учебный год 2023 / Op_tsiv_issled_v2_blok

Правовая природа договора гарантии

предоставления гарантии или из риска приобретения определенного предмета.

ВГК РФ подобная норма содержится в п. 1 ст. 401, согласно которому лицо, не исполнившее обязательство либо исполнившее его ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины (умысла или неосторожности), кроме случаев, когда законом или договором предусмотрены иные основания ответственности.

Соответственно, договор может предусматривать ответственность должника, игнорируя как принцип вины, так и любые другие исключения ответственности, вроде случая или непреодолимой силы.

Однако даже в такой ситуации должник обязан к определенному поведению, лишь его недолжное поведение может перевести обязательство в стадию ответственности. Такой вывод можно сделать на основании ст. 307 ГК РФ, которую мы обсуждали здесь ранее. Соответственно, даже отвечая строго, по сути обязуясь, что у кредитора будет определенный результат, должнику нужно совершить некое действие во исполнение этой обязанности.

Однако в структуре гарантийного обязательства не представляется возможным обнаружить такое действие. Есть мнение, что обязанность должника к определенному поведению имеется, однако она не описана должным образом и сводится к любым возможным действиям должника, направленным на сохранение имущественной массы кредитора1. Такое объяснение не представляется удовлетворительным, поскольку нередко события, за которые отвечает должник, находятся вне сферы его поведения.

Внемецкой доктрине упоминаются два подхода к содержанию обязательства. В первом случае акцентируется исполнение (Erfüllung) обязательства (Bekommensollen)2, подразумевается, что такое обязательство должно удовлетворить интерес кредитора, причем денежная компенсация в ходе ответственности рассматривается в качестве универсального варианта. Поведение должника не имеет никакого значения, его может и не быть вовсе, однако если кредитор получил исполнение, то обязательство прекращается и должник не несет ответственности. Притязание в адрес должника возникает из обязанности по предоставлению, которая просто получает возможность быть принудительно осуществленной в суде. Во втором случае на первый план

1  Белов В.А. Указ. соч. С. 129, 131–133.

2  Sutschet H. Garantiehaftung und Verschuldenshaftung im gegenseitigen Vertrag. Mohr Siebeck, 2006. S. 19–23.

361

М.А. Пшеничников

ставится предоставление должника, выраженное в определенном действии, заданном программой обязательства (Leistungsollen). Должник отвечает только в случае виновного отсутствия предоставления с его стороны. Притязание в его адрес возникает из факта нарушения им своей обязанности по предоставлению.

Согласно немецким авторам в Германии возобладало второе понимание обязательства1. Напротив, в правопорядках common law реализован первый подход, который позволяет кредитору получать максимальную выгоду от договора2.

В некотором смысле можно увидеть эволюцию обязательств на примере римского права, где наиболее ранние формы относительных правоотношений основывались прежде всего на ответственности должника, который попадал в личное подчинение кредитора и, как пишет Д.В. Дождев, не мог самостоятельно исполнить обязательство, что делали за него другие лица. Это способствовало возникновению ситуаций, когда поведение, нацеленное на исполнение обязанности, осуществляло одно лицо, а ответственность за неисполнение несло другое (гетерогенное обязательство)3. Ответственность у должника здесь наступает сразу. По своей сути исполнение было условием освобождения должников из-под личной зависимости. Иллюстрацией может послужить древняя форма договора займа – nexum, в которой обязанное лицо выкупалось из зависимости от кредитора.

Ситуация начала меняться уже в отношении спонсии – древней разновидности стипуляции. Такая спонсия предполагала обязательство отвечать за действия третьего лица, после исполнения гаранту по ней предоставлялась возможность получить удовлетворение за счет должника, однако впоследствии на ее основе стало доступно понимание обязательства, в котором долг и ответственность лежат на одном и том же лице (гомогенное обязательство). Такое стало возможным благодаря смещению акцента с личного подчинения кредитора на подчинение его имущества. Таким образом, долг и ответственность слились в одно

1  Sutschet H. Garantiehaftung und Verschuldenshaftung im gegenseitigen Vertrag. S. 19–23. 2  Gorla G. The theory of Object of Contract in Civil Law // Tulane Law Review. 1954.

P. 464; Treitel G.H. Remedies for Breach of Contract // David von Mehren (eds.). International Encyclopedia of Comparative Law. Bd. VII. Tübingen, 1976. P. 10; Ranieri F. Europaisches Obligationenrecht. Ein Handbuch mit Texten und Materialien. 3, vollst. uberarb. Aufl. Wien; N.Y., 2009. P. 708.

