— Кто, смелый, на подвиг опасный решится? Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится? Но рыцарь и латник недвижны стоят;
Молчанье — на вызов ответ; В молчаньи на грозное море глядят;
За кубком отважного нет.
Ив третий раз царь возгласил громогласно: «Отыщется ль смелый на подвиг опасный?»
Ивсе безответны... Вдруг паж молодой Смиренно и дерзко — вперед;
Он снял епанчу и снял пояс он свой; Их молча на землю кладет...
И дамы, и рыцари мыслят безгласны:
«Ах, юноша! Кто ты? Куда ты, прекрасный?»
Ион подступает к наклону скалы,
Ивзор устремил в глубину...
Из чрева пучины бежали валы, Шумя и гремя в вышину;
Иволны спирались, и пена кипела,
Как будто гроза, наступая, ревела. И воет, и свищет, и бьет, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнем, Волна за волною, и к небу летит
Дымящимся пена столбом; Пучина бунтует, пучина клокочет...
Не море ль из моря извергнуться хочет?
Ивдруг, успокоясь, волненье легло,
Игрозно из пены седой Разинулось черною щелью жерло;
Иводы обратно толпой Помчались во глубь истощенного чрева;
Иглубь застонала от грома и рева.
Ион, упредя разъяренный прилив, Спасителя-бога призвал,
Идрогнули зрители, все возопив:
«Уж юноша в бездне пропал!» И бездна таинственно зев свой закрыла, Его не спасет никакая уж сила!
Над бездной утихло... в ней глухо шумит...
611-
И каждый, очей отвести Не смея от бездны, печально твердит:
«Красавец отважный, прости!» Все тише и тише на дне ее воет...
И сердце у всех ожиданьем ноет.
«Хоть брось ты туда свой венец золотой, Сказав: кто венец возвратит,
Тот с ним и престол мой разделит со мной, — Меня твой престол не прельстит.
Того, что скрывает та бездна немая, Ничья здесь душа не расскажет живая. Не мало судов, закруженных волной,
Глотала ее глубина: Все мелкой назад вылетали щепой
С ее неприступного дна...» Но слышится снова в пучине глубокой, Как будто роптанье грозы недалекой. И воет, и свищет, и бьет, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнем, Волна за волною и к небу летит
Дымящимся пена столбом...
И брызнул поток с оглушительным ревом, Извергнутый бездны зияющим зевом. Вдруг... что-то сквозь пену седой глубины
Мелькнуло живой белизной...
Мелькнула рука и плечо из воды —
Иборется, спорит с волной...
Ивидят — весь берег потрясся от клича —
Он левою правит, а в правой добыча»
Идолго дышал он, и тяжко дышал, И божий приветствовал свет...
Икаждый с весельем: «он жив!» повторял...
«Чудеснее подвига нет!
Из темного гроба, из пропасти влажной Спас душу живую красавец отважный». Он на берег вышел; он встречен толпой;
Кцаревым ногам он упал,
Икубок у ног положил золотой;
Идочери царь приказал
Дать юноше кубок с струей винограда, И в сладость была для него та награда.
«Да здравствует царь! Кто живет на земле. Тот жизнью земной веселись!
Но страшно в подземной таинственной мгле...
Исмертный пред богом смирись;
Имыслью своей не желай дерзновенно Знать тайны, им мудро от нас сокровенной.
Стрелою стремглав полетел я туда...
Ивдруг мне навстречу поток; Из трещины камня лилася вода
Ивихорь ужасный повлек Меня в глубину с непонятною силой...
Истрашно меня там кружило и било. Но богу молитву тогда я принес,
Ион мне спасителем был, Торчащий из мглы я увидел утес
Икрепко его обхватил; Висел там и кубок на ветви коралла, В бездонное влага его не умчала.
И смутно все было внизу подо |
мной, |
В пурпуровом сумраке |
там. |
Все спало для слуха в той бездне глухой, Но виделось страшно очам,
Как двигались в ней безобразные груды, Морской глубины несказанные чуды.
