Литература по госам / Потёмкин- История дипломатии / Том 2 / ГЛАВА 16

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ПОБЕДА АНТАНТЫ НАД ГЕРМАНИЕЙ

Поражение германского блока. Брестский мир не спас германского империализма. Правда, Германия получила возможность перебросить значительную часть войск с Восточного фронта на Западный и начала в марте 1918 г. успешное наступление против Антанты. Но несколько десятков дивизий Германия сохранила и на совет­ской границе. Руководители Германии продолжали мечтать о расчленении Советской России. Вильгельм II откровенно гово­рил представителям атамана Краснова, что «желает иметь со­седкой Россию, раздроблённую примерно на 4 — 5 групп: центральную Россию, Украину, юго-восточные соединения, Закавказье и Сибирь».

Немецкие войска наступали на Украине, в Крыму, Закав­казье. В обозах германских войск тащились «правительства», заготовленные для этих областей. Около 500 тысяч солдат было брошено на завоевание Украины и Белоруссии. Но этого нехватало. Для выполнения грандиозных грабительских планов нужны были огромные силы. Между тем две трети германской армии были прикованы к Западному фронту. Германия, таким образом, фактически продолжала вести борьбу на два фронта — и на западе и на востоке. В этом следует видеть одну из причин поражения Германии.

К тому же потерпела крушение и надежда Германии на полу­чение хлеба, обещанного ей Украинской Центральной радой. Народ украинский не дал немцам хлеба: Германия по договору надеялась получить к 31 июля 1918 г. 60 миллионов пудов, а получила не более 9 миллионов. Украинский народ поднялся на отечественную войну против германских оккупантов. По­всюду создавались партизанские отряды. Днём и ночью шла вой­на, изматывающая германскую оккупационную армию. Партизаны взрывали железные дороги, уничтожали немецкие отряды, жгли склады с продовольствием. Каждый килограмм хлеба нем­цам приходилось брать с бою. Германские и австро-венгерские войска теряли боеспособность. И без того тяжёлое положение осложнялось тем, что союзники Германии также были исто­щены. Они непрерывно требовали помощи. Между болгарски­ми дивизиями были рассыпаны немецкие батальоны. Войска Германии дрались в Месопотамии вместе с турками. Немецкие дивизии воевали на границах Австро-Венгрии.

Непрерывная война, в значительной степени затянутая по­гоней за непомерной добычей, и особенно влияние Октябрьской революции сломили дух германских войск.

Впрочем, и положение Антанты было не блестящим. Люд­ские резервы её были исчерпаны, дух войск надломлен. Ре­волюционное движение охватило в 1917 г. значительную часть французской армии. Подводная война Германии ставила под угрозу снабжение Англии. По сообщению близкого сотрудника Вильсона полковника Хауза, французы были «при последнем издыхании».

Но вступление США в войну весной 1917 г. оказало на неё своё решающее влияние в середине 1918 г. Из Америки в непрерывно возрастающем количестве поступали военные при­пасы и пополнения. Антанта оправилась от немецких ударов и 18 июля на лесистом участке Виллер-Коттрэ, на фронте в 45 километров, между реками Эн и Марна начала контрнасту­пление. Без предварительной артиллерийской подготовки Антанта бросила в бой значительное число танков, поддер­жанных самолётами. Не прекращая общего нажима на фронте, Антанта 8 августа предприняла ещё более решительное насту­пление. Под прикрытием густого утреннего тумана английские танки прорвали передовую линию немцев. Большое число шта­бов было захвачено в плен. Руководство немецкими войсками нарушилось, и фронт дрогнул. На следующий день в насту­пление перешли и французы. В руки наступающих попало мно­жество пленных, большое количество орудий и военного снаряжения.

Немецкие войска принуждены были к отступлению. В те­чение нескольких дней Германия проиграла всё то, что приоб­рела своим наступлением в марте 1918 г. «8 августа — самый чёрный день германской армии в мировой войне», — признал Людендорф. Нужно было принимать чрезвычайные меры.

13 августа в городе Спа, в гостинице «Британии», в комнатах Гинденбурга собрались на предварительное совещание Гинденбург, Людендорф, имперский канцлер и министр иностранных дел. Все были подавлены, Людендорф заявил, что немецкая армия не в состоянии наступлением на фронте сломить против­ника; оборонительными действиями добиться мира также невозможно; ждать победы не приходится; надо достигнуть окончания войны дипломатическим путём.

