Учебный год 22-23 / Дополнительная литература для чтения / Убытки / А. Акужинов - истребование неправомерных доходов

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2020

3)споры из распоряжения или пользования чужим имуществом108;

4)антимонопольные споры109;

5)оспаривание сделок110.

Количество споров каждой категории приведено на рис. 5.

8

28

Количество разрешенных дел

Рис. 5. Применение ст. 15 (2) (2) ГК РФ в разных категориях споров

Как видно, доминирующее место среди проанализированных дел занимают договорные споры — практически 67% от общего числа. Далее идут споры из нарушения прав на объекты интеллектуальной собственности — около 19%. Следом споры из распоряжения или пользования чужой вещью — 9,5%. Наконец, суды также применяли ст. 15 (2) (2) ГК РФ в одном антимонопольном споре и одном споре по оспариванию сделок.

Давайте пристальнее посмотрим на каждую категорию.

108См.: постановления ФАС Поволжского округа от 08.02.2005 по делу № А72-7553/2004; Шестого ААС от 28.05.2010 по делу № А73-574/2010; Восьмого ААС от 19.10.2010 по делу № А70-4027/2010; Восемнадцатого ААС от 01.04.2019 по делу № А34-11354/2017.

109См.: постановление ФАС Поволжского округа от 03.03.2010 по делу № А65-51/2009.

110См.: постановление АС Северо-Западного округа от 24.11.2015 по делу № А56-18242/2014.

228

Судебная практика

Договорные споры

В рамках договорных споров можно выделить следующие группы:

1)арендатор нарушил срок возврата вещи арендодателю и получил прибыль от ее использования111. Внутри этой категории нужно выделить дело, разрешенное АС Се- веро-Западного округа. В постановлении от 20.12.2019 по делу № А56-127316/2018 суд высказал важную позицию относительно соотношения требований на основании ст. 15 (2) (2) ГК РФ и на основании ст. 622 ГК РФ:

«С учетом арендного характера спорных правоотношений сторон при решении вопроса о наличии правовых оснований для взыскания убытков следует также учесть положения статьи 622 ГК РФ, в соответствии с которой если арендатор не возвратил арендованное имущество либо возвратил его несвоевременно, арендодатель вправе потребовать внесения арендной платы за все время просрочки, а в случае, когда указанная плата не покрывает причиненных арендодателю убытков, он может потребовать их возмещения.

<…>

Таким образом, в качестве убытков могут быть взысканы либо не полученные Обществом доходы (упущенная выгода), размер которых превышает размер арендной платы, либо доходы, полученные ответчиком в результате неправомерного продолжения пользования терминалами. В этом случае помимо внесения платы за весь период неправомерного пользования Компания обязана будет возместить и причиненные таким пользованием убытки или передать полученные в результате такого пользования доходы»;

2)арендодатель лишил арендатора владения и сдал вещь в аренду третьему лицу, в связи с чем получил доход в размере арендных платежей третьего лица112;

3)истец пытается взыскать экономию ответчика на процентах, определяемую как разница между процентами по ст. 395 ГК РФ и средними по рынку ставками процента по краткосрочным кредитам113;

4)продавец нарушил срок передачи вещи и получил доход от ее сдачи в аренду третьему лицу114;

111См.: постановления Пятнадцатого ААС от 12.11.2009 по делу № А32-4678/2007, от 16.07.2018 по делу

№А53-9099/2017; АС Восточно-Сибирского округа от 19.08.2015 по делу № А19-12435/2014; АС Севе- ро-Западного округа от 20.12.2019 по делу № А56-127316/2018.

112См.: постановления ФАС Уральского округа от 10.02.2014 по делу № А47-11350/2012; Четырнадцатого ААС от 02.10.2014 по делу № А44-504/2014; АС Московского округа от 26.04.2016 по делу № А40-176069/2014; Тринадцатого ААС от 27.11.2018 по делу № А42-4169/2018, от 09.04.2019 по делу № А42-8407/2018.

