!!Экзамен зачет 2023 год / Второй семестр

элементов.

Элемент финансирования реализуется в форме выплаты покупной цены в рамках безвозвратной модели факторинга и в форме выдачи займа в рамках обеспечительной модели факторинга. Но в случае инкассо-модели факторинга этот элемент может отсутствовать. В то же время возможны и различные гибридные конструкции. Например, договор факторингового обслуживания может предусматривать возможность уступки отдельных требований на инкассо, а других в целях обеспечения или в формате купли-продажи. Применительно к одним уступкам элемент финансирования будет налицо, применительно к другим – нет.

Согласно дефиниции договора факторинга, этот договор содержит обязательство клиента оплатить услуги фактора. Как представляется, уплата такого вознаграждения является квалифицирующим признаком договора факторинга, заключенного по инкассо-модели, поскольку кауза данного договора состоит прежде всего в оказании услуг, а уступка требования направлена на упрощение задачи оказания услуг по взысканию долга. Если названный договор не содержит указания на цену услуг, она в силу п. 3 ст. 423 и п. 3 ст. 424 ГК РФ должна определяться как цена, обычно взимаемая за такие услуги.

Вслучаях, когда речь идет о безвозвратной модели факторинга, услуги в отношении еще не перешедших к фактору требований представляют собой дополнительное обязательство фактора – основной же элемент предмета договора состоит в возмездном приобретении требований. Соответственно, вполне возможно, что дисконт по цене приобретаемых требований исчерпывает встречное предоставление со стороны клиента. Иначе говоря, вряд ли стоит выводить договор, заключенный по безвозвратной модели, из разряда факторинга только на том основании, что договор не предусматривает взимание отдельного вознаграждения за дополнительные услуги в отношении еще не перешедших к фактору требований. В равной степени условие договора, согласно которому отдельное вознаграждение за оказание таких дополнительных услуг не взимается и эти услуги оплачиваются за счет дисконтирования цены продаваемых требований, не должно признаваться ничтожным.

Вслучае с обеспечительным факторингом все зависит от

того, решит ли наша судебная практика, что оказание каких-либо дополнительных услуг в отношении еще не перешедших к фактору требований является необходимым признаком факторинга, или суды начнут воспринимать в качестве факторинга и обычную изолированную обеспечительную уступку. Если первое, то договор может как выделять отдельно цену за оказание дополнительных услуг в дополнение к проценту за предоставленное заемное финансирование, так и «растворять» оплату дополнительных услуг в начисляемом проценте по выданному займу. Если второе, то здесь вовсе никаких услуг в дополнение к предоставлению займа не оказывается, и уплата процента по умолчанию исчерпывает встречные обязательства клиента.

Договор факторинга может возлагать на фактора обязательства осуществлять права по денежным требованиям клиента, в том числе предъявлять должникам денежные требования к оплате, получать платежи от должников и производить расчеты, связанные с денежными требованиями: такое обязательство является ключевым, квалифицирующим для инкассо-модели факторинга. В рамках обеспечительной модели факторинга такое обязательство тоже представляется вполне уместным, поскольку фидуциарная природа обеспечительной уступки требует от фактора добросовестно стремиться к взысканию долга. При этом данное обязательство по очевидным резонам чуждо безвозвратной модели факторинга: для клиента, как правило, не имеет значения, что фактор будет делать с приобретаемыми требованиями.

То же касается и обязательства фактора осуществлять права по договорам об обеспечении исполнения обязательств должников. Очевидно, что такое обязательство прежде всего касается переходящих к фактору в силу ст. 384 ГК РФ акцессорных обеспечений в отношении перешедших фактору основных денежных требований и может касаться тех ситуаций, когда фактору основное обеспеченное денежное требование уступается на инкассо или в целях обеспечения. В случаях факторинга с безвозвратной каузой (модель купли-продажи) акцессорные обеспечения также в силу ст. 384 ГК РФ переходят к фактору, но у него, как правило, нет обязательств перед клиентом такие обеспечительные права осуществлять тем или иным образом.