14 августа, утром, состоялось новое совещание под пред­седательством Вильгельма II. Министр иностранных дел сооб­щил о положении на фронте. Армия больше ничего добиться не может; вся надежда теперь на дипломатию. Вильгельм II был уже подготовлен к этому известию. Он предложил на­чать мирные переговоры с Антантой через нидерландскую ко­ролеву.

В тот же день в Спа прибыли император Карл, министр ино­странных дел Буриан и главнокомандующий австрийскими войсками генерал фон Арц. Буриан предлагал начать перегово­ры с Антантой. На этом же совещании поднят был вопрос о Польше. Австрийцы настаивали на своём плане его реше­ния. Надвигалась катастрофа, а хищники всё делили до­бычу.

Впрочем, германская армия ещё не была разбита. Войска дрались на чужой территории. Можно было ещё держаться. Но генералы торопили начать мирные переговоры. Им было ясно, что война будет проиграна. Приходилось её кончать, — но так, чтобы сохранить как можно больше из награбленной добычи. Германские империалисты старались не допустить перехода войны на территорию своей страны. Нужно было сохранить пол­ностью производственный организм Германии. Надо во что бы то ни стало сберечь и военные кадры, воспитанные десятиле­тиями. Раз поражение неизбежно, надо готовиться к реваншу, — такой лозунг выдвинули германские империалисты, как только почувствовали приближение краха.

Гибнущая Германия продол­жает агрессию. Генералы требовали немедленно открыть переговоры о мире. Но германская дипломатия находилась под гипнозом недавних колоссальных успехов. Всего какой-нибудь месяц тому назад она перекраивала всю карту Центральной и частью Восточной Европы. Это мешало ей теперь трезво оценить положение. Вместо того чтобы содейство­вать командованию в концентрации всех сил, помочь ему вы­вести войска с востока, германские и австро-венгерские дип­ломаты продолжали требовать новых подкреплений для реали­зации своих замыслов.

Впрочем, дипломаты только продолжали линию верховного командования. Несмотря на наличие Брест-Литовского мира, Германия фактически не прекращала борьбы против советской власти. На Украине немцы подавили советскую власть и со­здали целиком зависимое от Германии правительство гетмана Скоропадского. «Оно (правительство Скоропадского является только куклой (nur Puppe) в наших руках», — писал германский посол в Киеве барон Мумм Министерству иностран­ных дел.

Немцы оказывали поддержку атаману Краснову, вели пере­говоры с контрреволюционными группами внутри Советской страны. Германские захватчики по своему произволу создавали государства и устанавливали их строй. В Литве предполагалось организовать королевство. Престол короля предложили зас­нять германскому герцогу Вильгельму фон Ураху под именем Миндовга II. Но на литовский престол претендовала и Саксон­ская династия, а германская военщина носилась с планом передачи этого трона германскому императору Вильгельму II. Оккупанты заставляли литовских крестьян подписывать пе­тицию к Вильгельму II с просьбой поставить страну под его «славный скипетр» и принять корону для себя и для своих наследников. Против всех этих планов возражали польские круги. Они втягивали в спор римского папу, предлагая ему воздействовать на литовских католиков. Спор из-за трона тянулся месяцами, а пока Литва была превращена в герман­скую «военную губернию», чего и добивалось верховное коман­дование.

Из балтийских стран немцы хотели создать единое госу­дарство под именем Балтийского союза. Вильгельм II мечтал возложить на себя балтийскую корону. В Финляндии велись переговоры о выборе королём финнов одного из бесчисленных германских принцев. Так Германия стремилась окружить Советскую страну кольцом своих вассалов, связанных личной унией с правящим домом Гогенцоллернов.

Германские завоеватели готовили поход на Москву, чтобы свалить советскую власть и поставить на её место контрре­волюционное правительство. И Гофман и Людендорф откровенно признали это. «С военной точки зрения, — писал Люден­дорф, — мы были в силах произвести короткий удар на Петро­град теми войсками, которые у нас имелись на востоке, и при помощи донских казаков развить наступление и на Москву. Мы могли устранить внутренне столь враждебное нам советское правительство и установить в России другую власть, которая бы не работала против нас и была бы согласна итти заодно с на­ми. В совокупности это имело бы большое значение для дальней­шего ведения войны. Если бы в России оказалось другое пра­вительство, то можно было бы соответственно пересмотреть Брестский мир».

