Rock5 / 25Никитина Елена

«Падение вверх» и самоубийство Бога в русской рок-поэзии

Е.Э. НИКИТИНА

Тверь

«ПАДЕНИЕ ВВЕРХ» И САМОУБИЙСТВО БОГА

В РУССКОЙ РОК-ПОЭЗИИ

– Мы упали в небо. Это неспроста.

Смертные карабкаются вверх,

падают вниз. Вверх падают только

боги.

Г.-К. Честертон. «Разбойничий рай»¹.

Мотив «падения» – один из наиболее частых в русской рок-поэзии. Обычно падение означает самоубийство, физическое или духовное (см., например, «Падший ангел» и «Одинокая птица» «Наутилуса», «Прыгну со скалы» «Короля и шута», «Музыка млечного вальса» «Миссии: Антициклон» и т.д.). «Падение вверх» тоже предполагает суицид, но, кажется, это самоубийство другого типа. Мы попытаемся проанализировать данный мотив в русской рок-поэзии, учитывая вынесенную в эпиграф цитату из Г.-К. Честертона (следует заметить, что герой, который произносит в новелле эту фразу, – поэт) и четвертую историю Х.Л. Борхеса – историю о самоубийстве Бога².

В русском языке падение – всегда движение вниз, к земле³, «туда, откуда мы вышли с надеждой на новую жизнь»; в принципе, падение действительно означает возвращение субъекта в исходную среду обитания, в объятия матери-земли (сказанное верно и в случае самоубийства, и в том случае, когда «падением» называют крушение надежд человека, достигшего определенных жизненных вершин). В такой логике «падение вверх» – это тоже возвращение к началу пути, в исходную среду обитания, только она находится не на земле, а на небе, там, где традиционно располагается жилище богов. А поскольку в русской рок-поэзии «падение вверх», как правило, сопровождается намеком на суицид, то и говорить мы будем именно о самоубийстве Бога или, точнее, человека, равного богам.

У сторонников эсхатологической теории, со дня на день ожидающих битвы при Мегиддо, может, конечно, возникнуть возражение: «падение вверх» – не знак ли это конца света, когда верх и низ меняются местами? Однако такая перемена происходит только для героя рок-поэзии, но не для всего остального мира, что особенно заметно в рок-стихотворениях, где у героя есть выбор: падать вверх или вниз. (См., например: «Буду там» «Агаты Кристи», «Когда превратили в кабак…»⁴ «Дяди Го».)

В стихотворении Б. Гребенщикова «На ее стороне» (альбом «Лилит») герой совершает самоубийство: поднимается на башню и выходит в окно. Но он не принадлежит к простым смертным, поэтому падает не вниз, на землю, а в небо:

Он один остался в живых. Он вышел сквозь контуры двери

Он поднялся на башню. Он вышел в окно

И он сделал три шага – и упал не на землю, а в небо

Она взяла его на руки, потому что они были одно⁵.

«Он» – это, вероятно, поэт, который, согласно теории Р. Грейвса, «отождествляет себя с сыном-Звездой»⁶. «Она» – мать и возлюбленная сына-Звезды, Белая богиня, Муза. Совершая самоубийство, герой рок-стихотворения как бы приносит себя в жертву Великой Матери и, таким образом, соединяется с ней, обретает высшую гармонию («потому что они были одно» – речь идет, вероятно, не только об отношениях «мать-сын», но и об андрогине как высшем существе).

На первый взгляд, примерно то же самое мы встречаем у Е. Чикишева (группа «Дядя Го»):

Сестра, моя дорогая сестра,

Нам так хочется петь, но падать пора.

Как всегда, упадешь ты вверх.

Подожди меня, должен и я…⁷

Однако здесь нет намеков на самоубийство героя. «Падать пора» в данном случае больше похоже на «пора уезжать», «пора домой». Кроме того, падая вверх, в небо, герои попадают не в обитель Богов, не в высший мир, а в космос:

Как всегда, упадешь ты вверх,

Подожди меня, должен и я.

Встреча на Марсе, время не позже нуля.

«Сестра» – это, возможно, опять Белая богиня; так или иначе, ее божественная природа подчеркивается автором, как и то, что она Муза для поэта (например: «По веру, по небу, кого-то пытаясь спасти, / Я нес твое имя, но только не больше. Прости…»). Лирический герой вроде бы не считает себя Богом, мало того, он говорит о собственной вере: «И мы станем верить в богов…». В то же время и к простым смертным он себя не относит; он избранный, он из тех, кто может запросто назначить Богине встречу на Марсе. Однако «падение вверх» для него – печальная необходимость, он не достигает таким образом высшей гармонии или высшей мудрости. Ему не хочется покидать этот мир, и, в таком случае, логично предположить, что «падение вверх» для лирического героя Е. Чикишева – просто смерть; «падать пора» – значит, время вышло, и герой вынужден с этим мириться, хочет он того или нет. Однако и здесь не все так просто. «Как всегда, упадешь ты вверх» – в строчке настораживают слова «как всегда». «Как всегда» – значит, такое было уже не раз, «падение вверх» для героини – обычное дело, и герою об этом известно. Трудно сказать, насколько «падение вверх» привычно для самого лирического героя. С одной стороны, мы наблюдаем превосходство женского начала (сестры) над мужским (лирический герой):

Сестра, моя дорогая сестра,

Мне до тебя не достать.