3  Дождев Д.В. Частноправовое общение. Опыт римского права // Правовое общение. Постановка проблемы: Монография / Отв. ред. Л.С. Мамут. М., 2012. С. 100–156; Дождев Д.В. и др. Римское частное право. М., 2003. С. 470–474.

362

Правовая природа договора гарантии

обязательство, в котором ответственность приобрела потенциальный характер.

Однако, на наш взгляд, прийти к чистому восприятию конструкции виновной ответственности за нарушение обязательства ни одному правопорядку не удалось. Институтов, подобных ответственности за эвикцию, за качество вещи, личных гарантий в обороте не избежать, ибо стороны сами в определенных ситуациях, когда у них есть на то экономический интерес, готовы принять на себя ответственность за объективный факт.

Именно для таких ситуаций и предназначаются гарантийные обязательства в широком смысле этого слова. Нарушением такого обязательства является наступление объективного факта. Расчет убытков, которые возмещаются за их нарушение, представляет собой оценку случившихся в результате наступления условия имущественных потерь у кредитора

Благодаря постановлению Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении», у нас появилось нормативное основание считать, что в российском правопорядке существует возможность брать на себя ответственность за объективный факт. Этот вывод прямо прописан в п. 1 Постановления. В случаях, предусмотренных законом или вытекающих из существа обязательства, на сторону может быть возложена обязанность отвечать за наступление или ненаступление определенных обстоятельств, в том числе не зависящих от ее поведения, например, в случае недостоверности заверения об обстоятельствах при осуществлении предпринимательской деятельности (п. 4 ст. 431.2 ГК РФ) или при изъятии товара у покупателя третьими лицами (п. 1 ст. 461 ГК РФ).

Данное разъяснение следует считать в какой-то степени правотворческим, так как прямой вывод о возможности должника отвечать за наступление объективного факта из п. 1 ст. 307 ГК РФ не следует. Однако учитывая, что некоторые нормы Кодекса прямо допускают такого рода обязательства, ВС РФ справедливо устранил недостаток ст. 307 ГК РФ, умолчавшей о подобных случаях, тем самым сняв доктринальные споры о природе таких обязательств.

Обязательство по возмещению потерь в качестве примера такого уникального для правопорядка случая в Постановлении Пленума ВС РФ не представлено, вероятно, из-за того, что формулировки норм в ст. 406.1 ГК РФ не позволяют однозначно интерпретировать эту норму, возможна и другая трактовка – как условной сделки. Как

363

М.А. Пшеничников

было сказано выше, такая трактовка статьи нежелательна, так как допускает возможность сверхкомпенсации, поэтому следовало бы распространить приведенное положение п. 1 Постановления Пленума ВС РФ на обязательства по возмещению потерь в силу существа таких обязательств.

Против подобной интерпретации обязательств из договора гарантии можно заявить такое возражение, как нежелание доказывать убытки от неисполнения обязательства должником, однако стандарт доказывания убытков в таких обязательствах ничем не отличается от доказывания размера потерь в случае, если стороны не определили их конкретную сумму в договоре1. А трактовка подобных обязательств как абстрактный, не зависящий от размера потерь долг под условием вряд ли предполагалась разработчиками поправок в ГК РФ, иначе незачем было бы ограничивать такое обязательство связью с основным договором.

5. Гарантийное обязательство как относительное правоотношение, не являющееся обязательственным

Особой точки зрения по данному вопросу придерживается В.А. Белов2. Он признает в качестве обязательств относительные правоотношения, содержанием которых являются право требования у кредитора и обязанность у должника. Содержанием обязанности должника является исключительно действие, что обосновывается В.А. Беловым с помощью ст. 307 ГК РФ.

Кроме того, он разделяет регулятивные и охранительные обязанности должника. Условием для наступления охранительных обязанностей является исключительно нарушение должником регулятивной обязанности. В случае нарушения должником регулятивной обязанности, содержанием которой является его собственное поведение, регулятивная обязанность прекращается, вместо нее наступает охранительная обязанность. Только такие охранительные обязанности, по мнению В.А. Белова, могут быть принудительно осуществлены через суд.

