Тема 12. Психология мотивации

она есть в момент, когда. <„.> Причем не только собственный, но еще и предстающий <...> своим собственным лицом. Не посланником, не по­средником, не гонцом, а собственнолично. Сам¹. Но тогда, как это ни странно, «собственным умом человека» (Декарт называл это «естествен­ным светом») мы должны назвать нечто, что не сами создали. Значит, у человеческого существа <...> есть собственность, <...> которая ему дана в дар. Этот дар называют еще «талантом». Который есть у всех. <...> И можно быть только достойным или недостойным этого дара. <...>

Вместо слова «талант» я могу теперь другое слово употребить, со­вершенно эквивалентное <...> - «личность». Это и есть та тяжелая точ­ка, которую мы называем в человеке <...> безусловным достоинством личности, которая ищет бесконечную ценность. А сама при этом не яв­ляется таковой, потому что обозначить нечто как бесконечно ценностное значит отказаться оценивать это - соотносить с какими-либо антрополо­гическими, практическими или другими потребностями человека. <...> Что бесконечно ценно, как тяжелое ядро, которое являет нам личность? <...> Нельзя восполнить или заменить некоторый акт, который может быть только сам и единичным образом в отдельном человеке. Именно этот опыт имеет незаменимую, или бесконечную, ценность. Его мы назы­ваем достоинством личности. Почему? Да потому, что мы заранее никог­да, ни из какой возможной точки не можем увидеть то, что там может произойти. А если произошло, не можем отменить - только сама лич­ность может это дальше развивать. В этом смысле личность одна, в оди­ночестве перед миром. <...> Т.е. эта точка тем более важна, что, оказав­шись в ней, человек не может сослаться на то, что что-то со временем само сделается (изменятся обстоятельства, кто-то сделает другой и т.д.). Тогда он перестанет быть личностью. <...> Если я не осуществляю личностный акт, то через меня же этот мир уйдет в небытие. <...>

Нужно прийти в движение в незнаемом. <...> В поисках подходя­щего примера я вспомнил, что как-то встретился с одним интересным оборотом в интервью Жан-Люка Годара. <...> Беседуя с журналистом о природе кинообраза, Годар <...> заметил, что <...> нет истинного образа, такого, который где-то существует в единственном числе, и его нужно только найти и увидеть. <„.> Проблема соотношения сценария и филь­ма вам, конечно, знакома. Вот есть текст, и по нему снимают. <...> Годар же фактически говорит: нет, мы пойдем, сконструируем и тогда узнаем,

¹ В случае с мыслью, <...> обозначенной нами словами «собственный ум», мы должны понимать, что имеем дело с чем-то, что <„.> не является вербальным. <...> Приведу <...> фразу Декарта: «Чтобы знать, что такое мышление и сомнение, нужно самому мыслить и сомневаться*. Ведь это не просто психологический или педагогический рецепт, ко­торый мы часто слышим: сделай что-то сам или думай сам. Нет! Здесь за простыми и обыденными словами скрывается фундаментальное утверждение - даже самоописа­ние мысли является вербальной копией мысли, а не ею самой. И такого рода не­вербальный корень лежит не только в основе мышления, но и в основе того, что мы называем личностью.

^{Мамардашвили М.К. [Об искусстве осмысления апории] 305}

ч то есть истина. <...> Ясно, что конструирование образа он понимал как способ найти то, чего не знаешь заранее. И тогда создание <...> кино­конструкции и будет способом порождения состояния, которое является истинным или действительным состоянием. Очень часто такие случаи связаны с так называемой проблемой мгновения, когда открывается со­отношение вещей, которое можно захватить только в этот конкретный миг, <...> что мы потом воспринимаем как <„.> истинный образ. <...> Следовательно, когда мы имеем дело с искусством (или мыслью), мы имеем дело с восприятиями совершенно особого рода. <...>

То простое, с чем я хотел это связать, было названо когда-то «знаме­нием». <...> Скажем, раздался звук за окном, я его услышал и сказал: «Машина прошла». Знак сослужил свою службу и в этом смысле умер. <...> И бессмысленно его повторять. А знамения что-то говорят о скры­том и не исчерпываются фактом их простой воспринятости, потребления, а тревожат нас тем, что говорят о чем-то более значимом. А что именно значат, мы не знаем. Но важно то, что это не обычные знаки. <...> Ска­жем, если я рисую цветок, значит, я снова рассматриваю его, <...> т.е. повторяю почему-то акт видения цветка. Или музыкант, повторяющий мелодию, о чем-то говорящую. <...> А <...> может повторяться только нечто, что мы не вполне знаем сами. <...> Ведь в чем скрытое значение произведения искусства, скажем романа или симфонии <...>? В том, что ни в симфонии, ни в романе, ни в живописи автор не излагает того, что он знает, <...> и поэтому всякое произведение есть своего рода вариация (или движение) этого незнаемого. Такие вариации, которые для слушателя и у самого автора выпадают в кристаллы какого-то прозрения и понима­ния. <...> Только в дороге, в пути может откристаллизоваться истинное состояние дел - возникать <...> образ, понимание и т.д. <...>

Хорхе Луис Борхес, аргентинский испаноязычный писатель, как-то бросил мимоходом крылатую фразу о том, что поэзия таинственна, по­скольку никто из читателей до конца не знает, что поэту удалось напи­сать. <...> В этом смысле произведение <...> является неким символом, требующим интерпретации и для самого автора¹.