113См.: постановления Девятого ААС от 13.11.2013 по делу № А40-28534/2013; АС Северо-Западного округа от 15.03.2017 по делу № А56-24418/2016; Двадцатого ААС от 27.09.2017 по делу № А54-4980/2016; АС Уральского округа от 04.05.2018 по делу № А76-17245/2016.

114См.: постановления Семнадцатого ААС от 21.02.2013 по делу № А60-40122/2012, от 21.05.2015 по делу

№А50-13220/2014; ФАС (АС) Уральского округа от 21.05.2013 по делу № А60-40130/2012, от 22.05.2013 по делу № А60-37048/2012, от 11.06.2013 по делу № А60-37039/2012, от 14.06.2013 по делу № А60-38799/2012.

229

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2020

5)продавец, обещавший передать недвижимость покупателю, продает ее третьему лицу по более высокой цене115;

6)нарушение условия договора об эксклюзивности116;

7)заказчик неправомерно отказался от исполнения договора, в связи с чем получил доход в размере денежных средств, которые получил бы исполнитель, если бы заказчик не отказался от договора117;

8)залогодержатель незаконно обратил взыскание на заложенную вещь должника, продал ее третьему лицу и получил от этого доход118;

9)покупатель нарушил срок оплаты товара и продал его третьему лицу, в связи с чем получил доход от продажи неоплаченного товара119;

10)покупатель нарушил срок оплаты товара, находящегося в обеспечительной собственности продавца, в связи с чем продавец отказался от договора, а покупатель, не вернувший вещь, получил доход от ее использования120;

11)продавец по предварительному договору нарушил срок заключения основного договора, в связи с чем истец не смог сдать покупаемую вещь в аренду121.

Споры из нарушения прав на объекты интеллектуальной собственности

В рамках таких споров суды рассматривали лишь дела о нарушении ответчиком исключительного права истца на тот или иной объект интеллектуальной собственности: товарные знаки, объекты авторских и патентных прав. Все дела в данной группе были приведены выше.

При этом необходимо дать разумное объяснение тому, по какой причине правообладатели объектов интеллектуальной собственности обращаются к способу защиты по ст. 15 (2) (2) ГК РФ при наличии у них сверхкомпенсационного способа защиты — компенсации за нарушение исключительного права (п. 2 ст. 1252 ГК РФ), или, как его называет В.В. Старженецкий, альтернативной компенсации122.

115См.: постановление ФАС Волго-Вятского округа от 17.10.2013 по делу № А79-588/2013.

116См.: постановления Третьего ААС от 03.07.2012 по делу № А33-8657/2011, от 12.10.2012 по делу № А338660/2011, от 20.11.2012 по делу № А33-8661/2011.

117См.: постановление АС Северо-Кавказского округа от 15.02.2018 по делу № А32-21933/2015.

118См.: постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 17.05.2013 по делу № А02-1379/2012.

119См.: постановление АС Северо-Кавказского округа от 20.06.2019 по делу № А53-20930/2017.

120См.: Там же.

121См.: постановление Первого ААС от 16.01.2013 по делу № А43-27971/2011.

122См.: Старженецкий В.В. Статутные убытки в праве интеллектуальной собственности РФ: эволюция и актуальные проблемы // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. № 10. С. 116–147.

230

Судебная практика

Как нам видится, общей причиной использования вместо компенсации способа защиты по ст. 15 (2) (2) ГК РФ являлось либо то, что доход нарушителя был больше компенсации, которую мог бы взыскать истец, либо то, что действовавшее на тот момент законодательство в принципе не предусматривало альтернативную компенсацию в качестве способа защиты исключительного права.