Героиня первой «падает вверх», отправляется туда, откуда пришла в этот мир; лирический герой просит ее подождать, ему нужно подготовиться к падению. Но, с другой стороны, лирический герой обращается к героине как к сестре, т.е. налицо родственные отношения, сходная природа, происхождение. Следовательно, можно предположить, что и для лирического героя Е. Чикишева «падение вверх» – дело обычное; и герой, и героиня приходят в этот мир на какой-то промежуток времени, затем покидают его и снова возвращаются.

Еще более сложным для истолкования представляется мотив «падения вверх» в культовом когда-то «Новом солдате» Олди:

…Мне уже до звезды, кто здесь есть кто,

Кто здесь есть.

Кем я проклят и кем вознесен,

Я проклят святошами, я обречен.

Я обречен на жизнь.

Тянул руки вверх, услышал: «Держись!»,

Вцепился зубами в трухлявый карниз.

Я поверил ему, падая вниз.

Я подумал – п…ц,

Но это был не конец.

Я возвращался с небес.

Я сам себе Сын, и брат, и крестный отец.

За упругими стенами…

А где-то тепло…

Но это не то,

Что в силах заставить тебя повторить

Падение вверх да вниз.

Прости меня, брат, если я виноват,

Это был мой последний каприз…⁸

Как видим, в начале отрывка заявлен мотив «падения вниз», но речь здесь идет, кажется, не только о физическом, но и о нравственном, духовном падении. В начале отрывка появляется мотив Бога, Христа («он» = новый солдат = Христос: «Он оставил другим свой терновый венец»). Однако вера в него не спасает героя, уставшего от жизни; он воспринимает «падение вниз» как конец, но оказывается, что это не так. Наоборот, герой «возвращается с небес». «Падение вниз» и «возвращение с небес» – в данном случае противоречия нет. Герой умирает, а затем воскресает. Приведенный фрагмент рок-стихотворения напоминает рассказы об ощущениях людей во время клинической смерти (падение, явление Бога, возвращение «с небес»). Не исключено, что автор сам пережил нечто подобное (это можно предположить, исходя из некоторых моментов биографии Олди). И такое возвращение-воскресение заставляет героя отказаться от веры в Христа: «Я сам себе Сын (т.е. Христос), и брат (возможно, имеется в виду выражение «брат во Христе»), и крестный отец (игра слов: Бог-Отец, крестный отец в обряде крещения, крестный отец – глава мафии, т.е., возможно, присутствует намек на наркотики). Герой провозглашает себя Богом. Движение вверх или вниз для него равноценно: в любом случае оно будет падением. Получается, что естественной средой обитания для героя являются и небо, и земля; но возвращаться туда герой не хочет («Но это не то, / Что в силах заставить тебя повторить / Падение вверх да вниз...»), даже если там «тепло», даже если это дает возможность убежать от «холода, ужаса и мрака». Мы можем предположить, что существование вообще воспринимается героем как некий крест, как «терновый венец», оставленный ему «новым солдатом» («Он оставил другим свой терновый венец»). Подобно Христу, который, позволив себя распять, принес, таким образом, себя в жертву самому себе во имя спасения человечества, герой «Нового солдата», обреченный на жизнь, соглашается на эту жертву, хотя цель его жертвоприношения не слишком ясна. Чтобы стать Богом? Стать равным некоему «брату», к которому он обращается: «Прости меня, брат, если я виноват...»? Чтобы избавиться от «духовного рабства»: «И холод моей страны сделал тебя врагом, / Сделал меня духовным рабом...»? Возможно, герой ставит перед собой все перечисленные цели. Для лирического субъекта Олди падение не является способом достижения гармонии, как, например, у Б. Гребенщикова; это прежде всего самоубийство, и неважно, куда падать: вверх или вниз.

Иногда направление падения (вверх или вниз) зависит от определенных качеств героя, как, допустим, в рок-стихотворении Е. Чикишева (группа «Дядя Го»):

Когда превратили в кабак наш темный подвал,

Мы стали взбираться на крыши и прыгать оттуда.

И тот, кто уверен был в твердости неба – взлетал,

А тот, кто не верил, упав, превращался в (восход⁹).

