Литература по госам / Потёмкин- История дипломатии / Том 1 / Раздел 2 / ГЛАВА 2

ГЛАВА ВТОРАЯ

ДИПЛОМАТИЯ ПЕРИОДА ФЕОДАЛЬНОЙРАЗДРОБЛЕННОСТИ

1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ НА ЗАПАДЕ

Варварские государства, возникшие на основе завоеваний, оказались непрочными. Господство натурального хозяйства, слабость экономических связей между отдельными хозяйствен­ными районами, отсутствие экономической базы для больших политических организаций — все это неизбежно приводило к распадению крупных государственных объединений и на Западе и на Востоке. Не избегли этой судьбы и самые крупные среди них — империя Карла Великого и Киевская Русь. Завершение процесса феодализации варварских обществ, пре­вращение землевладельцев в самостоятельных государей в своих вотчинах сопровождалось политическим распадом Европы.

Распад империи Карла Великого.

Держава Карла Великого не надолго пережила своего первого императора. Приближение распада чувствуется уже в последние годы Карла. Разложение империи быстро прогрессирует в цар­ствование Людовика Благочестивого. Людовик делит империю между сыновьями, сохраняя за собой верховную власть. Сы­новья начинают войну против отца. После его смерти (840 г.) они воюют между собой. Карл Лысый и Людовик Немецкий заключили в Страсбурге договор против старшего брата Лотаря, к которому перешла императорская корона, и который хотел на деле осуществить свои императорские права. Страсбургская присяга — это первый дипломатический документ, составленный не по-латыни и не по-гречески, а по-немецки и по-французски (романски). Лотарь пошел на уступки, и в 843 г. в Вердене был заключен знаменитый договор о разделе империи между тремя братьями. Формально признавалось существование империи, или, вернее, сохранялся император­ский титул, который достался старшему — Лотарю. Но земли империи были разделены на три части линиями, идущими с севера на юг. Запад — «королевство западных франков», то что потом стало называться Францией, — получил Карл, восток — «королевство восточных франков», которое потом стало называться Германией, — получил Людовик, Лотарю досталась часть между владениями Карла и Людовика, обшир­ная полоса земель от устья Рейна до устья Роны, и Италия. Раздел был совершен чисто механически и очень неудачно. Особенно это относится к части Лотаря, заключавшей в себе страны богатые, плодородные и населенные, но разноязычные, с разными экономическими и политическими связями. Эта часть была легкой приманкой для соседей, и ее слишком трудно было защищать. За Верденским договором последовали новые столкновения и новые договоры.

Феодальное распыление Европы. Западная империя окончательно распалась на ряд самостоятельных государств — Францию, Германию, Италию и Бургундию, или Арелат. Но это были государства лишь по имени. В IX—XI веках на всей территории Западной Европы господствует политическая раздробленность. Феодальная иерар­хия, которая устанавливается в это время, бессильна объединить и организовать эту сложную дробность. Сила является в конце концов решающим моментом в установлении отношений между отдельными феодальными мирками, и очень часто сюзерен трепетал перед сильным вассалом.

При таком положении в сущности терялась всякая гра­ница между государством и частным владением, между публич­ным и частным правом, между внутренними отношениями и международными. Обладая правом суда и управления, сбора налогов и чеканки монеты, располагая военной силой, каждый достаточно сильный сеньер мог чувствовать себя самостоятель­ным государем, мог воевать с кем хотел (даже со своим сю­зереном), мог заключать с кем хотел мирные договоры и союзы. Понятие о международных отношениях запутывается еще тем, что при крайней феодальной раздробленности, при множестве мелких границ, деливших Европу, стирались рубежи между крупными государствами. Многие феодалы владели землями в разных государствах — во Франции и в Германии, в Гер­мании и Италии — и были вассалами нескольких государей. Понятие сеньерии вытесняет понятие государства. Крупный землевладелец является государем, государство является вот­чиной. Его делят, завещают, отдают в виде приданого. Путем браков создаются новые государства, иногда очень странного и пестрого состава, часто случайные и недолговечные.