Генерал Гофман стал уже подбирать российского регента. Остановились на кандидатуре великого князя Павла, с которым командующий Восточным фронтом вступил в переговоры че­рез его зятя полковника Дурново.

Германия сознательно обостряла отношения с Советской республикой. Особенно серьёзные дипломатические осложнения возникли в связи с провокационным убийством германского посла в Москве Мирбаха 6 июля 1918 г. Германское прави­тельство потребовало введения германских войск, якобы для охраны своего посольства в Москве. Решительный и твёрдый отказ Ленина, заявившего, что на такую меру советское пра­вительство ответит поголовной мобилизацией всего народа, заставил зарвавшихся немцев ретироваться. Тем не менее новый германский посол Гельферих считал ошибкой сохра­нение дипломатических отношений с Советской Россией.

«Лишь если бы, — оправдывал он в мемуарах свою пози­цию, — удалось победить большевистское правительство в са­мой России, мы могли бы рассчитывать на более спокойное положение на востоке и на освобождение большей части разбросанных там дивизий».

Гельферих просил у своего правительства разрешения всту­пить в переговоры с контрреволюционными группировками и переехать из Москвы ближе к границе. Таким образом, име­лось в виду внушить контрреволюционерам, что надо уско­рить восстание в Москве.

Генерал фон-дер-Гольц, командовавший армией на совет­ско-германской границе, одновременно вёл тайные переговоры о свержении советской власти и захвате Петрограда с бывшим председателем царского Совета министров А.Ф. Треповым, с великим князем Кириллом Владимировичем и другими монар­хистами. Штаб 8-й восточной немецкой армии разработал план занятия Петрограда совместно с немецким флотом. План был одобрен верховным командованием Германии. При штабе гер­манских войск в Пскове началось формирование белогвардей­ской Северной армии с зачислением в неё офицеров, бежав­ших из Советской России.

Для осуществления этих захватнических планов в ход были пущены и дипломатические средства. Германия требовала от Советской России заключения дополнительного соглашения к Брест-Литовскому договору. Переговоры велись долго. Совет­ское правительство упорно сопротивлялось новым домогатель­ствам Германии, но на страну двигались войска Антанты. Со­ветская Россия была окружена фронтами со всех сторон.

В такой обстановке советская власть вынуждена была итти на уступки. 27 августа 1918 г. был подписан русско-герман­ский дополнительный договор к Брест-Литовскому мирному договору. Он устанавливал восточные границы Эстляндии и Лифляндии. Россия обязывалась «отступиться от верховной власти над этими областями». С Литвой и прибалтийским странами Россия заключала торговое соглашение. Она пре­доставляла Германии четвёртую часть добытой в Баку нефти и нефтяных продуктов. Германия продолжала оккупацию До­нецкого угольного бассейна, но России предоставлялось право получать уголь в количестве трёх тонн за тонну нефти и четырёх тонн угля за тонну бензина.

По дополнительному финансовому соглашению Советская Россия обязана была уплатить Германии 6 миллиардов марок в шесть взносов. Первый взнос — в 1,5 миллиарда, из них 245 564 килограмма золотом и 545 миллионов кредитными биле­тами немедленно; второй взнос — к 10 сентября, примерно в той же пропорции, четыре взноса (30 сентября, 31 октября, 30 ноября и 31 декабря 1918 г.), каждый по 50 676 килограммов золота и по 113 с лишним миллионов рублей кредитными биле­тами. Один миллиард погашался доставкой русских товаров в период между 15 ноября 1918 г. и 31 марта 1920 г. Два с по­ловиной миллиарда погашались билетами особого 6-процент­ного займа, который обеспечивался государственными доходами, особенно арендной платой за концессии, данные немцам. По­гашение последнего миллиарда должно было определяться осо­бым соглашением. Наконец, добиваясь расчленения Советской страны, Германия требовала, чтобы советское правительство заявило «своё согласие на то, что Германия признаёт Грузию самостоятельным государственным организмом». Отсюда, из Грузии, немцы собирались итти на Баку.

Советской дипломатии удалось добиться обязательства Гер­мании не вмешиваться в отношения между Советским государ­ством и его отдельными областями, не вызывать и не под­держивать образования самостоятельных государственных организмов в этих областях. Германия принимала на себя гарантию в том, что с финляндской стороны не последует напа­дения на русскую территорию, в особенности на Петроград.

