Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Ушинский К.Д. Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 4

.pdf
Скачиваний:
116
Добавлен:
01.12.2021
Размер:
15.43 Mб
Скачать

Не широка же ваша хваленая Волга, сказал я купцу, с намерением вызвать его на беседу.

Вы бы заехали еще повыше, к самому Иордану, сказал он с маленькой досадой: там можно, пожалуй,

иперешагнуть через Волгу.

Что это за Иордан? спросил я: — конечно, это не знаменитая река Палестины?

Иорданом называется, отвечал мне купец, родник, обделанный в колодезь, из которого берет начало свое Волга. Этот колодезь находится в Осташковском уезде Тверской губернии, при деревне, которую и зовут Волгино. Там Волга маленький ручеек — и только. Но через несколько же верст, благодаря множеству впадающих в нее ручейков, обилию болот и множеству больших и малых озер, которые она протекает, Волга становится очень порядочной рекой. Особенно много воды дает Волге озеро Селигер, из которого под Осташковым вытекает небольшая речка Селижаровка, впадающая в Волгу. Здесь уж Волга и в меженное время имеет саженей20 в ширину. Когда же вольются в Волгу Вазуза с Гжатью, тогда она становится порядочной судоходной рекой, по которой ходят довольно большие барки.

Какие все странные названия, заметил я: Селигер, Селижаровка, Вазуза — все это, кажется, не русские слова.

Должно быть, не русские, а чухонские, или поученому финские; финнов и теперь можно еще найти в

Тверской

губернии,

а прежде они занимали всю

эту лесную и болотистую

местность,

в которой

находятся

верховья

Волги,

Западной

Двины и

Днепра.

 

 

 

 

Куда же они потом делись?

Должно быть обрусели, т. е. позабыли свой язык, приняли православную веру и русские обычаи, так что их теперь и не отличишь от русских. А вы Волги прежде времени не хулите: я послушаю, что вы скажете о ней дня через три, прибавил старик и принялся за чай, который подали нам на палубу.

530ь

Однакоже письмо мое вышло неприлично

длин-

но, а я еще только начинаю путешествовать:

прощай

до будущего письма.

 

П и с ь м о

2-е.

От Твери до

Нижнего.

От Твери до Рыбинска я видел мало замечательного. Берега Волги, впрочем, довольно живописны и холмы появляются то на правой, то на левой ее стороне. Прибрежные села велики и красивы, во многих местах старинные каменные церкви. По всему видно, что здесь давно живут люди и живут недурно, благодаря корми- лице-Волге. Одно из этих сел, Кимры, замечательно тем, что в нем и вокруг него, верст на 60, живут все сапожники, произведениями которых набиты наши гостиные дворы. Говорят, что в двенадцатом году кимряне успевали снабжать обувью всю нашу армию. И в других селах, почти в каждом, есть свой особенный промысел, переходящий наследственно от отцов к детям.

Но города, Корчева и Калязин, не замечательны. На калязинской площади, огромном пустыре, скудно обставленном плохими домиками, меня чуть не разорвали собаки: странно даже подумать, что это приволжские города. Зато Углич, город Ярославской губернии, очень меня заинтересовал: он стоит на высоком довольно живописном берегу, и множество старинных церквей дают ему оригинальный вид. Пока пароход наш запасался дровами, а пассажиры различной провизией — кто рыбой, кто хлебом, молоком, ягодами, — всем, что продавалось тут же у пристани, — я успел взглянуть на дворец несчастного Дмитрия-царевича. Это очень небольшой и ветхий каменный двухэтажный домик, в верхнем этаже которого всего одна комната, обращенная теперь в церковь. Перед домиком площадка; стоя на ней, я невольно вспомнил прекрасное описание страшного дела из рассказа почтенного старца Пимена в Пушкинской драме «Борис Годунов». Помнишь, как Пимен рассказывает

34*

531

будущему самозванцу это страшное событие, имевшее такое влияние на судьбу России:

Привел меня бог видеть злое дело, Кровавый грех. Тогда я в дальний Углич В некое был услан послушанье. Пришел я в ночь. На утро в час обедни, Вдруг слышу звон, ударили в набат; Крик, шум; бегут на двор царицы. Я Спешу туда же, а там уже весь город. Гляжу — лежит зарезанный царевич; Царица-мать в беспамятстве над ним; Кормилица в отчаяньи рыдает, А тут народ, остервенясь, волочит

Безбожную предательницу-мамку...