Так, оба случая успешного применения ст. 15 (2) (2) ГК РФ при нарушении исключительного права на товарный знак имели место в 2003 г.123 и в 2006–2007 гг.124, т.е. до вступления в силу четвертой части ГК РФ и ст. 1515 ГК РФ, закрепившей право истца рассчитывать компенсацию как двукратную стоимость контрафактных товаров. В момент же нарушения п. 4 ст. 46 действовавшего тогда Закона РФ от 23.09.1992 № 3520-1 «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров» предусматривал возможность взыскания компенсации лишь в фиксированной сумме от 1 тысячи до 50 тысяч минимальных размеров оплаты труда (т.е. от 100 000 руб. до 5 000 000 руб. на момент нарушений125). При этом в первом анализируемом деле истец намеревался истребовать упущенную выгоду в размере около 18 000 000 руб., а также доход в размере около 300 000 руб., т.е. около 18 300 000 руб. в совокупности, а во втором — около 42 500 000 руб., что значительно превышает максимальный размер компенсации в фиксированной сумме.

Схожий вывод следует сделать и в отношении случаев применения ст. 15 (2) (2) ГК РФ при защите исключительного права на объекты патентного права. Так, в одном из анализируемых дел нарушение исключительного права на изобретение было совершено в 2001–2002 гг.126 Действовавший на тот момент «Патентный закон Российской Федерации» от 23.09.1992 № 3517-1 устанавливал в качестве способов защиты нарушенного исключительного права на патентоохраняемые объекты лишь судебный запрет и взыскание убытков. Три других спора касались нарушений исключительных прав на изобретение и на полезные модели, совершенных в 2009– 2010 гг.127, 2012–2013 гг.128 и в 2011–2014 гг.129, т.е. до 01.01.2015, когда вступила в силу ст. 1406.1 ГК РФ130, допустившая взыскание альтернативной компенсации

123См.: постановление ФАС Уральского округа от 10.03.2005 по делу № А60-23874/2003.

124См.: постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 15.12.2009 по делу № А15-117/2008.

125«Исчисление платежей по гражданско-правовым обязательствам, установленных в зависимости от минимального размера оплаты труда, производится с 1 июля 2000 года по 31 декабря 2000 года исходя из базовой суммы, равной 83 рублям 49 копейкам, с 1 января 2001 года исходя из базовой суммы, равной 100 рублям» (ст. 5 Федерального закона от 19.06.2000 № 82-ФЗ «О минимальном размере оплаты труда»).

126См.: постановление ФАС Центрального округа от 11.11.2003 по делу № А35-1276/2002.

127См.: определение СКГД ВС РФ от 28.03.2017 № 41-КГ16-46.

128См.: определение СКЭС ВС РФ от 07.10.2016 № 304-ЭС16-8563 по делу № А67-4475/2015.

129См.: определение СКЭС ВС РФ от 23.01.2018 № 309-ЭС17-15659 по делу № А34-5796/2016.

130Введена Федеральным законом от 12.03.2014 № 35-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (п. 124 ст. 3).

231

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2020

за нарушение исключительных прав на объекты патентных прав. До этого закон допускал наряду с абсолютными способами защиты лишь взыскание убытков за нарушение исключительных прав на патентоохраняемые объекты.

Наконец, несмотря на то что в последнем патентном споре нарушение исключительного права на промышленный образец произошло уже в 2016 г.131, т.е. после вступления в силу ст. 1406.1 ГК РФ, обращение взыскания на доход нарушителя в данном случае могло быть более эффективным способом защиты, нежели компенсация. Дело в том, что, в отличие от защиты других объектов интеллектуальной собственности, права на которые защищаются компенсацией (ст. 1301 ГК РФ — объекты авторского права, ст. 1311 — объекты смежных прав, ст. 1515 — товарные знаки, ст. 1537 — наименование места происхождения товаров), защита объектов патентных прав не допускает взыскание компенсации, рассчитываемой как двукратная стоимость контрафактной продукции. Штрафная компенсация за нарушение патентоохраняемых объектов может быть рассчитана либо в фиксированной сумме (от 10 000 до 5 000 000 руб.), либо как двукратная стоимость права использования соответствующего объекта патентных прав (ст. 1406.1 ГК РФ).

