией, то это сообщение происходит не через Персию и Иран, а через берега Тихого океана, где Европа и Азия отделены друг от друга двумя океанами и материком Америки.

В большинстве случаев простая случайная особенность природы какой-либо страны очень часто оказывает чисто местное, неожиданное, но тем не менее решительное влияние на судьбы обитателей данной страны. Так, например, японцы обязаны своей национальной обособленностью морскому течению Куро-Сиво и подводным камням, делающим доступ к берегам Японских островов весьма опасными. Точно так же туманы и морские течения, омывающие Британские острова, оказались в XVI веке, во время морской войны Англии с Испанией, покровителями и защитниками англичан против ярости Филиппа II. Со многих точек зрения можно считать государственное устройство Великобритании простым результатом ее островного положения. Альпийские горы очень долгое время служили колыбелью и защитой свободы швейцарских крестьянских коммун. Наконец, Пиренеи защищали «льготы и вольности» горных басков несравненно лучше и вернее, чем королевские хартии и грамоты.

Изучение влияния физико-географической среды на развитие и судьбы человечества еще только начинается, но тем не менее применение установленных принципов к объяснению социальных и исторических явлений привело уже ко многим ценным выводам. К сожалению, в данном случае благодаря новизне дело не обошлось без ошибок и увлечений: поверхностный анализ способствовал созданию многочисленных телеологических фантазий и ошибочных дедуктивных обобщений. Многими географами упускалось из виду, что факторы физикогеографической среды, более или менее аналогичные, представляют весьма различную ценность в разных областях земного шара для историка и социолога. Несколько примеров легко пояснят мою мысль: в социологии и в политике мы привыкли смотреть на высокие горные цепи как на естественные границы между государствами, расами и культурами. Этим взглядом мы сознательно или бессознательно руководствуемся всюду, тем не менее такой взгляд неверен. Так, Альпы, составляющие политическую границу между Францией, Италией и Германией, являются в то же время местом смешения трех главных европейских рас — латинской, галльской и германской. Точно так же и Пиренейские горы, отчасти действительно разделяющие население Лангедока и Арагонии, нисколько, однако, не помешали каталонцам расселиться на всем пространстве между

Нарбонной и Аликанте, а баскам на западе занять всю область между Гаронной и долиной верхнего течения Эбро.

Наконец, сложный этнологический состав населения Кавказа или Гималайских гор, по-видимому, должен был бы неопровержимо доказывать, что самые высокие и неприступные горные цепи вопреки общераспространенному мнению играют роль убежищ, где происходит сближение самых разнородных этнических элементов. Близкое соседство народов и племен влечет за собою сближение их нравов и интересов, преобразующееся впоследствии в федеративный строй; таковы, например, союзы кавказских горцев, таков и швейцарский союз, создавшийся несмотря на все разнообразие вошедших в него народностей, верований и наречий.

3. Влияние растительного и животного мира. Влияние антропологических условий. Растительный и животный мир оказывают также свое влияние, иногда очень решающее, на социальную жизнь людей. Страны, покрытые лесами, изобилующими дикими животными, как, например, Сибирь и Маньчжурия, способствуют образованию охотничьих наклонностей у населения; и наоборот, население невольно становится пастушеским, если оно обитает среди обширных травяных степей, льяносов, пампасов и прерий.

В Северной Африке земледелец-феллах, кочевник из пустыни Сахары и араб из Алжира представляют весьма различные друг от друга социальные типы, которые в значительной мере созданы фитогеографическими особенностями обитаемых этими народами областей. Переходя от этого примера к более местному, укажем, что в Швейцарии, в кантоне Невшатель, слова «виноградники, горы и долины» употребляются не только для выражения различных топографических понятий, но и для обозначения трех различных социальных условий политической и экономической жизни.

Не говоря ничего о громадной роли, которую играли хлебные растения в доисторический период жизни человечества, мы укажем здесь лишь на многочисленные примеры образования социальных коллективов исключительно благодаря существованию каких-либо полезных растений или животных. Эксплуатация первых, разумно организованное истребление вторых, как, например, охота на китов, ловля сельдей и трески в северных морях, осетров и белуги в Каспийском море, трепангов в китайских морях, составляют даже у цивилизованных народов занятие значительного количества населения. Вся жизнь эскимоса, все моменты его отдыха и труда отмечены, так сказать, общением с китообразными животными полярных морей. Тунгусы руководятся в своих переселениях чутьем своих оленейvi. Древние ведийские песни будут вечно свидетельствовать о той громадной и важной роли, которую сыграло для арийцев Пенджаба обладание крупным рогатым скотом. Индийские тоды до сих пор употребляют поговорку: «Народ, не имеющий стад, не в состоянии познать богов».