Явидел, как в черной пучине кипят, В громадный свиваяся клуб,
Имлат водяной, и уродливый скат, И ужас морей однозуб.
Исмертью грозил мне, зубами сверкая, Мокой ненасытный, гиена морская.
Ибыл я один с неизбежной судьбой От взора людей далеко.
Один меж чудовищ, с любящей душой, Во чреве земли глубоко,
Без звуков живых человечьего слова, Меж страшных жильцов подземелья немова. И я содрогался... вдруг слышу: ползет
Стоногое грозно из мглы,
Ихочет схватить, и разинулся рот...
Яв ужасе прочь от скалы...
То было спасеньем: я схвачен приливом,
Ивыброшен вверх водомета порывом». Чудесен рассказ показался царю:
«Мой кубок возьми золотой, Но с ним я и перстень тебе подарю,
Вкотором алмаз дорогой, Когда ты на подвиг отважишься снова
Итайны все дна перескажешь морского». То слыша, царевна с волненьем в груди,
Краснея, царю говорит: «Довольно, родитель, его пощади.
Подобное кто совершит?
Иесли уж должно быть опыту снова, То рыцаря вышли, не пажа младова». Но царь, не внимая, свой кубок златой
Впучину швырнул с высоты: «И будешь здесь рыцарь любимейший мой,
Когда с ним воротишься ты;
Идочь моя, ныне твоя предо мною Заступница, будет твоею женою!» В нем жизнью небесной душа зажжена:
Отважность сверкнула в очах; Он видит: краснеет, бледнеет она, Он видит: в ней жалость и страх...
Тогда, неописанной радостью полный, На жизнь и погибель он кинулся в волны...
Утихнула бездна... и снова шумит
Ипеною снова полна...
Ис трепетом в бездну царевна глядит...
Ибьет за волною волна...
Приходит, уходит волна быстротечно: А юноши нет, и не будет уж вечно!
В. Жуковский.
ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ.
По синим волнам океана, Лишь звезды блеснут в небесах, Корабль одинокий несется, Несется на всех парусах.
Не гнутся высокие мачты, На них флюгера не шумят, И молча в открытые люки Чугунные пушки глядят.
Не слышно на нем капитана, Не видно матросов на нем, Но скалы и тайные мели, й бури ему нипочем.
Есть остров на том океане — Пустынный и мрачный гранит; На острове том есть могила, А в ней император зарыт.
Зарыт он без почестей бранных Врагами в сыпучий песок; Лежит на нем камень тяжелый, Чтоб встать он из гроба не мог. И в час его грустной кончины,
|
|
|
|
|
|
В полночь, |
как |
свершается год> |
К |
высокому |
берегу тихо |
Воздушный |
корабль |
пристает. |
Из |
гроба тогда |
император, |
Очнувшись, |
является |
вдруг; |
На |
нем треугольная |
шляпа |
И |
серый походный сюртук. |
Скрестивши |
могучие |
руки, |
Главу |
опустивши на |
грудь, |
Идет |
и к рулю |
он садится, |
Ибыстро пускается в путь. Несется он к Франции милой, Где славу оставил и трон, Оставил наследника-сына,
Истарую гвардию он.
Итолько-что землю родную
Завидит во мраке ночном, Опять его сердце трепещет И очи пылают огнем.
На берег большими шагами Он смело и прямо идет, Соратников громко он кличет
Имаршалов грозно зовет. Но спят усачи-гренадеры
Вравнине, где Эльба шумит, Под снегом холодной России, Под знойным песком пирамид.
Имаршалы зова не слышат: Иные погибли в бою, Другие ему изменили
Ипродали шпагу свою.
И, топнув о землю ногою, Сердито он взад и вперед По тихому берегу ходит,
Иснова он громко зовет: Зовет он любимого сына, Опору в превратной судьбе, Ему обещает полмира,
АФранцию только — себе. Но в цвете надежды и силы Угас его царственный сын, И, долго его поджидая, Стоит император один, — Стоит он и тяжко вздыхает, Пока озарится восток.