Вдруг между них, свиреп, от злости бледен, Является Иуда Битяговский; «Вот, вот злодей!» раздался общий вопль; И вмиг его не стало. Тут народ

Вслед бросился бежавшим трем убийцам. Укрывшихся злодеев захватили

Ипривели пред теплый труп младенца.

Ичудо! Вдруг мертвец затрепетал. «Покайтеся!» народ им завопил:

Ив ужасе, под топором, злодеи Покаялись, — и назвали Бориса.

От Углича до самой Мологи Волга течет почти прямо яа север, а у Мологи круто поворачивает к юго-востоку. Этот большой изгиб Волги к северу очень важен для торговли: потому что в этом изгибе впадают в Волгу с левой стороны две большие реки, Молога и Шексна, из которых первая соединяет Волгу с Балтийским морем, а вторая — с Балтийским и Белым. Смотря на этот изгиб,

кажется,

что

Волге как

будто хотелось проложить

себе путь

на север; но она встретила лесистые хол-

мы, называемые

увалами, идущие от уральских гор и

пговоротила к юго-востоку.

 

Мы приехали в Мологу

очень поздно вечером; па-

роход остановился у пристани не надолго, и я не успел

532

побывать в городе. Издали Молога мне понравилась: она стоит на довольно высоком мысу, который образуется здесь слиянием Мологи и Волги. Устье Мологи все было заставлено судами и плотами. Некоторые из судов были нагружены и, казалось, готовились идти вверх по Мологе; другие, тоже нагруженные, отправлялись, повидимому, на Волгу; третьи были еще пусты: это новые суда, сделанные где-нибудь в верховьях Мологи, протекающей в очень лесистой стороне. Несколько небольших речек и озер и, наконец, Тихвинский канал соединяют Мологу с Тихвинкой, которая впадает в Сясь. По течению Сяси суда идут до Ладожского озера; но не входят в это бурное и каменистое озеро, а отправляются по обводному каналу до Новой Ладоги, где входят в Ладожский канал.

По имени главного канала и весь этот водяной путь называется Тихвинским. По Тихвинской системе ходят только небольшие суда; но она имеет то преимущество перед Вышневолоцкой, что по ней суда могут ходить не только из Волги в Неву, но и обратно, из Невы в Волгу, Вот почему по Тихвинской системе каналов и рек приходят на Волгу и доставляются в южные губернии и в Астрахань все заграничные товары: виноградные вина, фрукты, кофе, изделия заграничных фабрик и проч»

Уже совсем стемнело, когда мы отъехали от Мологи? и я заснул в каюте. Но скоро разбудил меня страшный шум над головой: на палубе бегали, суетились и до меня долетали какие-то неистовые крики: «направо, держи левей, куда-те несет, окаянный? али ослеп, что ли, бока проломишь? куда прешь, леший, на якорь наехал!» Эти грубые крики раздавались со всех сторон. «Эк, плоты-то растянули»,—кричал наш капитан, —«по- сторонись! берегись!» — ревел он в рупор. Спать не было никакой возможности. Я вышел на палубу "и остановился в изумлении: пароход, чуть пошевеливая колесами, пробирался посреди бесчисленного множества плотов и барок, составлявших почти одну сплошную» массу во всю ширину реки. Летняя ночь была тепла^ но очень темна, не то, что у вас в Петербурге, где в это

533ь

время ночи почти совершенно нет. Тысячи огоньков горели на обоих берегах; разноцветные фонари сверкали наверху пароходов; бесчисленные барки казались в темноте громадами, на них кое-где шевелились люди; по реке разносились громко голоса перебранивающихся рабочих, которые особенно сердились на наш пароход,

затесавшийся промеж барок так поздно. Мы были в Рыбинске; но я не видал еще города, а только огоньки в окнах его домов, сверкающие в темноте, на высоком, правом берегу Волги.