Вописанной ситуации стоимость контрафактной продукции, реализованной нарушителем, может быть больше двукратной стоимости права использования объекта или фиксированного размера компенсации, а значит, патентообладателю может быть выгоднее взыскать доходы, полученные нарушителем, вместо того чтобы требовать компенсацию.

Впоследнем анализируемом случае правообладатель произведения обратился с требованием о взыскании дохода нарушителя от реализации контрафактной продукции в 2016 г.132 при наличии более выгодного для него способа защиты в форме компенсации, которая могла рассчитываться в том числе в двукратном размере стоимости контрафактных экземпляров произведения (ст. 1301 ГК РФ). К сожалению, мы не можем объяснить такое решение правообладателя.

Распоряжение или пользование чужой вещью

В рамках споров, связанных с распоряжением и пользованием ответчиком вещью истца, можно выделить две основные группы:

1)ответчик пользовался вещью истца, в связи с чем получил доход от ее использования133;

2)неуполномоченный арендодатель сдал имущество в аренду третьему лицу, в связи с чем получил доход134.

131См.: постановление Суда по интеллектуальным правам от 30.07.2019 по делу № А40-202903/2018.

132См.: постановление Суда по интеллектуальным правам от 15.01.2016 по делу № А40-27710/2015.

133См.: постановления Шестого ААС от 28.05.2010 по делу № А73-574/2010; Восемнадцатого ААС от 01.04.2019 по делу № А34-11354/2017.

134См.: постановления ФАС Поволжского округа от 08.02.2005 по делу № А72-7553/2004; Восьмого ААС от 19.10.2010 по делу № А70-4027/2010.

232

Судебная практика

Антимонопольные споры

На наше удивление, в рамках антимонопольных споров нам удалось обнаружить только одну группу споров всего лишь с одним делом — доминирующее на рынке лицо завысило тарифы на оказание услуг, в связи с чем получило неправомерный доход в виде разницы между законным размером тарифов и реально установленным в договоре с истцом135.

Нужно оговориться, что это дело является лишь частью крупного и крайне интересного для понимания места disgorgement of profits в российском праве антимонопольного спора между крупными российскими энергетическими компаниями ОАО «Каустик» и ОАО «Нижнекамскнефтехим».

Первоначально ОАО «Каустик» обратилось в Федеральную антимонопольную службу с заявлением о нарушении ОАО «Нижнекамскнефтехим» п. 1 ст. 5 Закона РСФСР от 22.03.1991 № 948-1 «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» (создание дискриминационных условий на рынке) путем изменения тарифа на транспортировку этилена магистральным этиленопроводом в зависимости от изменения цены на натр едкий и использования различных принципов при формировании этого тарифа.

Признав действия ОАО «Нижнекамскнефтехим» нарушением антимонопольного законодательства, ФАС России также обязала компанию перечислить в бюджет Российской Федерации весь полученный ею в результате нарушения доход. Основанием такого предписания была ст. 23.1 Закона РСФСР «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках». Аналогичная санкция сейчас закреплена в ч. 3 ст. 51 действующего Федерального закона от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции».

В дальнейшем ОАО «Нижнекамскнефтехим» оспаривало конституционность вышеуказанных норм и добилось признания незаконным решения ФАС России

вчасти предписания перечислить полученный компанией от нарушения доход

вбюджет136, сославшись на полученную ею позицию Конституционного Суда РФ о необходимости учета вины нарушителя при назначении такой санкции137.

Этот спор также демонстрирует интересную проблему, связанную с применением disgorgement of profits в качестве общего способа защиты: что делать, если одновременно с disgorgement of profits на нарушителя может быть наложен публично-право- вой штраф, равный размеру его незаконных доходов? Представляется, что этот вопрос заслуживает отдельного исследования.

