качественные и количественные методы / 2007_v2_n1_09

1. Оппозиция в психологии

Идея оппозиции играет фундаментальную роль в психологии. Например, естественно-научная традиция в ней противостоит культурно-исторической, эмпирическая – априорной, фрагментарная – интегративной [10, с. 6]. Наличие пар антонимов (активный – пассивный, рассеянный – внимательный и т.д.) в естественных языках всех типов привело к созданию методики семантического дифференциала (Ч. Осгуд) и легло в основу представлений о психосемантических пространствах как операционных моделях сознания [21]. В социальной и педагогической психологии нередко соревнование (конкуренцию) рассматривают в тандеме с сотрудничеством (кооперацией) [40, с. 131]. К классическим относятся дихотомии индивидуализм – коллективизм, внешняя – внутренняя мотивация и т.д.

С помощью факторного анализа Р. Коэн выделил шесть диад или контрастирующих пар, наиболее характерных для психологии: субъективное–объективное;

холизм–элементаризм; трансперсональ- ное–персональное; качественное–коли- чественное; динамическое–статическое;

тельное–бессознательное, объективизм– субъективизм, детерминизм–индетерми- низм, эмпиризм–рационализм, функцио- нализм–структурализм, индуктивизм– дедуктивизм, механицизм–витализм и т.д. [38, с. 34–36].

Во многих случаях оппозиция носит относительный характер: описанные выше традиции частично взаимно пересекаются [10, с. 6]. Помимо привычных «серых» шкал люди используют в некоторых ситуациях «черно-белые», тем самым расщепляя биполярный конструкт на два самостоятельных униполярных [25, с. 30–31]. Гипотеза о наличии двух полюсов единого поведенческого спектра не всегда подтверждается экспериментами [40, с. 132] и т.д. Тем не менее, несмотря на трудности и ограничения данного подхода, выделение и анализ пар объектов изучения остается плодотворным приемом,

позволяющим лучше понять особенности того или иного исходного феномена.

В данной статье понятию «метод» систематически противопоставлено понятие «технологии». Рассмотрение взаимосвязи и взаимовлияния метода и технологии в психологии закономерно приводит к противостояниютеоретической(«чистой»,научной, академической) и прикладной («нечистой», профессиональной, практической) психологии, которое трудно оценить однозначно. Ф.Е. Василюк увидел его трагически, как схизис, нечто подобное расщеплению целостной личности [4, с. 199]. Т. Лихи, напротив, утверждает, что научная и профессиональная психологии давно идут каждая своей дорогой, и потому должны рассматриваться отдельно [16, с. 10].

Принцип контраста, реализуемый при сопоставлении и сравнении полярных феноменов, выдвигает на передний план различия между ними, но затушевывает их внутреннюю структуру. В рассматриваемом случае его применение представляется оправданным, т.к. применению научного метода в психологии посвящено множество работ (см., например, [2; 9; 30]), а анализ психологических технологий, практик только начинается [11].

2. Психологический метод

Решение проблемы научного метода в психологии тесно связано с вопросом о предмете психологии (сознание? поведение? душа? внутренний мир? нечто иное?). Он чрезвычайно сложен и, несмотря на усилия методологов, остается открытым. От ответа на него зависит, в частности, является ли психология наукой или псевдонаукой, прикрывающейся научными методами, а на самом деле базирующейся на неадекватной основе [9, с. 34], а психологи – учеными. Было бы малодушным последовать примеру авторов учебников, по свидетельству В.А. Мазилова, во введении заявляющих, что предметом психологии является психика («определение,

которого стыдятся» – В.Н. Дружинин [26,

с.7]), а затем об этом «забывающих» [17,

с.208].

