Термин «звуковой закон» сложился в лингвистике XIX в., когда четкого различия между звуком и фонемой еще не проводили. В настоящее же время очевидно, что говоря о звуковых законах, имеют в виду исторические изменения фонемных систем. Изменения эти, естественно, приводят к изменению означающих, их фонемного состава. Более эксплицитно можно сказать, что звуковой закон констатирует, когда, где и по какой причине произошло некоторое изменения фонемной системы.
Из сказанного вытекают четыре аспекта звукового закона: временнóй, локальный, причинно-следственный и системно-структурный.
Временнóй аспект. Время действия звукового закона устанавливается приблизительно (изменения в языке происходят на протяжении относительно длительного времени) посредством соотнесения языковых изменений с фактами внешней истории. Классическим примером в данном случае является звуковой закон, известный под именем второго (верхненемецкого) передвижения согласных.
Дальше!
Имя гуннского вождя Аттилы, часто фигурирующего в германском героическом эпосе, отражается в немецком как Etzel и характеризуется развитием (передвижением) /-tt-/ →
/-͜ʦ-/. Поскольку Аттила умер в 453 г., считается, что до этого времени его имя не могло иметь у германцев широкого распространения, да и практически едва ли было им знакомо; тем самым в формирующийся немецкий язык оно пришло лишь после этого срока. Участие же имени во втором передвижении означает, что до середины V в. последнее не могло произойти; в противном случае имя передвижению не подверглось бы и звучало бы примерно так же, как и в русском [Бах 1956, 70].
В то же время немецкие заимствования из латыни типа Tinte, Tafel (← tincta, tabula), пришедшие не ранее VIII в., развития /t-/ → /͜ʦ-/ не обнаруживают [Там же, 92], что свидетельствует о завершении процесса к этому времени. Точно так же не обнаруживает передвижения такое нем. существительное, как Tourist, заимствованное из французского не ранее начала XIX в. Иными словами, в настоящее время, как и на протяжении предшествующих двенадцати – тринадцати столетий закон передвижения не действует.
Дальше!
Другими примерами прекращения действия звуковых законов могут быть:
отсутствие в современном немецком языке перехода интервокального /-v-/ → /-b-/, засвидетельствованного, например, соответствием лат. обозначения германского племени как svevi его совр. нем. самоназванию Schwaben, cр. также заимствованное из французского Rivale с сохранением интервокального /-v-/;
отсутствие во французском перехода /u/ → /у/, засвидетельствованного соответствием mur лат. murus и наличием совр. mourir (← лат. morior), где представлен гласный /u/;
отсутствие в русском палатализации /к/ → /ч/, /г/ → /ж/, /х/ → /ш/ перед гласными переднего ряда, давшей чередования типа совр. рука – ручка, нога – ножка, но не обнаруживаемой в таких формах, как совр. руке, ноге, ноги с заднеязычными в позиции перед /е/ и /и/.
Дальше!
Локальный аспект. Территория действия звукового закона всегда ограничена; в современной лингвистике ее принято обозначать термином «ареал». Ареал присущ всякому языковому факту. Например, рус. «аканье» представлено в южновеликорусских и средневеликорусских говорах. Фрикативное /г/ ([ɣ]) есть примета южновеликорусского. Всякий язык имеет свою территорию распространения, на которой действуют вполне определенные звуковые законы.
Причинно-следственный аспект. Здесь речь идет в основном о возможности объяснения изменений фонемных систем отношениями дополнительной дистрибуции той или иной эпохи существования языка.
Когда такая возможность существует, то есть когда изменение фонемной системы объясняется отношениями дополнительной дистрибуции предшествующей эпохи, говорят о комбинаторных звуковых законах; когда такого объяснения дать нельзя, говорят о спонтанных законах.
Дальше!
Примеры комбинаторных законов:
русская палатализация,
русское падение редуцированных и связанное с ним появление твердых и мягких согласных, рассмотренное в разделе «Синхрония и диахрония» темы «Основные членения языкового факта».
Особого рассмотрения заслуживает германский палатальный умлаут, сводимый к дополнительной дистрибуции корневых гласных переднего и заднего ряда соответственно качеству закорневого гласного. Умлаут был дистантной регрессивной ассимиляцией, когда перед /i/ заударного слога в корне выступал гласный переднего ряда, а в остальных позициях – гласный заднего ряда; например, имя korb ‘корзина’ имело в древне(верхне)немецком форму дат. падежа ед. числа korbe и форму им. падежа мн. числа korbi с аллофоном [o] в первой форме и аллофоном [ø] – во второй. Тем самым признак ряда в это время был интегральным (неразличительным) и гласные варьировали по ряду в соответствии с законами дополнительной дистрибуции. Эта ситуация напоминает варьирование гласных в совр. русском. Однако последнее обусловлено качеством согласного.