При этом в контексте безвозвратной модели факторинга осуществление фактором таких прав может оказываться и в отношении еще не перешедших к фактору требований в качестве одной из возможных форм оказания дополнительных услуг, согласование которых нашим законодателем считается ключевым отличием безвозвратной модели факторинга от обычной купли-продажи требования.

Обязательство по оказанию услуг по учету еще не перешедших к фактору денежных требований клиента к третьим лицам, судя по всему, носит важный для квалификации договора факторинга, заключенного по безвозвратной модели, характер. Если договор предусматривает возмездное отчуждение одного или целого комплекса денежных требований (в том числе будущих), но не содержит обязательств цессионария оказывать цеденту такие услуги по учету (или услуги по осуществлению прав) в отношении пока еще не перешедших к цессионарию денежных требований, данный договор является просто договором купли-продажи денежного требования и нормам настоящей главы о факторинге, по мнению законодателя, не подчиняется. Вопросы о том, можно ли рассматривать обязательства фактора по учету уже перешедших ему требований в рамках безвозвратной модели факторинга, если таковые оговорены в контракте, в качестве услуг и можно ли наличие таких обязательств в договоре рассматривать как достаточное условие для квалификации договора на продажу требования в качестве факторинга, пока носят дискуссионный характер.

Если договор предусматривает обеспечительную уступку денежного требования или комплекса таких требований, а также уступку таких требований на инкассо, обязательства фактора по учету уступленных требований вполне уместны, ибо фактор является фидуциарным обладателем уступленных ему прав – он должен бережно относиться к таким правам, при необходимости быть готов вернуть их и прилагать разумные усилия при взыскании долга и урегулировании задолженности с должником. При этом как в рамках обеспечительной модели, так и в рамках инкассомодели факторинга подобные услуги по учету требований клиента к третьим лицам фактор может быть обязан оказывать и в отношении иных требований, которые пока к фактору не перешли, но в будущем перейдут или могут перейти.

Что представляют собой такие дополнительные услуги по учету денежных требований? Видимо, речь может идти прежде всего об управленческом учете требований с фиксацией фактов их возникновения, созревания сроков или наступления соответствующих условий для их исполнения, выставлением счетов, документированием претензионного взаимодействия с должником, а также сбором иной документации, которая подтверждала бы соответствующее требование для целей бухучета, налогообложения и возможного судебного взыскания.

На практике часто клиент и фактор заключают рамочный по своей природе договор факторингового обслуживания (иногда именуемый генеральным соглашением), определяющий различные юридические аспекты сотрудничества и принципы ценообразования услуг фактора. В рамках такого рамочного договора стороны в дальнейшем согласовывают дополнительными соглашениями, оформляемыми как в виде отдельного документа, так и посредством обмена различными документами, выделение конкретного объема финансирования под уступку оговоренных требований. Более того, возможны и опционные варианты, при которых клиент вправе затребовать финансирование с предоставлением в обмен или в обеспечение тех или иных требований (опцион клиента), или фактор вправе выкупить те или иные требования клиента при возникновении желания (опцион фактора): в рамках таких вариантов согласия сторон по объему финансирования и уступаемым требованиям не требуется, и одна из сторон может навязать другой уступку. При этом, естественно, такие договоры должны определять параметры ограничения секундарных прав соответствующих сторон (например, предел заемной линии и виды и номинал требований, которые клиент может уступить фактору в обеспечение затребованной суммы займа).

С точки зрения принципов гражданского права оформление договора через модель рамочного договора, конкретизируемого впоследствии в части существенных условий отдельными дополнительными соглашениями сторон по правилам ст. 429.1 ГК РФ или в результате осуществления одной из сторон опционного секундарного права по правилам ст. 429.2–429.3 ГК РФ, никак не может быть квалифицирующим признаком договорного типа и предопределять какую-то специфику регулирования. Любой

договор можно заключать как в виде дискретного контракта с четко очерченным предметом (пусть, возможно, и включающим несколько разных обязательств), так и в виде рамочного договора, рассчитанного на многократное применение.