Для целей данной статьи достаточно воспользоваться схемой иерархии основных наук, предложенной О. Контом в 1830 г.:

математика →астрономия →физика → химия →биология →социология

Странный термин «социология» (как и «биология», предложенный О. Контом) состоит из слов разных языков: латинского societas – общество и греческого logos – слово, понятие, учение, наука, знание. Таким образом, в дословном переводе «социология» – наука об обществе1. Данная схема, несмотря на широкое понимание социологии как совокупности всех социальных наук (социологии в современном понимании слова, психологии, экономики и т.д.), выражает в логической форме исторический процесс развития научного знания, его эволюцию, постепенный переход от простого к сложному, от низшего к высшему, от общего к специфическому, и представляется разумной и в настоящее время. Она характеризует выделение социологии (а затем психологии) по остаточному (генетическому) принципу и позволяет сделать три вывода относительно ее метода:

1 По этому поводу А.Б. Гофман пишет: «Был ли Огюст Конт подлинным создателем, “отцом” социологии – вопрос спорный. Бесспорно то, что он стал ее крестным отцом, так как дал ей имя, изобрел само слово “социология”. Правда, блюстители чистоты научного языка нередко подчеркивали “варварский” характер имени, которым он назвал новорожденную науку об обществе; ведь оно составлено из слов, взятых из двух разных языков: латинского – “общество” и греческого – “логос” (“слово”, “учение”)» [8]. Об этом же высказывается Г.С. Батыгин со ссылкой на Р. Мертона: «Возникновение социологических доктрин принято связывать с именем Огюста Конта, который придумал необычное латино-греческое словосочетание “социология” для обозначения высшей науки об обществе. Роберт Мертон имеет основания считать эту терминологическую инновацию “самым ужасным гибридом, который когда-либо обозначал науку об обществе” (Merton R. On theoretical sociology: Five essays, old and new. N.Y., 1967. P. 2)» [3, с. 9].

1.Исследование законов социальной жизни следует вести с помощью общенаучных методов, а не философских умозрительных рассуждений.

2.По наследству социологии достаются от математики доказательные, логичные умозаключения, от астрономии – наблюдение, от физики – эксперимент.

3.В социологии появляются собственные, специфические методы, связанные с людьми, их деятельностью, рефлексией и общением, – анализ документов, беседа, опрос.

Возникновение социологии как науки, ее отделение от философии произошло сравнительнонедавно,аотецсоциологии–

О.Конт – видел новорожденную науку как социальную физику. Объектом социологии, как и других общественных наук, является социальная реальность. Однако каков ее предмет? Чем отличается социология от других общественных наук, имеющих тот же объект изучения? Ключевым в определении предмета социологии, на наш взгляд, является понятие «социальной общности». Оно позволяет определить, что такое «социальные процессы», «социальные отношения», «социальные институты» и многое другое, хотя само нуждается в строгом определении. Мы не будем его давать, ограничившись тем, что социология – наука, изучающая социальные общности. Продолжая рассуждение по остаточному принципу, можно утверждать, что психологи изучают нечто, оставшееся вне поля внимания социологов, например, субъективную реальность. Однако для дальнейшего нашего рассуждения конкретизация этого утверждения малосущественна.

Таким образом, в случае принятия

позитивистской модели О. Конта вопрос о предмете психологии отодвигается на задний план (психология рассматривается как «психическая химия», «ментальная физика» или, если угодно, «субъективная социология»). Однако, как следствие, психология предстает как внеисторическая

наука, изучающая исторически инвариантные феномены человеческой природы, а не исторически детерминированные культур- но-социальные феномены [39, с. 9]. Марксистский принцип историзма в психологии основан на диалектико-материалистиче- ском мировоззрении и представляет декларацию о намерениях, а не руководство к действию. К тому же представители многих философских школ частично или полностью отрицают его (П. Риккерт, В. Виндельбанд, К. Ясперс) и считают, что

историцизм – это бедный метод, который не приносит результатов [24].