Я проснулся очень рано и тотчас же пошел в город. Богатые каменные дома, тянущиеся стройным рядом по высокому берегу, прекрасная, устланная камнем, набережная с хорошенькими перилами, отличный тротуар вдоль набережной —все показывало, что жители Рыбинска люди не бедные. Город еще спал; только в открытых окнах трактиров половые постукивали чашками. С высокой набережной открывался прекрасный и очень оригинальный вид на широкую реку, на бесчисленные суда, на противоположный берег, застроенный складочными магазинами, амбарами и сараями.

Рыбинская пристань тянется на несколько верст и суда располагаются у берега правильными отделениями, смотря по тому, с каким они грузом и куда идут: плывут ли вниз по Волге; подымаются ли вверх до Твери с тем, чтобы по Тверце пробраться дальше к Вышнему Волочку; к Мологе ли, имея в виду Тихвинскую систему, или пойдут тут же, у Рыбинска, в Шексну и по Мариинской системе рек и каналов отправятся до общей цели всех стремлений —петербургского порта. В Рыбинске происходит главная перегрузка товаров с больших судов на малые; потому что большие волжские суда, придя к Рыбинску с низовья —из Нижнего, Казани, Саратова, Астрахани, — не могут идти далее вверх по Волге, а тем более пробираться по узким каналам. Многие из этих судов доставлены в Рыбинск пароходами на буксире, но большая часть — бурлаками с помощью лошадей. Бурлаков и всякого рода рабочих людей, приходящих в Рыбинск для выгрузки и пере-

534

грузки товаров, собирается летом такое множество, что в небольшом городке, в котором постоянных жителей не более 6000 душ, бывает в иную пору, летом, до 100 000 человек. Конечно, город не мог бы вместить и половины этого числа; но эти летние гости не прихотливы и располагаются на барках и плотах; а барок достаточное количество: иногда более 2000 собирается их в одно время у рыбинских пристаней. Волга, ширина которой достигает в Рыбинске до 230 сажен, покрывается почти сплошной массой судов, так что для пр езда по ней остается весьма немного места. А как разнообразны эти суда! В одном углу глаз останавливается невольно на легкой, изящной белозерке с двумя стро гаыми мачтами и опрятной палубой; там торчит безобразный шитик с плоским дном, круглыми бортами и палубой в виде ослиного хребта. Шитиком назвали судно потому, что прежде сшивали доски ивовыми прутьями. У одних судов выстроены на палубах целые домики; на других палубы совсем нет, и они имеют вид огромных, длинных, широких лодок. Но нет барки, которая не была бы изукрашена самой узорчатой резьбой; причем, конечно, как и при постройке избы, главную роль играет топор да нож, изредка разве —долото.

Между судами, наиболее употребительными на верхней Волге и по ее притокам в этих частях, а также и по каналам, первое место занимают так называемые барки и полубарки: первые имеют от 17 до 18 сажен в длину и подымают до 7000 пудов грузу, полубарки немного менее и подымают не более 5000 пудов. Вообще, должно заметить, что суда, плавающие по Волге и ее притокам, очень разнообразны и знатоки насчитывают их до 40 родов. Почти каждая значительная река и каждая система водного сообщения имеет исключительно ей принадлежащие суда, но нужен опытный глаз, чтобы различить эти мокшаны, тихвинки, соминки, коломенки, белозерки и т. д. Все почти барки строятся по берегам рек, впадающих в Волгу с левой стороны и текущих с лесистых отрогов Урала. На одной Шексне выстраивается в год до 2000 барок. Многие мелкие барки, доставив

535ь

товар на место, не возвращаются назад, а идут на дрова или легкие постройки; но большие суда берегут, потому что постройка их обходится дорого.