Как представляется, идея сформировать единое законодательное регулирование для безвозвратной, обеспечительной или инкассо-моделей уступки денежных требований (т.е. для договоров с принципиально разной каузой) выглядит очень сомнительно. Законодателю следовало бы вовсе исключить из ГК РФ данную главу. В свое время, когда во второй половине 1990-х гг. общие правила о цессии необоснованно толковались судами предельно ограничительно (не допускалась уступка спорных требований, будущих требований, требований по оплате еще не поставленного товара и т.п.), какая-то логика в существовании специального регулирования для уступок, совершаемых в пользу профессиональных скупщиков денежных требований, могла быть теоретически обнаружена. Но в нынешних условиях, когда сам оборот денежных требований был предельно либерализован и все указанные выше ограничения отменены вначале в судебной практике, а теперь и в законе (вплоть до отмены в ст. 388 ГК РФ возможности оспаривания уступок денежных требований, совершаемых в нарушение договорного запрета на такую уступку), смысл существования отдельного регулирования факторинга отпадает. Законодатель пытается «сохранить лицо», но все попытки выработать какие-то критерии дифференциации договора факторинга от иных вариантов уступки денежных требований за счет выделения элементов дополнительных услуг выглядят искусственно и не вполне убедительно. Все возникающие вопросы на стыке правил о купле-продаже и возмездного оказания услуг могут решаться так же, как они решаются и в отношении любых иных смешанных договоров с учетом правил ст. 421 ГК РФ. Если и следовало что-либо в законодательстве урегулировать, так это специфику фидуциарных конструкций обеспечительной уступки (если в принципе признать целесообразным допущение такой формы титульного обеспечения) и, возможно, уступки в целях взыскания, но смешивать это регулирование с правилами о купле-продаже абсолютно нецелесообразно.

Договор факторинга может быть построен по консенсуальной модели, о чем свидетельствуют

использованные законодателем выражения «обязуется уступить», «обязуется оплатить оказанные услуги», «обязуется совершить не менее двух следующих действий». В то же время здесь следует сделать два замечания.

Во-первых, в контексте безвозвратной и инкассо-моделей факторинга консенсуальность кажется на первый взгляд вполне естественной, так как и договор купли-продажи, и договор оказания услуг носят консенсуальный характер. Но указание в комментируемом пункте на обязательство уступить требование в дефиниции договора факторинга вступает в противоречие с п. 2 ст. 826 ГК РФ, согласно которому денежное требование переходит к финансовому агенту (фактору) в момент заключения договора факторинга, если иное не установлено таким договором. Иначе говоря, согласно специальной норме по умолчанию договор факторинга предполагает автоматический и мгновенный переход требования (т.е. содержит распорядительное волеизъявление с немедленным правовым эффектом), а обязательство произвести уступку будет налицо лишь тогда, когда на это имеется прямое указание в договоре. В данной коллизии следует отдавать приоритет норме п. 2 ст. 826 ГК РФ, а дефиницию договора факторинга, и без того страдающую неясностью, воспринимать в данном аспекте небуквально.

Договор факторинга имеет возмездный характер, поскольку стороны совершают взаимообусловленные встречные предоставления. В рамках безвозвратной модели факторинга фактор платит цену за отчуждаемое ему требование, а дополнительные услуги, которые фактор оказывает клиенту в отношении еще не перешедших ему требований, оплачиваются клиентом. В рамках обеспечительной модели факторинга взамен получения заемного финансирования клиент уплачивает фактору либо проценты, либо некое фиксированное вознаграждение, не зависящее от периода пользования деньгами, либо проценты и фиксированное вознаграждение (сама уступка здесь предметом обмена не является, а осуществляется в обеспечительных целях). Наконец, в рамках инкассо-модели факторинга, по сути, коллекторские услуги фактора оплачиваются клиентом.

