Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
LINGUIST / фонология.doc
Скачиваний:
53
Добавлен:
10.02.2015
Размер:
1.34 Mб
Скачать

Основные проблемы фонологии

Современное языкознание со всей своей разнообразной проблематикой во многом «выросло» из фонологии. Фонема часто выступала как своего рода «пробный камень» для установления плодотворности различных лингвистических концепций. Причиной этого является «односторонность» фонемы, отсутствие у нее значения (означаемого), иными словами – ее незнаковая природа [Трубецкой 1960, 254].

Фонемы обладают лишь значимостью, тем самым их описание сводится к выявлению отношений фонем друг с другом и полностью свободно от всех соображений, связанных с областью значений. Это дает возможность «отрабатывать» приемы лингвистического анализа, добиваясь по возможности строгого представления структуры фонемной системы.

«Отработанные» в фонологии приемы анализа затем переносятся на другие сферы языка, так что сознательное усвоение проблематики фонологии является непременным условием успешной работы над последующими темами, посвященными грамматике и лексикологии.

Понятия фонемы, ее признаков и функций

Существует много определений фонемы. Наименее удачным среди них является определение ее как смыслоразличительного звука или звукотипа (напр., [Щерба 1953 , 19]). Характеристики фонемы и звука объективно разнонаправлены. Звук представляет собой единицу речи, тогда как фонема есть единица языка [Трубецкой 1960, 38 – 49], Тем самым полностью материальному отдельному звуку как единице речи фонема противопоставляется как идеальный объект, как средство вторичного кодирования, служащее различению означающих языковых знаков. Будучи частью означающего знака, фонема существует в человеческой памяти как «кусочек» акустического образа, как своего рода «образец», по которому носитель языка «строит» конкретные звуки своей речи. Тем самым между фонемой и звуком существует особое отношение, которое точнее всего можно охарактеризовать как реализацию. Фонема реализуется в звуке точно так же, как, к примеру, модель одежды, изображенная в модном журнале, реализуется в некотором изделии в процессе пошива.

Иными словами, отношение фонемы и звука есть отношение образца, модели и конкретного материального объекта, по этой модели созданного. Поэтому лингвистически некорректно вести речь о «произнесении фонем». Произноситься могут только конкретные звуки, реализующие фонемы определенного языка.

Из изложенного ясно, что при определении фонемы следует исходить не из конкретных звуков, но из звукотипов как отражений общих свойств некоторых классов звуков.

Однако понятие звукотипа есть, по сути дела, понятие естественно-научное, поскольку оно не содержит указаний на роль звукотипа в общей системе языка, на его отношение к единицам знаковых уровней. Введение понятия фонемы обеспечивает гуманитарный подход к звуку [Трубецкой 1960, 49], выявление его функций по отношению к знаковым единицам языка. Это составляет третье направление абстракции от звука речи.

Демонстрировать сущность отношения между фонемой и звуком принято обычно путем анализа конкретных языковых фактов.

Так, рус. звукотип [т] можно описать с различной степенью точности. В слове там он имеет признаки смычности, переднеязычности, глухости, твердости, неогубленности, зубности в отличие, например, от огубленного в слове том; все другие признаки звукотипов [т] в словах совпадают. Далее, в порядке эксперимента в обоих словах можно произнести придыхательное [тh] ([тhам], [тhом]) или артикулировать не зубной, а альвеолярный звук, заменив пассивный орган. Однако принципиальных последствий, кроме, может быть, оснований для отказа в приеме на сцену, это не вызовет, все варианты произнесения каждого из слов будут опознаваться носителями русского языка и соотноситься с одним и тем же означаемым (значением). Иначе говоря, различение огубленности vs. неогубленности, придыхательности vs. непридыхательности, зубности vs. альвеолярности при коммуникации на русском языке несущественно, избыточно. Более того, перечень подобных признаков можно продолжить; он будет зависеть только от точности наблюдений и применяемых инструментов.