«Падение вверх» оборачивается взлетом, и, на первый взгляд, здесь снимается негативный элемент, содержащийся в слове «падение». Попытка суицида (прыжок с крыши) становится как бы переходом на другой уровень, от человека к Богу. Однако несколько смущает тут «вера в твердость неба». В Библии небо названо твердью (см., например: Быт. 1, 6-8) как нечто незыблемое, вечное по сравнению с изменчивостью земного существования. Согласно основным библейским религиям, иудаизму и христианству, Бог дает человеку жизнь, и только он один может ее отнять. Самоубийство считалось грехом, и вряд ли вера могла помочь самоубийце взлететь и достигнуть неба.

Вероятно, «уверенность в твердости неба» у Е. Чикишева – это убежденность в собственных силах, в том, что можешь взлететь, вера в то, что воздух выдержит человека. Но можно предположить и другое: «тот, кто уверен был в твердости неба, взлетал», чтобы разбиться об это «твердое» небо. Если для человека возвращение на землю путем самоубийства заканчивается обычно смертью, то и для Бога возвращение на небо может окончиться тем же. Самоубийство есть самоубийство.

Если для тех, «кто уверен был в твердости неба», прыжок с крыши заканчивается взлетом и, предположительно, смертью, то для тех, кто в твердость неба не верил, падение заканчивается смертью и, возможно, воскресением: умершие становятся восходящим солнцем.

Похожую ситуацию мы наблюдаем в песне «Агаты Кристи» «Я буду там»:

До свиданья малыш

Я упал а ты летишь

Ну и ладно улетай

В рай

Ничего-ничего мы увидимся еще

Я и сам я и сам

Назло врагам

Буду там¹⁰.

Фраза «я упал а ты летишь» предполагает одинаковое начало пути героев: скорее всего, тоже прыжок с какой-то высоты. Дальше дороги героев рок-стихотворения расходятся. Лирический герой, жертва происков неких «врагов», падает, но, видимо, остается жить; он повторит попытку самоубийства, чтобы в конце концов достигнуть своей цели – рая. Для «малыша» падение оборачивается взлетом и смертью («улетай в рай»). Однако самоубийца, как уже говорилось, не может достигнуть рая. В таком случае, вероятно, речь идет опять о возвращении в естественную среду обитания: на небо, в рай, – и самоубийство оказывается единственным возможным путем туда? Интересно, что в данном случае «падение вверх», т.е. возвращение на небо, воспринимается как нечто положительное (в отличие, скажем, от рассмотренных выше рок-стихотворений Е. Чикишева и Олди); герой стремится покончить с собой, чтобы достигнуть рая.

Итак, «падение вверх» в русской рок-поэзии – это чаще всего самоубийство. Однако «упасть вверх» может далеко не каждый человек, а лишь особенный, избранный, обладающий определенными качествами. «Падение вверх», как правило, не связано с падением духовным и мало связано с – физическим; это возвращение героя в естественную среду обитания, домой. Прыжок с высоты, предшествующий падению, оборачивается взлетом. Сказанное справедливо даже для тех рок-стихотворений, где нет непосредственного указания на взлет: нам, обычным земным людям, «падение вверх» все равно покажется полетом. Таким образом, «падение вверх» в русской рок-поэзии действительно напоминает самоубийство Бога у Х.Л. Борхеса: это и попытка вернуться домой (Г. Самойлов, Е. Чикишев), и средство достижения гармонии (Б. Гребенщиков), и доказательство «избранности» героя (Б. Гребенщиков, Е. Чикишев, Олди).

1 Честертон Г.-К. Разбойничий рай // Честертон Г.-К. Избранные произведения: В 3 т. М., 1990. Т.1. С.413.

2 См.: Борхес Х.Л. Четыре цикла // Борхес Х.Л. Сочинения: В 3 т. Рига, 1994. Т.2. С.259-260. Согласно Борхесу, самоубийство Бога – это средство постижения высшей мудрости (Один) или достижения высшей цели (Христос, в некоторой степени – Аттис).

3 См., например: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1993. С.502.

4 Автору статьи неизвестно название песни группы «Дядя Го», поэтому композиция названа здесь по первой строчке.

5 Цитата приводится по сайту http: //www. aquarium.ru /discography /lilit268.html

6 Грейвс Р. Белая богиня: Избранные главы. СПб., 2000. С.158. Подробнее о Белой богине и сыне-Звезде в творчестве Б. Гребенщикова см. статью в настоящем сборнике: Никитина О.Э. Белая богиня Бориса Гребенщикова.

7 Цитаты из песен группы «Дядя Го» приводятся по фонограмме.

8 Цитата приводится по фонограмме.

9 Автор статьи не уверена в том, правильно ли разобрала слово на фонограмме.

10 Цитата приводится по сайту http: //www. agata. ru /music. html

228