Согласно Ч.Р. Миллсу, «методы суть процедуры, которыми пользуются люди, стремясь что-то понять или объяснить» [19, с. 73]. Научный метод начинается с вопросов: «Что вас интересует?», «Что вы хотите узнать?». Ответы на многие «вечные» психологические вопросы не нужны ни для практики, ни для теории, а потому их лучше не задавать, оставив для обсуждения философам. Поиск «единицы психического», например, сродни поиску философского камня или вечного двигателя и по затраченным усилиям, и по достигнутым результатам. Г. Олпорт однажды спросил у молодого ученого, изучавшего связь физиологических и психологических факторов при стрессе, какое отношение имеет его работа к психофизиологической проблеме, и получил искренний ответ: «Я никогда не слышал об этой проблеме» [38, с. 11–12]. М.Г. Ярошевский осуждает нигилизм, внушенный позитивизмом, но что изменилось бы в данном исследовании, даже если бы ученый знал ее решение?

Более того, имеются основания утверждать, что вопрос об отношении души

итела (как и некоторые другие известные в психологии дуализмы и параллелизмы) является не научной проблемой, а куль- турно-обусловленной, касающейся связей между идеальным конструктом (душа)

иреальной вещью (тело) [31, с. 70], и основанной на вере в возможность развития

науки, базирующейся на анализе аналогий (идущих синхронно часов Г. Лейбница, оптики Б. Спинозы, гравитации Дж. Милля и химии Дж.С. Милля, голографии К. Прибрама и т.д.), метафор (например, компьютерной) и мифов (Эдип и Электра), а не конкретных событий [31, с. 81]. Итак,

слабым местом психологических методов является то, что они задают не те вопросы, что ведут к успеху.

Прогресс астрономии, механики, физики, да и естественных наук в целом, понимаемый как качественно-количествен- ное изменение описания картины мира, принятое большинством специалистов, связан с рассмотрением заведомо не существующих идеальных объектов (материальных точек, не имеющих размеров, но обладающих массой; гладких поверхностей, по которым можно двигаться без трения);

ненаблюдаемых микрообъектов (молекул, атомов, электронов, других элементарных частиц); чрезвычайно удаленных макрообъектов, таких, как звезды, галактики, туманности.Процессихпринятиябылболезненным и длительным. Современники Г. Галилея отказывались смотреть на небо в его телескоп с 32-кратным увеличением и тем самым признавать существование пятен на Солнце или спутников у Юпитера [1, с. 197]; химики в XIX в. предпринимали попытки избавиться от концепции атомов и молекул по причине их ненаблюдаемости и т.д.

Говоря современным языком, прогресс естественных наук обеспечил метод моделирования. Некоторые ученые считают

критерием развитости теории уровень ее формализации и верификации своих утверждений, применение метода моделирования, позволяющего строить теорию аксиоматическим образом [12, с. 442]. Во второй половине XX в. были созданы сотни (если не тысячи) моделей для различных психологических феноменов (социометрия Я.Л. Морено [20], полевая модель К. Левина, формула человека В.А. Лефевра [15] и т.д.). Неудовлетворенность полученными

результатами выразил В.П. Зинченко, перефразировавший слова Гамлета: «Модели, модели, модели – не более чем слова, слова, слова». Пессимисты утверждают, что необходимый инструментарий еще не создан, требуется «другая» математика в силу сложности рассматриваемых объектов, или что невысок современный уровень психологического знания.

Более конструктивной представляется позиция В.А. Лефевра, считающего, что развитие психологии задержалось из-за отсутствия моделей, которые включали бы в себя «внутренний мир» человека, и высказавшегося в защиту своего права «надеяться получить новые знания о реальном мире, взяв за основу некоторые утверждения, истинность которых нельзя установить» [14, с. 422]. Принципиальный отход от эмпирических данных при построении математических моделей, использование метафизических рассуждений обосновывались им ссылкой на знаменитую статью Е. Вигнера [5], привлекшего внимание к тому, что непостижимая эффективность математики в естественных науках граничит с мистикой,

иэтому не видно рационального объяснения. В.А. Лефевр утверждал, что метафизическое мышление «оказывается парадоксальным образом эффективным при построении математических моделей, хотя

ине имеет видимых связей с реальностью. Мы можем всего лишь вообразить, что как математические структуры, так и метафизические конструкции связаны с архетипическим пластом нашего мышления, который неведомым нам сегодня путем коррелирован с объективными законами Универсума» [14, с. 425].