Таким несущественным признакам принято противопоставлять необходимые, без которых коммуникация на данном языке не может состояться. Так, неразличение в приведенном примере глухих и звонких приведет к смешению в парах рус. слов там : дам и том : дом, неразличение смычных и фрикативных – к неразличению в парах там : сам и дам : зам и т. д. При чисто дескриптивистском подходе к языку информант в этом случае на вопрос, являются ли, к примеру, рус. единицы там и дам одним словом (его вариантами) или же разными словами, однозначно выберет второй ответ.

Таким образом, в пределах звукотипа выделяется некоторый минимум признаков, необходимых для коммуникации на данном языке. Без этих признаков имеет место смысловой разрыв, смешение слов. Формализованно это можно представить так:

рус. [т] = [т] (лабиализованное) = [тh], но рус. [т]  [д]  [з].

Совершенно очевидно, что аналогичные рассуждения могут быть проведены на материале любого языка, что целесообразно проделать самостоятельно.

Ясно, что в случае необходимых признаков речь должна идти о какой-то другой сущности, принципиально отличной от звукотипа. Такая сущность и получила название фонемы. Для специального указания на фонемы в транскрипции принято использовать скобки другого рисунка, нежели для обозначения звукотипов, обычно – это прямые косые скобки (в рассмотренном примере: /т/, /д/, /с/, /з/).

Исходя из приведенных рассуждений, можно предложить следующее определение фонемы, в целом повторяющее определение Н.С. Трубецкого [1960, 45].

Фонема есть совокупность тех признаков звукотипа, которые служат в языке как знаковой системе различению и разграничению означающих языковых знаков и которые через посредство последних связаны с планом содержания языка.

Определение требует некоторых пояснений.

Первое. Фонема есть особый тип абстракции от звука и звукотипа. Она идеальна, но как и все идеальное она производна от материи и реализуется в звуковой материи.

Второе. Фонема отличается от звукотипа как понятия антропофоники своим функциональным характером. Она выделяется по отношению к знакам языка, покрывая разрыв между планами содержания и выражения в языке, ибо во всяком языке каждый знак имеет свое означающее, состав которого фиксирован как цепочка фонем и именно в таком виде (как акустический образ) хранится в памяти человека.

Третье. Фонема – в отличие от звукотипа – имеет твердый состав признаков. Это свойство фонемы называют ее исчисляемостью. Признаки звукотипа в принципе неисчисляемы (ср. выше пример с перечислением признаков рус. звукотипа [т]). Что же касается фонемы, то число ее признаков есть величина для данного языка постоянная. Признаки задают качественную и количественную определенность фонемы, называемую исчисляемостью, и тем самым обеспечивают выполнение фонемой ее функций. Таким образом, признаки фонемы проистекают из ее функциональной природы. Исчисляемо и твердо фиксировано также число фонем в языке, тогда как число звукотипов нефиксировано.

Из изложенного ясно, что фонемы всегда связаны с конкретным языком, специфические означающие которого они «строят». Поэтому, рассуждая о фонемах, всегда нужно указывать, о каком языке идет речь. Для звукотипов подобные указания необязательны.

Признаки, которые обсуждались в приведенном примере и которые отличают одну фонему данного языка от другой (других), получили название различительных или дистинктивных, дифференциальных признаков (сокращенно: РП или ДП). В практике отечественной лингвистики чаще всего применяется обозначение «РП».

РП фонем выделяются на основе их функционирования.

Согласно Н.С. Трубецкому различаются следующие функции фонемы [1960, 36 – 37].

Вершинообразующая функция состоит в указании на содержание единиц низшего ранга в единице высшего ранга. Например: число гласных в слове указывает на число слогов в нем, число ударений указывает на число слов в предложении.

Разграничительная функция состоит в указании на границы единиц низшего ранга в пределах единицы высшего ранга. Так, в ряде языков существуют фонемы, допустимые лишь в определенных позициях. Например: нем. /h/ может выступать только в начале слога и морфемы (в том числе – слова); напротив нем. /ŋ/ возможно только в исходе слога и никогда не встречается в начале морфемы или слова. Нем. заднеязычный фрикативный, обозначаемый в графике буквосочетанием «ch», не представлен в начале исконных немецких слов. Подобно герм. /ŋ/, в романских языках в начальной позиции исключена фонема /ɲ/. Во многих языках действуют особые законы конца слова (напр., реальное звучание исхода в рус. пруд). Наконец, самым простым и эффективным способом указать на границы языковых единиц являются паузы как своего рода нулевые фонемы.