Должник по уступаемому требованию в договоре факторинга не участвует. Его лишь необходимо уведомить о переходе права. Иногда на практике используется модель, в

рамках которой заключается трехсторонний договор между должником, клиентом и фактором. Это происходит в тех случаях, когда клиент (кредитор по денежному требованию, желающий получить денежные средства немедленно) и должник (желающий получить отсрочку платежа) готовы разделить между собой расходы на оплату фактора, который финансирует клиента (кредитора) на сумму предоставленной им должнику отсрочки сразу после поставки товара, выполнения работ или оказания услуг, приобретает требование по оплате дебиторской задолженности к должнику. В такой ситуации инициатива обращения к фактору исходит не от клиента (кредитора по денежному требованию), а от должника. На рынке такая модель факторинга обозначается как реверсивный (закупочный) факторинг. Схема представляется вполне возможной, но в свете новой дефиниции договора факторинга, отраженной в комментируемой статье, которая требует помимо элементов финансирования и уступки еще и оказания дополнительных услуг именно клиенту, отнесение таких договоров к категории факторинга затруднительно, если договор не будет предусматривать оказание таких услуг.

Согласно подп. «н.3» п. 7 ст. 7.1 Закона о регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей обязательному внесению в общедоступный (размещенный в Интернете) Единый федеральный реестр сведений о фактах деятельности юридических лиц подлежат сведения о заключении клиентом договора финансирования под уступку денежного требования между юридическими лицами или индивидуальными предпринимателями с указанием даты заключения договора и идентификаторов всех сторон договора. Исключением являются сведения, составляющие государственную, коммерческую или иную охраняемую законом тайну. Из текста закона напрямую не следует, но можно признать подразумеваемым, что такую публикацию обязан делать не фактор, а клиент.

Цель введения этой процедуры раскрытия данных о заключении договора факторинга не вполне понятна.

Во-первых, нет особых сомнений, что внесение данных о договоре факторинга в указанный реестр не является условием действительности ни самого договора, ни уступки по нему. Закон придает факту такой публикации чисто информационный характер.

Во-вторых, очевидно, что такая публикация не отменяет необходимости уведомления должника о переходе права, когда такое право действительно перейдет. Должника нельзя обвинить в том, что он не платит фактору при наличии такой публикации, если должник не получил полноценное уведомление о переходе права. Не менее очевидно, что должник, уведомленный клиентом о переходе права, не может уклоняться от платежа фактору со ссылкой на нераскрытие информации о заключении договора факторинга в указанном реестре.

Но здесь может возникнуть несколько более тонкий вопрос. Как будет показано в комментарии к п. 1 ст. 830 ГК РФ, несмотря на буквальное значение п. 1 ст. 385 ГК РФ, продублированное в этом контексте, по сути, в п. 1 ст. 830 ГК РФ и допускающее уведомление должника не только цедентом, но и цессионарием, ВС РФ в Постановлении Пленума от 21 декабря 2017 г. No 54 (п. 20) de facto

дезавуировал данную идею, установив, что при получении уведомления от цессионария должник вправе запросить цедента и не исполнять в адрес цессионария, пока не получит подтверждения перехода права от цедента. Нельзя ли исходить из того, что в контексте факторинга от данного введенного ВС РФ правила можно сделать отступление, при условии что должник, получивший уведомление о переходе права от цессионария и поставленный в данном уведомлении в известность о том, что уступка происходила в рамках договора факторинга, мог ознакомиться с фактом заключения указанного договора в реестре? Сам факт заключения договора не гарантирует, что право перешло, так как договор может предполагать уступку права в будущем и носить вовсе рамочный характер. Так что придание такого значения указанной публикации в реестре не вполне очевидно.

В-третьих, при последующей «переуступке» фактором требования отсутствие публикации также не помешает праву перейти к следующему цессионарию. Осторожный цессионарий, скорее всего, изучит договоры, на основании которых право оказалось в руках цедента, и, если он увидит, что цедентом является фактор, который ранее приобрел требование у клиента, ему будет логично проверить данные о заключении соответствующего договора факторинга. Но отсутствие там искомых данных само по себе не означает, что у цедента нет требования для продажи, так что

цессионарий может решиться приобрести требование, несмотря на отсутствие публикации о факторинге в реестре.

