Экзамен зачет учебный год 2023 / Class_12

Глава II

его исключение. В частности, в Германии исключение участника может последовать за нарушение им своих фидуциарных обязанностей1.

На наш взгляд, нарушение участниками обязанности действовать в интересах общества, так же как и нарушение агентом в отношениях по ведению чужого дела обязанности действовать в интересах хозяина дела, может служить основанием для принудительного прекращения этих отношений.

С учетом изложенного можно сделать промежуточный вывод: исключение представляет собой санкцию за нарушение обязанности участника действовать в интересах общества.

Такая квалификация исключения участника как санкции не противоречит и содержанию ст. 10 Закона об ООО в части оснований к исключению: 1) грубое нарушение обязанностей участника; 2) действия (бездействие), которые делают невозможной деятельность общества или существенно ее затрудняют, вполне укладывающихся в единую формулировку – нарушение обязанности действовать в интересах общества2.

Можно также сослаться на содержание Обзора, который, насколько нам известно, впервые в российском позитивном праве открыто признал наличие у участников обязанности действовать в интересах общества (см. абз. 4 п. 4 Обзора: «при голосовании на собрании участники общества в силу имеющейся у них обязанности не причинять вред обществу также должны действовать в интересах общества») в контексте исключения участника.

В судебной практике и до принятия Обзора также можно было встретить косвенную поддержку этой позиции. Так, при рассмотрении дел об исключении участника суды нередко указывали, что участник общества при осуществлении своих прав и исполнении обязанностей должен действовать в интересах общества добросовестно и разумно3, хотя, конечно, это еще не было осознанной концепцией.

В российской доктрине, как правило, обсуждение института исключения участника сводится к спору о том, относится ли ООО к объедине-

1 См.: Wirth G., Greene M., Arnold M. Op. cit. P. 22.

2 Не случайно ВАС РФ в заголовке п. 1 Обзора выбрал ст. 10 Закона об ООО в качестве опоры в позитивном праве для вывода о наличии у участника обязанности не причинять вред: если исключение наступает в качестве последствия действий (бездействия) участника, затруднивших деятельность общества (причинение вреда), следовательно, участник обязан стремиться к тому, чтобы деятельность общества успешно продолжалась.

3 См. постановление ФАС Уральского округа от 27.10.2009 по делу № А50-5799/2009.

40

Общая характеристика института исключения участника

нию капиталов или лиц. Нельзя не отметить, что данный спор ведется в российской литературе с начала 1990-х гг. без добавления каких-либо новых аргументов. Сторонники того, что ООО – это объединение капиталов, выступают против наличия этого института1, соответственно противоположная позиция заключается в том, что ООО – это «гибридная» (между акционерными обществом и товариществом) организаци- онно-правовая форма, и институт исключения участника вполне приемлем2. Если отвлечься от этой довольно условной классификации3, можно констатировать, что вопрос заключается в том, существуют ли у участника какие-либо обязанности помимо внесения вклада в уставный капитал, за нарушение которых он может быть исключен. Думается, что с учетом упомянутой выше дискуссии о наличии у участников обязанности действовать в интересах общества ответ на вопрос должен быть положительный. Следовательно, если оставаться в традициях российской доктрины, мы также придем к выводу о том, что исключение представляет собой санкцию за нарушение обязанностей участника.

В литературе также высказываются доводы против того, чтобы рассматривать исключение участника в качестве санкции для недобросовестного участника, на том основании, что последствия исключения совпадают с последствием выхода – в обоих случаях это выплата действительной стоимости доли4. Однако это неубедительный аргумент, поскольку он совершенно не опровергает возможности квалификации исключения как последствия нарушения, так же как сходство последствий прекращения договора в связи с отказом от него одной из сторон и расторжения договора в связи с его нарушением не означает,

1 См.: Зинченко С.А., Галов В.В. Собственность и производные вещные права: теория и практика. Ростов н/Д, 2003. С. 104; Тарасенко Ю.А. О развитии коммерческих организационно-правовых форм в России (на примере хозяйственных товариществ и обществ) // Корпорации и учреждения: Сборник статей / Отв. ред. М.А. Рожкова. М.: Статут, 2007. С. 39.