Смыслоразличительная функция фонемы является основной и непосредственно связана с выделением РП.

Следует оговориться, что при выделении функций фонем существуют расхождения между разными авторами. В отечественных учебниках по введению в языкознание обычно не идет речи о вершинообразующей и разграничительной функциях. В то же время смыслоразличительная функция часто разделяется на две частные. В одном случае это так наз. перцептивная и сигнификативная функции, то есть способность фонемы быть объектом восприятия и ее способность сигнализировать различия значений. В другом – выделение, наряду со смыслоразличительной (дистинктивной) функцией, еще и конститутивной, состоящей в том, что фонемы строят означающие языковых знаков.

В настоящей главе излагается классический вариант фонологии, так что в дальнейшем речь идет о единой смыслоразличительной функции фонем.

Прием, демонстрирующий смыслоразличительную функцию, уже использовался. Он состоит в сопоставлении слов или морфем (второе предпочтительнее, ибо строже отвечает уровневой модели языка), различающихся только одним своим сегментом и совпадающих в остальных частях.

Например, сравнение такого ряда рус. слов, как мал : мол : мул : мыл, дает основание для выделения русских фонем /а/, /о/, /у/, /ы/. Сопоставление же некоторых пар слов из этого ряда позволяет выделить такие признаки фонем (РП), как огубленность (в парах мал : мол и мыл : мул/) и подъем (в паре мул : мол). Совпадение начал и исходов слов показывает, что о различии значений сигнализируют именно выделенные фонемы, и даже точнее – их указанные РП (огубленности и подъема). Двоеточием в фонологии принято обозначать противопоставления фонем, в которых выявляются их РП.

Использованный прием принадлежит дистрибутивной методике, состоящей в том, что в целях установления классов взаимозаменимых языковых единиц (парадигм) эти единицы рассматриваются во всех своих окружениях.

Различают три типа дистрибуции.

Прежде всего – это контрастная дистрибуция, при которой единицы находятся в одинаковом окружении, а единицы более высокого ранга имеют разные означаемые.

Очевидно, что все приведенные выше примеры суть случаи контрастной дистрибуции гласных. Находящиеся друг с другом в отношении контрастной дистрибуции единицы считаются разными парадигматическими единицами, в фонологии – разными фонемами. Именно в случае контрастной дистрибуции фонем возможно выделение их РП (как бы членение фонем на РП типа приведенного примера рус. /о/ : /у/ ‘подъем’).

При дополнительной дистрибуции единицы никогда не встречаются в одинаковом окружении. Например, пара рус. слов мыл : мил, где распределение [ы] ~ [и] (соотв. гласных среднего и переднего ряда) связано с характером предшествующего согласного, с его твердостью vs. мягкостью (соотв. /м/ и /м’/). Поэтому рус. [ы] и [и] московскими фонологами не считаются разными фонемами, но рассматриваются как реализации одной фонемы. Такие дистрибутивные (синтагматически обусловленные) реализации фонем принято называть аллофонами. Аллофоны последовательно отличают от фонем, обозначая обычно скобками другого рисунка, чаще всего – квадратными (так же, как и звукотипы).

Л. Блумфилд в свое время обратил внимание на обратно-пропорциональное соотношение числа фонем и аллофонов в конкретном языке [1968, 105], наблюдаемое, в частности, при сопоставлении русского вокализма и консонантизма с соответствующими системами западных языков. Объективной причиной этого является ограниченность артикуляционных возможностей человека, вследствие чего использование большего числа артикуляций для различения фонем естественно ограничивает возможность аллофонического варьирования и – наоборот – меньшая нагруженность артикуляций при различении фонем допускает более широкий диапазон варьирования. Между количеством РП и числом фонем существует прямо-пропорциональное соотношение.