135См.: постановление ФАС Поволжского округа от 03.03.2010 по делу № А65-51/2009.

136См.: постановление ФАС Московского округа от 19.03.2013 по делу № А40-26032/2006.

137«Рассматриваемые положения Закона РСФСР… и... закона «О защите конкуренции» — поскольку в них не оговорено иное — <...> не могут не предполагать, что отсутствие вины при нарушении антимонопольного законодательства является обстоятельством, исключающим взыскание с хозяйствующего субъекта в федеральный бюджет дохода, полученного вследствие соответствующего нарушения» (постановление КС РФ от 24.06.2009 № 11-П).

233

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2020

Споры по оспариванию сделки

В рамках категории оспаривания сделок также можно выделить лишь одну группу споров, где ответчик без корпоративного одобрения совершил сделку с заинтересованностью по заниженной цене, в связи с чем аффилированное с ним лицо получило доход в размере разницы между рыночной ценой и ценой по сделке138.

Рис. 6. Квалификация способа защиты по ст. 15 (2) (2) ГК РФ по группам споров

Как можно увидеть, ст. 15 (2) (2) ГК РФ в том или ином виде применяется (1) когда ответчик так или иначе нарушал срок передачи/возврата имущества истцу; (2) когда ответчик помимо воли истца пользовался имуществом, принадлежавшим последнему; (3) когда реально убытков на стороне истца нет либо их сложно оценить.

3.3.6. Другие случаи использования ст. 15 (2) (2) ГК РФ: максимальный размер убытков и компенсация за нарушение исключительного права

Завершая анализ судебной практики, также кратко рассмотрим три дела, в которых ст. 15 (2) (2) ГК РФ не была положена в основание решения, т.е. не была применена, но так или иначе использовалась судом.

234

Судебная практика

В первом случае суд отклонил ссылку на ст. 15 (2) (2) ГК РФ ответчика, с которого взыскивались обычные убытки и который пытался обосновать, что по смыслу этой нормы размер взыскиваемых убытков не может превышать величину доходов ответчика от нарушения, отметив следующее:

«Ссылка заявителя жалобы на то, что размер упущенной выгоды не должен превышать 576 470,65 рублей — дохода, полученного ответчиком от заключения сделки с ИП Ивановым Д.А. по продаже трактора… судом отклоняется, как основанный на неверном толковании норм права, поскольку абзац 2 пункта 2 статьи 15 ГК РФ, на который ссылается заявитель, устанавливает особый способ исчисления упущенной выгоды в случае, если правонарушитель получил доходы вследствие правонарушения»139.

В двух других делах суды, рассматривая спор о нарушении исключительного права истца, использовали ст. 15 (2) (2) ГК РФ в рамках рассуждения об обоснованности размера компенсации, определяемого в качестве двукратной стоимости контрафактной продукции.

Так, в постановлении ФАС Московского округа от 05.08.2013 по делу № А40107159/2011 суд указал:

«По смыслу пп. 2 п. 4 ст. 1515 Гражданского кодекса правообладатель товарного знака может определить размер компенсации, подлежащей выплате за нарушение исключительных прав, как исходя из стоимости контрафактного товара, которая указана в договоре, так и иным способом, в том числе исходя из стоимости товара, указанной в таможенной декларации, в случае ввоза контрафактного товара на территорию Российской Федерации.

<…>

Ссылка заявителя на неправомерность взыскания компенсации признана судом несостоятельной. Заявленное истцом требование о взыскании с ответчика компенсации вызвано тем, что допущенные ответчиком нарушения вызывают негативные последствия для Истца.

Закон гарантирует правообладателю исключительное право на первое введение в гражданский оборот Российской Федерации товаров, маркированных его товарным знаком, тем самым закон предоставляет правообладателю право извлекать выгоду из такого введения товаров в гражданский оборот. В то же время, деятельность ответчика существенно препятствует реализации истцом принадлежащих ему и правомочий, нанося тем самым ущерб его законным интересам.