Значительная густота народонаселения некоторых областей Китая, Индии и Японии находится в прямой и непосредственной зависимости от применения там культуры риса. Относительно низкий рост цивилизации и сама численность населения Океании находятся в бесспорной зависимости от степени распространения того или иного растения. Виноград, шелковичное дерево, оливковое дерево играют свою особую и довольно заметную роль в истории

человечества. Пряности и драгоценные бальзамические растения привели европейцев на острова Малайского архипелага. Опиум играет, правда, не весьма хорошую, но более важную роль в истории Англии и Китая, чем в трактатах по ботанике и фармакологии.

Антропологические и этнографические исследования наряду с изучением человеческих рас, их происхождения и их географического распределения можно также включить в область сравнительной географии. Рассматривая их, мы с первого же момента наталкиваемся на факт, который с первого взгляда кажется парадоксальным. Дело в том, что сфера географического распределения какоголибо вида растений или животных тем меньше и ограниченнее, чем данный организм сложнее и, так сказать, нежнее. Это общий факт, и, однако же, человек, это наиболее совершенное существо, лишь один занял все без исключения страны земного шара, где только возможна жизнь, начиная с адски жарких областей теплового экватора, где, как в Феццанеvii, температура в тени превышает иногда 50°, и кончая ледяными тундрами вокруг северного полюса, где органическая жизнь представлена лишь несколькими низшими существами.

Человек занял даже высокие плоскогорья Гималайского хребта, хотя даже верный спутник человека — собака — может акклиматизироваться там только при условии потери некоторых из своих способностей, например умения лаять. Повидимому, мы встречаемся здесь с противоречием. Но в действительности это противоречие только кажущееся, так как человек, обладая вместе со всеми организмами способностью приспособляться к среде, господствует над всеми животными видами в силу ему одному свойственной способности приспособлять среду к своим потребностям. Способность эта, как кажется, может развиваться у человека до бесконечности вместе с прогрессом науки, искусства и промышленности .

Бесчисленные переселения племен и народов, из которых некоторые, происходившие в доисторические времена, остались совершенно неизвестными для историка, беспрерывно перемещали и перемешивали между собою различные этнические группы. Переселяясь в какую-либо новую страну, весьма отличную от той, в которой он родился, человек приносил с собою в новое свое местожительство свои прежние нравы, обычаи, физические и моральные способности, развитые и приобретенные на старой родине. Влияние человека на географическую среду в наше время входит в область новой научной дисциплины антропогеографииviiiix. В этой науке, которая еще только формируется, научный анализ должен быть особенно тщательным и обдуманным. Только строго научный метод может предохранить от поспешных и банальных обобщений и избавить нас от фетишизма и преклонения перед совершившимися фактами именно потому, что они факты; только строго критическое отношение может охранить нас от излишнего преклонения перед торжеством грубой силы, которое царствует в наше время в науке, прикрываясь громким наименованием эволюционной или дарвиновской социологии.

После анализа следует синтез. Здесь, в области географического синтеза, мы могли бы для подтверждения своих идей сослаться на образные страницы Ж. Мишле, где он ставит в причинную зависимость географический характер каждой

из французских провинций и их исторические судьбы. Несколько позднее Мишле английский ученый Томас Бокль, обладавший в меньшей степени поэтическим чувством, но большей методичностью и эрудицией, чем Мишле, попытался определить ту долю в истории цивилизации, которую можно приписать влиянию почвы и климата, словом, влиянию географической среды в политической истории Англии, Шотландии и Испании.

Классический труд Бокля, не вполне совершенный, но зато в высшей степени оригинальный и остроумный, к сожалению, остался незаконченным. Стремясь следовать по пути, намеченному этими двумя выдающимися учеными, я не хочу ограничиваться той или иной страною, а, наоборот, хотел бы дать читателю опыт географического синтеза всех явлений с первого взгляда неравномерно капризного распределения и прогрессивного развития цивилизации Старого Света. Я стремился изучить скрытую внутреннюю связь между различными историческими фазами и течениями, общими всем цивилизованным народам, и тою географической средой, в которой жили и развивались эти народы.

Наиболее характерной чертой нашего времени, мне кажется, является стремление европейской цивилизации стать универсальной, проникнуть во все, даже глухие уголки земного шара и заглушить все местные различия. В настоящий момент с большим трудом можно указать какую-либо страну от полюса до экватора, которая находилась бы вне сферы влияния европейской цивилизации и не видела бы у себя миссионеров европейской культуры, не знала бы усовершенствованного оружия, английских хлопчатобумажных материй и спиртных напитков, выделываемых главным образом в Германии, но сбываемых на международном рынке под французскими названиями.