Рассмотрим несколько примеров моделей в психологии, расположив их в порядке возрастания расстояния между использованным методом и основанной на нем технологии. Одной из наиболее известных моделей является социометрия Я.Л. Морено, по мнению Л. фон Визе поднявшая социальные науки «из состояния

общественно-научной астрологии на высоту астрономии» [20, с. 8]. Социальная вселенная Я.Л. Морено построена по образу и подобию ньютоновской механики на основе аналогий «притяжение – симпатия» и «отталкивание – антипатия», понятий «социальный атом» и «теле». Личность и творчество Я.Л. Морено сильно воздействовали на современников, однако

всовременных учебниках социометрия чаще и подробнее описывается в курсах по социологии, нежели по социальной психологии. Для оценки оппозиции «метод – технология»существенно,чтометодсоциометрии естественным образом реализуется на практике в виде социометрической процедуры и идейно связан с другими технологиями, изобретенными Я.Л. Морено (психодрамой, социатрией, групповой психотерапией) и общепринятыми в прикладной психологии. Тесная связь декларировалась и З. Фрейдом, считавшим действенность, результативность психоаналитического лечения основным критерием верности своей модели личности.

К.Левин осмыслил важность для психологии перехода от аристотелевского способа мышления к галилеевскому, занялся

вСША групповыми процессами под влиянием Я.Л. Морено и предпринял попытку от атомистической модели перейти к полевым моделям, использовать топологические и векторные репрезентации. Существование связей между теоретическими воззрениями К. Левина, его идущей от Г.Р. Кирхгофа убежденностью в том, что «нет ничего практичнее хорошей теории», и созданной им прикладной школой групповой динамики иногда оспаривается. Они носят менее непосредственный характер, чем у Я.Л. Морено. Из теоретического наследия К. Левина современные разработчики групповых тренингов эксплуатируют простую (гениальную?) идею: создайте малую группу с заранее известными социально-психоло- гическими характеристиками, поместите в специальным образом сконструированную

ситуацию и изучайте поведение участников эксперимента. Ответ на вопрос «Можно ли считать гештальттерапию, когнитивную, гуманистическую, психоаналитическую, бихевиоральную и т.д. терапию технологиями?» зависит от того, что понимать под технологией в психологии.

Следующий пример – формула человека В.А. Лефевра. Он «выносит за скобки» факт существования у человека мозга и претендует при этом на то, чтобы «найти глубокие алгебраические связи между феноменом человека (термин Т. де Шардена) и феноменом физического мира» [15, с. 12]. Использование квантово-ме- ханической модели позволило по-новому взглянуть на психофизические исследования, но представляется проблематичным создание на ее основе эффективных психологических технологий.

Несмотря на многочисленные неудачи, рассмотрение в психологии неких идеальных объектов, представляющих абстрактные аналоги субъективных феноменов, неизменно привлекает интерес специалистов. Например, В.М. Аллахвердов предложил концепцию «идеального мозга». Автор этой статьи совместно с отцом, Е.И. Гарбером, создал теоретико-множе- ственное описание, основанное на «геологической» модели бодрствующего мозга Г. Мэгуна, которое привело к построению семейства минимальных моделей человеческого мозга, наименьшая из которых включала всего семь «нейронов» [6; 7].

Вторая и реже вспоминаемая причина прогресса естественных наук связана с рассмотрением постулатов, связывающих идеальные объекты между собой и противоречащих здравому смыслу, жизненному опыту и интуиции (тяжелое тело в отсутствие сопротивления среды падает с такой же скоростью, как и легкое; два никак не связанных между собой тела притягиваются друг к другу и т.д.). Современная физика началась с рассмотрения фундаментальной проблемы движения [36, с. 13].