Право частной войны. Право частной войны устанавливается повсе- местно. В связи с этим можно говорить о частной дипломатии. Два феодальных сеньера ведут переговоры как самостоятельные державы. Крупные сеньеры чувствуют себя вполне независимыми госу­дарями и как таковые сносятся как с иностранными, так и со своими королями. Это одинаково относится и к светским и к духовным сеньерам. Выработались формальные приемы объявления войны и заключения мира через особых вестни­ков, передававших поручение устно или при помощи извест­ных символических действий. Эти вестники потом стали назы­ваться герольдами. Они носили гербы своих сеньеров, и их личность считалась неприкосновенной, как личность послов.

Тщетно стремится церковь, интересы которой особенно страдали от феодальной анархии, установить известный поря­док в этом хаосе. Делаются попытки ввести некоторые пра­вила, ограничивающие или хотя бы смягчающие право частной войны. С XI века, по инициативе церкви, издаются постанов­ления, которые воспрещают «вторгаться в храмы, притеснять и оскорблять монахов и их спутников, хватать крестьян и крестьянок, похищать или убивать жеребят, волов, ослов, баранов, овец, свиней; пусть никто не задерживает купцов и не грабит их товаров». Нарушителям этого «божьего мира» угрожали отлучением. Пытались установить так называемое «божье перемирие», запрещая частные войны по определен­ным дням (с вечера среды до утра понедельника), в праздники, в течение постов. Но никакие церковные угрозы не могли обес­печить проведение в жизнь этих мероприятий.

Несмотря на все стремления королевской власти в разных странах покончить с частными войнами, они упорно продол­жались в течение всего средневековья, — ас ними действо­вала и частная дипломатия. Раньше всего частные войны были воспрещены в Англии, где рано установилась сильная коро­левская власть. Но это не помешало им в новой форме вспых­нуть в XV веке — в войне Алой и Белой розы. В Испании, во Франции и особенно в Германии королевская власть, бес­сильная бороться с феодальными войнами, долгое время при­нуждена была лишь вводить их в определенные рамки и тем самым, в принципе, их узаконивать.

Золотая булла Карла IV в сущности легализировала част­ную войну, установив лишь правила ее объявления.

Выступление на историческую сцену городов, которое привело в конце концов к усилению централизующих тенденций в феодальной Европе, в ряде случаев лишь осложняло характерную для феодализма раздробленность власти. Города ведут самостоятельную политику, объявляют войны своим сеньерам и друг другу, вступают в переговоры, заключают союзы. Добившись политической самостоятельности, города делаются своего рода коллективными сеньерами со всеми их атрибутами вплоть до права частной войны.

Наиболее четко особенности дипломатии периода феодальной раздробленности выступают на примере русских княжеств XIII—XV веков.

2. ДИПЛОМАТИЯ НА РУСИ XII—XV ВЕКОВ

Международные отношения Киевской Руси в XI—XIII веках. Со второй половины XI века Киевское государство, «подобно другим государствам аналогичного происхождения, распадается на уделы, разделяется и подразделяется между потомками завоевателей, разрывается на части феодальными войсками, разбивается вторжением иноземных народов».

С распадом Киевского государства на ряд обособленных княжеств, который начался после смерти Ярослава и завер­шился в XII веке, не прекратились сношения Киевской Руси с Византией и Западной Европой. «Слава великая» рус­ских князей, если верить летописи, доходила «ко странам дальним: к грекам и к венграм и к ляхам [полякам] и к чехам и даже до Рима».

С Византией постоянная связь поддерживалась благодаря подчинению русской церкви константинопольскому патриарху. Но связи были не только церковные. У Руси и Византии был общий враг — половцы, одинаково угрожавший благосостоя­нию обеих стран. Если в X веке Империя натравливала пече­негов против Руси, то теперь она нуждалась в союзе с рус­скими князьями, чтобы ослабить опасность со стороны по­ловцев. Между византийскими императорами и русскими князьями заключались наступательно-оборонительные союзы. В 1073 — 1074 гг., по просьбе императора Михаила VII Дуки, русские князья во главе с Владимиром Мономахом ходили на усмирение восставшего против Византии Херсонеса. В 1160 г. император Мануил Комнин просил у киевского князя Ростислава Мстиславича помощи против венгров, «в силу заключенного между русскими и греками мира». В союзе с Мануилом Комнином были и галицкие князья Владимир Володаревич и его сын Ярослав Осмомысл. Проводником византий­ской политики на Руси был митрополит киевский, назначае­мый патриархом из греческого духовенства и фактически являв­шийся агентом константинопольского правительства в Киеве.

О тесных связях с Византией в эту эпоху свидетельствуют и брачные союзы между русскими княжескими домами и ви­зантийским императорским домом. Владимир Мономах был по матери внуком императора Константина Мономаха, от ко­торого и принял свое греческое прозвище «единоборца». Дочь самого Владимира была замужем за Леоном, сыном импе­ратора Диогена, одна из его внучек — за царевичем из дома Комнинов.

Сохранялись стародавние связи и со странами Северо-Западной Европы. Владимир Мономах был женат на Гиде, дочери англо-саксонского короля Гаральда.

Особенно прочные и оживленные отношения существовали между Южной Русью и непосредственно к ней примыкавшими Польшей и Венгрией.

На общих «снемах» (съездах) с венгерским королем и поль­скими князьями обсуждались вопросы международной поли­тики. В 1254. г. Даниил Романович имел снем с Болеславом польским по вопросу о помощи Венгрии. В 1262 г. на снеме с тем же Болеславом русские князья «положили ряд [уговор] между собой о земле Русской и Ляшской» и утвердили его крест­ным целованием. На одном из таких снемов Даниил Романо­вич договорился с польскими князьями, чтобы во время войн «Руси не воевать челяди ляшской, ни ляхам русской челяди». Этим договаривавшиеся стороны отказались от обычая угонять в плен сельское население с неприятельской территории. Снемы сопровождались увеселениями — пирами и турнирами. Так, венгры, прибывшие на помощь к Изяславу Мстиславичу киев­скому в 1150 г., устроили наездничьи потехи: «играли на фарях [конях] и на скакунах», и киевляне «дивились венграм, множеству их слуг и коням их».

Немалое политическое значение имели в эту эпоху и брач­ные союзы русских князей с правящими домами соседних государей. Напрасно греческое духовенство внушало рус­ским князьям, что «недостойно зело благоверным князьям отдавать дочерей своих в страны, где служат на опресноках». Соображения политические брали верх над религиозными предписаниями. По наблюдению одного из исследователей русско-польских отношений, Линниченко, польский двор зорко следит за политическим положением в Руси и ищет браков о той княжеской линией, которая в данную минуту могущест­веннее. За время о 1043 г. до конца XIII века исследователь насчитывает 15 брачных союзов между русскими и поль­скими правящими домами. Политическое значение брачных союзов между Венгрией и Русью видно хотя бы из обручения Даниила Романовича галицкого в детстве с малолетней до­черью венгерского короля Андрея. Вступали русские князья в брачные союзы и с чешскими князьями.

Две самые могущественные политические силы средне­вековой Европы — Германская империя и папство — не оста­лись вне дипломатического кругозора Киевской Руси. В 1073 г. сын Ярослава Мудрого Изяслав в борьбе с братьями искал содействия у германского императора. Его соперник и брат Святослав избежал вмешательства Германии только путем непосредственных переговоров с императором. Успех, достиг­нутый им, объясняется тем, что сам он был женат на сестре одного из крупнейших германских феодалов, Бурхарда, епи­скопа трирского, который и служил посредником в перегово­рах. Искал сближения с Германией и третий сын Ярослава Всеволод. Его дочь Евпраксия была замужем за маркграфом Бранденбургским и, овдовев, обвенчалась с императором Ген­рихом IV.

В поисках союзников для своего восстановления на киев­ском престоле Изяслав Ярославич послал своего сына в Рим к папе и даже признал себя данником римского престола, принес должную присягу «в верности князю апостолов» и «принял царство опять, как дар св. Петра» из рук папы Гри­гория VII. Демарши папского престола в Польше в пользу Изяслава привели к возвращению его в Киев при содей­ствии Болеслава Смелого.

В другом случае инициатива сближения шла от самого папского престола. В 1245 г. под влиянием паники, охватив­шей всю Европу перед лицом монголо-татарской опасности, папа Иннокентий IV держал собор в Лионе о положении «свя­той земли» (Палестины) и об отражении монголо-татар. На со­боре было решено обратиться за помощью к «русскому ко­ролю», т. е. Даниилу Романовичу галицкому. Завязавшиеся сношения завершились около 1253 — 1254 гг. торжественным примирением католической церкви с русской, но церковная уния преследовала чисто политические цели — создание союза для борьбы с монголо-татарами. Очевидно, ту же задачу имело и папское посольство к новгородскому князю Александру Ярославичу (Невскому). Союз между папским престолом и Юго-Западной Русью был закреплен коронованием Даниила Романовича королевской короной из рук папских легатов. Международное значение этого акта само собой очевидно. Принять предложение папы убедили Даниила польские князья и вельможи, заявив ему: «возьми венец, и мы тебе на помощь против татар».

Договоры русских городов с немецкими городами. С возникновением торговых немецких городов в Прибалтике между ними и русскими городами завязались оживленные торговые сношения, заключались договоры, носившие торговый характер. Эти договоры имели задачей урегулировать условия торговых сношений русских городов с немецким купечеством.

Договоры Новгорода 1195, 1257 и 1270 гг. и Смоленска 1229 г. с немецкими городами Прибалтики еще сохраняют чер­ты, характерные для X века. Купец, находясь в чужой стране, должен был дипломатическим путем устанавливать свои взаи­моотношения с местным населением как в области гражданской, так и уголовной и политической. Поэтому и здесь уделяется много места порядку разрешения возможных столкновений и исков. И тут в основу полагается русское право, к этому вре­мени уже кодифицированное в «Русской Правде». По Смолен­скому договору 1229 г. дела должны были решаться согласно «Смоленской Правде», которая являлась сколком с общерусской «Правды». Впрочем, ввиду трудности полного подчинения ино­странцев действию русского права, новгородские договоры допу­скали применение жребия — своеобразного «суда божия»,— по­рядок, который сохранялся в Северо-Восточной Руси в отноше­ний иностранцев еще в XVI и XVII веках. Особо оговаривалось обоюдное обязательство: купцов «в дыбу не сажать и в погреб» (тюрьму); оно гарантировало личную безопасность торговцев в чужом государстве. В условиях постоянных феодальных войн очень важно было соглашение о признании купцов, ездивших с товарами, нейтральными лицами, которым предоставляется «путь чист» через воюющие между собой земли. В случае рати воспрещалось поэтому привлекать иностранцев к военной службе (договор 1229 г.). Наконец, договором 1195 г. Новгород снимал с себя ответственность за действия в чужой стране рус­ских неновгородского происхождения. Этот пункт договора, вызванный раздробленным состоянием Русской земли, объяс­няется обычаем репрессий по отношению к первым попав­шимся представителям чужого народа за преступление, учинен­ное кем-нибудь из этого народа. Точно так же и немецкая сто­рона оговаривала неответственность «зимних гостей» (т. е. не­мецких купцов, приезжавших с зимним караваном) за действия «гостей летних» (участников летнего каравана).

Большое место в договорах с немцами занимали чисто тор­говые вопросы: пути, которыми должны проезжать иноземные купцы, порядок уплаты долгов, единство мер и весов, размеры торговых пошлин и т. д. Смоленский договор устанавливает свободу плавания по Западной Двине.

Междукняжеская дипломатия на Руси XII—III веков. При политической раздробленности Русской земли дипломатические сношения не могли ограничиться только теми или иными отношениями с соседними государствами. Особое значение приобретали дипломатические от­ношения между отдельными княжествами, на которые распа­лось Киевское государство. Урегулирование мелочных споров и взаимных претензий между мелкими государями-вотчинни­ками составляет главное содержание этой дипломатии. Лишь временами князья объединяются перед лицом общей опасности. Уже вскоре после смерти Ярослава установилась практика раз­решения междукняжеских споров на таких же снемах (съездах), на каких разрешались международные конфликты. На снемы съезжались заинтересованные князья и в общем шатре, «сидя с братьями своими на одном ковре», совместно с наиболее до­веренными дружинниками, обсуждали все очередные вопросы. Этим путем разрешались поземельные споры. Так, на съезде в Любече в 1097 г. внуки Ярослава постановили, как прави­ло, распределять княжества по признаку наследственного вла­дения. На съездах решались общие военные предприятия. В 1103 г. на Долобском съезде Владимир Мономах и его двоюрод­ный брат Святополк Изяславич, после длительных споров, в ко­торых принимали активное участие их дружинники, сгово­рились об общем походе на Половецкую землю. На съездах же принимались и общеобязательные для всех союзников пра­вовые нормы: так, на общем съезде сыновья Ярослава утвер­дили дополнения к «Правде» их отца.

Таким образом, на съездах устанавливались принципы общей политики, обязательной для всех князей. На Любечском съезде, который попытался разрешить споры из-за волостей, было провозглашено прекращение феодальных усобиц: «Почто губим Русскую землю, сами на себя котору делая?»— заявляли князья. «А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами рати. Отныне имемся по едино сердце!» Тогда же, по-видимому, было принято решение, что князь, нарушивший это постановление, лишается волости (княженья), а боярин — головы.

Решения съездов, подобно международным постановлениям, скреплялись крестным целованием. Участники соглашения брали на себя обязанность силой проводить его в жизнь: «если отселе кто на кого будет, и на того будем все и крест честный!» Действительно, когда после Любечского съезда один из его участников, князь волынский Давид Игоревич, вероломно захватил и ослепил галицкого князя Василька, то прочие князья, участвовавшие на съезде, во главе с Владимиром Мономахом, выступили против него и его соумышленника князя киевского Святополка Изяславича. Со Святополком они вскоре помирились, потребовав, чтобы он принял участие в карательной экспедиции против Давида, а самого Давида заставили явиться на новый снем. Здесь было решено отнять у него Владимир-Волынский, «затем, что ты вверг нож в нас, чего не бывало в Русской земле!»

Наряду со снемами в силе были и соглашения между отдельными князьями. Характерно, что и в таких случаях к дипломатическим переговорам привлекались третьи лица — союзные князья и их дружинники. Иногда посредниками вы­ступали женщины из княжеской семьи. Так, в 1097 г. мачеха Владимира Мономаха, вдова его отца Всеволода, по просьбе киевлян, примирила своего пасынка с киевским князем Свято­полком. Владимир «преклонился на мольбу княгини, потому что чтил ее, как мать, отца ради своего».

Очень крупную роль играли при переговорах церковные фео­далы — епископы и настоятели монастырей. В переговорах между Владимиром Мономахом и киевлянами, кроме его мачехи, принимал участие и митрополит, и это тоже оказало влияние на его решение, потому что он «и митрополита также чтил, сан святительский, и не преслушал мольбы его». Епископы постоянно выступали в качестве послов. Среди них были вы­дающиеся дипломаты. Такие черты наблюдаются, например, у черниговского епископа Порфирия, который в 1187 г. был посредником между рязанскими князьями и владимирским великим князем Всеволодом Большое Гнездо, «милость прося у него, дабы умирить его с рязанцами». При содействии обма­нутого им владимирского епископа Луки это ему удалось, и он сам, по просьбе Всеволода, поехал с его дружинниками в Рязань «с миром». Но в Рязани он повел свою линию, «утаився от Всеволодовых дружинников», так как его симпатии лежали всецело на стороне Рязани, которая входила в состав его епархии. Он действовал, по словам владимиро-суздальского летописца, «не по-святительски, но как переветник и лжец» и «инако изворотил речь», т. е. проявил те свойства, которые в последующие века долгое время считались основными каче­ствами настоящего дипломата. Договоры между князьями нередко заключались непосредственно в присутствии епископов или в стенах почитаемых монастырей. Все это открывало широкую возможность духовенству вмешиваться в между­народную политику. Характерен случай, имевший место в 1127 г., когда игумен одного из киевских монастырей, Гри­горий, при поддержке созванного им церковного собора, понудил киевского князя Мстислава Владимировича нарушить договор с черниговским князем, заявив: «на мне пусть будет грех, если преступишь крестное целование». Мстислав «сотво­рил волю» духовенства и, по словам летописца, раскаивался в этом всю жизнь.

Посольская служба. В тех случаях, когда князья не принимали личного участия в ходе переговоров, дипломатические сношения осуществлялись посредством послов. В 1229 г. в качестве послов со стороны Смоленска ходил в немецкие города «поп», священный сан которого должен был в какой-то мере оградить его личность в чужой стране, и «умный муж из города Смоленска».

При отсутствии налаженных сношений и элементарной безопасности в пути вопрос о неприкосновенности послов был одним из наиболее важных. В Смоленском договоре 1229 г. устанавливается двойная вира (плата) за убийство посла: «послу что учинят... задвое за того взять, два платежа». Точно так же и Новгородский договор 1270 г. за убийство новгород­ского посла требует 20 марок серебра и столько же за немецкого посла вместо обычных 10 марок. Указанные оговорки не всегда были лишними. Как известно, когда в 1223 г. к русским князьям, выступившим в поход против монголо-татар, пришли татарские послы, то они были перебиты. Впрочем, в данном случае между русскими и монголо-татарами было состояние войны, что могло оправдать в глазах русских князей поступок, нарушавший основной закон международного права. Еще чаще послы подвергались насильственному задержанию. В 1142 г., например, послы новгородские были задержаны в Южной Руси, потому что не сговорились с киевским князем отно­сительно того, кто будет князем в Новгороде. Так же посту­пали и владимирские великие князья. Андрей Боголюбский в 1167 г. «изымал», т. е. арестовал, послов новгородских и т. д. При сношениях между русскими князьями послы пользо­вались содержанием и средствами передвижения (корм и провоз) за счет того князя, к которому были посланы, — обычай ко­торый, может быть, следует возводить к византийской традиции давать послам «слебное». Помимо исполнения своих прямых дипломатических обязанностей послы содействовали распро­странению различных сведений международного значения. При отсутствии каких-либо других способов внешнеполити­ческой информации эта роль дипломатических представителей являлась довольно существенной. Поэтому Владимир Мономах и рекомендовал своим сыновьям оказывать честь и послу и купцу, «ибо они, ходя мимо, по всем землям прославляют человека либо добрым, либо злым».

Порядок заключения договоров. Тексты междукняжеских договоров XI—XIII веков не сохранились, но содержание их может быть в известной мере восстановлено. Это, во-первых, договоры о союзе. В договоре 1152 г. киевского князя Изяслава Мстиславича с галицким князем Владимиром Володаревичем союзнические отношения определялись в следующих выражениях: Володарь обязывался «с Изяславом быть и от него не отлучаться, ни в добре, ни в лихе, но всегда с ним быть». В других случаях дело шло о вассальных отношениях. Формула вассальной за­висимости так выражена в обращении того же Владимира галицкого к Изяславу: «Кланяюсь тебе! Прими меня, как сына своего Мстислава, так и меня. Пусть ездит Мстислав подле твоего стремени с одной стороны, а с другой стороны подле твоего стремени еду я со всеми своими полками». Из отдельных пунктов договоров следует отметить обязательство выдачи смердов (крестьян) и холопов, захваченных во время войны. При методах тогдашних феодальных войн, сопровождавшихся угоном населения и скота, в неприятельской стране иногда не оставалось «ни челядина, ни скотины». Другим таким пунк­том был возврат награбленного имущества.

Договоры, как международные, так и между княжеские, утверждались, как сказано, целованием креста и обычно заключались в форме «крестных грамот». Расторжение до­говора выражалось в том, что посол бросал крестные грамоты и уезжал. Естественно, что гарантия крестного целования была лишь условной, поскольку вся она держалась только на уважении к предмету культа и имела исключительно мо­ральный характер. В 1152 г. галицкий князь Владимир Володаревич не выполнил договора, скрепленного целованием «креста св. Стефана». Когда Изяслав послал к нему одного из своих приближенных с «крестными грамотами» напомнить о его клятве, то он отвечал пренебрежительно: «сей ли крестец мал!» — «Княже, — сказал ему на это посол, — если крест мал, то сила его велика», и напомнил вольнодумцу, что он целовал не простой, а чудесный крест, и если отступит от клятвы, принесенной на этом кресте, то «не будет жив». На это Владимир хладнокровно ответил: «вы о том досыта молвили, а теперь полезь вон!»

Таким образом, одного крестного целования было недо­статочно. Для большего впечатления клятву приносили на «раке», т. е. у гробницы того или иного почитаемого святого, например, у раки патронов княжеской династии «святых» Бориса и Глеба. Наконец, прибегали к требованию залож­ников, или «талей». Обычно выдачей заложников с обеих сторон обеспечивалось соблюдение договора половцами, ко­торых русские всегда подозревали в коварстве. Заложниками же обеспечивался правильный ход предварительных перего­воров с половцами. Так, в 1095 г. пришли половецкие ханы Итларь и Кытан для переговоров в Переяславль к Владимиру Мономаху и стали вне города. Владимир дал «в тали» своего сына Святослава, а Итларь с лучшей дружиной вошел в город. Судя по договору 1195 г., к заложничеству прибегали и при переговорах с немцами. Но бывали случаи, когда и соглаше­ния между русскими землями скреплялись выдачей заложни­ков. Так, в 1139 г. новгородцы, просившие у Всеволода Ольговича в князья сына, «пустили к Всеволоду детей своих в тали».