Нельзя не признать, что наличие публикации о договоре факторинга в указанном реестре может несколько упрощать цессионарию, желающему приобрести право у фактора, проверку факта наличия уступаемых прав у фактора. Но, естественно, публикация не отменяет необходимости проверки того, что право действительно перешло к фактору.

Теоретически такая публикация могла бы помешать фактору переуступить требование третьим лицам в рамках обеспечительной или инкассо-моделей факторинга, в отношении которых такая переуступка по умолчанию запрещена законом (п. 2 ст. 829 ГК РФ). Но и эта роль публикации сомнительна, ибо никакой разумный цессионарий не купит требование «со вторых рук», не проверив предыдущие договоры в цепочке; увидев, что цедент приобрел требование в рамках обеспечительного факторинга, и зная о п. 2 ст. 829 ГК РФ, цессионарий поостережется покупать такое требование, не найдя в договоре факторинга условия о допущении переуступки или согласия клиента на переуступку. Публикация записи о заключении договора факторинга в указанном реестре здесь никакой новой информации цессионарию на сей счет не даст.

В-четвертых, отсутствие публикации в реестре о договоре факторинга вряд ли может изменить решение конкурсного управляющего фактора или клиента при впадении в банкротство одного из них по вопросу о включении или невключении уступленного требования в конкурсную массу соответствующего лица. В конкурсную массу лица включается все его имущество, включая обязательственные требования. Исключения могут быть сделаны только законом.

Непонятно, ради чего участники оборота несут издержки по раскрытию фактов заключения договора факторинга. Целью раскрытия должно быть не обогащение той организации, которая сопровождает ведение некоего реестра, а некая общественная польза, позитивные экстерналии. Но таковые пока абсолютно неочевидны.

Включенные в гл. 24 ГК РФ общие правила о переходе обязательственных прав (в частности, переходе таких прав в

силу сделки цессии) в соответствии с комментируемым пунктом применяются и к переходу обязательственных прав на основании договора факторинга, что абсолютно естественно. Но, как отмечено в комментируемом пункте, данные общие правила применяются в той части, в которой соответствующие отношения не урегулированы нормами о факторинге. В настоящий момент подавляющее большинство норм ГК РФ о факторинге, затрагивающих вопросы перехода права, просто дублируют современные нормы ГК РФ о цессии или провозглашают правовые решения, которые без каких-либо сомнений применимы и к цессии на основании других договоров. В то же время ряд специфических норм, которые установлены в отношении цессии в правилах о факторинге и при этом не следуют из текста общих норм ГК РФ о цессии или их толкования, обнаружить можно.

Как было показано выше, критерии выделения договора факторинга не в полной мере прояснены, но ситуация становится вовсе драматичной, если принять во внимание п. 4 комментируемой статьи, согласно которой «участники гражданского оборота могут заключать также иные договоры, в соответствии с которыми осуществляется уступка денежных требований и которые предусматривают обязанность одной из сторон совершить одно или несколько действий, указанных в подпунктах 1–4 пункта 1 настоящей статьи». Но ведь если в договоре уступка денежного требования сочетается как минимум с двумя из указанных в подп. 1–4 п. 1 комментируемой статьи элементами, такой договор в силу прямого указания в п. 1 данной статьи является именно факторингом. Остается недоумевать, зачем же тогда вообще нужно выделять договор факторинга в отдельный договорный тип и снабжать его специфическим правовым регулированием?

Как уже отмечалось, в договоре финансирования под уступку денежного требования часто присутствуют элементы различных поименованных и непоименованных договоров. Данное обстоятельство отчасти учтено в п. 5 комментируемой статьи. Так, в части, касающейся возмездной уступки требования, отношения сторон подобны купле-продаже требования; это позволяет применять к договору факторинга, заключенному по безвозвратной модели, положения о купле-продаже при выявлении пробелов в специфических нормах гл. 43 ГК РФ, о чем и сказано в комментируемом пункте. Касательно