Здравый смысл подсказал Аристотелю, что движущееся тело останавливается, если сила, его толкающая, прекращает свое действие. Жизненный опыт связывает движение с толчком или тягой, а интуиция говорит, что чем сильнее действие, оказываемое на тело, тем больше его скорость. Идеализированный эксперимент Г. Галилея, исключившего из рассмотрения трение, привел его к выводу, сформулированному И. Ньютоном в виде закона инерции. Его нельзя вывести непосредственно из эксперимента, поскольку на практике невозможно устранить все внешние влияния. К сожалению, исследование Н.А. Бернштейна, посвященное построению движений, сыграло меньшую роль в психологии.

Подводя итоги работ Н. Коперника, Г. Галилея и И. Ньютона, можно сказать, что «науку занимает не то, что думают люди о мире, и не то, как они в связи с этим себя ведут, а то, что им следовало бы думать» (Ф.А. Хайек [34, с. 39]), и «из двух форм знания более объективной мы должны считать ту, которая в большей мере полагается на теорию, нежели на более непосредственное чувственное восприятие» (М. Полани [23, с. 21]). Успешная наука агрессивно навязывает свою точку зрения большинству и противоречит житейским представлениям и стереотипам.

В этом контексте представляется естественным,чтоуспехЗ. Фрейда,какипервых естествоиспытателей, был связан с введением не существующих идеальных объектов («Я», «Оно», «Сверх-Я») и с опорой на постулаты, противоречащие здравому смыслу (эдипов комплекс, детская сексуальность). Современная психология испытывает дефицит «сумасшедших» идей и, возможно, нуждается в междисциплинарной «парадигмальной прививке». Однако успех на этом пути не гарантирован. Например, сотрудник З. Фрейда – В. Райх предложил теорию оргона – космической энергии, питающей фрейдовское либидо, и построил на

ее основе аккумуляторы оргонной энергии. Исследование привело ученого к конфликту с Администрацией по продовольствию и лекарственным средствам США, затем – в тюрьму и стоило ему жизни. Все публикации В. Райха, посвященные оргонной энергии, согласно решению суда, подлежали сожжению, как в средние века.

Более того, многие проведенные психологами исследования укладываются в схему, описанную Р. Фейнманом. Он утверждает, что у тихоокеанских островитян есть религия самолетопоклонников. Во время войны они видели, как приземляются самолеты, полные всяких хороших вещей, и хотят, чтобы так было

ивпредь. Поэтому они устроили что-то вроде взлетно-посадочных полос, по сторонам их разложили костры, построили деревянную хижину, в которой сидит человек с деревяшками в форме наушников на голове и бамбуковыми палочками, торчащими, как антенны, – он диспетчер, –

иждут, когда прилетят самолеты. Они делают все правильно. Все выглядит так же, как

ираньше, но самолеты не садятся. Р. Фейнман относит анализируемые им концепции психологов к учениям самолетопоклонников, потому что люди, которые этим занимаются, следуют всем внешним правилам

иформам научного исследования, но упускают что-то главное, т.к. самолеты не приземляются. Он называет отсутствующий элемент научной честностью, старанием избегать самообмана [33].

На этом мы завершим обзор применений научного метода в психологии и перейдем к рассмотрению психологических технологий.

3. Психологические технологии

Общество постоянно напоминает ученым, что наука – социальный институт, нуждающийся в ресурсах для функционирования. Поэтому после отделения от философии все науки, в том числе и психология, находятся в непрерывном

поиске практических приложений. Этот поиск нередко приводит к трансформации научных методов исследования и полученных с их помощью результатов в наукоемкие технологии – «обусловленные состоянием знаний и общественной эффективностью способы достижения целей, поставленных обществом, в том числе и таких, которые никто, приступая к делу, не имел в виду» [13, с. 22].