Дополнительный договор Германия скрыла от своих союз­ников. Ни Вена, ни София не были осведомлены о переговорах и крайне были раздражены, узнав, что их обошли при по­лучении 6 миллиардов марок. Турция, сама готовившая за­хват Баку, угрожала расторгнуть союз с Германией, если договор останется в силе.

Для Германии дополнительный договор был новой га­рантией на тот случай, если не удастся организовать наступление против Советской России. На самом деле в тревожные дни, когда решались судьбы Германии, её руководители всё ещё готовили удар по Советской стране, — в этом вопросе не было разногласий между командованием и правительством. Гене­рал Гофман признавался в своём дневнике 3 сентября 1918 г.: «Статс-секретарь безусловно ясно разбирается в положении... Я убедился, что мы с ним одного и того же мнения по вопросу о положении в России и о необходимости своевременно произ­вести там наступление. Разногласия лишь в мелочах и в сроках. Он полагает, что мы ещё можем несколько подождать... Верхов­ное главнокомандование, повидимому, также уясняет себе опас­ность».

Немцы приступили к захвату Баку, выделив в Грузии соот­ветствующие войска. К этому они привлекли и турецкие части. Германия дала понять Турции, что не будет мешать ей в на­ступлении на Баку, хотя по дополнительному договору с Совет­ской Россией обязалась удерживать турок от наступления. Главнокомандующий Энвер-паша, сняв часть войск с Месопотамского фронта, бросил их в Закавказье. «Верховное командо­вание — писал Людендорф, — приступило к подготовке ата­ки на Баку и с этой целью привлекло войска Нури и отправило в Тифлис кавалерийскую бригаду и несколько батальонов. Но Нури занял Баку прежде, чем мы успели закончить переброску войск, а последовавшие затем события в Болгарии заставили нас направить эти части в Румынию».

Советское правительство послало в Берлин резкий про­тест против наступления Энвера. Но из Германии ответили, что, «по наведённым справкам», на Баку наступают не регу­лярные части турецкой армии, а какие-то «местные банды». 'Германия терпела поражения на западе; катастрофа быстро надвигалась, а германские империалисты всё ещё цеплялись еа свою добычу на востоке!

Предложение Австро-Венгрией мира. Между тем войска Антанты продолжали долбить Западный фронт. Из Америки шёл непрерывный поток военных грузов и подкреплений. За один только август в Европе высадилось больше 300 тысяч американских солдат. Герман­ские войска были отброшены к линии Зигфрида. В некото­рых местах англо-французы прорвали и эти позиции, которыми не могли овладеть в 1917 г., несмотря на огромные жертвы. Положение Германии становилось катастрофическим.

На помощь военным силам попыталась прийти дипломатия. 14 сентября граф Буриан обратился к правительствам всех воюющих держав с нотой, в которой предлагал созвать в каком-нибудь нейтральном государстве конференцию для обсуждения

вопроса о мире. Нота была послана также правительствам ней­тральных стран и римскому папе. Выступление Австро-Венгрии было самостоятельным шагом; но Германия несомненно знала о нём и выжидала, какое впечатление оно произведёт на Антанту.

Хотя нота Австро-Венгрии и не заключала в себе предложе­ния сепаратного мира, она вызвала сенсацию. Всюду нота была принята как доказательство нежелания Австро-Венгрии вое­вать. 17 сентября Вильсон поручил государственному секрета­рю ответить венскому правительству, что США уже не раз сооб­щали о тех условиях, на которых они хотели бы вести перегово­ры о мире. Днём раньше в Лондоне выступил Бальфур, заявив в публичной речи, что нота Австро-Венгрии пытается расколоть союзников и вовсе не приближает мира. 17 сентября в Сенате выступил Клемансо с заявлением, что преступления, совершён­ные центральными державами, не могут остаться безнаказан­ными: они должны быть оплачены так же, как и наросший на них счёт. Так дипломатическое предложение Австро-Венгрии повисло в воздухе.

Пере­мирие с Болгарией. Наступление союзников тем временем развивалось. 15 сентября войска генерала Франше д’Эспере прорвали болгарские линии на Салоникском фронте. В первый же день наступления со­юзники проникли на 30 километров в глубь болгарского распо­ложения. Болгарские войска, истощённые до последней край­ности, обратились в бегство. Через 10 дней сопротивление Болгарии было сломлено, несмотря на помощь австро-венгер­ских и германских войск. 25 сентября Болгария без предупре­ждения своих союзников обратилась к генералу Франше д’Эспере с просьбой о перемирии. В стране вспыхнуло восста­ние. Германским войскам удалось подавить это восстание, но царь Фердинанд принуждён был отречься от престола (3 октября) в пользу своего сына Бориса.