Обе эти идеи приводят указанного автора к выделению в особую гражданско-правовую категорию «прав ожидания», представляющих

1  Подробнее о стандарте доказывания см.: Пшеничников М.А. Комментарий к ст. 406.1 ГК РФ. Обязательства по возмещению потерь // Вестник гражданского права. 2017. № 1 (СПС «КонсультантПлюс»).

2  Белов В.А. Указ. соч. С. 129, 131–133.

364

Правовая природа договора гарантии

собой относительные правоотношения, в которых у кредитора нет права требовать определенного действия от должника, но есть некое право ожидать от него неопределенного поведения. Должник в свою очередь вправе совершать любые правомерные действия, целью которых будет удовлетворение интереса кредитора. Это поведение является содержанием регулятивной обязанности должника. В случае неудовлетворения интереса кредитора у последнего возникает право потребовать от должника возмещения убытков, которое является содержанием охранительной обязанности должника.

Если кратко описать позицию В.А. Белова, то отличия такого правоотношения от обязательственного следующие:

1)отсутствие у кредитора права требовать исполнения в натуре, вместо этого у него есть некое «право ожидания» достижения своего интереса посредством поведения должника;

2)отсутствие определенности обязанности должника, вместо этого описание результата или цели, которых он должен достичь;

3)ответственность должника наступает в результате недостижения описанного интереса у кредитора, напротив, в обязательственном правоотношении должник может исполнить обязанность, результат которой не удовлетворит кредитора, однако должник не будет отвечать

вэтом случае перед кредитором.

Ктаким правам ожидания В.А. Белов относит несколько групп правоотношений, среди которых он выделяет «гарантийные», в их число входят поручительство, независимая гарантия, делькредере, ответственность за эвикцию и качество вещи.

Несмотря на ряд верно подмеченных особенностей гарантийных правоотношений, представляется, что вывод о том, чтобы не относить их к обязательственным правоотношениям, поспешен. Как мы видели, ст. 307 ГК РФ не покрывает отдельные институты обязательственного права, что означает, что не следует относиться к ней как к полноценному источнику наших знаний о том, что такое обязательство. Вывод

отом, что указанные отношения не являются обязательственными, поставит справедливый вопрос, а все ли нормы общей части обязательственного права мы можем применять по аналогии к таким относительным «правам ожидания», что, вероятно, окажется слишком радикальным выводом из данных размышлений.

Ктаким выводам В.А. Белова скорее всего приводит также и следование концепции охранительных и регулятивных правоотношений. Считая, что правоотношения, предполагающие принуждение кредитора, представляют собой отдельные обязательства с особым

365

М.А. Пшеничников

правовым режимом, он утверждает, что они могут возникнуть лишь

вслучае нарушения какой-либо иной обязанности должника чтолибо сделать. Однако в данном конкретном случае нарушения такой обязанности не наблюдается, и он видит основание возникновения такого охранительного правоотношения в нарушении права кредитора ожидать исполнения. В.А. Белов сам отмечает, что важным для сторон следствием подобного правоотношения является иное распределение риска, когда его практически целиком принимает на себя должник, напротив, в обязательственных правоотношениях риск, как правило, лежит примерно поровну на каждой из сторон.

Возникает вопрос: распределив риск в обязательственном правоотношении иным образом, разве мы получаем кардинально иное правоотношение между сторонами, которое уже никак не можем назвать обязательственным? Незначительность изменений, произошедших между сторонами, позволяет сказать, что существо отношения не изменилось, ведь иначе любое обязательственное правоотношение, в котором волей сторон риски были переложены на одну из них (продавца, подрядчика, перевозчика и т.д.), перестает быть обязательственным и превращается в некое иное правоотношение.

Таким образом, данная теория не подходит для описания гарантийных обязательств по причине того, что она предполагает отказ от описания подобных правоотношений с использованием инструментария обязательственно-правовой догматики. Вывод об отказе

впризнании гарантийных правоотношений обязательственными основывается на недостаточно значительных фактах для того, чтобы можно было представить возможным выделение отдельной группы правоотношений.

Заключение

Так как предвидеть события, которые наступят в будущем, невозможно, возникает потребность определить риск возможности наступления нежелательных для имущества участников оборота последствий. Существуют определенные гражданско-правовые институты, с помощью которых возможно передать этот риск другому лицу, снизив тем самым угрозу уменьшения собственного имущества. Одним из таких институтов является гарантийный договор, который максимально свободно позволяет перераспределять риски между участниками оборота. Такой договор известен в правопорядках com­ mon law и в Германии, а после реформы обязательственного права

366