Приведенное выше определение

С.Лема допускает интерпретацию С. Переслегина, рассматривающего понятие «технологии» в формализме двух сопряженных пространств: объектного (физического) и информационного (пространства мыслеконструкций) [13, с. 22]. Он сопоставляет каждому объекту (процессу, системе) некоторый информационный конструкт и называет проектор области информационного пространства на область бытийного, онтологического пространства технологией. Другими словами, технология, по

С.Переслегину, есть специфический способ взаимодействия носителей разума с окружающей объектной средой.

Вкниге «Апология математика» Г.Г. Харди утверждал, что «нет презрения более глубокого или в целом более обоснованного, чем то, которое люди создающие испытывают по отношению к людям объясняющим» [35, с. 51]. Маститый ученый, подводя итоги профессиональной карьеры, отдавал предпочтение доказательству новых теорем перед рассуждениями о природе математического творчества. Однако возможно и другое прочтение, с которым Г.Г. Харди вряд ли бы согласился. А именно, что люди, знающие «Как?», технологи, заслуживают большего уважения, чем ищущие ответы на вопросы «Что?» и «Почему?».

Врамках академической психологии, считающей прикладную психологию наукой, а не ремеслом или искусством, подчеркивается аналогия между методом и технологией (последняя называется

методом прикладной психологии): «Если в методах психологии содержится преимущественно знание о том, как получать психологическое знание, то в психологических технологиях – о том, как его применять для решения практических задач»

[37, с. 157]. Такой подход вполне оправдан для естественных наук, в которых переход к инженерным приложениям столь же естественен, как улыбка на лице младенца. За водородной бомбой, сотовым телефоном, персональным компьютером, генной инженерией стоят фундаментальные научные исследования, оцененные Нобелевскими премиями. Что могут предъявить обществу психологи, кроме гипноза, детектора лжи и сомнительных 25-го кадра и психотронного оружия? Какое место занимают в учебниках по психологии методы и исследования, стоящие за ними?

Если говорить о современной России, то социальный заказ, адресованный психологии и подкрепленный солидным финансированием, сформулирован в сфере политических технологий, рекламы

имаркетинга, управления персоналом. Много лет назад академическая карьера Д. Уотсона завершилась, когда он, женатый мужчина, влюбился в свою аспирантку и ассистентку, девушку вдвое моложе по возрасту. Безработный, обязанный выплачивать алименты в размере двух третей заработка, он в 43 года начал вторую профессиональную жизнь в рекламе и в течение трех лет стал вице-президентом фирмы. Увы, среди российских политтехнологов, рекламистов и маркетологов, менеджеров персонала немного масштабных фигур академических психологов. Напротив, заметные места занимают историки

иполитологи, экономисты и социологи, физики и инженеры. Усилия психологов заметны лишь в местах катастроф и террористических актов. Более того, даже там, где они занимают свою профессиональную нишу, скажем, в психотерапии

испорте высших достижений, их теснят

врачи, тренеры, менеджеры, знахари, гадалки. Специфика психологии состоит в том, что психологические методы и теории редко удается трансформировать в эффективные психологические технологии.

Т. Лихи утверждает, что слово «технология» (от греч. techne – искусство, ремесло, мастерство) появилось в США как следствие противопоставления практического знания метафизическому [16, с. 198]. Под технологией в индустриальную эпоху понималась совокупность методов обработки, изготовления, изменения состояния, свойств, формы сырья, материала или полуфабриката в процессе производства. Например, можно говорить о технологии металлов, химической технологии или технологии строительных работ. Социологами технология трактуется как стандартное оперативное средство деятельности социоло- га-практика в сфере управления, «способ организации и упорядочения целесообразной практической деятельности, совокупность приемов, направленных на определение или преобразование (изменение состояния) социального объекта, достижение заданного результата» [29, с. 574–575].