Некогда изолированные народы, обитатели Сандвичевых [Гавайских] островов, Сиама [Таиланда], Японии, в настоящее время стремятся преобразовать свою жизнь по европейскому образцу, заимствуют у европейцев технику, политические учреждения, науку, искусство, нравы, обычаи и даже костюмы. Другие народы, еще более многочисленные, тщетно оказывают упорное и отчаянное сопротивление нашествию европейской цивилизации; из этих народов наиболее всего стремятся охранить себя от европеизма китайцы, но и они заимствуют от европейцев то оружие и приемы борьбы, при помощи которых они думают победить европейцев.

Недоступные области, которые еще очень недавно были совершенно неизвестны, как, например, Центральная Азия, внутренность Африки, теперь пересечены во всех направлениях европейцами. В последнее время, с тех пор как для европейцев открыты порты Кореи и хотя отчасти исследован Тибет, едва ли найдется на нашей планете страна, где бы существовало вполне изолированное население.

Тем не менее в настоящий момент цивилизация еще далеко не в одинаковой степени распределена между различными областями земного шара; наблюдателю приходится в этом отношении встречать самые поразительные и неожиданные контрасты. Так, в Австралии рядом с цветущими и вполне европейскими городами (Сидней, Мельбурн, Аделаида, Брисбен) вымирают целые племена туземцев, живущих в самых первобытных условиях и ведущих самый ужасный образ жизни. Ожидая своего возрождения, для которого так много сделал один из наиболее

симпатичных современных донкихотов, русский путешественник МиклухоМаклайx, папуасы Новой Гвинеи в наш век телефонов и электричества продолжают быть образцами доисторического человека. Североамериканские краснокожие индейцы продолжают оставаться кочующими охотниками в самых недрах американской цивилизации, правда, не особенно утонченной, но по крепости и своей интенсивности превосходящей даже европейскую.

Еще недавно рядом с более или менее цветущими факториями Франции, Англии, Португалии и Германии дагомейские короли продолжали праздновать так называемый «великий обычай», т.е. ежегодные массовые убийства, причем для его совершения даже не требовалось, чтобы ему предшествовали какие-либо чрезвычайные обстоятельстваxi.

Людоедство и человеческие жертвоприношения вместе с другими жестокими

иразвратными религиозными обрядами в Океании стали постепенно исчезать только в течение последнего века, но и в наши дни примеры людоедства и человеческих жертвоприношений еще иногда встречаются среди дикарей. В Экваториальной Африке людоедство и человеческие жертвоприношения открыто практикуются в нескольких шагах от европейских христианских миссий и факторий, существующих более 300 лет. У истоков Нила, не без основания признаваемых колыбелью человечества, немецкий путешественник Швейнфурт недавно наблюдал такую же картину торговли человеческим мясом, какая некогда была нарисована Пигафеттой, спутником Магеллана и историком первого кругосветного путешествия. Свирепые племена момбутту и теперь проводят свою жизнь в охоте за человеческим мясом. «Мяса, мяса!» — вот их военный клич, возбуждающий храбрость предчувствием ужасной добычи.

Почти все путешественники и этнографы рассматривают цейлонских ведов, население Андаманских островов, некоторые племена острова Борнео, негритосов Филиппинских островов, наконец, почти всех обитателей Меланезии как едва вышедших из стадии животного состояния. Клеманс Ройе считает все эти народы остатками рас, предшествовавших современным расам; то же самое говорят и по поводу населения Огненной Земли. Во всей Южной Америке полуцивилизованное население — потомки испанских и португальских эмигрантов — окружает слабым кольцом плотное ядро дикого населения, еще не вышедшего из периода каменного века.

Смомента научной и философской революции, произведенной бессмертным трудом Дарвина «О происхождении видов», со времени появления трудов по истории культуры Тэйлора и Леббока прежнее утверждение школы Жан Жака Руссо, представлявшее «человека природы» как существо, свободное от всяких культурных пут, как образец добродетели и разумности, уступило место желанию найти настоящего первобытного человека, человека-зверя, к представлению о котором нас логически приводит теория эволюции; поэтому следует принимать лишь в качестве гипотезы те изображения первобытных племен, которые рисуют нам путешественники и особенно кабинетные писатели-этнографы.

Резюмируя все вышесказанное, мы должны признать, что в наши дни лишь одна Европа имеет более или менее неоспоримое право на название цивилизованного материка. Ее ближайшая соседка, огромная Азия, с исторической

ифизико-географической точки зрения делится цепями гор и высоких