Яростный свисток парохода уведомил меня, что я слишком долго расхаживал по рыбинской набережной. Иа палубе знакомый мне купец, умывшись, расчесав седую голову и бороду, помолился на рыбинские церкви и уселся за чай. Он пригласил меня и еще одного своего знакомого купца, только что прибывшего из Белозерска, распить вместе чашку чаю. Между купцами скоро завязался разговор, интересный для моего знакомого, потому что барки его, пробравшись на север, вверх по Шексне до Бела-озера, тянулись по обводному Белозерскому каналу.

Странно, что все наши северные озера —• Ильмень, Ладожское, Онежское, Бело-озеро — бурны, каменисты и неудобны для плавания, что заставило устроить вдоль их берегов громадные обводные каналы. Бело-озе- ро получило даже свое название от белых пенистых волн* которыми оно часто покрывается. Из Белозерского канала суда идут вверх по реке Ковже, впадающей в Бело-озеро, а из Ковжи Мариииским каналом входят в р. Вытегру, которая впадает в Онежское озеро. Из Шексны можно проехать водой в Белое море, если, не доезжая до Бела-озера, поворотить направо и, посредством Александровского канала и небольшой речки Порозовицы, въехать в Кубенское озеро. Из Кубенского озера выходит р. Сухона — главный приток Северной Двины, впадающей у Архангельска в Белое море; таким образом, один великий водяной путь, центром которого является Волга, соединяет три отдаленнейшие и главнейшие пункты Европейской России: Петербург на Балтийском море, Астрахань на Каспийском и Архангельск— на Белом. Но путь по Сухоне по причине порогов, мелей и камней довольно затруднителен.

Рыбинск недавно скрылся у нас из виду, а вот появляется новый город Ярославской губернии, РомановБорисоглебск. Это прежде были два города, стоящие друг против друга на противоположных берегах Вол-

536

ги: Романов на правом, Борисоглебск—на левом. Города—старинные, со множеством старинных красивых церквей. Говорят, что в настоящее время в этих городах особенно занимаются кузнечным делом. У Борисоглебской пристани мы оставались всего несколько минут, спустили несколько пассажиров, приняли новых и полетели далее.

По дороге от Романова к Ярославлю я видел очень печальную картину: громадное судно —расшива, что ли, право не помню — нагруженное солью и доплывшее сюда благополучно, может быть, из Камы, село на мель и от собственной своей тяжести переломилось. Множество народу хлопотало вокруг него, перекладывая груз на две барки. Говорят, что беда случилась от неосторожности лоцмана, но перегрузка обойдется хозяину не дешево.

Не доезжая нескольких верст до Ярославля, мы проехали мимо Тольгского монастыря, стоящего на левом берегу Волги. Мне сказали, что против этого монастыря скончался на барке знаменитый патриарх Никон, бывший друг царя Алексея Михайловича, возвращаясь при Федоре Алексеевиче из тяжелой ссылки. В монастырском саду много кедров, на которых, говорят, вызревают шишки с орехами. Далее к северу, в лесах Вологодской губернии, сибирский кедр растет уже дико и во множестве.

Наконец, мы у Ярославля. Какой это хорошенький, чистенький городок, когда смотришь на него с Волги! Над широкой рекой возвышается крутой берег, словно высокий крепостной вал. Шесть лощин прорезывают берег. По этим лощинам, выложенным камнем, очень удобно подыматься в город: через них по набережной перекинуты красивые мостики. С Волги из-за дерев бульвара, идущего по набережной, видна только передняя часть города с красивыми строениями, над которыми царят высокие колокольни пятидесяти двух церквей, по большей части очень старинных. На крутом мысу, который образуется при впадении реки Которосли в Волгу, белеет в зелени деревьев красивое здание Демидов-