29 сентября делегаты Болгарии прибыли в Салоники. Франше д’Эспере продиктовал им условия перемирия, дав на раз­мышление всего два часа. Болгария должна была немедленно очистить от своих войск греческие и сербские территории. Болгарская армия подлежала демобилизации, за исключением незначительных частей для поддержания внутреннего порядка. Антанта получала право занять своими войсками лю­бые болгарские пункты и использовать все средства пе­редвижения в стране. Перемирие было подписано в тот же день.

Разгром Болгарии открывал путь для наступления Антанты в Австро-Венгрию и дальше, на Мюнхен. Нарушена была связь Германии с Турцией, которая обрекалась в свою оче­редь на поражение. В ночь на 19 сентября английские войска в Турции перешли в наступление. Через несколько дней ту­рецкая армия в Палестине перестала существовать. В конце сентября войска Антанты и на Западном фронте прорвали линию Зигфрида.

Четырнадцать пунктов Вильсона. Разложение противника, вызванное военными неудачами, было ускорено дипломатическими действиями союзников. Крупнейшим маневром дипломатии явились 14 пунктов Вильсона, изложенные в его речи 8 января 1918 г. Пункты эти были таковы:

1. Открытые мирные договоры, открыто обсуждённые, по­сле которых не будет никаких тайных международных соглаше­ний какого-либо рода, а дипломатия будет действовать откро­венно и на виду у всех.

2. Абсолютная свобода торгового мореплавания в мирное и военное время.

1. Уничтожение препятствий для международной торговли.

3. Справедливые гарантии того, что национальные вооруже­ния будут сокращены до предельного минимума, совместимого с государственной безопасностью.

4. Свободное, чистосердечное и абсолютно беспристраст­ное разрешение всех колониальных споров, основанное на строгом соблюдении принципа, что при разрешении всех во­просов, касающихся суверенитета, интересы населения должны иметь одинаковый вес по сравнению со справедливыми требова­ниями того правительства, права которого должны быть опре­делены.

5. Освобождение Германией всей русской территории. Уре­гулирование «русского вопроса», которое гарантирует России «самое полное и свободное содействие со стороны других на­ций в деле получения полной и беспрепятственной возможно­сти принять независимое решение относительно её собствен­ного политического развития и её национальной политики и обеспечение ей радушного приёма в сообществе свободных на­ций при том образе правления, который она сама для себя избе­рёт.

6. Освобождение и восстановление Бельгии.

7. Возвращение Франции Эльзас-Лотарингии; очищение и восстановление оккупированных французских областей.

8. Исправление границ Италии должно быть произведено на основе ясно различимых национальных границ.

10. Автономия народов, входящих в состав Австро-Венгрии.

11. Эвакуация германских войск из Румынии, Сербии и Черногории; обеспечение Сербии свободного и надёжного до­ступа к морю.

12. Автономия народам, населяющим Турцию; открытие Дар­данелл для судов всех стран.

13. Создание независимой Польши с выходом к морю и при­соединение к Польше территорий, населённых поляками.

14. Должно быть образовано общее объединение наций на основе особых статутов в целях создания взаимной гарантии политической независимости и территориальной целости как больших, так и малых «государств.

Вильсон выступил со своей программой мира как раз в тот момент, когда в Советской России началась публикация тайных договоров. Государственным деятелям Европы и США прихо­дилось задуматься, как нейтрализовать впечатление, создавае­мое революционной дипломатией советской власти. Программа Вильсона противопоставлена была требованию большевиков о заключении мира без аннексий и контрибуций. Вся мировая пресса и особенно газеты II Интернационала всячески подчёр­кивали якобы демократический характер вильсоновских пунк­тов. Но сам Вильсон признавал, что его программа выдвинута в противовес советским предложениям. «Яд большевизма, — говорил он своему секретарю, — только потому получил такое распространение, что являлся протестом против системы, управляющей миром. Теперь очередь за нами, мы должны отстоять на Мирной Конференции новый порядок, если мож­но — добром, если потребуется — злом!»

Но и в своём нарочито демократическом виде туманные и расплывчатые положения Вильсона таили откровенно захват­нические вожделения. Первый пункт явно метил в договоры, заключённые между Англией и Францией, о разделе будущей добычи без участия США. Лозунг «свободы морей» открыто был направлен против гегемонии Англии, в защиту стремлений США занять первое место в мировой торговле. Ту же цель преследо­вал и третий пункт.