2 См.: Урюжникова А.В. Проблемы правового регулирования выбытия участника из общества с ограниченной ответственностью: Дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2009. С. 86–87; Серова О.А. Право собственности общества с ограниченной ответственностью: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 7.

3 Так, еще дореволюционный ученый В.С. Садовский применительно к этой классификации отмечал, что «в сущности нет ни одного товарищества, которое бы состояло бы исключительно из лиц, или исключительно из капиталов» (см.: Садовский В.С. О товариществе как юридическом лице // Журнал Министерства юстиции. 1897. № 10. Дек. С. 68).

4 См.: Урюжникова А.В. Указ. соч. С. 90.

41

Глава II

что последнее нельзя назвать санкцией, т.е. последствием нарушения договора. На наш взгляд, отмечаемое сходство последствий лишь подчеркивает родство институтов исключения и выхода – оба они представляют собой расторжение «договора».

В целом изложенный нами подход к толкованию ст. 10 Закона об

ООО основан на «договорном» понимании общества с ограниченной ответственностью (под «договором» понимается «договор о ведении общего дела, направленного на извлечение прибыли»), т.е. исключение участника по существу представляет собой частный случай расторжения «договора» в случае его нарушения (п. 2 ст. 450 ГК РФ)1.

1 Помимо аналогии с договорным правом (участники взаимно обязываются совместно действовать для извлечения прибыли, нарушение этой обязанности есть нарушение договора) сделанный нами вывод можно обосновать и через более общие принципы гражданского права, в первую очередь через связанность обещанием (pacta sunt servanda). Называть такое обещание обязательством применительно к участникам общества или искать для этого новый термин в конечном счете вопрос классификации. Вместе с тем отказ от договорного подхода, как мы уже указывали в начале параграфа, кажется неудачным решением, поскольку уход в общие положения есть не что иное, как игнорирование исторического наследия, которое в случае с договорным правом базируется на многовековой традиции. Так, в ряде случаев авторы, дистанцировавшись от «договорного» подхода к рассмотрению корпоративных правоотношений, пытаются опереться на опыт советской доктрины, сформулировавшей ряд категорий высокой степени абстракции (в современном законодательстве отражением этого является ст. 12 ГК РФ, которая оперирует такими понятиями, как «прекращение и изменение правоотношения»). Например, Д.В. Ломакин (основной сторонник теории корпоративных правоотношений, определяющей их как особый вид гражданско-правовых отношений) характеризует исключение участника как разновидность государственно-прину- дительных мер регулятивного характера, частное проявление такого способа защиты, как изменение и прекращение правоотношения (см.: Ломакин Д.В. Указ. соч. С. 432). К сожалению, такое определение никак не помогает раскрыть хоть какие-то ориентиры в отношении оснований исключения. Характерно, что автор отталкивается в своих рассуждениях от оснований для исключения, установленных законом, никак их не анализируя (почему именно эти основания, а не другие? отвечают ли они существу отношений?), лишь вскользь упоминая, что исключение участника возможно «в случае грубого нарушения обязанностей, как предусмотренных законом, так и оговоренных учредительными документами общества», текст закона становится некой предпосланной мудростью. Аналогичные претензии могут быть адресованы Л.В. Кузнецовой, которая квалифицирует исключение участника как «принудительное, осуществляемое в судебном порядке прекращение корпоративных правоотношений, складывающихся между участником общества с ограниченной ответственностью, другими его участниками и самим обществом, сопряженное для данного участника с одновременной утратой корпоративного статуса и права на долю в уставном капитале общества» (Кузнецова Л.В. Указ. соч. С. 42). Подобные описания, к сожалению, вряд ли способны дать знаний больше, чем дает банальное прочтение текста закона.

42

Общая характеристика института исключения участника

В рамках такой аналогии предполагается, что действия (бездействие) участника общества, составляющие нарушение обязанности действовать в интересах общества, квалифицируются как нарушение «договора о ведении общего дела», а значит, дают право другим участникам требовать изменения договора путем устранения нарушителя из числа участников.

Своеобразное признание договорной природы иска об исключении участника содержалось в п. 28 постановления Пленума ВС РФ и ВАС РФ от 01.07.1996 № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», содержащем следующее разъяснение: учитывая, что исключение участника из общества с ограниченной ответственностью или общества с дополнительной ответственностью фактически является изменением условий соответствующего учредительного договора (расторжением его в отношении данного участника), таковое может быть осуществлено лишь в случаях, предусмотренных законом или учредительными документами общества, а также при существенном нарушении соответствующим участником общества условий учредительного договора (ст. 450 ГК РФ).

Данное разъяснение, впрочем, в настоящее время утратило актуальность по причине того, что учредительный договор больше не относится к учредительным документам. Формально ВАС РФ указывал на то, что исключение представляет собой последствие нарушения учредительного договора, т.е. не признавал прямо договорной природы устава. Однако вряд ли можно заподозрить авторов упомянутого постановления Пленума в непонимании того, что изменение учредительного договора в случае существенного нарушения влекло также лишение исключаемого участника доли.

В российской доктрине Е.А. Суханов еще более десяти лет назад отмечал, что исключение участника можно квалифицировать как изменение договора по требованию одной из сторон (п. 2 ст. 450 ГК РФ), однако при этом автор подчеркивал крайнюю условность такого вывода1.

Некоторые европейские авторы также обращают внимание на то, что отношения между участниками непубличной компании по своей природе ближе к отношениям между участниками товариществ – до-

1 См.: Суханов Е.А. Закон об обществах с ограниченной ответственностью // Хозяйство и право. 1998. № 5. С. 47.

43

Глава II

говорных организационно-правовых форм, в связи с чем оправдано применение подходов договорного права к решению проблем, возникающих в этих отношениях, в частности, можно рассматривать исключение участника как последствие нарушения договора, т.е. если участник непубличной компании нарушает свои обязательства перед компанией, подрывая тем самым отношения сотрудничества, либо имеются иные весомые причины, он может быть исключен1.

Уже упоминавшийся испанский правовед Ф.Х. Фраминьян Сантас в ходе исследования института исключения в различных организаци- онно-правовых формах юридического лица испанского правопорядка пришел к выводу о его единой природе. Институт исключения, по словам ученого, привязан не к виду организационно-правовой формы, а к тому, что между участниками таких форм возникают обязательства, которые могут быть нарушены2. Правопорядок, имея в виду, что некоторые нарушения могут быть существенными с точки зрения оснований заключенного между участниками соглашения о достижении общей цели, дает возможность исключить участника-нарушителя3. Различие же в основаниях для применения этого средства в разных организаци- онно-правовых формах обусловлено тем, что их участники несут разный объем обязанностей: например, в крупном акционерном обществе возможность исключения по существу сведена лишь к неоплате акций, хотя нельзя не учитывать наличие непубличных акционерных обществ с небольшим количеством акционеров, т.е. имеющих персональный элемент4. В то же время автор придерживается точки зрения, согласно которой личные качества участника могут стать основанием для его исключения в силу принципа доброй совести, а не нарушения со стороны участника каких-либо обязательств (остальные участники не могут добросовестно принуждаться к сотрудничеству с участником, личные качества которого стали препятствием к совместной деятельности)5.

1 См.: Giertsen J. Company Law As a Contract Law Discipline // The Regulation of Companies. M. Neville, K.E. Sørensen (eds.). Thomson Reuters, 2003. P. 278-279, 285-286.

2 Cм.: Framiñán Santas F.J. Op. cit. P. 111–115. 3 Ibidem.

4 Ibidem.

5 Ibid. P. 138–145. Однако автор признает, что такого рода широкое обоснование как принцип добросовестности может быть использовано и применительно к случаям нарушения участником своих обязательств (Ibid. P. 146). На наш взгляд, принцип добросовестности является конструкцией, имеющей чрезвычайно размытые рамки, и должен применяться непосредственно только в тех случаях, когда имеющиеся правовые

44

Общая характеристика института исключения участника

Помимо наличия обязанности действовать в интересах общества, конечно же, нельзя игнорировать и важность доверия между участниками, поскольку, осуществляя ведение общего дела, участники ООО находятся во взаимной зависимости. Не случайно в п. 1 Обзора упоминается о том, что утрата доверия между участниками является одним из оснований к исключению.

Это выдвигает на первый план значимость персонального состава участников. Закон об ООО явно учитывает лично-доверительный характер взаимоотношений участников, предлагая множество средств, позволяющих контролировать состав участников: запрет на отчуждение доли третьим лицам, согласие общего собрания на ее отчуждение, преимущественное право приобретения отчуждаемой доли и т.п.

В этой связи можно согласиться с авторами, которые обращали внимание на функцию института исключения как средства контроля за персональным составом участников1.

Интересно, что по утверждениям некоторых авторов в Нидерландах исключение участника может использоваться только в тех обществах, в которых установлены ограничения на передачу доли (одобрение общего собрания или совета директоров либо преимущественное право)2.

средства не приводят к справедливому результату, тогда как в случае личных качеств участника, создающих препятствия для деятельности общества, исключение может быть обосновано и через нарушение участником своего обязательства действовать в интересах общества (подробнее см. § 3 гл. III).

1 См.: Петникова О.В. Специфика прав участников общества с ограниченной ответственностью // Право и экономика. 2000. № 3. С. 16. Одновременно это позволяет ответить на вопрос о том, применима ли конструкция исключения в акционерных обществах, где акционеры также несут обязанность действовать в интересах общества, хотя они в отличие от участников ООО, очевидно, гораздо слабее вовлечены в управление им. На наш взгляд, исключение участника применимо только в тех юридических лицах, где участники могут контролировать свой персональный состав, поскольку в ином случае принудительное лишение лица статуса участника было бы бессмысленным, так как он свободно мог бы в тот же момент вновь войти в состав участников. По этой причине исключение вполне допустимо во всех непубличных обществах, в том числе в АО, в которых законом и (или) уставом установлены средства контроля за персональным составом участников. Кроме того, хотелось бы обратить внимание на то, что большинство признаков, присущих ООО, могут быть с успехом обнаружены и во многих российских АО, а именно: значимость личного состава акционеров; затрудненность оборота акций, граничащая с неликвидностью; личное участие в делах общества. Корпоративный конфликт между акционерами в таких обществах также не может быть решен путем отчуждения акций, следовательно, востребованы эффективные способы решения такого рода конфликтов, среди которых есть и исключение.

2 См.: Driessen A. Op. cit. P. 132.

45

Глава II

В российской литературе встречается точка зрения об изначальной неконструктивности императивного установления оснований к исключению участника. Так, С.А. Бабкин, оценивая мнения участников соответствующей дискуссии в юридической литературе, вместо того, чтобы присоединиться к какой-либо из точек зрения, ставит вопрос о необходимости предоставления участникам обществ возможности самим определять основания для исключения из общества, т.е. по сути о расширении диспозитивности в корпоративном праве1. Однако такая позиция все же возвращает нас к исходной точке в поиске критерия, в соответствии с которым должна предоставляться возможность исключения участника, в случае если стороны никак не высказались на этот счет.

Не следует слишком полагаться на разумное усмотрение участников общества, имея в виду проблему неполных контрактов, которая заключается в том, что стороны в силу ограниченной рациональности не могут предусмотреть в договоре заранее все возможные ситуации, которые могут возникнуть в ходе его исполнения, либо наступление каких-то обстоятельств настолько маловероятно, что стороны не принимают их в расчет, и т.д.2 В этой связи хочется напомнить, что в российском законе предусмотрена возможность расторжения (изменения) договора в случае его существенного нарушения (ст. 450 ГК РФ), даже если стороны, в том числе предприниматели, никак не урегулировали этот вопрос в договоре. Мы не видим убедительных причин, почему мы должны считать участников ООО более осмотрительными участниками гражданского оборота, чем все остальные, и отказывать им в возможности воспользоваться минимумом статутного регулирования в виде права потребовать исключения участника, который существенно нарушает изначальные договоренности (совместно действовать в целях извлечения прибыли)3.

1 См.: Бабкин С.А. Принципы диспозитивности и свободы договора в корпоративном праве России // Корпоративное право: Актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В.А. Белова. С. 148–150.

2 Об этом см.: Шаститко А. Неполные контракты: проблемы определения и моделирования // Вопросы экономики. 2001. № 6. С. 80–99; Он же. Предметно-методоло- гические особенности новой институциональной экономической теории // Вопросы экономики. 2003. № 1. С. 29; Одинцова М.И. Институциональная экономика: Учебное пособие. 3-е изд. М.: ГУ-ВШЭ, 2009. С. 198–202.

3 Следует отметить, что согласно данным опросов, отраженным в зарубежных исследованиях, большинство участников SME крайне редко предусматривают в своих уставах какие-либо положения на случай конфликта, более того, на этапе учреждения компании

46

Общая характеристика института исключения участника

2. Существенность нарушения, оправдывающая исключение участника

Вывод, сделанный в предыдущем параграфе, о том, что исключение участника можно рассматривать как санкцию за нарушение обязанности действовать в интересах общества, логично подводит к следующему вопросу: о критериях применения этой санкции. Очевидно, что не всякое нарушение обязанности может служить основанием для исключения участника (например, мелкое воровство канцелярских принадлежностей вряд ли можно положить в основу исключения участника крупного общества).

В поиске критерия может помочь все та же аналогия с договором товарищества. Как мы уже указывали, исключение есть разновидность расторжения договора, точнее, его изменение в связи с нарушением1. В общем виде конструкция расторжения договора закреплена в п. 2 ст. 450 ГК РФ. Там же содержится и возможный критерий – существенность нарушения: существенным признается нарушение договора одной из сторон, влекущее для другой стороны такой ущерб, что она в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора.

Как отмечается, в понимании п. 2 ст. 450 ГК РФ акцент должен быть сделан именно на неполучении обещанного по договору2, того, ради чего заключался договор (иными словами, каузы).

В российской юридической литературе по вопросу каузы договора товарищества высказывались сходные в общих чертах точки зрения.

они преисполнены оптимизма и вообще не склонны обращаться за юридической консультацией (в том числе из-за стремления снизить издержки), т.е. отсутствие статутного регулирования не замещается свободным усмотрением участников. К слову сказать, по тем же причинам не находит подтверждения и довод о том, что участники специально выбирают форму общества с ограниченной ответственностью, поскольку она не предполагает права выхода, – участники просто об этом не думают либо это не является для них решающим мотивом (см.: Neville M. Conflicts in the European Private Company (SPE). P. 214–217).

1 В испанской доктрине отрицается возможность применения общей нормы о расторжении договора к случаям исключения участника ввиду наличия специальной нормы об исключении, в то же время признается теоретическая связь институтов исключения участника и расторжения договора (см.: Framiñán Santas F.J. Op. cit. P. 19–20; Sánchez Ruiz M. Op. cit. P. 82–91).

2 См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. 2-е изд. М.: Статут, 2003. С. 437 (автор главы – М.И. Брагинский).

47

Глава II

Так, М.И. Брагинский отмечал, что общая цель составляет в этом договоре то, что можно считать каузой1. Более точным видится определение каузы договора товарищества, предложенное А.В. Кашаниным, – совместная деятельность по достижению определенной цели2, в котором совершенно верно делается акцент на том, что, заключая договор товарищества, каждая сторона рассчитывает на действия иных участников для достижения общей цели.

Следовательно, неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей, которое затрудняет или делает невозможным достижение общей цели, а равно воспрепятствование в ее достижении со стороны любого из участников должны оцениваться как существенное нарушение договора, в нашем случае – как основание для исключения участника3.

В рамках такого подхода находят объяснение положения ст. 10 Закона об ООО, которая говорит о том, что участник может быть исключен, если своими действиями (бездействием) делает невозможной деятельность общества или существенно ее затрудняет. Деятельность общества в данном контексте можно понимать как достижение цели любой коммерческой организации – извлечение и распределение среди участников прибыли (ст. 50 ГК РФ). Иными словами, нарушение лишь тогда может признаваться достаточным основанием для исключения, когда оно создает препятствия для деятельности общества, т.е. для извлечения и распределения прибыли (общей цели).

1 См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга пятая. В 2 т. Т. 1: Договоры о займе, банковском кредите и факторинге. Договоры, направленные на создание коллективных образований. М.: Статут, 2006. С. 600 (автор главы – М.И. Брагинский).

2 См.: Кашанин А.В. Кауза сделки в гражданском праве: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 146.

3 В данном случае мы идем на некоторое упрощение. Формулировка п. 2 ст. 450 ГК РФ, очевидно, рассчитана на синаллагматический договор, о возможности квалификации в качестве которого договора товарищества в российской литературе высказывались сомнения (об этой дискуссии см.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга пятая. В 2 т. Т. 1: Договоры о займе, банковском кредите и факторинге. Договоры, направленные на создание коллективных образований. С. 600–601 (автор главы – М.И. Брагинский)). В испанской доктрине данный вопрос также является спорным, в то же время в литературе имеет место точка зрения, согласно которой под синаллагмой в товариществе следует понимать следующее: товарищ обязуется внести вклад и содействовать достижению общей цели при условии, что все остальные товарищи взаимно принимают на себя те же обязанности (cм.: Sánchez Ruiz M. Op. cit. P. 85), соответственно конструкция расторжения договора легко накладывается на институт исключения.

48

Общая характеристика института исключения участника

Эта идея пронизывает и все базовые пункты Обзора: 1) п. 1 – «…мера в виде исключения участника подлежит приме-

нению в случаях, когда лицо совершает действия, заведомо влекущие вред для общества, тем самым нарушая доверие между его участника-

ми и препятствуя продолжению нормальной деятельности общества (выделено нами. – А.К.)»;

2) п. 2 – «совершение участником общества с ограниченной ответственностью действий, заведомо противоречащих интересам общества, при выполнении функций единоличного исполнительного органа может являться основанием для исключения такого участника из общества, если эти действия причинили обществу значительный вред

и (или) сделали невозможной деятельность общества либо существенно ее затруднили (выделено нами. – А.К.)»;

3) пункт 3 – «совершение участником общества с ограниченной ответственностью действий, заведомо противоречащих интересам общества, при осуществлении полномочий, предоставленных ему на основании доверенности, выданной обществом, может являться основанием для исключения такого участника из общества, если эти действия причинили обществу значительный вред и (или) сделали невозможной деятельность общества либо существенно ее затруднили (выделено нами. – А.К.)»;

4) п. 4 – «Голосование участника по вопросам повестки дня общего собрания участников общества с ограниченной ответственностью, а равно систематическое уклонение от участия в собраниях могут являться основанием для исключения участника из общества, если такие действия (бездействие) причиняют значительный вред обществу

или делают невозможной деятельность общества либо существенно ее затрудняют (выделено нами. – А.К.)».

Как видно из процитированных положений Обзора, ВАС РФ также использовал критерий «значительный вред», который, однако, вполне укладывается в уже названный нами критерий «создание препятствий» для деятельности общества, поскольку значительность вреда оценивается в том числе с учетом того, какие последствия для общества возникли вследствие его причинения.

В этой связи нельзя согласиться с точкой зрения Л.В. Кузнецовой, которая полагает, что основания к исключению, перечисленные в ст. 10 Закона об ООО: 1) грубое нарушение обязанностей и 2) создание препятствий в деятельности общества, – являются самостоятельными,

49