Икапают горькие слезы
Из глаз на холодный песок.
Потом на корабль свой волшебный, Главу опустивши на грудь, Идет, и, махнувши рукою,
Вобратный пускается путь.
М.Лермонтов.
ЛЕСНОЙ ЦАРЬ.
Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник; Обняв, его держит и греет старик.
—Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?
—Родимый, Лесной царь в глаза мне сверкнул: Он в темной короне, с густой бородой.
—О, нет, то белеет туман над водой.
«Дитя, оглянися, младенец, ко мне! Веселого много в моей стороне: Цветы бирюзовы, жемчужны струи; Из золота слиты чертоги мои».
—Родимый, Лесной царь со мной говорит: Он золото, перлы и радость сулит.
—О нет, мой младенец, ослышался ты: То ветер, проснувшись, колыхнул листы. «Ко мне, мой младенец; в дубраве моей Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать; Играя, летая, тебя усыплять!»
—Родимый, Лесной царь созвал дочерей: Мне, вижу, кивают из темных ветвей.
—О, нет все спокойно в ночной глубине: То ветлы седые стоят в стороне.
«Дитя, я пленился твоей красотой: Неволей, иль волей, а будешь ты мой!»
— Родимый, Лесной царь нас хочет догнать; Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать!
Ездок оробелый не скачет, летит; Младенец тоскует, младенец кричит, Ездок погоняет, ездок доскакал — В руках его мертвый младенец лежал.
J5. Жуковский.
УТОПЛЕННИК.
Прибежали в избу дети, Второпях зовут отца: «Тятя! тятя! наши сети Притащили мертвеца».
— Врите, врите, бесенята, Заворчал на них отец: Ох, уж эти мне ребята! Будет вам ужо мертвец! Суд наедет, отвечай-ка;
С ним я ввек не разберусь; Делать нечего! Хозяйка, Дай кафтан: уж поплетусь...
Где-ж мертвец? — «Вот, тятя, э-вот!» В самом деле, при реке, Где разостлан мокрый невод, Мертвый виден на песке.
Безобразно труп ужасный Посинел и весь распух. Горемыка ли несчастный Погубил свой грешный дух, Рыболов ли взят волнами, Али хмельный молодец, Аль ограбленный ворами Недогадливый купец: Мужику какое дело? Озираясь, он спешит...
Ипотопленное тело
Вводу за ноги тащит.
Иот берега крутого Оттолкнул его веслом,
Имертвец вниз поплыл снова За могилой и крестом.
Долго мертвый меж волнами Плыл, качаясь, как живой;
Проводив его глазами, Наш мужик пошел домой.
«Вы, щенки, за мной ступайте! Будет вам по калачу, Да смотрите ж, не болтайте,
Ане то, поколочу».
Вночь погода зашумела, Взволновалася река, Уж лучина догорела
Вдымной хате мужика. Дети спят, хозяйка дремлет, На полатях муж лежит; Буря воет; вдруг он внемлет, Кто-то там в окно стучит.
ч<Кто там?» — Эй, впусти, хозяин! «Ну, какая там беда?
Что ты ночью бродишь, Каин? Чорт занес тебя сюда; Где возиться мне с тобою? Дома тесно и темно» —
Иленивою рукою
Подымает он окно.
Из-за туч луна катится — Что же? Голый — перед ним: С бороды вода струится, Взор открыт и недвижим; Все в нем страшно онемело, Опустились руки вниз,
Ив распухнувшее тело Раки черные впились.
Имужик окно захлопнул; Гостя голого узнав,
Так и обмер: «чтоб ты лопнул!», Прошептал он, задрожав. Страшно мысли в нем мешались, Трясся ночь он напролет,
Идо утра все стучались
Под окном и у ворот.
Есть в народе слух ужасный: Говорят, что каждый год
Стой поры мужик несчастный
Вдень урочный гостя ждет; Уж с утра погода злится, Ночью буря настает, И утопленник стучится
Под окном и у ворот.
А. Пушкин.
*1 1 1 1