Важной особенностью технологии является то, что она представляет собой «особую операциональную систему, осуществимую и осмысленную лишь в связи с техникой и зафиксированную в виде определенных знаний и навыков, выражаемых, хранимых и передаваемых в вербальной или письменной форме» [27, с. 15–16]. Это позволяет тиражировать ее и распространять среди различных социальных

общностей, транслировать от поколения к поколению, от одного социума к другому, передавать от ареала к ареалу. Под техникой в данном определении А.И. Ракитов понимал артефакты, используемые для создания других артефактов, способных удовлетворять материальные и духовные потребности человека.

Левая цепочка (создание орудий →механизация → автоматизация → электронизация) соответствует эволюции технологий, используемых в мире материальных объектов, правая цепочка (выделение понятий → накопление данных → построение теорий → формализация) – эволюции научного мира, в частности, мира психологических идей. На этапе компьютеризации цепочки вступают во взаимодействие, соединяются, а на этапе медиатизации (широкого распространения, помимо компьютеров, современных средств связи) и информатизации они сливаются. Этот процесс сохраняет различия между выделенными цепочками, их своеобразие и специфический характер в случае конкретных наук.

Из схемы можно усмотреть соответствие между звеньями цепочек, расположенными на одинаковых уровнях эволюции: (создание орудий → выделение понятий), (механизация → накопление данных), (автоматизация → построение теорий), (электронизация → формализация). Изучение технологий в психологии с позиции эволюционной перспективы позволяет сравнить их с аналогами в естественных, инженерных и социальных науках. Отметим, что, в отличие от

социальных революций, имевших целью, как правило, смену политического режима, циркуляцию правящих элит, социотехнологические революции опираются на революционную смену базовых технологий, подготовленную эволюционными технологическими изменениями.

Наибольший интерес в контексте оппозиции метода и технологии в психологии представляют сбор и накопление данных о психике, внутреннем мире человека. На схеме им соответствует этап механизации материального мира. В ее ходе человечество заменило ручные средства труда на машины и механизмы, многократно увеличив свои физические возможности.

В течение длительного времени приборы и инструменты, использовавшиеся психологами, соответствовали уровню научно-технического развития. Одним из первых психологических приборов стал метроном, с помощью которого В. Вундт оценил объем сознания. Как и в других науках, ранее отделившихся от философии, переход от умозрительных рассуждений к измерению способствовал прогрессу. Для выполнения исследований изобретались устройства, позволявшие быстро и точно измерять психологические характеристики. Например, Ф. Гальтон придумал специальный свисток для определения наивысшего звукового тона, на который реагировали люди и животные.

Исключительную роль приборов и устройств подчеркивает тот факт, что научная деятельность многих психологов начиналась с их применения. Например, А.Р. Лурия в юности, будучи лаборантом Казанского института НОТ, изучал внушаемость типографских рабочих с помощью хроноскопа. В учебнике экспериментальной психологии Г.И. Челпанова, опубликованном в 1918 г., ему посвящены две главы, 34 страницы! Стробоскоп и тахистоскоп помогли М. Вертгеймеру открыть фи-феномен и заложить основы гештальтпсихологии и т.д.

Анализ своеобразия этапа накопления экспериментальных психологических данных показал, что использование сначала механических приборов, а затем автоматизация психологических исследований не сопровождались столь заметным научным прогрессом, как в естественных и инженерных науках. Данные точных измерений внесли немного ясности в то, что происходит, когда человек думает или учится, общается или спит, фантазирует или занимается спортом, но не позволяли надежно прогнозировать его социальное поведение, мало соответствовали потребностям практики. С другой стороны, познание внутреннего мира человека, его глубинной психологии оказалось возможным безо всяких технических приспособлений, если не относить к таковым кушетку, на которой располагался клиент З. Фрейда.

Его открытия в сфере неосознаваемого, переоценка роли сознания, человеческого разума, размах объединяемых теорией феноменов по-прежнему ошеломляют. Вклад З. Фрейда в мировую науку состоит,

вчастности, в том, что он вернул душу как объект изучения в психологические исследования, привлек внимание всех мыслящих людей к тому, что мы не знаем самих себя, что мы не хозяева собственных душ. Не меньшее значение имеет и то, что,

вотличие от других корифеев психологии, мало известных за ее пределами, З. Фрейду удалось снискать популярность среди широких слоев читающей публики.