Изменение границ в пользу Италии никак не вязалось с тре­бованием «справедливости», о которой так много распростра­нялся Вильсон в своей программе. Пункты шестой, седьмой и восьмой, содержавшие требование, чтобы Германия очистила все захваченные территории, отнюдь не подкреплялись обещанием освободить области, захваченные самой Антантой у Германии или у Турции.

Напыщенный лозунг о создании Лиги наций как средства против новых войн был особенно горячо подхвачен буржуазной пацифистской прессой. Разумеется, в том виде, как мыслилась Лига наций, она не достигала своей цели — быть барьером против новых войн. На деле и она прикрывала захватнические замыслы. Идея Лиги наций была выдвинута в Англии во время войны. Видным сё пропагандистом был лорд Сесиль, для которого прототипом Лиги наций являлся реакционный институт — Свя­щенный союз, созданный на Венском конгрессе.

«В настоящее время все уже забыли, — писал лорд Сесиль полковнику Хаузу 3 сентября 1917 г., — что Священный союз имел своей первоначальной целью сохранение мира. К не­счастью, в дальнейшем он выродился в союз тиранов... По­добная опасность, быть может, ныне и не очень велика, но пример этот свидетельствует о том, как легко самые благо­намеренные проекты могут потерпеть неудачу».

Инициаторы Лиги наций и не скрывали, что Лига наций, подобно Священному союзу, должна стать стражем той си­стемы, которая сложится по окончании войны.

Когда явственно обозначились признаки победы Антанты, Вильсон начал расшифровывать свои туманные пункты. 27 сен­тября 1918 г. он выступил в Нью-Йорке с дополнитель­ными комментариями к 14 пунктам. Он говорил о том, что пра­вительство Германии не соблюдает никаких договоров и не при­знаёт ничего, кроме силы и своих собственных интересов. «Гер­манский народ, — подчёркивал президент, — должен теперь, наконец, понять, что мы не можем верить ни одному слову тех, кто навязал нам эту войну».

Маневр Вильсона был достаточно ловким. Американский пре­зидент пытался захватить в свои руки дипломатическую инициа­тиву международных переговоров и подсказывал немцам, куда им следует обратиться с просьбой о мире.

Просьба Германии о перемирии. В тот самый день, когда делегаты Болгарии размышляли над ультиматумом Франше д’Эспере, в отеле «Британик» в Спа состоялось совещание военных и политических деятелей Германии. Гинденбург и Людендорф потребовали немедленного заключе­ния перемирия. Присутствовавшие государственные деятели заявили, что внезапное предложение мира может вызвать резкое недовольство и, возможно, революционное движение в стране. Поэтому предпочтительно сделать предложение о мире от имени нового правительства, облечённого доверием Рейхстага. Министр фон Гинтце предлагал обратиться с просьбой о мире к Вильсону,— сигнал президента, очевидно, был принят во внимание. Гинденбурга и Людендорфа смущало, что длинный путь к Антанте через Вашингтон потребует много времени, а между тем война может переброситься на территорию Германии. Генералы про­сили отправить ноту как Вильсону, так и Англии с Францией. Решение совещания было сообщено Вильгельму П. Он пору­чил составить ноту к президенту Вильсону с просьбой о перемирии и заключении мира. Днём 29 сентября был составлен манифест о введении в Германии некоторых основ парламентской системы. 30 сентября канцлер Гертлинг подал в отставку. Начали искать нового канцлера. Предполагалось закончить форми­рование правительства к 1 октября и тогда же послать ноту Вильсону.

Подошёл намеченный срок. Нового правительства ещё не было. Нота лежала без движения. Гинденбург и Людендорф нервничали. Фронт разваливался. Было немало случаев, когда солдаты отказывались итти на передовые линии. Тем, кто шёл в окопы, кричали: «Штрейкбрехеры! Мало вам войны!»

Фронт передвинулся на территорию Германии. Плану спа­сти, что можно, для будущего реванша угрожало крушение. Ге­нералы требовали немедленного заключения мира. В Берлин был командирован представитель верховного командования, чтобы выступить перед лидерами Рейхстага. Гинденбург выехал в Берлин. Командование настаивало на том, чтобы нота была послана ночью 1 октября, в крайнем случае утром 2 октября. Но канцлера всё ещё не нашли. 3 октября Гинденбург подал правительству записку: