- •Свободная трибуна сделки как предмет договора комиссии
- •К вопросу о правах по сделкам, заключенным комиссионером
- •Сравнительный анализ
- •Вопросы допустимости"удержания" права комиссионером.
- •К вопросу о понятии посредника при сделках с заинтересованностью.
- •Существенные условия договора в отечественной цивилистике и правоприменительной практике.
- •Комиссионное вознаграждение в размере всей дополнительной выгоды
- •11 См.: Новицкий и. Б. Указ. Соч., с. 208-310.
Комиссионное вознаграждение в размере всей дополнительной выгоды
Теперь о возможности замены комиссионного вознаграждения на получение комиссионером дополнительной выгоды в полном объеме. Правовая природа комиссии, помимо того, что это договор на оказание услуги, заключается в действии в чужом интересе (ведении чужого дела по терминологии германской доктрины). Ключевую роль при этом играет такое распределение рисков, при котором все выгоды и все потери от любых обстоятельств, произошедших в период деятельности комиссионера, соответственно получает и несет комитент (хозяин дела, заинтересованное лицо). С этой точки зрения дополнительная выгода от сделки во исполнение комиссионного поручения, которая установлена отечественным законодателем, выглядит в некоторой степени аномальной18. В германской учебной литературе рассматривается случай, когда стороны оговаривают вознаграждение комиссионеру в виде разницы между назначенной и реальной ценой продажи (как раз случай замены комиссионного вознаграждения дополнительной выгодой). Подход здесь однозначный: стороны возложили риск непродажи по установленной цене на комиссионера, он же должен получить все выгоды от деятельности, которую будет осуществлять, значит, признаки ведения чужого дела в данной ситуации отсутствуют, а заключенный сторонами договор типологизируется уже не как комиссия, а как купля-продажа (с постановкой оплаты товара под условие продажи его третьему лицу)".
Поскольку в России налогообложение комиссионных операций несколько отличается (или отличалось) от налогообложения обычной перепродажи товара, стороны давно стали называть комиссией то, что по существу является куплей-продажей. Тем не менее судебно-арбитражная практика отечественных судов подход, предлагаемый выше, пока не применяет.
Например, по делу, рассмотренному Федеральным арбитражным судом Центрального округа, исследован договор комиссии. В этом договоре стороны определили, что цена одного кубического метра продукции составляет 12 долларов США, а комиссионное вознаграждение комиссионера составляет разницу между ценой, определенной в договоре, и контрактной ценой комиссионера с иностранным покупателем.
Кассационная инстанция пришла к выводу о том, что, поскольку стороны в договорах комиссии установили иной порядок распределения дополнительной выгоды, чем предусмотрен законом, давать иную юридическую квалификацию сделки в налоговом споре без предъявления соответствующего иска суд не вправе20.
И все же признак комиссионной деятельности "в чужом интересе и за чужой счет" необходимо рассматривать как системообразующий и толковать все иные правила системно. Если стороны отступают от этого принципа, договор должен утрачивать черты комиссии.
В противном случае разграничить комиссию и куплю-продажу невероятно трудно. Поэтому зачастую, когда вознаграждение определяется в виде всей дополнительной выгоды, стороны, по нашему мнению, заключают притворную сделку комиссии, по существу имея в виду куплю-продажу. А значит, к такой сделке должны применяться правила о купле-продаже, а не о комиссии. Позиция германской доктрины по этому вопросу представляется справедливой и обоснованной.
В
Гражданском кодексе РСФСР 1964 года содержался прямой запрет назначать вознаграждение в виде разницы между назначенной и реальной ценой продажи (покупки). Впервые такое правило появилось в Гражданском кодексе РСФСР 1922 года, причем правила о договоре комиссии были включены в Кодекс в 1926 году, а данная норма (ст. 275-к), как указывается в литературе21, годом позже; - в 1927-м. Смысл указанной новеллы, по мнению МИ. Брагинского, состоял в значительной мере в том, чтобы исключить у комиссионера стимул к увеличению цены реализации на рынке товаров, работ, услуг. В этом совершенно очевидно проявлялся публичный интерес - интерес государства и общества, заключавшийся в том, чтобы сохранить по возможности уровень свободно складывающихся цен22. Эта позиция небесспорна, посколь ку вознаграждение комиссионера, как и сейчас, находилось в пропорциональной зависимости от фактической цены продажи, а значит, стимул к увеличению комиссионером продажной цены сохранялся в полном объеме. Представляется, что указанный запрет истолковать как направленный единственно на борьбу со спекуляцией и посредничеством нельзя. Напротив, природа комиссионных отношений находила в нем более последовательное отражение, нежели в современном российском законодательстве. Однако и спор о том, можно ли определять вознаграждение в виде разницы, возник тогда же: По свидетельству К. А. Граве, на прямо противоположной российскому Гражданскому кодексу точке зрения стояли ГК УССР (ст. 275-23), БССР (ст. 308), Узбекской ССР (ст. 275-23), Азербайджанской ССР (ст. 312) и Грузинской ССР (ст. 275-23). В них разрешалось -в столь же категоричной форме, как в российском Кодексе запрещалось, -устанавливать комиссионное вознаграждение не только в виде определенного процента с суммы сделки, но и в виде разницы или определенной части разницы между назначенной комитентом ценой и той более выгодной ценой, по которой комиссионер совершит сделку, "а равно и в другой, не запрещенной законом, форме"23. Таким образом, ввиду отсутствия в настоящее, время каких-либо детальных теоретических разработок существующей проблемы необходимо определиться с тем, какое значение должно иметь поступление дополнительной выгоды в полном объеме комиссионеру, особенно в случае, когда дополнительная выгода призвана заменить комиссионное вознаграждение. Здесь возможны два взаимоисключающих решения.
Во-первых, подобную сделку можно признавать куплей-продажей или смешанным договором. Причем в последнем случае необходимо проявлять максимальную осторожность, так как теоретической возможности совместить в одном договоре черты и комиссии (ведение чужого дела с обязанностью отчитаться и прочее), и купли-продажи (ведение собственного дела) не существует. В смешанном договоре могут присутствовать черты купли-продажи и какие-то дополнительные условия, не относящиеся тем не менее к договору комиссии.
Во-вторых, можно установить, что это подлинный договор комиссии, а указание на дополнительную выгоду есть: а) всего лишь способ определения вознаграждения комиссионера (решение весьма сомнительное ввиду различия в правовой природе этих сумм, о котором речь шла выше); б) сознательный отказ от вознаграждения в пользу только дополнительной выгоды (спорное решение, поскольку норма о вознаграждении в договоре комиссии сформулирована императивно, и об этом тоже шла речь выше).
Третий вариант - когда стороны определились только в отношении дополнительной выгоды, оставив неурегулированным вопрос о вознаграждении, и поэтому размер последнего определяется на основе диспозитивных норм закона (статьи 991, 424 ГК РФ), - намеренно исключается нами из рассмотрения, поскольку волеизъявление сторон чаще всего недвусмысленно затрагивает вопрос о вознаграждении.
Оптимальным здесь представляется подход, при котором для судьи, рассматривающего дело, согласование сторонами условия о поступлении комиссионеру дополнительной выгоды вместо комиссионного вознаграждения (или установление
вознаграждения в виде дополнительной выгоды) должно являться серьезным свидетельством того, что стороны избрали иной тип договорных отношений, нежели договор комиссии. Именно правила об этом ином договорном типе совместно с не противоречащими им договорными условиями должны применяться. В некоторых случаях договор комиссии может быть даже признан притворной сделкой, если будет установлена соответствующая воля сторон, направленная на иной договорный тип.
Во всех других случаях (то есть когда стороны решили вопрос о поступлении дополнительной выгоды комиссионеру в полном объеме наряду с комиссионным вознаграждением либо когда они определились с дополнительной выгодой в пользу комиссионера, но обошли молчанием вопрос о вознаграждении, сохранив тем самым основу для применения пункта 3 статьи 424 ГК РФ) указанная дополнительная выгода должна поступать комиссионеру. Однако это нисколько не влияет на вывод о самостоятельной природе дополнительной выгоды, представляющей собой известный доход (в данном случае -комиссионера) от своих собственных действий. Именно поэтому комиссионное вознаграждение, установленное в виде определенного процента от суммы реализации, должно исчисляться на основе суммы реализации, не включающей в себя размер дополнительной выгоды, поступающей комиссионеру. Пример: назначенная цена - 100 единиц, вознаграждение -10 процентов, вся дополнительная выгода поступает комиссионеру, продано за 120. Результат: комиссионер имеет право на 20 единиц (дополнительная выгода) и 10 единиц (вознаграждение), но не на 20 и 12 единиц (10 процентов от общей суммы реализации).
Собственность на дополнительную выгоду
Решение вопроса о собственности на дополнительную выгоду полностью связано с решением вопроса о правовой природе дополнительной выгоды. Если в конечном итоге будет определено, что дополнительная выгода - это разновидность вознаграждения, то новых проблем при ответе на этот вопрос не возникнет.
Если же будет констатирована самостоятельная природа дополнительной выгоды, то остается признать, что российский законодатель, допустив возможность поступления дополнительной выгоды не только комитенту, но и комиссионеру, тем самым, как представляется, в значительной мере удалил договор комиссии от ведения "чужого" дела в чистом виде и приблизил к ведению "общего" дела, то есть признал за комиссионером интерес не только в получении вознаграждения, но и в получении всей или части дополнительной выгоды от его действий. Из этого следует, что дополнительная выгода может поступить комиссионеру напрямую, а не быть опосредована обязательством комитента ему эту выгоду передать. В законе использован нейтральный оборот "дополнительная выгода делится", поэтому однозначно сделать вывод, от кого кому она причитается (кто обязывается в ее отношении), нельзя.
Напомним, что вознаграждение не поступает комиссионеру напрямую из полученных сумм, а сконструировано через обязанность комитента данное вознаграждение выплатить. Если вся выручка поступила комиссионеру, образуются два встречных требования: у комитента к комиссионеру о передаче всего полученного (ст. 999 ГК РФ) и у комиссионера к комитенту о выплате вознаграждения. В силу прямого указания, содержащегося в статье 997 ГК РФ, комиссионер вправе воспользоваться в этом случае на зачет встречных однородных требований. Заметим, что эта норма никаких ограничений по отношению к общему правилу о зачете не содержит, поэтому теоретически в рассматриваемой ситуации о зачете может заявить и комитент.
Таким образом, если комиссионер получает выручку по сделке с третьим лицом на свой счет, то в той части этой суммы, которая соответствует размеру дополнительной выгоды, у него перед комитентом обязательство по перечислению (согласно статье 999 ГК РФ) не возникает. Следовательно, необходимость в применении правил статьи 997 и 410 ГК РФ отсутствует. Суд должен отказать комитенту в иске в части, касающейся доли дополнительной выгоды, которая причитается комиссионеру, поскольку обязательства перед комитентом в этой части у комиссионера не возникло. Отличие дополнительной выгоды от комиссионного вознаграждения можно видеть в том, что часть полученной выручки, соответствующую размеру вознаграждения, комиссионер вправе не перечислять, реализовав свое право на зачет. Однако " без реализации такого права автоматического зачета происходить не должно (это общее правило для зачета по российскому праву в принципе). Таким образом, комиссионер волен перечислить все полученное им комитенту (в этом состоит его обязанность согласно статье 999 ГК РФ), сохраняя право требования к комитенту, касающееся собственного вознаграждения. Это означает, что в правовом (но не в экономическом) смысле все полученное (с исключением дополнительной выгоды) причитается комитенту. У комитента возникает требование в отношении "всего подученного", включая ту экономически выделяемую часть, которая соответствует размеру вознаграждения и которую придется отдать комиссионеру обратно. То есть при отсутствии заявления комиссионера о зачете, совершенного до возбуждения дела в суде, а после возбуждения дела - встречного иска24 суд должен удовлетворить иск комитента в полном объеме. Однако вопрос о собственности на дополнительную выгоду, как и вопрос о собственности на любые денежные средства, должен решаться с учетом общих норм о праве собственности, предполагающих объектом права собственности только вещь (материальный предмет). Следовательно, когда передача полученной выручки происходит не в наличной форме, а путем безналичных расчетов (с одного банковского счета на другой), что для современной практики является правилом, а не исключением, - нормы о собственности, включая правила пункта 1 статьи 996 ГК РФ, не подлежат применению. Это означает, что все вопросы, связанные с передачей денежных средств (выручки, вознаграждения, дополнительной выгоды и прочее), должны разрешаться по нормам обязательственного, а не вещного права. Таким образом, если деньги в счет покупной цены по сделке с третьим лицом в полном объеме поступают на расчетный счет комиссионера, то только он обладает этими деньгами в виде своеобразных прав требования (обязательственных прав) к обслуживающему банку, но он не является их собственником. Часть этих денег лишь в экономическом смысле причитается комитенту. Но экономическое содержание находит выражение в правовой форме права требования, которое имеет комитент к комиссионеру на основании статьи 999 ГК РФ (о передаче всего полученного по сделке). И наоборот, если безналичные деньги в полном объеме поступают на расчетный счет комитента, он становится субъектом обязательственного права с соответствующим объемом по отношению к своему банку, а его обязанность передать определенные суммы комиссионеру (в счет вознаграждения, в счет доли в дополнительной выгоде, в счет возмещения расходов и прочее) не имеет строгой вещно-правовой привязки именно к этим деньгам. При таком подходе постановка вопроса о том, кто является собственником дополнительной выгоды, вообще неправомерна. Право на существование имеет лишь вопрос о том, кто имеет обязательственное право на определенную денежную сумму, основанием для которого служат нормы закона и договорное регулирование, касающееся распределения дополнительной выгоды. Ответ на этот вопрос следующий: если комиссионеру причитается половина дополнительной выгоды и деньги в полном объеме поступают на его счет, то у комитента возникает обязательственное право требовать оставшуюся половину (в составе "всего полученного по сделке с третьим лицом"). Если же деньги поступают комитенту, то обязательственное право к комитенту в отношении соответствующей половины возникает у комиссионера.
Рекомендации арбитражной практики
В практике арбитражных судов встречаются дела, в которых неудовлетворительный эффект от применения части второй статьи 992 ГК РФ проявляется особенно остро. Имеются в виду дела, связанные с продажей имущества на торгах на комиссионной основе. В качестве организатора торгов согласно пункту 2 статьи 447 ГК РФ может выступать правообладатель либо специализированная организация. Специализированная организация действует на основании договора с правообладателем и выступает от его имени или от своего имени. Когда специализированная организация действует от собственного имени, заключается договор комиссии.
При добровольных торгах стороны в подавляющем большинстве случаев определяют в договоре, какой должна быть начальная продажная цена, хотя формально закон их к этому не обязывает. Однако в публичных торгах, проводимых в порядке обращения взыскания, начальная цена торгов определяется всегда. Если торги проводятся при обращении взыскания на заложенное имущество, начальную цену определяет суд или стороны (п. 3 ст. 350 ГК РФ). Если торги проводятся в процессе обычного исполнительного производства, применяется пункт 2 статьи 62 Федерального закона "Об исполнительном производстве" (начальную цену указывает судебный пристав-исполнитель).
Таким образом, стороны, не установив лимит продажной цены, практически лишены возможности избежать применения части второй статьи 992 ГК РФ. Нетрудно предположить, что применение указанной диспозитивной нормы может вызвать очень негативные последствия, как для должника, так и для взыскателей. Имеются в виду ситуации, когда судебным приставом-исполнителем (службой приставов, Управлением юстиции и прочее) при заключении договора со специализированной организацией не оговорено, что дополнительная выгода комиссионеру ни в каком размере не поступает. Предположим, заложенное имущество с реальной стоимостью 100 единиц оценено в договоре залога в 50 единиц, и именно эта цена, если никто не заявит возражений будет перенесена судом в решение об обращении взыскания на заложенное имущество. На торгах имущество будет продано за 100 единиц, но реально на удовлетворение интересов залогодержателя будет направлено не более 75 единиц, так как остальные 25 останутся как дополнительная выгода у специализированной организации. Хорошо, если это 25 тысяч рублей, а если это 25 миллионов долларов? Признать это справедливым никак нельзя.
Так, Арбитражным судом Архангельской области и впоследствии Федеральным арбитражным судом Северо-Западного округа26 было рассмотрено дело, в котором истец (комитент) просил взыскать с ответчика (комиссионера) 330 тысяч рублей, удержанных последним в качестве дополнительной выгоды. Обстоятельства дела таковы.
Стороны заключили договор комиссии на продажу имущества комитента, установив комиссионное вознаграждение в размере 6 процентов от стоимости реализованного имущества. В случае, если комиссионер реализует имущество по цене, превышающей согласованную сторонами, дополнительная выгода согласно договору распределяется между сторонами поровну. По результатам проведенного аукциона имущество было продано по цене, превышающей начальную на 660 тысяч рублей. Суд признал, что в рассматриваемом деле поручение, данное комитентом, состояло в совершении сделки по продаже его имущества. Условия реализации изложены в заявке, содержащей указание на начальную продажную цену - сумму, не менее которой комитент рассчитывал получить в результате продажи имущества. Фактически имущество приобретено по более высокой цене. В соответствии со статьей 447 ГК РФ аукцион - это один из способов заключения договора, которым в данном случае комиссионер воспользовался для исполнения поручения комитента. Предусмотренные статьями 447, 448 ГК РФ правила регулируют отношения, складывающиеся между комиссионером и третьими лицами при организации и проведении торгов, а также заключении договора на торгах, в то время как к отношениям между комитентом и комиссионером должны применяться нормы главы 51 ГК РФ.
Сославшись на указанные нормы, а также дав толкование условий договора по правилам, предусмотренным статьей 431 ГК РФ, суд пришел к выводу, что определенную комитентом начальную цену, по которой поручение принято комиссионером к исполнению, можно рассматривать как цену, согласованную сторонами, а разницу между продажной и начальной ценой - как дополнительную выгоду, полученную в результате совершенной, комиссионером сделки. В удовлетворении иска судом первой инстанции отказано.
В кассационной жалобе истец ссылался на неверное толкование судом условий договора и неправильное применение статей 447,992 ГК РФ. По его мнению, при продаже имущества с торгов дополнительной выгоды от его реализации возникнуть не может, так как продажа имущества по наибольшей цене и является задачей комиссионера. Эти доводы судом кассационной инстанции были отклонены.
Вместе с тем истец был прав, когда отмечал, что при комиссионной продаже имущества на торгах повышение назначенной цены обусловлено во многом выбранным сторонами способом исполнения комиссионного поручения, а не действиями комиссионера. Это находит подтверждение и в упомянутом Обзоре практики разрешения споров по договору комиссии (информационное письмо от 17-11.04 № 85), в пункте 12 которого воспроизводится другое дело:
При продаже имущества на торгах организацией, проводящей торги на основании договора комиссии, разница между начальной и итоговой ценами продажи не образует дополнительной выгоды по смыслу части второй статьи 992 ГКРФ.
Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к специализированной организации о передаче выручки от продажи имущества на открытых торгах.
Между обществом и организацией заключен договор, согласно которому организация (ответчик по делу) осуществляла от своего имени продажу имущества, принадлежащего обществу (истцу), на открытых торгах. В договоре установлено вознаграждение комиссионера в размере 1 процента от итоговой цены продажи. Вопрос о распределении дополнительной выгоды стороны не урегулировали. Реализовав имущество по цене, отличающейся от первоначальной цены торгов, ответчик при перечислении истцу выручки удержал не только сумму своего вознаграждения, но и половину суммы дополнительной выгоды, исчисленной им в виде разницы между начальной и итоговой ценами торгов. Истец полагал, что такая разновидность комиссионной деятельности, как продажа имущества с торгов, по своей природе всегда предполагает продажу имущества по цене, выше назначенной. При этом интерес комиссионера в достаточной мере удовлетворяется получаемым им комиссионным вознаграждением, исчисляемым в зависимости от итоговой цены продажи. Таким образом, отсутствие в договоре комиссии правил о распределении дополнительной выгоды не могло означать, что следует применять диспозитивные правила части второй статьи 992 ГК РФ.
Суд удовлетворил исковое требование, указав, что правило части второй статьи 992 П< РФ рассчитано на применение в случаях, когда заключение сделки на условиях, более выгодных по сравнению с названными комитентом, предстает как результат дополнительных усилий комиссионера. При комиссионной продаже имущества на торгах повышение назначенной цены обусловлено выбранным сторонами способом исполнения комиссионного поручения, а не действиями самого комиссионера.
Представляется, что такая позиция высшей судебной инстанции устранит негативные последствия диспозитивной нормы о распределении дополнительной выгоды, по крайней мере для случаев продажи имущества на торгах. Правило пункта 2 статьи 447 ГК РФ, недвусмысленно допускающее заключение договора комиссии со специализированной организацией, не рассчитано на исполнительное производство, но ввиду отсутствия норм в специальном законе на практике та же самая модель часто применяется в случае, когда "заказчиком" торгов выступает служба судебных приставов. Вместе с тем в силу пункта 2 статьи 54 Федерального закона "Об исполнительном производстве" продажа имущества должника, за исключением недвижимого имущества, осуществляется специализированной организацией на комиссионных и иных договорных началах, предусмотренных Федеральным законом: Таким образом, практика нейтрализует лишь один аспект продажи имущества в процессе исполнительного производства (комиссионная модель торгов), но на продажу комиссионером имущества должника по соглашению с судебным приставом-исполнителем норма части второй статьи 992 ГК РФ продолжает распространяться. По этой причине возрастают требования к уровню правовой квалификации судебных приставов-исполнителей, которые в заключаемых договорах комиссии должны, на наш взгляд, отказываться от применения диспо-зитивных правил части второй статьи 992 ГК РФ.
А.В. ЕГОРОВ,
магистр частного права,
кандидат юридических наук
Федеральный закон "О персональных данных" вступил в силу 29 января 2007 года. Правительством РФ в Государственную Думу Федерального Собрания РФ внесен проект федерального закона "О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных-данных и Федерального закона "О персональных данных". Принятие этого проекта позволит более эффективно исполнять Закон о персональных данных.
У, ЗИМИНА,
член Рабочей группы по разработке
Федерального закона "О персональных данных" (2005-2006 гг.)
О некоторых основаниях прекращения поручительства
Специальные основания прекращения поручительства предусматриваются ст. 367 Гражданского кодекса РФ. Поручительство, в частности, прекращается с прекращением обеспеченного им (основного) обязательства. Прекращение в данном случае связано с дополнительным характером обязательства поручителя. В силу поручительства поручитель обязывается перед кредитором третьего лица отвечать за исполнение этим лицом его обязательства. Прекращение обеспечиваемого обязательства означает невозможность отвечать по нему в равной степени и основному должнику, и поручителю. В связи с этим данное положение традиционно закреплялось в кодификациях гражданского законодательства (см. ст. 249 ГК РСФСР 1922 года, ст. 208 ГК РСФСР 1964 года).
Прекращение поручительства в случае изменения основного обязательства. Пункт 1 ст. 367 ГК РФ устанавливает, что поручительство прекращается в случае изменения обеспеченного им обязательства, влекущего увеличение ответственности или иные неблагоприятные последствия для поручителя, без его согласия. Данное основание прекращения поручительства не было предусмотрено в ГК РСФСР 1922 года и ГК РСФСР 1964 года.
Отсутствовало такое указание и в дореволюционном российском законодательстве. Однако по утверждению К. П. Победоносцева, поручительство прекращалось, "если между должником и кредитором последовало, без участия поручителя, изменение обязательства, вместо прежнего обязательства, по которому ручался поручитель, стало новое, по которому он не ручался, а прежнее исчезло; в отношении к этому новому обязательству он (поручитель) уже не третье лицо, не участвовавшее, следовательно, и не подлежащее ответственности. Об этом наш закон не говорит, но это следует само собою"1.
На наличие такого основания указывает И. Б. Новицкий (им.ея в виду ГК 192Z года), отмечая, что поручитель "принял на себя ответственность за исполнение должником определенного обязательства; увеличение размеров этого обязательства, вызываемое нормальным ходом событий (например, начисление процентов и т. п.), влечет за собой соответственное увеличение и объема ответственности поручителя. Но новые акты должника являются источником новых его обязанностей, не охватываемых заключенным ранее договором"2. Далее И. Б. Новицкий рассматривает один из таких случаев; "Если кредитор без согласия поручителя дает должнику отсрочку, обязанность поручителя должна считаться прекратившейся: принимая на себя ответственность, поручитель учитывает, между прочим, имущественное положение должника и шансы на его платежеспособность к сроку по обязательству; отсрочка главного долга коренным образом меняет положение дела, вследствие чего поручитель должен иметь право отказаться от ответственности по договору поручительства"3.
Действующий Гражданский кодекс РФ исходит из этих положений, которые логично следуют из природы поручительства. Тем не менее использованные в законе формулировки несколько изменяют применявшуюся на практике конструкцию, что требует более детального рассмотрения Этого, казалось бы, очевидного положения.
Так, норма ГК РФ связывает судьбу поручительства не с любым изменением основного договора, а с таким, которое влечет "увеличение ответственности или иные неблагоприятные последствия для поручителя". Такой подход в большей степени отвечает потребностям хозяйственной практики, поскольку позволяет сохранять обеспечение, когда изменения основного обязательства безразличны или благоприятны для поручителя.
Прекращение в этих случаях можно объяснить, используя ту же аргументацию, которая применялась в ранее процитированных работах. Поручитель не отвечает по измененному обязательству, поскольку он за его исполнение не поручался. Но такая система доказательств применительно к конструкции действующего ГК РФ оказывается недостаточной, поскольку к прекращению приводит не любое изменейие основного договора, а только неблагоприятное для поручителя.
Собственно оценка вносимых в основное обязательство изменений может вызывать определенные затруднения, но затруднения скорее фактического характера4. В ряде ситуаций судебная практика совершенно единодушна. Так, очевидно влечет увеличение ответственности поручителя соглашение между кредитором и должником по основному обязательству об увеличении суммы основного долга, размера уплачиваемых процентов, об установлении или увеличении неустойки (если только договор поручительства не ограничивает ответственность поручителя)5, изменении цели кредитования.
Ранее уже была приведена еще одна ситуация: отсрочка платежа6.
Равным образом неблагоприятно влияет на поручителя и уменьшение срока по обязательству, и превращение срочного обязательства в обязательство, исполняемое по требованию. Во всех этих случаях поручитель теряет определенность, существовавшую в его отношениях с должником. Поручитель, который рассчитывал на платежеспособность должника в определенный срок, ставится в иные условия и не может рассчитывать на оцененное им заранее положение должника7.
С какого же момента, если пользоваться терминологией ГК РФ, прекращается поручительство при неблагоприятном для поручителя изменении основного договора? На первый взгляд ответ очевиден: при наступлении обстоятельств, с которыми закон связывает такое прекращение, то есть при внесении изменений в основной договор. Принимая такой ответ, мы сталкиваемся с новой проблемой. Кодекс предусматривает, что поручительство прекращается лишь в том случае, если изменения в основной договор, влекущие негативные для поручителя последствия, внесены без согласия поручителя.
Учитывая, что поручитель не является стороной основного договора и в силу этого может не знать о произведенном изменении, с которым он, возможно, и согласен, возникает вопрос о том, какова судьба поручительства до момента, когда проясняется воля поручителя.
На практике в ряде случаев пытаются устранить это затруднение, заручаясь предварительным согласием (разрешением) поручителя на внесение соответствующих изменений либо связывая момент вступления в силу изменений основного договора с получением согласия поручителя8. Но это ни в коей мере не проясняет ситуацию.
возникающую при внесении в основной договор изменений, с которыми поручитель соглашается после их вступления в силу.
Для выяснения механизма прекращения поручительства необходимо установить, требует закон согласия предварительного либо допускает и последующее. Закон не указывает прямо на необходимость предварительного согласия поручителя. Характер возникающих в данном случае отношений также не свидетельствует о необходимости именно предварительного согласования изменений с поручителем. 8 связи с этим нет оснований исключать возможность последующего согласия. Поручитель может быть заинтересован в сохранении поручительства даже при неблагоприятном для него изменении обеспечиваемого обязательства. Крайне трудно объяснить, почему в этом случае поручительство должно прекратиться и поручитель обязан заключать новый договор поручительства, отчего кредитор может и отказаться.
"При последующем согласии поручителя, полагаю, следует исходить из того, что действие поручительства сохраняет силу на прежних условиях.
Последующее согласие имеет обратную силу. Для поручителя условия основного обязательства, определяющие объем его ответственности, вступают в силу с момента их принятия должником и кредитором, а не с момента согласия поручителя. Ретроспективное действие последующего согласия (одобрения) не является чем-то необычным9, и для рассматриваемого случая нет серьезных доводов, отвергающих подобный эффект одобрения.
Таким образом, общее правило о моменте прекращения поручительства при внесении изменений в основной договор без предварительного согласия поручителя (поручительство прекращается в момент вступления в действие изменений для должника й кредитора) должно быть дополнено указанием, что при последующем одобрении изменений поручителем поручительство сохраняет силу. При этом поручительство признается существовавшим и в период, когда изменения в основной договор были внесены, но согласие еще не было дано.
Согласие поручителя для сохранения его ответственности требуется, поскольку права и обязанности по основному договору в силу тесной связи между этими (основным и дополнительным) обязательствами непосредственно определяют обязанности поручителя. Действие выраженного поручителем согласия не связано с наличием воли кредитора или должника, направленной на принятие или отказ от такого согласия. Поэтому согласие можно охарактеризовать как одностороннюю сделку поручителя, направленную на сохранение его обязательства.
Конечно, отнюдь не исключена возможность оформления согласия путем внесения соответствующих условий в договор поручительства (в том числе и посредством изменения этого договора). На практике в ряде случаев согласие поручителя на изменение условий договора действительно оформляется дополнительным соглашением к договору поручительства, в котором формулируются новые условия ответственности поручителя сообразно измененному основному договору10.
Однако, употребляя термин "согласие", ГК РФ не имеет в виду обычный порядок изменения договора поручительства, специально говорить о котором не было необходимости.
• Требуется ли для правового эффекта согласия, чтобы оно было доведено до заинтересованных лиц либо последствия наступают исключительно в силу выражения поручителем воли? Поскольку закон не связывает последствия выражения согласия с моментом получения его адэедитором и/или должником, следует признать, что для поручителя не играет роли, получено ли это согласие заинтересованными лицами.
На требования к форме выражения согласия, по моему мнению, не должны распространяться правила ст. 362 ГК РФ, предусматривающие необходимость соблюдения письменной формы под страхом недействительности сделки. Согласие может быть выражено в любой форме, однако обязательно должно наличествовать волеизъявление поручителя отвечать именно в соответствии с измененными условиями основного договора.
В силу одностороннего характера волеизъявления поручителя требует обсуждения вопрос о возможности отзыва данного поручителем согласия, особенно в случае, когда оно не было получено кредитором и/или должником. Если письменное согласие поручителя получено заинтересованными лицами, односторонний отзыв очевидно нельзя допустить, поскольку это делает их положение абсолютно неустойчивым. Если же согласие ими не получено и им о наличии такого согласия неизвестно, отзыв хотя бы по практическим соображениям можно было бы допустить, так как в этой ситуации вряд ли будет возможно доказать, что согласие вообще было дано.
Согласие поручителя не может быть выражено под условием или с определением срока его действия. Институт согласия в данном случае не подразумевает, что поручитель каким-либо образом ограничивает свое согласие отвечать в соответствии с измененными условиями обеспечиваемого обязательства. Если он соглашается на изменения основного договора, то должен отвечать безусловно и в полном объеме. В противном случае он имеет возможность не соглашаться с изменениями и решить с кредитором вопрос о заключении нового договора поручительства.
Судебная практика в целом признает действительность общего предварительного согласия поручителя на внесение изменений в основной договор: в частности, возможность установления в договоре поручительства условия о том, что поручитель обязывается отвечать и при внесении определенных изменений в основной договор (например, если процентная ставка будет увеличена в определенных пределах, если срок будет продлен до определенного момента и т. д.). В этом случае поручитель принимает на себя ответственность с учетом заранее определенных рисков.
Вместе с тем вряд ли можно безоговорочно признать силу соглашения, в силу которого поручитель обязывается отвечать в соответствии с любыми новыми условиями основного договора, поскольку в таких обстоятельствах объем ответственности и риски поручителя абсолютно не определены.
Прекращение поручительства в случае перевода долга на другое лицо. Согласно п. 2 ст. 367 ГК РФ поручительство прекращается с переводом на другое лицо долга по основному обязательству, при условии что поручитель не согласился отвечать за нового, должника. На это особое основание прекращения поручительства традиционно указывает гражданское законодательство (ст. 127 ГК РСФСР 1922 года, ст. 215 ГК РСФСР 1964 года).
ф
Объяснение закрепленного в законе положения находим, в частности, у И. Б. Новицкого. "Поручительство, — пишет он, — имеет тесную связь с главным долгом, а частности на положение поручителя серьезное влияние оказывают особенности хозяйственного и правового положения должника: чем прочнее это положение, тем более шансов для поручителя выйти из всего этого отношения без ущерба, и обратно. Поэтому естественно, что смена должника, произведенная без согласия поручителя, служит для последнего основанием для освобождения от ответственности по договору поручительства"". Необходимость получения согласия поручителя возникает в случае перевода долга — сделки, совершаемой между первоначальным должником и третьим лицом (новым должником), в силу которой обязанность по долгу перед кредитором возлагается на другое лицо, происходит замена должника в обязательстве (ст. 391, 392 ГК РФ). Происходит частичное правопреемство на стороне должника. Новый должник обладает совершенно иным имуществом, что способно создать для кредитора затруднения в получении исполнения либо вообще лишить его фактической воз' можности добиться исполнения обязательства и возмещения убытков.
Относительно общего предварительного согласия на замену должника Высший Арбитражный Суд РФ прямо указал, что поручительство не прекращается при налй чии в договоре условия о согласии поручителя отвечать за исполнение обязательства любым должником в случае перевода долга по обеспечиваемому обязательству'2.
Такое решение вызывает определенные сомнения, учитывая изложенные причины, по которым поручительство признается прекратившимся. Но по крайней мере в ситуации коммерческого поручительства можно предположить, что поручитель, учитывая свои возможные риски, взимает дополнительную плату за предоставление такого поручительства либо иным образом обеспечивает возможность покрытия своих убытков.
Указанная норма серьезных затруднений в.практике не вызывает. Положения, касающиеся согласия на внесение изменений в основной договор, вполне применимы к выражению согласия на замену должника. Необходимость рассмотрения этого возникла исключительно потому, что в настоящее время названное правило судебная практика иногда пытается распространять на .случаи смерти должника.
Вывод о прекращении поручительства при смерти должника на основании п. 2 ст. 367 ГК РФ является результатом полного непонимания сущности складывающихся в этих различных случаях отношений и свидетельствует о полном забвении основных положений гражданского права.
- В случае смерти должника переход его прав и обязанностей правопреемникам происходит в порядке наследования. В данной ситуации налицо не сингулярное (частичное) правопреемство, как при переводе долга, а универсальное. При универсальном правопреемстве наследство переходит к другим лицам "в неизменном виде как единое целое и в один и тот же момент" (п. 1 ст. 1110 ГК РФ). Переход прав и обязанностей должника происходит не по воле сторон и не в результате сделки. Правила о переводе долга (равно как и об уступке требования) к отношениям, возникающим при универсальном правопреемстве, не применяются.
Следует подчеркнуть, что в силу принципа неизменности при универсальном правопреемстве кредитор умершего должника имеет дело с той же имущественной массой, которая служила обеспечением его требований до смерти. С этой точки зрения имущественное обеспечение его требований (активы должника) остается прежним, меняется лишь лицо, "представляющее" имущество. Указанный основной принцип лежит в основе общепринятых представлений об ответственности наследников по долгам умершего. В связи с этим положение поручителя, исполнившего или обязанного исполнить обязательство за должника, не меняется в случае смерти последнего. Поручитель, осуществляя свои права на возмещение понесенных при исполнении обязательства расходов, будет иметь дело с тем же имуществом (как единым целым), которое обеспечивало его обратные требования к умершему.
Может быть, вывод о прекращении поручительства при смерти основного должника делается на ином основании, а именно на основании ст. 418 ГК. РФ (.прекращение обязательства смертью гражданина)?
Приведенная норма также не дает оснований для вывода о прекращении поручительства. Согласно п. 1 ст. 418 ГК РФ обязательство прекращается смертью должника, если исполнение не может быть произведено без личного участия должника либо обязательство иным образом неразрывно связано с личностью должника.
Таким образом, по общему правилу в случае смерти физического лица его права и обязанности переходят к правопреемникам, то есть обязательство не прекращается, происходит лишь замена одной из сторон.
Как писал К. П. Победоносцев, "по общему правилу справедливости и закона наследник отвечает за долги умершего...", "имение умершего вотчинника, переданное или распределенное по завещанию, не может быть изъято от ответственности за долги его. Умерший делал их на счет общего своего кредита, соединенного с понятием о его состоятельности к платежу, а это понятие, при вступлении в долги и принятии обязательств, утверждалось на соображении всей массы его имущества. Стало быть, и по смерти его на всей массе оставшегося имущества должна лежать ответственность за его долги"".
Не переходят к наследникам (не входят в состав наследства) права и обязанности, прямо названные в законе, а именно неразрывно связанные с личностью наследодателя, в частности право на алименты, право на возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина, а также права и обязанности, переход которых в порядке наследования не допускается Гражданским кодексом РФ или другими законами (п. 1 ст. Т112).
Чтобы сделать вывод о прекращении поручительства в связи со смертью должника, необходимо обосновать, что обеспеченное обязательство прекратилось. Такая ситуация в принципе, как видно из изложенных норм, возможна, но крайне редко встречается на практике, где поручительством чаще всего обеспечивается обязанность вернуть заем (кредит) Либо уплатить.за товар, работы; услуги. Подобные обязательства ни в коей мере не могут быть отнесены к личным, они могут быть исполнены без участия должника (уплата денег вообще не требует личного участия должника), и, естественно, данные долги переходят при наследовании.
Сохранение поручительства в этих случаях вообще никогда ранее не вызывало каких-либо сомнений.
/зэК "К наследникам переходят все права и обязанности наследодателя, кроме тех, кото-
0«йц> рые не переходят в силу их юридической природы. По наследству переходят лишь те
\/ права и обязанности, которые наследодателю принадлежали, причем переходят как
единое целое, со всеми способами их обеспечения и лежащими на них обремене-
ниями"".
"Принцип неизменности, — отмечается в комментарии к ст. 1110 ГК РФ, — означает, что лицам, к которым это право перешло, оно обеспечивает ту же меру возможного поведения, которой располагал умерший. То же самое с соответствующим изменением относится и к имущественным обязанностям, которые по своему содержанию являются мерой должного поведения"15. Устранение поручительства только на том основании, что основной должник умер, вообще во многом лишает этот обеспечительный инструмент какого-либо . смысла. Действующий (впрочем, как и действовавший ран^е) закон оснований для вывода о прекращении поручительства в этом случае не дает. Почему при сохранении основного требования кредитор должен терять обеспечение, хотя имущественное положение поручителя в отношениях с имуществом должника (наследством) предполагается сохранившимся? Ссылка на личный характер отношений поручителя с должником в данной ситуации не меняет отношений поручителя и кредитора, поскольку на судьбу поручительства отношения между поручителем и должником не влияют. Можно, конечно, представить договор поручительства, в котором поручитель прямо оговорит, что не будет нести ответственность в случае смерти должника. Разумный кредитор вряд ли примет такое поручительство.
Рассмотрим, каковы последствия смерти поручителя. В этом случае действуют общие правила — в силу ст. 418, 1110, 1112 ГК РФ долг поручителя переходит на его наследников. "Поручитель и сам обязывается, и наследника оставляет обязанным, поскольку замещает основного должника-16.
В юридической литературе анализу подвергались ситуации, когда поручитель наследует за должника и, напротив, должник наследует после поручителя, а также когда поручитель или должник наследуют за кредитором.
Общий принцип сформулирован К. П.- Победоносцевым таким образом: "когда посредством слития погашается главное обязательство, то вместе с ним погашается и обязательство зависящее; напротив, когда погашается отдельно зависящее обязательство, тогда главное остается в силе"17
Если поручитель оказывается наследником того, за кого он поручился (основного должника), он освобождается от дополнительного обязательства и отвечает только по основному (как наследник основного должника). В этой ситуации два обязательства, направленные на ту же цель, сливаются в одном лице и главное поглощает дополнительное18. Однако в таком случае нет оснований говорить о прекращении поручительства, поскольку все дополнительные требования, например залог, обеспечивающий требование к поручителю, должны сохраниться.
Если основной должник оказался наследником поручителя, поручительство поглощается основным обязательством. Если основной должник наследует за кредитором и наоборот, основное обязательство прекращается (ст. 413 ГК РФ) в связи с совпадением в одном лице должника и кредитора. Поручительство в связи с этим также прекращается. Если наследником кредитора является поручитель, поручительство прекращается (ст. 413 ГК РФ). "Поручительство его прекращается, ибо он, в качестве поручителя, должен был бы сам перед собой ответствовать"19. Основное обязательство сохраняется, поскольку в нем не произошло слияния должника и кредитора.
Особенности прекращения поручительства, данного для обеспечения исполнения обязательств застройщика. Федеральный закон от 30 декабря 2004 года № 214-ФЗ "Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации" (в ред. на 16 октября 2006 года) предусматривает возможность обеспечения исполнения обязательств застройщика по договору поручительством. Некоторые содержащиеся в данном Законе специальные положения требуют особого рассмотрения.
Статья 151 Закона устанавливает, что договор поручительства заключается до государственной регистрации договора и должен включать, в частности:
переход прав по договору поручительства к новому участнику долевого строительства в случае уступки прав требования по договору (п. 2 ч. 2);
срок действия поручительства, который должен быть не менее чем на шесть месяцев больше предусмотренного договором срока передачи объекта долевого строительства участнику долевого строительства (п. 3 ч. 2);
согласие поручителя на возможные изменения обязательств по договору, в том числе на изменения, влекущие за собой увеличение ответственности или иные неблагоприятные последствия для поручителя (п. 4 ч. 2);
обязательство поручителя об уведомлении участника долевого строительства в случае досрочного прекращения поручительства в порядке, предусмотренном ч. 3 ст. 15Чп, 5 ч. 2).
Часть 3 данной статьи возлагает на поручителя и застройщика обязанность в случае прекращения поручительства до истечения предусмотренного в нем срока действия уведомить о£ этом участника долевого строительства не позднее чем за один месяц до даты прекращения поручительства. При этом застройщик обязан заключить другой договор поручительства в течение пятнадцати дней с даты прекращения поручительства.
Указание в приведенной норме на необходимость включения в договор поручительства условия о переходе прав по договору поручительства при уступке прав по основному договору вызывает недоумение.
В силу общих положений ГК РФ при уступке прав требования права переходят к новому кредитору в полном объеме, в том числе права, обеспечивающие исполнение обязательства (ст. 384). Эти же правила применяются и при переходе прав в силу закона (ст. 387). Нормы о прекращении поручительства не предусматривают такого основания прекращения поручительства как уступка требования по обеспеченному обязательству. Замена кредитора безразлична для поручителя и поэтому не рассматривается правом как обстоятельство, прекращающее его обязательство. Права в отношении поручителя, таким образом, переходят к новому кредитору в силу соглашения об уступке права по основному обязательству без специального указания об этом в соглашении.
Статья 384 ГК РФ допускает возможность установления иного правила.в законе или в договоре. В законе нет специальных указаний о запрещении перехода права по тем или иным договорам поручительства. Условие о том, что права требования в отношении поручительства не переходят к новому кредитору, может быть. предусмотрено в соглашении об уступке прав по основному обязательству (это соглашение заключается между первоначальным должником и новым участником). Поручитель участия в заключении этого договора не принимает. Каким образом он может повлиять на включение в этот договор условия о том, что права в отношении поручителя не передаются?
Можно предположить, что законодатель намеревался предотвратить ситуацию, когда запрет на переход права в отношении поручителя содержится в самом договоре поручительства. Но для этих случаев логичнее было бы сформулировать прямой запрет, указав, что недействительно условие договора поручительства, обеспечивающего исполнение обязательств застройщика, о недопустимости уступки прав новому кредитору. В действующей редакции положение закона наводит на мысль, что общее правило о сохранении, поручительства при уступке прав по основному (обеспечиваемому) обязательству законодателю неизвестно.
Возможность включения в договор поручительства общего предварительного согласия на возможные изменения основного договора уже обсуждалась ранее. Закон лишь закрепил для конкретных отношений это требование как обязательное.
Вместе с тем применение данной нормы может вызвать определенные затруднения. Так, Гражданский кодекс РФ выделяет в качестве самостоятельных оснований прекращения поручительства: 1) изменение основного обязательства; 2) перевод долга на другое лицо. Закон о долевом участии в строительстве говорит о "возможных изменениях обязательств" по договору долевого участия, что вызывает вопрос о том, охватывает ли это положение случаи изменения субъектного состава обязательства на стороне должника (застройщика).
Общая направленность данных норм позволяет предложить расширительное толкование, охватывающее и замену должника (как изменение субъектного состава). Правда, тогда становится непонятным, зачем в Законе специально выделены случаи перехода прав к новому участнику долевого строительства в результате уступки.
Не совсем ясны ситуации, в которых Закон требует направления предварительного уведомления о прекращении поручительства. Когда поручительство прекращается вследствие прекращения основного обязательства (исполнение, зачет, новация, отступное), эти обстоятельства известны кредитору и в большинстве случаев являются результатом его действий. То же можно сказать и в отношении прекращения поручительства при отказе кредитора принять надлежащее исполнение. При изменении основного договора и переводе долга поручительство сохраняется.
О таких же основаниях прекращения обязательства как наступление невозможности исполнения (ст. 416 ГК РФ) или издание акта государственного органа (ст. 417 ГК РФ) ни поручитель, ни застройщик не могут знать заранее. Остается, пожалуй, единственный случай —ликвидация поручителя (юридического лица) (ст. '419 ГК РФ). Однако в этой ситуации специальное уведомление вряд ли требуется, поскольку существуют специальные правила, обеспечивающие права кредитора.
Л.НОВОСЕЛОВА,
судья Высшего Арбитражного Суда РФ, доктор юридических наук
Неустойка в динамике
Меры ответственности
Действительно, встречаются судебные акты, в которых отрицается возможность самостоятельной уступки, новации обязательства по уплате неустойки. При этом используются аргументы, основывающиеся на том, что 'Поскольку неустойка является одним из способов Обеспечения обязательств, а не обязательством, к ней не может выть применена новация»'. Кроме того, в качестве аргумента в пользу невозможности новации неустойки приводится суждение о том, что неустойка является дополнительным обязательством, которое может быть прекращено или нет, но никак не но-вировано. Нормативной базой для подобных аргументов служат статьи 414, 307 Гражданского Кодекса РФ (далее—ГК РФ). Одновременно встречаются судебные акты, допускающие как новирова-ние обязательства по уплате неустойки, так его уступку отдельно от основного обязательства'. ■■Ч1 Решение проблемы зависит от ответа на ■■4 два теоретических по сути вопроса: во-первых, является ли неустойка обязательством и, во-вторых, если является, то насколько такое обязательство самостоятельно. Предлагаемые ответы на данные вопросы сформулированы лишь в самом первом приближении, поскольку поднятые проблемы носят исключительно сложный теоретический характер и требуют отдельного полного исследования.
Природа неустойки
Представляется, что определенные затруднения, которые испытывают суды при квалификации соответствующих отношений, связаны с так называемой двуединой природой неустойки. Неустойка, как известно,является и способом обеспечения исполнения обязательств и мерой ответственности. Как представляется, ответ на поставленный вопрос зависит от того, на какой стадии существования обязательства совершались сделки новации, уступки неустойки.
Функция обеспечения исполнения обязательства неустойка выполняет в качестве установленной законом или договором возможности принудительного применения ответственности в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства. Таким образом, неустойка как способ обеспечения представляет собой не право, а лишь возможность, правомочие, существование которого прекращается с наступлением факта неисправности должника. До этого момента неустоечное притязание не обладает качеством обязательства, в силу чего к нему не могут быть применены положения о прекращении обязательств, о замене стороны в нем.
"Ч Исходя из этого, следует признать не-тшА возможными как новацию, так и уступку неустойки до момента совершения правонарушения обязанной стороной. В связи с этим процитированная позиция суда (по своим последствиям) и применительно к неустойке справедлива для тех случаев, когда стороны заключили соглашение об уступке «права» (требования) уплаты неустойки или о прекращении данного «обязательства» новацией до момента нарушения обязательства должником.
ШЧ С момента же совершения правонарушение ния договорное условие о неустойке трансформируется в меру ответственности, выражающуюся в обязательстве, содержанием которого является право требование потерпевшей стороны (кредитора) уплатить известную денежную сумму и обязанность нарушителя (должника) указанную уплату произвести. В этом смысле обязательство по уплате неустойки выражает денежный долг одной стороны перед другой,>основанием которого является факт совершения нарушения обязательства. Поэтому ' не редко данное обязательство относят к отдельной группе" охранительных обязательств.
Дополнительное обязательство
Между тем принудительная реализация данного обязательства в некоторой степени зависит от обязательства, из нарушения которого возникло обязательство по уплате неустойки (в частности, это касается размера неустойки). Встречаются отдельные судебные акты, которые с этим обстоятельством связывают дополнительный характер неустоечного обязательства к обязательству новируёмо-му. При этом следует согласиться с существованием определенной проблемы в квалификации обязательства по уплате неустойки, связанной и с применением ст. 207 Кодекса. Согласно данной статье с истечением срока исковой давности по главному требованию истекает срок исковой давности и по дополнительным требованиям, в том числе и по неустойке. Схожий, по сути, вывод содержится и в п. 24 совместного постановления Пленумов ВС РФ от 21.1 i .01 № 15 и ВАС РФ 15.11.01 №18. Таким образом, закон прямо называет требование по уплате неустойки дополнительным. ■ Практический интерес в определении природы обязательства по уплате неустойки заключается в возможном различном применении статьи 414 Кодекса. Согласно п. 3 ст. 414 ГК РФ новация прекращает дополнительные обязательства, связанные с первоначальным, если иное не предусмотрено соглашением сторон. На основании этого делается вывод, что обязательство по уплате неустойки, являясь дополнительным к новируемому, по общему правилу прекращается. В контексте данной нормы также делается вывод о противоречии закону самостоятельного соглашения сторон относительно новации лишь неустойки. Так, является ли обязательство по уплате неустойки дополнительным?
Нельзя говорить о том, что обязательство по уплате неустойки принципиально не дополнительное.
Видимо обязательство по уплате неустойки носит некоторый подчиненный характер по отношению к главному обязательству. Однако это не должно влиять на возможность уступки или прекращения обязательства по уплате неустойки. ■ Представляется, что пункт 3 ст. 414 имеет в виду классические дополнительные (акцессорные) обязательства, в частности обязательство . залога. Обязательство по уплате неустойки к акцессорным обязательствам в полном смысле этого слова не относится, в связи с чем оно не является дополнительным в смысле данного пункта ГК РФ.
Последствия
■■Ч Следовательно, обязательство по упла-шш4п неустойки является самостоятельным, обладающим известной имущественной ценностью денежным обязательством, которое можно прекратить, в том числе и путем новации, уступить.
Учитывая указанный характер обязательства по уплате неустойки, необходимо иметь в виду, что при новации регулятивного обязательства (например, обязательства, возникающего из договора поставки) неустоечное обязательство не прекращается автоматически. В случае отсутствия специального соглашения сторон в соглашении о новации, обязательство по уплате неустойки сохраняется, а неустойка подлежит начислению за период, предшествовавший новации. Прекращение обязательства по уплате неустойки должно быть прямо предусмотрено в соглашении о новации соответствующего обязательства. Аналогичным образом требует оформления и уступка права (требования) уплаты начисленной неустойки. При уступке права (требования) по договору, право (требование) на взыскание начисленной неустойки не переходит на основании ст. 384 ГК РФ, а требует специального соглашения. При его отсутствии, несмотря на переход к цессионарию права (требования) по конкретному договору, право (требование) на взыскание неустойки остается у цедента (первоначального кредитора)3.
Ввиду того, что арбитражная практика По рассмотренным вопросам противоречива, приходится констатировать возможность признания ничтожными сделок новации неустоечного обязательства и уступки права (требования) утраты неустойки. Вместе с тем при разрешении споров можно учитывать схематично изложенные выше подходы.
Прощение долга и коммерческий интерес
Нетрудно заметить, что квалификация прощения долга как односторонней сделки автоматически снимает вопрос о возможности применения к отношениям сторон норм ГК РФ, регулирующих договор дарения (прежде всего, ст. 572,475 ГК РФ).
Согласно наиболее распространенной позиции прощение долга является простой разновидностью дарения и, следовательно; должно подчиняться общим запретам, характерным для данного института (ст. ^75 ГК РФ). Именно таким образом по большей части складывается судебно-арбитражная практика3
В юридической литературе до сих пор отсутствует единство в понимании такого института, как прекращение обязательства прощением долга (ст. 415 ГК РФ)1. Следствием являются и разные подходы правоприменителей. Между тем вопрос о квалификации соглашения сторон (коммерческих организаций) о прощении долга как разновидности дарения не утрачивает своей актуальности и влияет (подчас негативно) на хозяйственную деятельность участников коммерческого оборота.
Основание и существо проблемы квалификации прощения долга известны. Согласно ст. 575 ГК РФ дарение в отношениях между коммерческими организациями (за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает пяти установленных законом минимальных размеров оплаты труда) не допускается.
Зачастую суды квалифицируют прощение долга как разновидность дарения, выражающуюся в виде освобождения должника от имущественной обязанности (п. 1 ст. 572 ГК РФ), и признают его ничтожным как противоречащее закону (ст. 168, S7S ГК РФ).
В связи с этим и встает вопрос о том, является ли прощение долга разновидностью дарения, а если является, то в каком случае? На этот счет судебной практикой и наукой выработано несколько позиций.
Одна проблема - две стороны.
Согласно одной точки зрений прощение, долга является не двусторонней, а односторонней сделкой. Основанием для такого утверждения является формулировка ст. 415 Кодекса, в соответствии с которой обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает Прав других лиц в отношении имущества кредитора. При этом выражение «обязательство прекращается освобождением» толкуется именно в том смысле, что сам односторонний волевой акт кредитора, направленный на освобождение от соответствующей обязанности должника, и прекращает обязательство. Такой позиции немало способствует формулирование в ГК РФ некоторых иных оснований прекращения обязательства. Так, в силу ст. 414 Кодекса обязательство может быть прекращено новацией, т.е. соглашением сторон о замене первоначального обязательства, существовавшего между ними, другим обязательством между теми же лицами, предусматривающим иной предмет или способ исполнения. Определенное значение придается соглашению сторон и при таком способе прекращения обязательства, как отступное (ст. 409 ГК РФ). На первый взгляд действительно может создаться впечатление, что законодатель, формулируя название статьи Кодекса, сознательно указал на прощение долга как одностороннюю сделку.
Приведенная позиция находит свое отражение и в практике арбитражных судов. Так, рассматривая вопрос о правовой природе прощения долга и оценивая фактические обстоятельства дела, суд указал, что в данном случае «... речь должна идти не об изменении договора, а лишь о прощении долга (ст. 415 ГК РФ), что допускается в одностороннем порядке...»1. При этом судом было подчеркнуто, что на прощение долга не распространяются запреты, предусмотренные ст. 575 ГК РФ, а единственным препятствием для прощения долга является нарушение таким прощением прав других лиц в отношении кредитора.
Нетрудно заметить, что квалификация прощения долга как односторонней сделки автоматически снимает вопрос о возможности применения к отношениям сторон норм ГК РФ, регулирующих договор дарения (прежде всего, ст. 572, 575 ГК РФ). При этом, признавая возможным само существование такой позиции, представляется ошибочным суждение, в соответствии с которым прощение долга как односторонняя сделка может быть признано дарением при наличии определенных условий (например, очевидной безвозмездности в отношениях сторон). Односторонняя сделка в. зависимости от оценки мотивов ее совершения никак не может трансформироваться в договор (соглашение), которым во всех случаях является дарение (ст. 572, 573 ГК РФ). Таким образом, посредством института прощения долга с легкостью можно обойти запрет на дарение между коммерческими организациями. Данное обстоятельство фактически может привести к игнорированию воли законодателя, у которого, безусловно, были основания для введения указанного ограничения.
В; пользу непринятия квалификации прощения долга как односторонней сделки можно высказать по крайней мере еще два соображения.
Не учитываются возможные негативные последствия прекращения обязательства прощением долга для должника, который может быть не заинтересован в прощении долга. В самом деле, прощение долга может привести к определенному урону деловой репутации должника, к формированию у участников оборота к нему отношения как к «лицу, не имеющему возможности платить по своим долгам», к лицу с низкой платежеспособностью. При рассмотрении прощения долга как односторонней сделки возможность должника отказаться от «дара» отсутствует, а значит, у него нет и механизмов предотвращения прощения долга, совершенного кредитором не только помимо, но и вопреки его воле.
Можно указать на то, что, несмотря на приведенное выше обоснование квалификации прощения долга как односторонней сделки, толкование ст. 415 ГК РФ может и не быть столь однозначным. Из указанной нормы закона не следует, что освобождение кредитором должника от лежащих на последнем обязанностей не является следствием соглашения сторон об этом. Иными словами, в основании прекращения обязательства в данном случае, так же как и при новации, лежит соглашение сторон (договор).
Каковы намерения?
Изложенное приводит к мысли, что прощение долга представляет собой договор. Однако в дальнейшем позиции в отношении квалификации этого договора могут и расходиться.
Согласно наиболее распространенной позиции прощение долга является простой разновидностью дарения и, следовательно," должно подчиняться общим запретам, характерным для данного института (ст. 575 ГК РФ). Именно таким образом по большей части складывается судебно-арбитражная практика3.
Вместе с тем против такой позиции можно выдвинуть ряд доводов,
Прежде всего признание прощения долга разновидностью дарения вообще снимает вопрос о существовании прощения долга как самостоятельного института гражданского права. Однако какой смысл конструировать в данном случае ст. 415 ГК РФ как самостоятельное основание прекращения обязательств? Если законодатель ставил знак равенства между прощением долга и дарением, не было никакой надобности вводить нормы ст. 415 ГК РФ — кредитор одаривает должника, заключив с ним договор дарения, что само по себе прекращает соответствующую обязанность. Однако само наличие ст. 415 ГК РФ говорит в пользу того, что институту прощения долга законодатель придавал самостоятельное значение.
Кроме того, рассматриваемый подход не учитывает реальную практику коммерческого оборота. Зачастую размер встречных имущественных предоставлении участников гражданско-правового обязательства может быть изначально неэквивалентен. В качестве качестве примера приведем несколько сознательно схематизированных примеров.
Скажем, заключается соглашение об отступном, согласно которому обязательство прекращается предоставлением отступного, размер которого менее долга должника. Налицо освобождение кредитором должника от имущественной обязанности в части несоответствия размера долга должника и размера отступного, что, следуя рассматриваемому подходу, может повлечь за собой признания соглашения об отступном недействительным в соответствующей части (ст. 168,575 Кодекса).
Однако отвечает ли такое решение во всех случаях нуждам оборота и существу отступного? Представляется, что нет. В целом ряде случаев частичное освобождение должника от лежащей на нем обязанности отражает имущественный (коммерческий) интерес кредитора, которому может быть выгодно немедленно получить от неисправного должника сумму меньшую, нежели основной долг. В этом' смысле показателен и следующий пример Должник в оговоренный срок не исполнил обязательства по возврату кредита и процентов за пользование им. Кредитор письмом сообщил должнику об освобождении его от обязанности уплатить проценты в случае немедленного возврата суммы выданного кредита. Как расценивать прощение долга в части обязанности уплатить проценты? Ведь у кредитора могло и не быть намерения одарить должника, целью прощения долга, возможно, являлось желание немедленно получить основной долг, не прибегаю к судебной процедуре взыскания всей суммы задолженности. Следуя квалификации прощения долга как разновидности дарения, мы лишаем коммерческие организации возможности реализовать свой интерес любым из приведенных (и иными) способов.
Судебной практикой выдвинута иная, более гибкая и менее формальная позиция*. В соответствии с ней при оценке соглашения о прощении долга следует учитывать намерения кредитора. Прощение долга только тогда можно квалифицировать как дарение, когда суд установит намерение кредитора освободить должника от соответствующей обязанности в качестве дара, свидетельствующее об отсутствии у кредитора собственного имущественного (коммерчег ского) интереса в прощении должнику долга. В приведенных примерах очевидно, что у кредитора отсутствовало намерение одарить ответчика, а, следовательно, присутствовал соответствующий интерес кредитора.
Таким образом, прощение долга является самостоятельным основанием прекращения обязательства и самостоятельным институтом гражданского права. При толковании соответствующего соглашения, поведения, переписки сторон (ст. 431 ГК РФ) на первый план выходит выявление наличия (отсутствия) намерения кредитора одарить должника. При отсутствии указанного намерения нормы ГК РФ о дарении не подлежат применению. При этом наличие такого намерения свидетельствует не о том, что соглашение 0 прощении долга «трансформировалось» в дарение, а о том, что сторонами и был заключен собственно договор дарения.
КОММЕНТАРИЙ ПРАВОВЫХ ПОЗИЦИЙ ВЫСШЕГО АРБИТРАЖНОГО СУДА РФ ПО ВОПРОСАМ, СВЯЗАННЫМ
С ПРИМЕНЕНИЕМ НОРМ ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РФ
О ПРЕКРАЩЕНИИ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ
В.В. БАЦИЕВ
Магистр советник юстиции
Н.Б. ЩЕРБАКОВ
частного права 1-го класса
(п. 1,3, 4). (п. 2,5, 6).
21 декабря 2005 г. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ принял ряд обзоров судебной практики по вопросам, связанным с применением норм Гражданского кодекса РФ о прекращении обязательств1. Анализу отдельных правовых позиций, включенных в данные обзоры, и посвяшен настоящий комментарий.
1. Обязательство прекращается с момента предоставления отступного взамен исполнения, а не с момента достижения сторонами соглашения об отступном. Соглашение об отступном порождает право должника на замену исполнения и обязанность кредитора принять отступное. В случае заключения соглашения об отступном кредитор не вправе требовать исполнения первоначальною обязательства до истечения установленного сторонами срока предоставления отступною.
В случае, когда стороны предусмотрели предоставление отступного по частям, при предоставлении части отступною обязательство считается прекращенным пропорционально фактически предоставленному отступному1,
В силу ст. 409 ГК РФ обязательство по соглашению сторон может быть прекращено предоставлением взамен исполнения отступного (уплатой денег, передачей имущества и та.); размер, сроки и порядок предоставления отступного устанавливаются сторонами.
Условие об отступном может быть согласовано сторонами непосредственно при заключении договора, что имеет место тогда, когда должник, прогнозируя трудности в предоставлении предмета первоначального обязательства, выговаривает себе право на замену исполнения; Однако наиболее часто, как свидетельствует п равоприменительная практика, соглашение об отступном заключается в период нахождения должника в просрочке исполнения первоначального обязательства.
Отступное является основанием прекращения обязательств со сложным юридическим составом, включающим в себя два элемента; соглашение сторон об отступном и фактическую передачу отступного взамен исполнения обязательства. Обязательство признается прекращенным с момента фактического предоставления иного исполнения кредитору. При данном понимании института отступного возникает вопрос с помощью каких конструкций может быть описана правовая связь сторон после заключения соглашения об отступном и до момента его предоставления?
Б Обзоре, утвержденном Президиумом ВАС РФ, занята позиция, согласно которой обязательственное правоотношение, возникающее в результате заключения соглашения об отступном, может быть объяснено с использованием конструкции факультативного обязательства, в рамках которого предоставляемое отступное расценивается в качестве факультативного исполнения.
Суть возникающего в данном случае правоотношения состоит в наделении должника с согласия кредитора возможностью, сохраняя в остальном обязательство, заменить первоначальный предмет исполнения другим и предоставить иное исполнение в срок, установленный соглашением об отступном Кредитор в свою очередь до истечения указанного срока не вправе требовать принудительного исполнения по первоначальному обязательству. Кредитор, обязавшись принять отступное, при этом не вправе требовать от должника его предоставления, поскольку отступное — это дополнительное право, а не обязанность должника. Непринятие отступного означает просрочку кредитора.
При непредставлении отступного в установленный в соглашении об отступном срок кредитор имеет право требовать взыскания долга, применения мер ответственности, руководствуясь условиями первоначального обязательства, а не факультативного обязательства о предоставлении отступного.
При предоставлении части отступного (в случае, если кредитор в соответствии со ст. 311 ГК РФ принял частичное исполнение либо если возможность исполнения по частям была предусмотрена соглашением сторон) обязательство считается прекращенным пропорционально фактически предоставленному отступному. Первоначальное обязательство в даннол*. случае не прекращается, и по истечении срока предоставления отступного кредитор вправе требовать исполнения от должника только в соответг ствии с условиями данного первоначального обязательства и только в той части, в которой обязательство не было прекращено предоставлением отступного.
Изложенное понимание правоотношения, возникающего в результате заключения соглашения об отступном, основанное на использовании конструкции факультативного обязательства, привлекательно в силу стройности и определенности предлагаемого правового регулирования.
Однако следует отметить, что, на наш взгляд, стороны, определяя права и обязанности, вытекающие из соглашения об отступном, не ограничены возможностью применения только конструкции факультативного обязательства. Они вправе при отсутствии намерения новировать обязательство (поскольку кредитор не желает отказываться от гарантий, предоставляемых способами обеспечения, установленными по первоначальному обязательству) пойти по пути его трансформации в альтернативное обязательство, установив не право, а обязанность должника предоставить отступное в установленный срок. Обязанности должника в данном случае соответствует право требования противной стороны.
Использование модели альтернативного обязательства оправданно: поскольку с позиции факультативного исполнения наличие соглашения об отступном не препятствует должнику исполнить первоначальное обязательство, то кредитор, заключая подобное соглашение о замене исполнения, попадает в ситуацию непредсказуемости.
Кредитор, рассчитывая на передачу товара, являющегося предметом исполнения по соглашению об отступном, мог предпринять действия и понести расходы, связанные с подготовкой к принятию исполнения (арендовать склады, оплатить фрахт и т.д.), заключить контракты на продажу данного товара третьим лицам и тл. Кроме того, вполне? допустимо, что кредитор предоставил рассрочку и согласился на иное исполнение по мотиву заинтересованности и выгодности условий данного исполнения (предлагаемый товарвостребован потребителями, предложены более низкие цены по сравнению с рыночными и тд.). Должник лее, исполнив первоначальное обязательство, не обязан вознаграждать кредитора за понесенные расходы, поскольку предоставленное им исполнение будет являться намежагяим
Б рассматриваемом случае необходимо исходить из понимания альтернативного обязательства как совокупности обязательств, где обе обещанные вещи составляют предмет обязательства, при этом альтернативность прекращается реальным предоставлением одной из альтернатив, а не заявлением должника о выборе исполнения либо началом исполнения одним из предметов.
Исходя из предлагаемого выше понимания альтернативного обязательства, могут быть сделаны следующие выводы относительно правоотношения, возникающею в результате заключения рассматриваемого соглашения об отступном Выбор должника следует признать совершенным в пользу предоставления отступного в момент самого заключения соглашения об отступном в силу самого факта его заключения и целей, преследуемых сторонами. В противном случае трудно понять стремление должника выговорить себе право отступиться от договора (если исходить из сохранения у него намерения еще поразмыслить и избрать предмет исполнения), тем более невозможно объяснить поведение кредитора, соглашающегося на установление неопределенности предмета исполнения в тот момент, когда должник
находится в просрочке.
Соответственно, должник в период, установленный для предоставления отступного, вправе переменить выбор и исполнить первоначальное обязательство только с согласия кредитора. При непредоставлении отступного в полном объеме в установленный срок право выбора исполнения переходит к кредитору, который вправе потребовать предоставления в неисполненной части исполнения либо по первоначальному обязательству, либо в соответствии с соглашением об отступном.
2. Если соглашением об отступном не нарушены права и интересы третьих лиц или публичные интересы, предоставлением отступного может быть прекращено и обязательство по возврату полученною по ■недействительной сделке, возникшее в силу статьи 167 ГК РФЛ
Является ли отношение, возникшее в силу п. 2 ст. 167 ГК РФ, обязательством, и если является, то каков его режим? Данный вопрос рассматривал ся Президиумом ранее при разрешении конкретного дела в порядке надзора. По итогам рассмотрения была высказана позиция, согласно которой реституционное отношение представляет собой отношение обязательственное, по которому возможна перемена его стороны4.
В Обзоре практики применения арбитражными судами ст. 409 FK РФ указанная позиция подтверждена применительно к вопросу о возможности прекращения обязательства, возникшего в силу п. 2 ст. 167 ГК РФ, предоставлением отступного.
Вопрос о природе реституции в отечественной цивилистике не нов. В юридической литературе высказывались самые разные мнения: от отождествления реституционных отношений с обязательствами из неосновательного обогащения до придания им особого, не обязательственного характера. Учитывая устойчивый интерес современного юриста к проблеме соотношения требований о реституции, кондикции, виндикации, мы не будем останавливаться на этом вопросе — он обширно представлен в литературе*. Хотелось бы лишь указать на обстоятельства практического свойства, которые свидетельствуют в пользу выработанной Президиумом ВАС РФ позиции.
Признание за реституционными отношениями характера обязательственных позволяет решить целый ряд практических проблем Так, опираясь на нормы ГК РФ, могут быть успешно разрешены вопросы о месте, времени исполнения обязательства, об исполнении обязательства по частям, об исполнении солидарных или долевых обязательств, кроме того, может быть поставлен вопрос о встречном характере реституционного обязательства. Исключение отношений по реституции из ряда обязательственных неминуемо привело бы к отсутствию правового регулирования не только вопросов прекращения реституционных отношений, но и их исполнения, поскольку нельзя забывать, что собственно реституции в ГК РФ посвящена лишь одна норма — п. 2 ст. 167. Здесь же нельзя не отметить, что квалификация отношений по реституции в качестве отношений особого рода оставляет многие вопросы без ответа, поскольку-разработанного правового режима таких «особых отношений» до сих пор не предложено.
Особо подчеркнем, что Президиум ВАС РФ не юзалифицировал реституционное отношение как обязательство из неосновательного обогащения.
Споры относительно такой возможной квалификации, как представляется, будут продолжены на теоретическом уровне.
3. Обязательство прекращается новацией тогда, когда воля сторон определенно направлена на замену существовавшею между ними первоначального обязательства другим обязательством6.
В силу ст. 414 ГК РФ обязательство может быть прекращено заключением сторонами соглашения о новации, 1гредусматриваюпгим замену первоначального обязательства, существовавшего между ними, другим обязательством, предусматривающим иной предмет или способ исполнения.
Анализ судебно-арбитражной практики свидетельствует о том, что является проблемным вопрос о толковании заключаемых в период просрочки должника соглашений, предусматривающих погашение существующей задолженности путем предоставления иного исполнения, с позиции квалификации данных соглашений как соглашений о новации или об отступном.
В значительном количестве случаев установление новой обязанности должника по погашению задолженности квалифицировалось как новация с указанием на согласование сторонами нового предмета или способа исполнения. Между тем в большинстве указанных случаев стороны не имели намерения новировать обязательство, кредитор даже и не подразумевал, что, заключив «соглашение о порядке погашения задолженности», он тем самым отказался от права требования исполнения, вытекающего из первоначального обязательства, соответственно и от гарантий, предоставляемых установленными по данному обязательству способами обеспечения.
Вместе с тем отказ от права, а соответственно и новация обязательства не могут предполагаться. Из соглашения сторон определенно должно следовать намерение сторон новировать обязательство.
Главным критерием отличия отступного от новации является волеизъявление сторон, направленное на выбор момента, с наступлением которого они связывают прекращение первоначального обязательства, определяющее цель и последствия, преследуемые сторонами при предпочтении той или иной модели. При отступном это момент принятия кредитором замены исполнения, при новации — заключение соглашения сторон, предусматривающего иной предмет или способ исполнения.
Сомнения, возникающие при квалификации правоотношения сторон, сложившегося в результате заключения соглашения «о порядке погашения задолженности» и решении вопроса, произошла ли новация обязательства или было согласовано условие о замене исполнения, должны разрешаться в пользу последнего. Необходимо исходить из презумпции отступного и считать достигнутым именно соглашение о замене исполнения, если сторона, ссылающаяся на новацию, не смогла доказать наличие соглашения по этому поводу.
Для признания новации в соглашении сторон на первое место выходит субъективный момент, при этом нужно учитывать не только волеизъявление, но и общую волю сторон, для установления которой необходимо принимать во внимание предшествующую договору переписку и переговоры, установившуюся практику отношений контрагентов, обычаи делового оборота, последующее поведение сторон.
4. Если иное не предусмотрено соглашением сторон, с момента заключения соглашения о новации обязанность уплатить за пред-шествовавший заключению указанного соглашения период неустойку, начисленную в связи с просрочкой исполнения должником первоначального обязательства, прекращается.
Условие соглашения о новации, которым предусмотрено сохранение связанных с первоначальным обязательством дополнительных обязательств залогодателя, не являющегося должником, ничтожно7.
Пункт 3 ст. 414 ГК РФ предусматривает правило о прекращении при новации дополнительных обязательств, связанных с первоначальным, при этом иное может быть предусмотрено соглашением сторон. В чем смысл данного положения Кодекса? Постановка этого вопроса вызвана тем, что при отсутствии указанной нормы действие дополнительных обязательств на будущее время прекращалось бы в силу правила о невозможности существования дополнительных обязательств без основного обязательства, прекращаемого новацией.
На наш взгляд, п. 3 ст. 414. ГК РФ не решает вопрос о прекращении дополнительных обязательств на будущий период, наступающий после нови-рования основного обязательства. Данная норма устанавливает правило о прекращении дополнительных обязательств (по уплате неустойки, процентов за пользование чужими денежными средствами, процентов, установленных в качестве платы за пользование) в объеме, существовавшем на момент заключения соглашения о новации. Следовательно, например, если иное не предусмотрено соглашением сторон, новация основного долга в заемное обязательство влечет прекращение обязанности должника уплатить неустойку, начисленную в связи с хгросрочкой исполнения первоначального обязательства за период, предшествовавший заключению соглашения о новации.
Если исполнение первоначального обязательства было обеспечено залогом имущества третьего лица или поручительством, то, заключая соглашение о новации, стороны не могут своим соглашением сохранить указанные обеспечительные обязательства, поскольку данное соглашение не может создавать обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве стороны (п. 3 ст. 308 ГК РФ). При наличии данного намерения договор залога имущества (поручительства) в обеспечение возникшего из соглашения о новации обязательства должен заключаться вновь с залогодателем — третьим лицом (поручителем).
5. Из статьи 414 ГКРФ следует> что обязательство по уплате неустойки может быть новировано в заемное обязательство".
В Обзоре сделан шаг к определению правовой природы неустойки. В литературе по данному вопросу было высказано множество суждений. Президиум ВАС РФ сосредоточился не на выявлении «окончательной» природы неустойки, а дал ответ на весьма практичный вопрос о возможности новации неустойки в заемное обязательство, определив тем самым общий подход для возможных последующих разъяснений8.
На практике встречались ситуации, когда суды отказывали во взыскании суммы долга, образовавшейся в результате новации неустойки в заемное обязательство, со ссылкой на то, что обязательство по уплате неустойки, являясь дополнительным обязательством, не может быть новировано отдельно от основного обеспечиваемого обязательства.
Представляется, что определенные затруднения, которые испытывают суды при квалификации соответствующих отношений, связаны с так называемой двуединой природой неустойки. Неустойка в силу действующего за
Практический интерес в связи с этим представляет разрешение вопроса о допустимости уступки права (требования) уплаты неустойки.
конодательства, как известно, является и способом обеспечения исполнения обязательств и мерой ответственности1''.
Решение проблемы зависит от ответа на два теоретических по сути вопроса: во-первых, является ли неустойка обязательством и, во-вторых, если является, то насколько такое обязательство самостоятельно.
Ответ на первый вопрос лея-сит, в известной степени, на поверхности, поасольку из самого закона следует обязательственный характер неустойки. Достаточно привести в подтверждение выдвинутого тезиса два положения ГК РФ. Согласно п. 3 ст. 329 Кодекса недействительность основного обязательства влечет недействительность обеспечивающего его обязательства, при этом неустойка законом рассматривается и как способ обеспечения обязательства (§ 2 гл. 23 ГК РФ). В связи с этим вывод об обязательственном характере неустойки находит прямое подтверждение в нормах положительного законодательства
Между тем остается открытым вопрос о характере этого обязательства, о степени его зависимости от основного обязательства, и, возможно, ответ на вопрос о допустимости новации неустойки в заемное обязательство не в последнюю очередь зависит от разрешения вопросов о том, на каком этапе существования Обязательства неустойка выполняет обеспечительную функцию, на каком — функции меры ответственности, а также о том, каким образом выполняемая неустойкой функция влияет на динамику неустоечного обязательства.
Функцию обеспечения исполнения обязательства неустойка по смыслу закона выполняет в качестве установленной законом или договором возможности принудительного применения ответственности в случае неисполнения или жяам&жащето исполнения обязательства. Таким образом, неустойка как способ обеспечения представляет собой акцессорное обязательство. Следовательно, его новация в заемное обязательство невозможна в силу того, что до начисления неустойки у должника отсутствует как таковой долг уплатить договорную неустойку, в силу ст. 818 ГК РФ в заемное обязательство может быть новирован лишь существующий на момент новации долг.
Исходя из этого, следует признать невозможной новацию неустойки до момента совершения правонарушения обязанной стороной.
С момента же совершения правонарушения договорное условие о неустойке трансформируется в меру ответственности, выражающуюся в обязательстве, содержанием которого является право (требование) потерпевшей стороны (кредитора) уплатить известную денежную сумму (подлежащую уплате неустойку) и обязанность нарушителя (должника) указанную уплату произвести. В этом смысле обязательство по уплате неустойки выражает денежный долг одной стороны перед другой. Поэтому нередко данное обязательство относят к отдельной группе охранительных обязательств.
Как представляется, подлежащая уплате (начисленная кредитором) неустойка обладает уже меньшей степенью зависимости от основного обязательства, факт совершения должником правонарушения приводит и к ослабеванию акцессорности, что и позволяет квалифицировать его на данном этапе его существования как до известной степени самостоятельное, обладающее известной имущественной ценностью денежное обязательство11.
Именно такой принципиальный подход позволяет сделать вывод о допустимости новации неустойки в заемное обязательство. В случае же, если мы признаем, что совершение должником правонарушения никак не влияет на обязательство по уплате неустойки, мы неизбежно придем к выводу, что новация неустойки невозможна, поскольку классические акцессорные обязательства должны следовать судьбе основных.
Мы сознательно не рассматриваем вопрос о том, насколько обоснованно с теоретической точки зрения рассматривать неустойку как способ обеспечения исполнения обязательства. Между тем, как представляется, основания для такой постановки вопроса существуют. Так, неустойка по смыслу нашего закона обеспечивает исполнение обязательства как потенциальная санкция (мера имущественной ответственности) за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства. В этом смысле следует признать, что она обеспечивает исполнение обязательства, воздействуя на психику должника: «лучше исполнить обязательство, чем в последующем получить дополнительную обязанность уплатить начисленную кредитором неустойку». Однако, воздействуя на психику должника; оценка эффективности неустойки как обеспечения зависит от результата этого психического воздействия. Очевидно, что неустойка не может сыграть обеспечительную роль в ситуации .отсутствия или недостаточности у должника денежных средств либо отсутствия или недостаточности иного предмета исполнения. Поэтому наличие неустойки может и не обеспечить исполнение обязательства. В связи с этим неустоечное обеспечение лежит не в сфере дополнительных для кредитора гарантий надлежащего исполнения обязательства должником, з обращено к психике должника и зависит в полной мере от его сознательности (которая между тем предполагается и при отсутствии условия о неустойке). Обеспечение же обязательства, по всей видимости, должно не апеллировать к сознанию должника, а предлагать кредитору реальное обеспечение его интереса, которое и мажет существовать либо в сфере действия третьего лица, в обязательстве не участвующего, либо в виде права кредитора на вещь должника или третьего лица, реализовать которое он сможет при неисполнении или ненадлежащем исполнении должником обязательства
5. Отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение, только если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. В таком случае прощение долга должно подчиняться запретам, установленным статьей 575 ГК РФ, пунктом 4 которой не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями12.
Допустимо ли прощение долга в отношениях между коммерческими организациями? Постановка данного вопроса вызвана тем, что в юридической литературе и судебной практике отсутствует единство в понимании существа такого основания прекращения обязательств, как прощение долга (сг. 415 ГК РФ)13, а именно, может ли прощение долга рассматриваться в качестве разновидности дарения, а если может, то при наличии каких условий.
По данному вопросу было выработано несколько позиций.
Согласно первой из них прощение долга является не двусторонней, а односторонней сделкой, и соответственно к данной сделке не применимы нормы ГК РФ, регулирующие договор дарения.
Данная позиция, по мнению ее сторонников, основывается на буквальном толковании ст. 415 Кодекса, в соответствии с которой обязательство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора. При этом выражение «обязательство прекращается освобождением» толкуется именно в том смысле, что для прекращения обязательства достаточно лишь одностороннего волевого акта кредитора, направленного на освобождение должника от соответствующей обязанности.
Сторонники излагаемой позиции основания для нее усматривают также в формулировках и иных статей Кодекса, посвященных другим основаниям прекращения обязательств. Так, в силу сг. 414 Кодекса обязательство может быть прекращено новацией, т.е. соглашением сторон о замене первоначального обязательства, существовавшего между ними, другим обязательством между теми же лицами, предусматривающим иной предмет или способ исполнения. Определенное значение придается соглашению сторон и при таком способе прекращения обязательства, как отступное {ст. 409 ГК РФ). В статье же 415 ГК РФ о соглашении не упоминается.
Признавая возможным само существование изложенной позиции, представляется принципиально ошибочным встречающееся суждение о том, что прощение долга, являясь односторонней сделкой, тем не менее может быть признано дарением при очевидной безвозмездности в отношениях сторон. Односторонняя сделка в зависимости от оценки мотивов ее совершения никак не может трансформироваться в договор (соглашение), которым во всех случаях является дарение (ст. 572, 573 Кодекса).
В пользу непринятия квалификации прощения долга как односторонней сделки можно высказать по крайней мере два соображения.
Во-первых, не учитываются возможные негативные последствия прекращения обязательства прощением долга для должника, который может быть и не заинтересован в прощении долга. Б самом деле, прощение долга может привести к определенному урону деловой репутации должника в силу формирования у участников хозяйственного оборота отношения к должнику как к «лицу, не имеющему возможности платить по своим долгам», к лицу с низкой платежеспособностью. При рассмотрении прощения долга как односторонней сделки возможность должника отказаться от «дара» отсутствует, а значит, у него нет и механизмов предотвращения прощения долга, совершенного кредитором не только помимо, но и вопреки его воле. Во-вторых, несмотря на приведенное выше обоснование квалификации прощения долга как односторонней сделки, толкование ст. 415 ГК РФ не столь однозначно. Из данной нормы не следует, что освобождение кредитором должника от лежащих на последнем обязанностей не является следствием соглашения сторон об этом. Иными словами, в основании прекращения обязательства в данном случае, так же как и при новации, лежит
соглашение сторон (договор).
Изложенные соображения подводят к мысли, что прощение долга представляет собой договор, однако в дальнейшем позиции в отношении квалификации этого договора могут и расходиться.
Согласно наиболее распространенной позиции прощение долга всегда является простой разновидностью дарения и, следовательно, должно подчиняться общим запретам, характерным для данного института (ст. 575 ГК РФ). Именно таким образом до принятия Обзора по большей части складывалась судебно-арбитражная практика14.
Однако против данной позиции можно выдвинуть ряд доводов. Во-первых, признание прощения долга разновидностью дарения вообще снимает вопрос о существовании прощения долга как самостоятельного института гражданского права. Если, законодатель ставил знак равенства между прощением долга и дарением, не было бы никакой надобности вводить нормы ст. 415 ГК РФ — кредитор одаривает должника, заключив с ним договор дарения, что само по себе прекращает соответствующую обязанность.
В связи с этим самостоятельное (большое теоретическое и практическое) значение приобретает исследование природы акцессорного обязательства и выявление различных степеней зависимости акцессорного обязательства от основного.
Однако само наличие ст. 415 ГК РФ говорит в пользу того, что институту прощения долга законодатель придавал самостоятельное значение
Во-вторых, рассматриваемый подход не учитывает реальную практику коммерческого оборота. Зачастую размер встречных имущественных предоставлений участников гражданско-правового обязательства может быть изначально не эквивалентен. В качестве примера приведем несколько сознательно схематизированных примеров.
Скажем, заключается соглашение об отступном, согласно которому обязательство прекращается предоставлением отступного, размер которого менее долга должника. Налицо освобождение кредитором должника от имущественной обязанности в части несоответствия размера долга должника и размера отступного, что, следуя рассматриваемому подходу, может повлечь за собой признание соглашения об отступном недействительным в соответствующей части (ст. 575, 168 Кодекса). Однако отвечает ли такое решение нуждам оборота и существу отступного? Представляется, что нет. В целом ряде случаев частичное освобождение должника от лежащей на нем обязанности отражает имущественный (коммерческий) интерес кредитора, которому может быть выгодно немедленно получить от неисправного должника сумму меньшую, нежели основной долг. В этом смысле показателен и следующий пример. Должник в оговоренный срок не исполнил обязательства по возврату кредита и процентов за пользование им. Кредитор письмом сообщил должнику об освобождении его от обязанности уплатить проценты в случае немедленного возврата суммы выданного кредита. Как расценивать прощение долга в части обязанности уплатить проценты? Ведь у кредитора могло и не быть намерения одарить должника, целью прощения долга, возможно, являлось желание немедленно получить основной долг, не прибегая к судебной процедуре взыскания всей суммы задолженности. Следуя квалификации прощения долга как разновидности дарения, безусловно, мы лишаем кредитора в ряде случаев возможности реализовать имеющийся у него коммерческий интерес
Судебной практикой выдвинута иная, более гибкая и менее формальная позиция15, которая и была поддержана в Обзоре. В соответствии с ней при оценке соглашения о прощении долга следует учитывать намерения кредитора. Прощение долга только тогда можно квалифицировать как дарение, когда суд установит намерение кредитора освободить от соответствующей обязанности в качестве дара, свидетельствующее об отсутствии у кредитора собственного имущественного (коммерческого) интереса в прощении должнику долга. В приведенных выше примерах очевидно, что у кредитора отсутствовало намерение одарить ответчика, а, следовательно, присутствовал соответствующий интерес кредитора.
Таким образом, прощение долга является самостоятельным основанием прекращения обязательства и самостоятельным институтом гражданского права. При толковании соответствующего соглашения, поведения, переписки сторон (ст. 431 ГК РФ) на первый план выходит выявления наличие (отсутствия) намерения кредитора одарить должника. При отсутствии указанного намерения норлш ГК РФ о дарении не подлежат применению. При этом наличие такого намерения свидетельствует не о том, что соглашение о прощении долга «трансформировалось» в дарение, а о том, что сторонами и был заключен собственно договор дарения.
Внедоговорное обязательство по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами
С момента принятия постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высше-гспАрбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 года № 13/14 "О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами"1, в котором была сформулирована позиция судов по вопросам, связанным с последствиями нарушений денежных обязательств, прошло немало времени. Однако это вовсе не означает, что дискуссия по теоретическим проблемам взыскания процентов закончена. Напротив, публикации позволяют сделать вывод о том, что исследовательский интерес к этой теме не угасает, равно как и судебная практика свидетельствуют о том, что спорные вопросы остаются.
До принятия названного постановления на периферии теоретической дискуссии находился вопрос о правовой природе процентов за пользование чужими денежными средствами. Мнения ученых разделились: проценты рассматривались как обычная плата за пользование деньгами (по аналогии с договором займа), как ответственность за неисполнение денежного обязательства, как неустойка за нарушение обязательства, как форма возмещения убытков, возникших в связи с неисполнением должником денежного обязательства2. Единства взглядов по этому вопросу добиться не удалось, но авторитетными учеными был единодушно поддержан вывод о том, что 'проценты за' пользование чужими денежными средствами не могут быть квалифицированы в качестве неустойки.
Впоследствии возобладала точка зрения, согласно которой взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами (далее — процентов годовых) квалифицировалось'в качестве самостоятельной. меры гражданско-правовой ответственности за нарушение денежного обязательства. Эта точка зрения была воспринята судебной практикой и нашла свое отражение в официальных разъяснениях о порядке применения ст. 395 ГК РФ (^постановлении № 13/14). Такое понимание процентов годовых,, разумеется, повлекло за собой формирование подхода, предусматривающего их взыскание по общим правилам об имущественной ответственности.
Этот подход, исходя из принципа Недопустимости одновременного применения двух мер ответственности, исключает возможность одновременного взыскания с просрочившего должника в пользу кредитора по денежному обязательству процентов годовых и неустойки за просрочку платежа. В то же время с учетом положений ст. 333 ГК РФ, устанавливающей право суда уменьшить размер неустойки, суд вправе уменьшить ставку процентов, взыскиваемых с должника, в связи с просрочкой исполнения денежных обязательств (пп. 6, 7 постановления № 13/14).
Сказанное, свидетельствует о том, насколько решение такой теоретической задачи как квалификация правовой природы процентов годовых сказывается на правоприменительной практике: если эти проценты рассматривать как плату за пользование чужими деньгами, нет никаких препятствий для их взыскания одновременно с неустойкой, начисления процентов годовых на сумму убытков и т. д. Кроме того, при квалификации процентов годовых как эквивалента (платы) за пользование чужим капиталом суд не вправе ни по своей инициативе, ни по ходатайству должника уменьшить их размер.
Исходя из изложенного представляется целесообразным проанализировать правовую природу процентов годовых, базируясь на ранее изложенной точке зрения с учетом последних достижений цивилистической мысли.
Итак, возвращаясь к теоретической дискуссии, предшествовавшей принятию постановления № 13/14, хотелось бы поддержать позицию тех ученых, которые указывали на то обстоятельство, что рассматриваемые проценты подразумевают под собой компенсацию (плату) за пользование чужим капиталом и не относятся к мерам имущественной ответственности.
Действительно, сложно не согласиться с М. Г. Розенбергом, который подчеркива-ет"экономическое и юридическое совпадение платы за пользование чужим капиталом, установленной ст. 395 ГК РФ, и платы за пользование предоставленным капиталом, предусмотренной, в частности, ст. 809, 819, 834, 838, 852 ГК РФ3. Указывая на существование отличия между ними, ученый видит его в том, что право на получение процентов годовых возникает из разных обстоятельств и в разное время, тогда как право на получение платы за пользование предоставленным капиталом — всегда из договора.
Опираясь на умозаключение о том, что требование процентов годовых вытекает не из договора, а из иных оснований, можно говорить о его самостоятельном характере по отношению к связывающему сторон денежному обязательству, вытекающему из-договора. Развивая эту мысль, можно утверждать, что требование об уплате процентов годовых входит в содержание внедоговорного обязательства по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами".
•'■Рассматривая в качестве самостоятельного обязательства внедоговорное обязательство по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами, автор настоящей работы не преследует цель аргументировать необходимость его отнесения к обязательствам по возмещению вреда (деликтным обязательствам) или к обязательствам вследствие неосновательного обогащения (кондикционным обязательствам). Но, отталкиваясь от внедоговорной природы рассматриваемой разновидности обязательств, автор намерен обозначить особенности обязательства по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами, которые предопределяют его автономность как обязательственного правоотношения и позволяют рассматривать в качестве самостоятельного (третьего) вида внедоговорных обязательств (сегодня их насчитывают только два — деликтные и кондикционные обязательства).
Раскрывая понятие-внедоговорного обязательства по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами, следует подробно рассмотреть составляющие его элементы. Как и во всяком гражданском правоотношении, в нем можно выделить: субъектный состав; основание (источник) возникновения; юридическое содержание; объект.
1. Особенность субъектного состава внедоговорного обязательства по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами состоит в том, что субъектами анализируемого обязательства выступают лица, уже связанные обязательственным правоотношением — денежным обязательством.
Вследствие сказанного налицо необходимость разграничения собственно денежного обязательства и обязательства по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами — обязательства, которое носит дополнительный (акцессорный) характер по отношению к основному (денежному) обязательству.
Под денежным обязательством принято понимать обязательство, в силу которого должник обязан передать в собственность кредитору денежные знаки в конкретной или определимой сумме5. Денежным обязательством признается:
обязательственное правоотношение в целом (например, возникшее из договора займа, неосновательного получения денежных средств);
обязательство, входящее в состав обязательственного правоотношения (в частности, обязательство по оплате товаров, работ или услуг).
Нормой для обязательственного правоотношения является наличие у каждой из сторон обяза тельства нескольких прав требования, при том что каждая из них принимает на себя исполнение нескольких обязанностей. То есть наибольшее распространение имеют сложные взаимные (двудр- ронние) обязательственные правоотношения, участники которых обладают и правами, и обязанно стями по отношению друг к другу. Следовательно, большинство обязательственных правоотношений будет состоять из совокупности двух магистральных связей — обязательств. Например, обязательст венное правоотношение, возникшее из договора купли-продажи, состоит из обязательства по пере даче имущества (где покупатель выступает в качестве кредитора, а продавец — должника) и де нежного обязательства (где покупатель является должником, а продавец — кредитором). Таким образом, обязательственное правоотношение есть правоотношение в целом; составляющих его обязательств — совокупности прав требования и обязанностей, объединенных общей направленностью, — в обязательственном правоотношении обычно два. Обязательственное правоотношение, возникшее из причинения внедоговорного вреда, являясь простым обязательст венным правоотношением, обычно совпадает по содержанию с единственным обязательством — обязательством по возмещению причиненного вреда: кредитором здесь будет потерпевший, а дол жником — причинитель вреда. i
Неисполнение должником всякого денежного обязательства влечет за собой неосновательное пользование денежным капиталом кредитора, то есть влечет за собвй возникновение обязательства по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами. Так, в случае неисполнения покупателем денежного обязательства (обязательства по оплате переданного товара) продавец вправе требовать исполнения его в натуре — уплаты цены товара (это денежное обязательство, входящее в состав обязательственного правоотношения). Неисполнение денежного обязательства в виде просрочки в уплате денежных средств влечет за собой неосновательное пользование должником денежными средствами кредитора и, следовательно, является источником возникновения внедоговорного обязательства по уплате процентов годовых (право требовать от неисправного покупателя уплаты процентов годовых специально предусмотрено п. 3 ст. 486 гк РФ).
Другой пример. При осуществлении должником двойного платежа кредитору одного и того же долга возникает неосновательное обогащение кредитора (приобретателя), которое должно быть возвращено ошибшемуся должнику (п. 1 ст. 1104 ГК РФ). Неисполнение обязательства по возвращению неосновательного обогащения влечет за собой пользование приобретателем денежными средствами потерпевшего и, следовательно, является источником возникновения внедоговорного обязательства по уплате процентов годовых (право требовать от приобретателя уплаты процентов годовых специально предусмотрено п. 2 ст. 1107 ГК РФ).
Таким образом, разграничение денежного обязательства и обязательства по уплате процентов годовых позволяет более четко определить особенности анализируемого обязательства, а также момент его возникновения и т! д.
2. Для возникновения обязательства по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами, как было показано ранее, его субъекты должны состоять в обязательственном правоотношении (денежном обязательстве). К основаниям (источникам) возникновения внедоговорного обязательства по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами следует отнести всякое неосновательное, то есть без установленного законом или договором основания, пользование чужими денежными средствами:
То есть в отличие от договорных обязательств, возникающих на основании обоюдного соглашения сторон, обязательство по уплате процентов возникает вследствие определенных юридических фактов, к которым по смыслу подп. 8 п. 1 ст. 8, ст. 395 ГК РФ отнесены следующие неправомерные действия юридических лиц или граждан-предпринимателей:
неправомерное удержание чужих денежных средств;
уклонение от возврата чужих денежных средств; ." — просрочка в уплате денежных средств;
неосновательное получение денежных средств;
'*— неосновательное сбережение денежных средств за счет другого лица.
-Сказанное выявляет "близкое родство" внедоговорного обязательства по уплате презентов за пользование чужими денежными средствами и делйктного и кснчдик-^ ционного обязательств, но не позволяет их отождествлять. ; ■■*•&'..•
3. Обязательство по уплате процентов за пользование Чужими денежными средствами имеет простую структуру, то есть его стороны связаны только одной обязанностью и одним правом требования, что в целом характерно для внедоговор- ных обязательств.
Как и традиционные внедоговорные обязательства, анализируемое обязательство является односторонне-обязывающим: кредитор имеет только право требования (право требовать уплаты процентов за неосновательное пользование его капиталом^), должник — корреспондирующую этому праву обязэннбеть (обязанность уплатить проценты за неосновательное пользование капиталом кредитора).
Таким образом, по юридическому содержанию обязательство по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами весьма схоже с иными внедого-ворными обязательствами.
4. Под объектом внедоговорного обязательства по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами следует понимать то, по поводу чего возника ет и осуществляется деятельность субъектов гражданского правоотношения. Харак терной чертой рассматриваемого вида обязательственных правоотношений является то, что его объектом может быть только особый объект гражданского права — деньги, что, бесспорно, выделЯегэто обязательство из ряда иных внедого- ворных обязательств.
Внедоговорное обязательство по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами возникает вследствие невозвращения, удержания или неуплаты чужих денежных средств, и предусматривает только предоставление денежной компенсации лицу, чьим капиталом пользовался должник. Иными словами, анализируемое обязательство имеет целью не возврат или уплату основного долга, а защиту нарушенного имущественного состояния кредитора, защиту его имущественного интереса; это обязательство носит компенсационный характер. Вследствие этого речь здесь идет только о предоставлении нарушителем денежной компенсации — процентов за пользование денежными средствами кредитора.
Следовательно, единственный способ защиты, вытекающий из анализируемого обязательства, — предъявление требования об уплате процентов годовых. Этот способ защиты позволяет просто и эффективно защищать имущественную сферу лица, капиталом которого неосновательно (по сути, незаконно) пользовалось иное лицо.
Применение рассматриваемого способа защиты возможно только в том случае, если:
■S во-первых, имеет место невозвращение, удержание или неуплата одним лицом (нарушителем) денежных средств иного лица (вследствие любого из названных выше действий);
S во-вторых, поведение нарушителя нельзя признать законным (то есть пользование денежными средствами иного лица — кредитора по денежному обязательству — имело место без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований).
Обязательство по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами возникает в силу неисполнения должником (нарушителем) обязанности по возврату (уплате) чужих денежных средств их владельцу. Это позволяет сделать ряд важных для целей настоящей работы-, выводов.
Во-первых, любое правомерное, то есть основанное на законе или договоре, пользование чужими денежными средствами не допускает возникновения внедоговорного обязательства по уплате процентов. Иными словами, если пользование чужим капиталом имеет под собой законное основание, мотивы для предъявления-требования о взыскании процентов годовых, установленных ст. 95 ГК РФ, отсутствуют.
Во-вторых, пользованием чужим капиталом признается всякое неосновательное Невозвращение, удержание или неуплата денежных средств вне зависимости от трср, имело место реальное пользование чужими денежными средствами или нет. Реального факта пользования не будет, например, в ситуации, когда контрагент должника не выполнил денежное обязательство и не передал должнику денежные средства, которые должник планировал уплатить кредитору. То есть само отсутствие в имуществе кредитора конкретной денежной суммы, возникшее в связи с неисполнением денежного обязательства должником, позволяет квалифицировать действия должника как пользование чужим капиталом. В таких условиях доказывание должником отсутствия факта пользования чужими денежными средствами не освобождает его от обязанности по уплате процентов годовых, поскольку только таким образом может быть восстановлена имущественная сфера кредитора, деньги которого временно "выбыли" из его имущества.
В-третьих, о неосновательном пользовании должником чужим капиталом можно говорить вне зависимости от наличия или отсутствия вины должника в этом пользовании. Иными словами, если должник не уплатил (не вернул, удержал) денежные средства в отсутствие для этого законных или договорных оснований, вне зависимости от виновности или невиновности его поведения он рассматривается как лицо, неосновательно пользующееся чужим капиталом и обязанное уплатить компенсацию.
В-четвертых, возникновение анализируемого обязательства не поставлено в зависимость от наличия реального ущерба у лица, чей денежный капитал использует должник. Вследствие этого для взыскания процентов годовых кредитор не должен доказывать ни факт понесенного ущерба, ни размер ущерба.
В-пятых, учитывая, что внедоговорное обязательство по уплате процентов за пользование чужими денежными средствами есть самостоятельное обязательство, реализация способа защиты, вытекающего из этого обязательства (взыскание процентов годовых), не препятствует реализации иных способов защиты, вытекающих из основного (денежного) обязательства. То есть взыскание процентов годовых должно рассматриваться в качестве самостоятельного способа защиты, который допустимо применять как автономно, так и наряду с взысканием основного долга и убытков или неустойки по денежному обязательству.
Как видно, предложенный авторский подход существенно отличается от общепринятого. Предвидя возражения относительно этого подхода со ссылками на то обстоятельство, что ст. 395 ГК РФ носит наименование "Ответственность за неисполнение денежного обязательства" и размещена в главе 25, регулирующей ответственность за нарушение обязательств, хотелось бы обратить внимание на следующее. Такое обоснование понимания процентов годовых как имущественной ответственности не учитывает того факта, что в российском законодательстве отсутствуют прямые указания относительно нормативного значения наименования статьи. То есть наименование ст. 395 ГК РФ находится за пределами норм статьи и не может сказываться на регулировании отношений, подпадающих под действие этих норм.
Кроме того, следует обратить внимание на то, что предлагаемый автором подход не будет вступать в противоречие с международной практикой.
Согласно п. 1 ст. 7.4.9 Принципов международных коммерческих договоров, разработанных УНИДРУА, кредитор имеет право на проценты годовых независимо от того, будет ли должник нести ответственность за неплатеж (просрочку платежа). При этом кредитор вправе требовать убытков сверх суммы процентов годовых, если неплатеж причинил ему больший ущерб (п. 3 указанной статьи).
... В комментарии к этой статье5 указано следующее. Ущерб, являющийся результатов просрочки в исполнении денежного обязательства, подчиняется специальным правилам и исчисляется как фиксированная сумма, которая исчисляется с момента наступления срока платежа. Проценты подлежат начислению и уплате, в том числе в условиях форс-мажора, но не как возмещение убытков, а как компенсация обогащения должника в результате неплатежа. Цель уплаты процентов заключается в том, чтобы компенсировать ущерб кредитора, понесенный вследствие просрочки в уплате денежной суммы. В тех случаях, когда просрочка в уплате денежного долга привела к большему ущербу, чем сумма причитающихся процентов, кредитор вправе требовать возмещения убытков и доказывать их в общем порядке. Такие подходы основаны на том, что в условиях развитого коммерческого оборота оставление кредитором своего капитала вне оборота противоречит практике бизнеса.
• ■* Таким образом, можно признать, что существующий в отечественной доктрине подход к трактовке правовой природы процентов годовых нуждается в коррективах, поскольку в условиях бурно развивающегося коммерческого оборота он уже не соответствует современным реалиям.
М. РОЖКОВА,
кандидат юридических наук
1 См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. проф. С.Н. Братуся, О.Н. Садтова. 3-е изд. М., 1982. С. 490.
1 См.; Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 25.
3 Термин нельзя признать очень удачным, поскольку под оказанием юридических услуг часто понимают консультирование или иные действия, предпринимаемые специалистами в области правовых знаний.
4 Аналогичное мнение см.: Гражданское право: Учеб. В 2 т. Т. 2. Полутом 2 / Отв. ред. проф. ЕЛ Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: БЕК, 2000. С. 91,100.
5 См.: Комментарий части второй Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М-, 1997. С. 228; Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. проф. С.Н. Братуся, ОН. Садикова. 3-е изд. М., 1982. С. 490.
6 Шапп Я. Основы гражданского права Германии. М.: БЕК, 1996. С. 160.
Шапп Я. Указ. соч. С. 161.
8 Гражданское право: Учеб. В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. проф. ЕЛ. Суханов. 2-е изд., перераб., доп. М.: БЕК, 1998. С. 333. (Автор-B.C. Яи.)
5 Там же.
10 Гойхбарг А.Г. Торговая комиссия: Практ. коммент. к закону о договоре торговой комиссии. СПб.: Право, 1914. С. 18
См.: Вестник ВАС РФ. 1998. № 5. С. 80-81.
12См.: Новицкий КБ., Луни Л.А. Общее учение об обязательстве. М., 1950. С. 129—130.
13Брагинский М.И., ВитрянскийВ.В. Договорное право: Кн. 2: Договоры о передаче имущества. М.: Статут, 2000. С. 775
14 См.: Брагинский М.И., Витрянаат В.В. Указ. соч. С. 775
15 Предметом договора комиссии могут быть любые допускаемые законом сделки, кроме тех, которые должны совершаться лично (например, договор поручения). Такая мысль высказана авторами Комментария к Гражданскому кодексу РСФСР под ред. проф. Братуся С.Н., Садикоеа ОМ. (3-е изд. М., 1982. С. 490).
" См., напр.: Новицкий И.Б., Луни Л.А. Общее учение об обязательстве. М., 1950. С. 97
" См.: Вестник ВАС РФ. 2000. № 12. С. 64
и Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.). М.: Спарк, 1995. С. 279.
" Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 280
20 Краснокутский В.А. Договор комиссии. . М., 1925. С. 17.
21Краснокутский В.А Указ. соч. С. 17
22 Шахназаров А. Договор комиссии//В кн.: Вопросы торгового права и практики: Сб. ста тей. Л., 1926. С. 83-85.
23 Иоффе О. С. Обязательственное право. М., Юрид,лит., 1975. С. 528.
24 См.: Комментарий части второй.Граждан- ского кодекса Российской Федерации для пред принимателей. М.: Фонд "Правовая культура", 1996. С. 227.
25 См.: Polnische Wirtschaftsgesetze. 4. aktualisierte u. erw. Auflage. Wydawnictwo C.H. Beck. Warszawa, 1999. S. 124.
26 Шершеневич Г.Ф. Учебник торгового пра ва. М.: Спарк, 1994. С. 203-204.
27 Там же. С. 245.
28 Цитович И.П. Очерк основных понятий торгового права. Киев, 1886. С. 70
29 Гусаков А.Г. Конспект лекций по торгово му праву: Ч. 2. СПб., 1912. С. 123-124.
30 См.: Гражданское уложение: Проект. Т. 2 /Подред.ИМ. Тютрюмова.СПб., 1910.С.690
31 Гражданское уложение: Проект. С. 690.
32 Шретер В.Н. Советское хозяйственное право. M.-JL, 1928. С. 226.
33 Советское гражданское право: Учеб. Т. 2. М.: Юрид. лит., 1980. С. 324.
34 Советское гражданское право. Т. 2 / Под ред. В.А. Рясещееа. М.: Юрид. лит., 1965. С. 289; Советское гражданское право: Учеб. В 2-х т.. Т. 2 / Под ред. О.А. Красавчикоеа. 3-е изд. М.: Высшая школа, 1985. С. 320, и др
35 В подтверждение своих выводов можем сослаться на то, что СССР редко прибегал к покупке готовых судов. Широко практикова лось размещение за границей заказов на стро ительство судов. С иностранными фирмами контракт на строительство судов заключало В/О "Судоимпорт". Сделка совершалась им в качестве комиссионера. См.: Юридический справочник по торговому мореплаванию / Под ред. А.С. Кокина. М.: Спарк, 1998. С. 31.
36 См., напр., постановления Федеральных арбитражных судов: Московского округа (от 04.04.2000 по делу № КТ-А40/1185-00); Уральского округа (от 13.07.2000 по делу № Ф09-936/2000-ГК); Центрального округа (от 09.12.99 по делу № А09-1245/99-10); Севе ро-Кавказского округа (от 17.07.2000 по делу № Ф08-1717/2000) - по справочной правовой системе "КонсультантПлюс", база данных "КонсультантАрбитраж"
37 Аналогичный подход использован в работе: Бахчисарайцев X. Граве К., Эйбушитц П. Вопросы законодательства во внутренней торговле. М, 1925. С. 223
1 Brox, Hans. Handelsrecht und Wertpapierrecht. -11., verbesserte Aufl. - Muenchen: Beck, 1994. S. 214.
2 См.: Гойхбарг А.Г. Торговая комиссия: Практический комментарий к закону о договоре торговой комиссии. СПб.: Право, 1914. С. 122.
3 Там же, с. 126.
' См.: Гражданское Уложение, Проект Высочайше утвержденной Редакционной Комиссии по составлению Гражданского Уложения / Под ред. ИМ Тютрюмоеа. Т. 2. СПб., 1910. С. 686 - 710.
s Brox, Hans. Op. cit. S. 215. 6 BGH NJW 1969, 276.
7 Brox, Hans. Op. cit. S. 215
* Сарбаш СВ. Право удержания как способ обеспечения исполнения обязательств. М.: Статут, 1998. С. 158-159.
9 См.: Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 99.
10 Там же
11 См.: Гойхбарг Л.Г. Указ. соч. С. 100.
12 Как тут не вспомнить известное латинское выражение: summum jus, summa injuria!
13 В.А. Белов высказал точку зрения, что такое исполнение нельзя признавать надлежащим, даже вопреки буквальному содержанию действующего закона. Эта позиция, безусловно, имеет основания, и при отсутствии специального указания закона исполнение ненадлежащему кредитору было бы ненадлежащим, как и полагает В.А. Белов. По-видимому, здесь точнее все-таки вести речь о построенной законодателем в интересах должника юридической фикции, когда рассматриваемое с общих позиций обязательственного права ненадлежащее исполнение называется законом надлежащим для конкретного случая. Поэтому мы склонны усматривать надлежащий характер исполнения в данном случае. Подробнее см.; Бенов В.А. Уведомление должника об уступке требования // Законодательство. 2001. Ш 7. С. 12 - 13.
14 Как убедительно показывает В.А. Белов, обобщая взгляды многих авторов на этот вопрос, цессионарий является единственным лицом, заинтересованным в извещении должника о состоявшейся уступке требования. (См: Белов В.А. Указ. соч. С. 15.)
15 Йо мнению В.А. Белова, при активном участии должника в совершении уступки требования уведомление о таковой не нужно. (См.: Белов В.А. Указ. соч. С. 14.)
Очевидно, что уведомление не является необходимым только по той причине, что должник знает о переходе права, и ни по какой другой.
2 См.: Даль В. Толковый словарь живого ве ликорусского языка. Т. 3. М., 1955. С. 341; Сло варь современного русского языка: В 17 т. Т. 10. М.-Л., 1960. С. 1517-1518.
3 Магнутова Т.Е. Правовое регулирование отношений по торговому посредничеству: ■ Дисс. М.: МГУ, 1988. С. 12.
Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 1. СПб., 1908. С. 90-92.
5 Федоров А.Ф. Торговое право. Одесса, 1911. С. 3.
* Бахчисарайцев X., Граве К., Эйбушитц П. Вопросы законодательства во внутренней торговле. М., 1925. С. 6.
7 См.: Пугинский Б.И. Коммерческое право России. М.: Юрайт, 2000. С. 13, 14-15 и др.
8 Сидорова А.И. Посредническая деятельность на рынке ценных бумаг: Дисс. М., 1999. С. 9.
'Тамже. С. 131.
10 Калугин В.К. Организационно-экономическое проектирование структур коммерческого посредничества: Дисс. СПб., 1996. С. 46.
11 Handbuch des gesamtes Aussendienstrechts: [3 Baende] - Heidelberg: Verl. Recht und Wirtschaft. Bd.l. Kustner, Wolfram: Das Recht des Handelsvertreters. - 2., neubearb. und erw. Auflage - 1992. S. 50.
12 Белеет A.B. Посреднические услуги в сфе ре обращения ценных бумаг. Управление цен ными бумагами. Клиринг // В кн.: Правовые основы рынка ценных бумаг / Под ред. проф. А.Е. Шерстобитова. М.: Фонд "Международ ный институт правовой экономики" (МИРПЭ); Финансовый издательский дом "Деловой Экспресс", 1997. С. 122
13 Саркисян М.Р. Биржевое посредничество по законодательству Российской Федерации: Дисс. Краснодар, 2000. С. 48.
14 Майфат А.В. Понятие и организационно- правовые формы посредничества в граждан ском праве: Дисс. Екатеринбург, 1992. С. 25.
15 Е.Л. Невзгодина в данном случае исполь зует оборот "простое посредничество", кото рый достаточно ясен и емок, но который поз воляет выставить против себя серьезные воз ражения, главным образом логико-правового свойства. Если есть понятие "простое посред ничество", то можно предположить, что есть и более широкое понятие - посредничество, объем которого для своих целей автор ограни чивает путем добавления прилагательного "простое". Правила логической классифика ции явлений говорят о том, что деление явле ния на разновидности не может в рамках од ной классификации проводиться по разным основаниям, а значит, необходимо охватить антонимом "простого" посредничества все иные случаи, также подпадающие под общее понятие посредничества. Никакого другого подходящего слова, кроме "сложное", мы не смогли отыскать в русском языке, и именно по этой причине намеренно не используем пред ложенный ЕЛ. Невзгодиной оборот. (См.: Не взгодина Е.Л. Представительство по советско му гражданскому праву. Томск, 1980. С. 48-51.)
16 См.: Цитович П.П. Очерк основных поня тий торгового права. Киев, 1886. С. 64.
17 К числу последних по времени произведе ний можно отнести диссертационный труд А.В. Майфата "Понятие и организационно- правовые формы посредничества в граждан ском праве" (Екатеринбург, 1992).
18 См.: Советское гражданское право: Учеб. / Под ред. Д.М. Генкина. М.: Высшая школа, 1967. С. 377.
19 Рясенцев В.А. Происхождение представи тельства и его сущность в буржуазном граждан ском праве: Ученые записки ВЮЗИ. Вып. 10. М., I960. С. 77.
20 Гражданское право: Учеб.: В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: БЕК, 1998. С. 398
21 Нерсесов НО. Избранные труды по пред ставительству и ценным бумагам в граждан ском праве. М.: Статут, 1998. (Классика рос сийской цивилистики). С. 29.
22 См.: Гражданское право / Под ред. ОЛ. Кра- савчикова. Т. 1. С. 274. (АвтЛ.Б. Гальперин).
23 См.: Гражданское право / Под ред. В.А. Ря- сенцева. Т. 1. С. 217; Безрук Н.А. Договор ко миссии по советскому праву: Лекции для "сту дентов ВЮЗИ. М., 1955. С П.-
14 См.: Бахчисарайцев X., Граве К., Эйбу-шитцП. Указ. соч. С. 233.
25 Рясенцев В.А.Укга. соч. С. 77; См. также: Невзгодина ЕЛ. Отграничение представительства от иных форм участия третьих лиц в установлении и реализации гражданских правоотношений // В кн.: Проблемы гражданского и трудового права и гражданского процесса. Вып. 2. Томск, 1978. С. 10-11
26 См.: Магнутова Т.Е. Указ. соч. С. 16.
27 Нас сейчас интересуют даже не сомнитель ные термины, которыми изобилует изложение Т.Е. Магнутовой (например, "косвенное по средничество", видимо, попавшее на место "косвенного представительства", и проч.), сколько существо вопроса.
28 Магнутова Т.Е. Указ. соч. С. 28.
29 См.: Ли А.С. Разграничение сделок пред ставительства и посредничества // Законода тельство и экономика. 1995. № 11-12. С. 8.
30 Майфат А.В. Указ. соч. С. 94.
31 Саркисян М.Р. Указ. соч. С. 34, 39
32 Гражданское право: Учеб.: В 2 т. Т; 2. По лутом 1 / Отв. ред. щ>а§. Е.А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: БЕК 2000. С. 2.
33 См.: Комментарий части второй Граждан ского кодекса Российской Федерации для пред принимателей. М.: Фонд "Правовая культура", 1996. С. 220.
34 Там же.
35 См.: Пустозерова В.М. Посреднические сделки. М.: ПРИОР, 1996. С. 19; Завидое Б.Д. Договоры посреднических услуг. М.: ФБК- ПРЕСС, 1997. С. 19.
36 См.: Завидое Б.Д. Указ соч. С. 19.
37 Сохновский А.Ф. Правовое регулирование торгового посредничества в советском граж данском обороте: Дисс. Саратов, 1972. С. 45.
38 См.: Егоров А.В. Понятие и признаки посредничества в гражданском праве // Юрист. 2002. № I.e. 23-29
39 В отношении которых существует самостоятельная презумпция, что таковыми являются родители, супруг, дети, братья и прочие родственники, перечисленные в Законе, а также аффилированные юридические лица.
1 См., напр.: Гражданское право: Часть вторая. Обязательственное право: Курс лекций / Отв.ред.О.Я Садиков. М., 1997. С. 12; Гражданское право: Учеб. / Под ред. АЛ. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. 2. М., 1997. С. 13
2 См.: Гражданское право: Учеб. / Под ред. АЛ. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. 1. М., 1996. С. 432-434.
3 Там же.
1 См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части вто рой (постатейный) / Отв. ред. О.Н. Садиков. М.: ИНФРА-М - НОРМА, 1996. С. 580.
2 Комментарий части второй Гражданско го кодекса Российской Федерации для пред принимателей. М.: Фонд "Правовая культу ра", 1996. С. 230.
3 Брагинский М.И., Витрянский В.В. До говорное право. Кн. 3: Договоры о выпол нения работ и оказании услуг. М.: Статут, 20Q2. С. 440.
4 Скороходов СВ. Об обязанностях комис- сионера//ВестникВАСРФ.2004.№4. С. 145.
5 См.: Носенко Д. О договоре комиссии (опыт исследования)//Журнал гражданского и уголовного права. 1882. Кн. 6. С. 7.
Нельзя не отметить, что критикуемое СВ. Скороходовым мнение, высказанное в защиту идей, которые впоследствии попали в ГК РСФСР 1922 года и 1964 года, принадлежит дореволюционному автору. Д. Носенко писал в условиях, когда не было ни советской власти, ни борьбы со спекуляцией и нетрудовыми доходами, не присутствовало иных политико-правовых моментов в гражданско-правовой оценке рассматриваемой нормы.
6 О сделках, могущих выступать предметом договора'"комиссии в силу пункта 1 статьи 990 ГК РФ, см.: Егоров А.В. Сделки как предмет договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2001. № 10. С. 75-89.
Попутно можно заметить, что мнение о приемлемости односторонних сделок как предмета комиссии (высказанное, например, СВ. Скороходовым - см.: Вестник ВАС РФ. 2003. № 12. С. 126) обнаруживает свою несостоятельность, стоит только задуматься: а может ли существовать дополнительная выгода но односторонней сделке? Поскольку односторонняя сделка для совершающего ее лица влечет лишь обязанности и не способна породить никаких прав, то и о дополнительной выгоде (в традиционном смысле этого слова) речь идти не может.
7 Гойхбарг А.Г. Торговая комиссия. Практический комментарий к закону о договоре торговой комиссии. СПб.: Право, 1914. С. 82.
9 Гойхбарг AT. Указ. соч. С. 82.
10 См.: Скороходов СВ. Указ. соч. С. 145.
Скороходов СВ. Указ. соч. С. 145
См. постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 09.02.01 по делу № А09-5880/2000-17 (СПС "КонсультантПлюс").
13 Скороходов СБ. О моменте исполнения комиссионером договора комиссии // Вестник ВАС РФ. 2003. № 12. С. 131.
14 Граве К.А. Договор комиссии // В кн.: Отдельные виды обязательств. М., 1954. С. 317. (Курс советского гражданского права).
15 Инф. письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17.11.04 № 85 (см. с. 82-100 этого номера журнала).
16 Скороходов СВ. Указ. соч. С. 145
" Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 32.
18 Нельзя не привести пример с договором поручения. Очень интересную мысль высказал Б.С. Антимонов. По его мнению, договор поручения, в котором поверенному не должны возмещаться издержки,- это уже не договор поручения (см. в кн.: Отдельные виды обязательств. М., 1954. С. 283). Поскольку у поручения и комиссии сходная правовая природа (действие в чужих интересах), эта же идея должна, на наш взгляд, воспроизводиться и в нормах о договоре комиссии, - любое посягательство на правовую природу комиссионного договора приводит к изменению договорной тяпологизации.
19 Справедливости ради следует отметить, что в германской литературе, носящей ско рее прикладной характер, указывается, что правила § 387 ГТУ действуют как диыгози- тивные нормы (хотя наш правопримени тель истолковал бы их императивно, то есть в соответствии с буквальным смыслом), - они применяются, пока не согласовано иное, "Иным" может стать участие комис сионера в дополнительной выгоде. (См.: Baumbach/Hopt/Duden. Handelsgesetzbuch. - 30., voellig neubearb. und erw. Aufl. - Muenchen: Beck, 2000. S. 1089.) Ни о каких практических проблемах, которые видятся нам в этой связи, в данной работе, к сожа лению, речи не вдет.
20 Постановление федерального арбит ражного суда Центрального округа от 09.02.01 по делу № А09-5880/2000-17.
21 См.:Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 411.
22 Там же
23 См.: Граве К.А. Указ. соч. С. 317.
24 См.: Обзор практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований: Инф. письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29.12.01 № 65 (п. 1) // Вестник ВАС РФ. 2002. № 3. С. 5.
25 В подтверждение можно сослаться на пункт 6 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением арбитражными судами норм Гражданского кодекса Российской Федерации о за логе (см.: Инф. письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 15.01.98 J4 26 // Спец. прилож. к "Вестнику ВАС РФ" J* 10 за 2003 год. С. 178-179), из которого следует, что начальная продажная цена заложенного имущества устанавливается судом исходя из рыночной цены этого имущества только при наличии спора между залогодателем и залогодержателем. 26 См. постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 16.04.02 по делу № А05-И906/01-27Ш (СПС "КонсультантПлюс").
10 "Вестник Высшего Арбитражного Суда
1 См.: Победоносцев К. П. Курс гражданского права. В 3-х т. Т. 3 / Под ред. В. А. Томсинова. — М.: Зерцало, 2003, с. 277.
2 См.: Новицкий И. Б. Общее учение об обязательстве. — В кн.: Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т. Т. 2. — М.: Статут, 2006, с. 306.
3 Там же. с. 208
4 Судебную практику по данному вопросу см.: Буркова А. Ю. Прекращение поручительства II СПС "Консуль тантПлюс".
5 См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. О. Н. Садикова—М., 2004 (СПС "КонсультантПлюс").
"■" Си. также постановление Президиума ВАС РФ;от 11 декабря 1996 гада № 1832/96//Вестник ВАС РФ, 1997, №5. с. 93.
7 По справедливому мнению одного из авторов комментария к ст: 367. любое изменение срока основного обяза тельства должно рассматриваться как основание для прекращения поручительства. — См.: Комментарий к Граждан скому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. С. П. Гришаева, А М. Эрделевского. — М., 2006 (СПС "КонсультантПлюс").
8 Отмечу, что по. общему правилу вступление в силу соглашения между кредитором и должником, не зависит от согласия поручителя.
9 См.: Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1, полутом 2. — М.: Изд-во иностранной литературы, 1950, с. 327.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под вел