Вместе с тем не будет преувеличением сказать, что работы З. Фрейда противопоставили психологию как науку о внутреннем мире человека всем остальным наукам и, прежде всего, физике как главной науке о внешнем мире. Опытный естествоиспытатель З. Фрейд допускал значительные отклонения от общепринятых научных процедур: искал данные, которые подтверждали бы его теорию, и отбрасывал все, что шло с ней вразрез, демонстративно избегал статистической проверки гипотез, черпал

уверенность в своей интуиции и апеллировал в конфликтных ситуациях к своему старшинству по возрасту.

Сегодня многие конкретные положения теории З. Фрейда опровергнуты, некоторые подвергаются сомнению, однако его безмашинный и бесприборный подход остается привлекательным и плодотворным. В частности, вследствие методологического парадокса, сформулированного П. Милом: в физике результатом улучшения экспериментальных условий, приборов или возрастания числа данных является повышение трудностей «наблюдательного барьера», который теория должна преодолеть, в то время как в психологии вследствие улучшения экспериментальной точности этот барьер снижается [41]. Применение в психологии апробированных в естественных науках методов математической статистики натолкнулось на трудности: проверка нулевых гипотез приводила к психологически недостоверным результатам; одни многомерные методы оказались полезными (факторный анализ), другие, с математической точки зрения равноценные (кластерный анализ), вступили в противоречие с природой психологического мышления [41].

Принципиальныевозраженияпротив использования общепринятых экспериментальных процедур высказал А. Маслоу. После того, как было показано, что крыса может ориентироваться в лабиринте не хуже человека, следовало, по его мнению, отказаться от лабиринта как от инструмента научения: «Мы не сомневаемся в том, что человек обладает лучшими, чем у крысы, способностями к научению. Любая техника, которая не может продемонстрировать этого, сродни измерению роста людей, которые стоят, согнувшись, в комнате с низким потолком. При этом мы измеряем высоту потолка, а не людей. Лабиринт – своего рода низкий потолок, не позволяющий оценить способности испытуемых к мышлению и научению, даже если это крысы» [18, с. 239].

Так началось отставание от естественных и инженерных наук. Разрыв непрерывно увеличивался, и сегодня психолог оснащен технически значительно хуже не только физика, химика или биолога, но и врача. Это не мешало З. Фрейду позиционировать себя в одном ряду с естествоиспытателями Коперником и Дарвином, нанесшими наиболее значительные удары по коллективному самолюбию и самоуважению человечества (удалившим Землю из центра мироздания на окраину и лишившим человека исключительного положения в мире животных соответственно). Может быть, он был не прав в оценке своего вклада, а точнее его оценил лидер герменевтического психоанализа Ж. Лакан, поместивший З. Фрейда в партию врагов среднего класса вместе с К. Марксом и Ф. Ницше?

Итак, существующие психологические методы не ведут к созданию машин и приборов, ограничивающих или даже замещающих влияние человека. В результате психолог оказался вовлеченным в конкурентные отношения с другими людьми, главный инструмент которых – они сами. Более того, по мнению А.В. Юревича, «психология не вполне честна с покупателями, и если не торгует воздухом, то, во всяком случае, продает им не слишком качественный товар, на который рано или поздно поступят рекламации» [37, с. 14].

В 1982 г. Любин, Ларсен и Матараццо опросили более 200 клинических психологов, чтобы узнать, какие психологические тесты наиболее часто используются ими на практике. Крег и Горовитц провели подобный опрос в 1988 г. Ответы показали, что список не изменился, специалисты привержены старым тестам и применяют их, несмотря на сомнительность надежности и валидности некоторых из них [32, с. 80–82]. С тех пор прошло 20 лет, однако, как говорил И.А. Крылов, «воз и ныне там». Практическая психодиагностика, нашедшая многочисленные социальные применения