5.1. Предмеханический детерминизм

Первой вехой на этом пути стало возникшее в древнегреческой философии учение — гилозоизм. Природа пред­ставлялась в виде единого материального целого, наделенного жизнью. Гилозоизм не разделял материю органическую и неорганичес­кую, жизнь и психику. Из этой живой праматерии произрастают все явления без вмешательства каких-либо внешних творческих сил. Душа в отличие от древнего анимизма (от лат. anima — душа) мыслилась неотделимой от круговорота материальных стихий (воз­духа, огня, потока атомов), подчиненной общим для всего космо­са законам.

Вершиной античного детерминизма стало учение Аристотеля. В нем душа рассматривалась как способ организации любых живых тел. Растения также имеют душу (являются одушевленными). Душа не может рассматриваться независимо от тела. Его важнейшим достижением стало открытие неотделимости души, от живого тела как системы, имеющей целостную организацию. Решение проблемы детерминизма в психологии Аристо­тель видел в том, чтобы, исходя из нераздельности в живом организме материи и формы, признать эту целостность наделен­ной способностями, которые актуализируются при общении с соответствующими предметами. Активность и предметность отли­чают одушевленное тело от лишенных этих признаков других ма­териальных тел.

Опора на новую биологию, которая в отличие от гилозоизма открыла своеобразие живого, отделив неорганическое от органического, позволила Аристотелю по новому рассмотреть понятие о при­чинности.

В отличие от трактовки причинности Демокритом (по типу механического воздействия потоков атомов на организм, воспринимающих эти потоки) Аристотель мыслил живое существо иным, чем другие природные тела, считая психическое по своей сущности биологическим (формой жизни). Из этого следовало и новое понимание его детерминации, которое заключалось в том, что психических явлений зависели не только от внешних воздействий, но и от ориен­тации на цель (Петровский, Ярошевкий, 2001, с.330).

Поведение живых тел регулируется особой причиной. Аристотель назвал ее “конечной причиной”. Под этим имелась в виду целесообразность действий души. Аристотель распространил этот объяснительный принцип на все сущее, утверждая, что “природа ничего не делает напрасно”. Такой взгляд получил имя телеологического учения (от греч. telos — цель и logos — слово). Целесообразность живой природы - ее неотъемлемый при­знак. Его открытие, как показала впоследствии история науки, потребовало новых интерпретаций детерминизма, чтобы объяс­нить специфику как биологических, так и психических форм.

Впоследствии в силу социально-идеологических причин представления Аристотеля были переведены в религиозный контекст. Постулат о нераздельности души и тела был отвергнут. Душа ис­толковывалась как самостоятельная первосущность, и ей была придана роль регулятора жизнедеятельности. Это означало разрыв с детерминизмом и гегемонию телеологии в ином, чем у Аристо­теля смысле.

В период краха античного мира возникло ставшее опорой религиозного мировоззрения учение Августина, наделившее душу спонтанной активностью, противопоставленной всему телесному, земному, материальному. Все знание считалось заложенным в душе, которая живет, “движется в Боге”. Оно не приобретается, а извле­кается из души благодаря направленности воли на реализацию за­ложенных в душе потенций.

Августин на многие века определил линию интроспекционизма в психологии (единство и самодеятельность души, независимой от тела, но использующей его в качестве орудия, учение о особом внутреннем опыте как непогрешимом средстве познани психики в отличие от внешнего опыта). В теологической психологии Августина проявлялся индетерминизм как направление, противоположное детерминизму. Вся последующая история психологии насыщена борьбой этих непримиримых направлений. Индетерминизм сочетался с теологией, но в ином смысле, чем у Аристотеля, который мыслил целесообразность как свойство, объективно прису­щее целостному организму в нераздельности его психических и телесных проявлений.

Особо следует выделить в качестве одного из вариантов предмеханического детерминизма естественно­научные учения арабских и западноевропейских учены­ми в преддверии эпохи Возрождения.

В противовес принятым теологической схоластикой приемам рассмотрения души как особой сущности, для действий которой нет других оснований, кроме воли божьей, начинает возрождать­ся созвучный детерминизму подход к отдельным психическим проявлениям. Складывается особая форма детерминизма, условно ее можно назвать “оптическим” детерминизмом. Он возник в связи с исследованием зрительных ощущений и восприятия.

В предшествующие века зрение считалось функцией души. Но сначала арабоязычные, а затем западноевропейские натуралисты придали ему новый смысл благодаря тому, что поставили зрительное восприятие в зависимость от оптики. Она разрабатывалась в классических работах арабского ученого Ибн аль-Хайсама, а затем в XIII веке ею успешно занимались польский физик и оптик Витело, профессора Оксфордского университета Роберт Гроссетест и Роджер Бэкон (цит. по Петровсий, Ярошевский, 2001, с.331-332).

Для объяснения того, как строится изображение в глазу (т.е. психический феномен, возникающий в телесном органе), они использовали ли законы оптики. Сенсорный акт возникает по объективным, имеющим математическое выражение законам распространения физи­ческого по своей природе светового луча. Движение этого луча в фи­зической среде зависит от ее свойств, а не направляется душой, на­деленной заданной целью. Зрение ставилось в зависимость от законов оптики, включаясь тем самым в новый причинный ряд, подчинялось физической необходимости, имеющей математическое выражение.

События же в физическом мире доступны наблюдению, изме­рению, эмпирическому изучению, как непосредственному, так и применяющему дополнительные средства (орудия эксперимента). Оптика и явилась той областью, где соединялись математика и опыт. Тем самым откры­вались новые перспективы для детерминизма.

Итак, до XVII века в эволюции психической мысли можно выделить три формы предмеханического детерминизма: гилозоистский, телеологический и оптический.