Именно для подобных ситуаций закон позволяет требовать от нарушителя упущенной выгоды в размере, не меньшем, чем доходы, полученные вследствие нарушения права (абз. 2 п. 2 ст. 15 Гражданского кодекса Российской Федерации). В связи с чем требования истца о взыскании с ответчика компенсации в заявлен-

235

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 8/2020

ном размере соответствует положению п. 4 ст. 1515 Гражданского кодекса Российской Федерации».

Схожая логика рассуждений с использованием ст. 15 (2) (2) ГК РФ отражена в постановлении Суда по интеллектуальным правам от 23.12.2014 по делу № А5523991/2013.

Заключение

Точка, которую нам предстоит здесь поставить, будет крайне условной. Красной нитью через весь текст мы постарались протянуть идею диалога — диалога с собой, с читателями, с коллегами. Выводы по итогам исследования также станут скорее предложением продолжить диалог.

Мы постарались показать, что disgorgement of profits как способ защиты нарушенного права может быть реализован по-разному в разных правопорядках. Однако везде его функциональная особенность заключается в том, что с нарушителя взыскивается сумма, так или иначе опирающаяся на размер дохода, полученного от нарушения.

Наиболее важными регулятивными последствиями, выделяющими disgorgement, являются (1) пресечение эффективных нарушений и (2) риск сверхкомпенсации на стороне правообладателей, создающей экономические стимулы для их рентоориентированного поведения. Именно вокруг этих эффектов disgorgement of profits, а не его догматической противоречивости должен вестись содержательный диалог, позволяющий прояснить природу этого института, определить его место в системе российского права, а также завершить его институциональный дизайн, создав на месте голой модели полноценный институт.

А ведь вести диалог действительно есть о чем. Остается множество неразрешенных проблем, связанных как с позитивным описанием disgorgement, так и с его нормативным конструированием. Текущее состояние разработанности темы не обнадеживает нас не только непониманием того, как следует развивать этот институт в России, но и в принципе непониманием того, что представляет собой disgorgement of profits в российском праве.

Действительно, материалы разработки первой части ГК РФ позволяют сконструировать некоторые представления о корнях и целях исследуемого института. Мы можем поставить под сомнение его голландские корни (ст. 6:104 ГК Нидерландов) и показать, что в рамках процесса кодификации содержание ст. 15 (2) (2) ГК РФ менялось от проубыточной формулировки к проистребовательской. Однако проведенное нами исследование лишь открывает некоторые аспекты истории появления disgorgement of profits в России, нуждающиеся в дальнейшей разработке.

Более печальным видится состояние сложившейся вокруг ст. 15 (2) (2) ГК РФ судебной практики. Пугает не то, что более чем за 16 лет обсуждаемая норма была

236

Судебная практика

применена лишь 42 раза, нет. Пугают те неопределенность и разнобой, которые характеризуют развивающуюся мелкими шагами судебную практику. Ни нижестоящие суды, ни ВС РФ не могут выработать последовательный взгляд на природу установленного ст. 15 (2) (2) ГК РФ способа защиты. В то же время обозначенный в статье интерес Верховного Суда к институту disgorgement, а также отсутствие единообразной практики применения ст. 15 (2) (2) судами делают связанные с ним споры идеальными кандидатами на очередную передачу для рассмотрения в заседании коллегий.

Главное теперь — понять, чего мы хотим от обсуждаемого института в контексте общей системы способов защиты нарушенных прав и как нам вписать disgorgement в единый взгляд на гражданские права и принципы их защиты.

References

Akuzhinov A.S. Sociocultural Contextuality in Comparative Legal Research [Sotsiokulturnaya kontekstualnost’ v sravnitelnopravovykh issledovaniyakh], in: Cheburanova S.E., ed. Interaction of Modern Legal Systems for Sustainable Development of Society: A Collection of Scientific Articles: 2 Parts. Part 1 [Vzaimodeistvie pravovykh system sovremennosti v tselyakh ustoichivogo razvitiya obschestva: sb. nauch. tr. v 2 ch. Ch. 1]. Grodno, GrGU, 2018. P. 7–11.

Becker G. Human Behaviour: an Economic Approach: Selected Works on Economic Theory [Chelovecheskoe povedenie: ekonomicheskiy podkhod: Izbrannye trudy po ekonomicheskoi teorii]. Мoscow, GU VShE 2003. 672 p.

Budylin S.L. «Restitutionary Damages» in Contract Law, or The Case of a Soviet Spy [«Restititsionnye ubytki» v dogovornom prave, ili Delo o sovetskom shpione]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2018. No. 2. P. 16–24.

Calabresi G., Melamed A.D. Property Rules, Liability Rules, and Inalienability: One View of the Cathedral. Harvard Law Review. 1972. Vol. 85. P. 1089–1128.

Erokhova M.A. On Reduction of Court Penalties. Case Comment on the Judgment of RF SC No. 305-ES15-9591, 5 June 2016 [O snizhenii sudebnoi neustoiki. Kommentariy k opredeleniyu Sudebnoi kollegii po ekonomicheskim sporam VS RF ot 05.06.2018 № 305-ES15-9591]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2018. No. 12. P. 4–13.

Friedman D. Law’s Order: What Economics Has to Do with Law and Why It Matters [Poryadok v prave. Kakoe otnoshenie ekonomika imeet k pravu i pochemu eto vazhno]. Moscow, Izdatelstvo Instituta Gaidara, 2017. 576 p.

Fuller L.L., Perdue W.R. The Reliance Interest in Contract Damages: 1. Yale Law Journal. 1936. Vol. 46. P. 52–96.

Fuller L.L., Perdue W.R. The Reliance Interest in Contract Damages: 2. Yale Law Journal. 1937. Vol. 46. P. 373–420.

Gerbutov V.S. Disgorgement of Incomes Earned by Use of Property of Another [Ob istrebovanii dokhodov, poluchennykh ot ispolzovaniya chuzhogo imuschestva]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2015. No. 8. P. 10–14.

Gribanov V.P. Realisation and Protection of Civil Rights [Realizatsiya i zaschita grazhdanskikh prav]. Moscow, Statut, 2001. 411 р.

Hondius E., Janssen A., eds. Disgorgement of Profits — Gain Based Remedies throughout the World. Cham, Springer, 2015. 507 p.

Kaplow L., Shavell S. Property Rules versus Liability Rules: An Economic Analysis. Harvard Law Review. 1996. Vol. 109. No. 4. P. 713–790.

Karapetov A.G. Economic Analysis of Law [Ekonomicheskiy analiz prava]. Moscow, Statut, 2016. 528 p.

Karapetov A.G. Struggle for the Recognition of Judicial Practice in European and American Law [Borba za priznanie sudebnogo pravotvorchestva v evropeiskom i amerikanskom prave]. Moscow, Statut, 2011. 308 p.

Karapetov A.G., ed. Basic Provisions of Civil Law: Article-by-Article Commentary on Articles 1–16.1 of the Civil Code of the Russian Federation [Osnovnye polozheniya grazhdanskogo prava: postateinyi kommentariy k stat’am 1–16.1 Grazhdanskogo kodeksa Rossiiskoi Federatsii]. Мoscow, M-Logos, Statut, 2020. 1471 р.

Kargalskov D.S. Recovery of Profits Received by the Offender: the Dutch Approach and One Ruling of the Supreme Court of Russia [Vzyskanie pribyli, poluchennoi pravonarushitelem: gollandskiy podkhod i odno opredelenie Verkhovnogo Suda RF]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2019. No. 1. P. 107–123.

237