Фонемы и аллофоны надо четко различать. Они связаны с различной абстракцией (разными типами дистрибуции). Фонема отвлечена от позиции, идентичность окружения (контрастная дистрибуция) позволяет этим окружением пренебречь. Аллофон связан с определенной позицией. Это предполагает наличие у него, помимо РП, также неких интегральных признаков, отражающих связи аллофона с его окружением. Например: огубленность согласных перед огубленными гласными, ряд рус. гласных (чередование [и] ~ [ы]), смягчение согласных в западных языках перед [i].

Обозначение фонем и аллофонов в транскрипции буквенными символами – условность. В частности, как обозначение русской фонемы «неогубленный гласный верхнего подъема» вполне возможно применять не традиционный символ /и/, но и /ы/. В то же время для аллофонов [и] и [ы] указание на их принадлежность переднему или же среднему ряду существенно. Единственно строгим обозначением (особенно это относится к фонемам) было бы перечисление их признаков, для фонем – РП. Например, рус. /у/ – огубленный гласный верхнего подъема. Так поступают в тех работах по фонологии, которые требуют особой точности изложения и где нужно избежать всякой двусмысленности. Кроме того буквенные символы имеют собственные значения для каждого языка. Ср. символ /u/ для нем. и англ. языков, обозначающий долгий гласный в отличие от краткого /ʊ/, и его содержание для французского, где такого различения нет. Кроме того нем. /u/ противопоставлено гласному переднего ряда /у/, тогда как в английском данного противопоставления нет. Тем самым для немецкого языка символ /u/ следует читать: «долгий гласный верхнего подъема огубленный заднего ряда», для английского – «долгий гласный верхнего подъема заднего ряда», а для французского – «гласный верхнего подъема огубленный заднего ряда».

Третий тип дистрибуции – свободное варьирование, при котором единицы находятся в одинаковом окружении, но о различии значения не сигнализируют. Этот тип дистрибуции существует обычно между разными стилистическими и региональными вариантами произношения. Например: в русском старомосковском выговоре после твердого [ш] надлежит произносить звук типа [ы], приближающегося к [э] (ср. [шыэг’и] как свободный вариант по отношению к [шʌг’и] с обычным редуцированным первого предударного слога [ʌ]); в южновеликорусских говорах, в том числе и в Калужской области, фонема /г/ реализуется часто как звонкий фрикативный [ɣ] (ср. лит. [гóрът] и региональное [ɣóрът]); в немецком и французском языках свободно варьируют язычное [r] и увулярное [R].

Изложенное в настоящем разделе показывает, что число и состав фонем в языке, а также набор их РП, весьма специфичны. С этим тесно связано аллофоническое варьирование, и прежде всего – его интенсивность.

В качестве примера далее рассматривается вокализм русского и западных языков.

В русском гласные противопоставляются двумя РП: подъемом и огубленностью; ср.: мол : мул, мыл : мул, ряд русских гласных обусловлен отношением дополнительной дистрибуции (см. выше, с. 12 – 13).

Английские гласные имеют РП подъема (ср. fool [u:] : fall [o:]), ряда (ср. fool [u:] : feel [i:]), длительности (ср. feel [i:]: fill [ɪ]), стабильности артикуляции (ср. монофтонги и дифтонги); огубленность представлена лишь у гласных заднего ряда и РП в английском языке, скорее всего, не является.

Для немецких гласных характерны те же РП, что и для английских (ср.: Uhr [u:] : Ohr [o:] , Tour [u:] : Tür [y:], Miete [i:]  Mitte [ɪ], монофтонги и дифтонги), однако в пределах переднего ряда различаются еще огубленные и неогубленные (ср. Tür [y:] : Tier [i:])

Во французском представлены РП подъема (cp. fine [i] : faîne [ɛ]), ряда (ср. tout [u] : tu [y]), длительности или напряженности (cp. prêt [ɛ] : pré[e]), огубленности – для переднего ряда (ср. rue [y] : ris [i]) и назализации (ср.: paix [pε] : pai[pɛ͂]).

Соседние файлы в папке LINGUIST