537ь

•ского лицея. На левом, луговом берегу Волги видна еще значительная часть Ярославля; говорят, что во время разлива по улицам этой части можно плавать на лодках. Пароход наш оставался у ярославской пристани более часа, и я воспользовался этим временем, чтобы побывать в городе, столь заманчивом издали. Улицы Ярославля красивы, но ни на улицах, ни на хорошеньком бульваре почти не видать людей; посреди огромной пустынной площади, которую окружают лицей и присутственные места, стоят старинный собор и сильно попорченный памятник основателю лицея, Демидову. Говорят однако, что Ярославль — торговый и промышленный город, замечательный своими полотняными фабриками и обширной торговлей, но, тем не менее, он показался мне пустынным.

. В устьях Которосли стояло множество судов. Которосль небольшая, но довольно судоходная речка выходит в Ярославской же губернии из Ростовского озера (по-фински Неро). Богатые черноземом берега озера вызвали у жителей Ростова, — города очень древнего, построенного еще финнами, —особую промышленность, огородничество, которой ростовцы славятся во всей России. Ростовские огородники не только развозят далеко произведения своих огородов, сушеный сахарный горошек, бобы и проч., но снимают огороды в столицах и больших городах. Все петербургские огородники большей частью — ростовцы.

Есть предание, что город Ярославль основан великим князем Киевским Ярославом Мудрым, который будто бы на этом месте, где был тогда глухой лес, убил огромного медведя. Так это или нет — поверить трудно; но медведь попал в герб Ярославской губернии.

Ярославцы известны по всей России своей ловкостью, сметливостью, необыкновенными способностями к промышленности и торговле. Трудно найти в России трактир, где бы из-за прилавка не выглядывала веселая физиономия ярославца. В большей части петербургских и московских мелочных лавок и хозяин, и мальчик — ярославцы. Говорят также, что в Ярославле выделы-

538

вают очень много иностранных вин из астраханского

и кизлярского

чихиря.

раз

Верстах в десяти от Ярославля я еще в первый

встретил так

называемую машину—громадное,

не-

уклюжее судно, которое тащило за собой два или более громадные подчалка, нагруженные горами товара. Сама машина имеет сажен 30 в длину и около 7 в ширину; на палубе ее ходят по вертящемуся кругу пять пар лошадей и вертят огромный чугунный брус; на этот огромный брус при его обращении навертывается толстый канат, другой конец которого, с тяжелым якорем, завезен на лодке вперед машины и брошен в воду. Таким трудным способом подвигается вперед, около 15 верст в день, эта громада, занимающая в длину со своими подчалками около четверти версты и тянущая иногда до 100 ООО пудов грузу. Это изобретение механика Пуадебарда, вошедшее в употребление с 1816 года, облегчает тяжелый труд человека; но еще лучше будет, если вместо этих коноводных машин будут употребляться для буксировки судов пароходы, что нынче уже и начинает входить в употребление.

Скажу при этом случае и о других больших судах, встречавшихся мне на Волге: мокШаны, строящиеся на реке Мокше, более 20 саженей в длину и подымают до 40 000 пудов груза; гусянки везут на себе до 30 000, суряки, приходящие из Суры, до 20 000, барки до 12 000, коломенки до 8000, досчаники до 1000. Рабочих на большом судне бывает более 100 человек; на небольших — от 4 до 10. Пять, шесть человек тащат по берегу за канат, привязанный к мачте, судно с грузом тысячи

вчетыре пудов. Разочти-ка, сколько нужно было бы лошадей, телег и людей, чтобы вести такой груз сухим путем, и по этому суди о благодеянии, которое оказывает людям Волга и другие водные пути. Люди, взявшие на себя доставить судно, составляют артель. Главные лица

вартели: лоцман, который должен хорошо знать Волгу, чтобы не посадить судно на мель; водолив, заведывающий хозяйством судна, и кашевар, которого выбирает артель для неприхотливой стряпни. Все эти суда, иск-

539ь