Заговор галицких бояр против князя владимира

(по Ипатьевской летописи)

В 1188 году Владимир княжил в Галицкой земле. Он был склонен много пить и не любил советов со своими мужами. Он отнял у попа жену, сделал ее своею женою, и родилось у нее два сына. Князь Владимирский, Роман Мстиславич сватался с ним и отдал свою дочь за его старшего сына. И вот Роман узнал, что мужи галицкие нехорошо живут с князем своим, узнал про его насилья: чья бы жена или дочь ни полюбилась ему, он силою брал их. Роман послал потихоньку к галицким мужам, поднимая их на князя, чтобы они выгнали его из его отчины, а приняли на княженье самого Романа. Галицкие мужи приняли предложение Романа, соединили свои полки и, утвердив свой союз клятвою, восстали на своего князя, но не смели ни взять его, ни убить, так как не все были в заговоре: они боялись сторонников Владимира. И надумав так, они послали [сказать] своему князю: «Князь! Мы восстали не на тебя, но не хотим кланяться попадье, а хотим ее убить. А кого ты хочешь, мы возьмем за тебя». Они сказали так, зная, что ему не отпустить попадьи; но пригрозили ему так, чтобы как-нибудь прогнать его. Он же испугался. Взял много золота и серебра и поехал с дружиною в Венгрию к королю; взял и свою жену, и двух сыновей. А галичане отобрали у Владимира Феодору Романовну и послали за Романом.

Хрестоматия по истории СССР. Под ред. В.И. Лебедева. Т.1. М., 1949. С.108.

Князь даниил Галицкий и бояре

(по Ипатьевской летописи)

1240 г. Галицкие бояре называли своим князем Даниила, но всю землю держали сами. Вокняжился Доброслав и Судьич, попов внук, и грабили всю землю; и, придя в Бакоту, взял он все Понизье без княжеского повеленья. А Григорий Васильевич думал захватить себе всю Перемышльскую горную страну. И было в земле великое смятение и грабеж от них. Узнав об этом, Даниил послал к Доброславу своего стольника Якова с большою скорбью сказать: «Я - ваш князь, вы не выполняете моих повелений, грабите землю; я велел тебе, Доброслав, не при­нимать черниговских бояр, но дать волости галицким, а Коломыйскую соль оставить за мной». Доброслав сказал: «Пусть будет так». В тот же час когда Яков сидел у него, пришли Лазарь Домажирич и Ивор Молибожич, два беззаконника, из смердов и по­клонились ему в землю. Яков удивился и спросил о причине, по­чему они поклонились. Доброслав сказал: «Я дал им Коломыю». Яков же сказал ему: «Как ты можешь без княжьего повеления отдать ее им? Великие князья держат эту Коломыю ради раздач дружинникам…». Доброслав же усмехнулся и сказал: «Что же могу я сказать?». Приехав, Яков все рассказал князю Даниилу. Даниил же скорбел и молился богу о своей отчине, о том, что эти нечестивцы держат и обладают ею. Не много минуло времени, и Доброслав прислал [с доносом] на Григория, говоря: «Он тебе неверен»; Доброслав хотел завладеть всею землею, а тот противился ему. Сами начав раздор, они приехали к князю с великою гордынею. Доброслав ехал в одной сорочке, гордясь, не смотря на землю, а галичане шли у стремени его. Даниил и Василька увидели его гордость и прониклись боль­шою враждебностью к нему. А Доброслав и Григорий оба ули­чали друг друга. Услышал Даниил, что их речи полны обмана, что они не хотят по его воле ходить, а хотят передать его власть другому, и, пораздумав со своим братом, вынужденный их явным беззаконием, повелел их схватить.

Хрестоматия по истории СССР. Под ред. В.И. Лебедева. Т.1. М., 1949. С.108.

ПОВЕСТЬ О ПОХОДЕ ИГОРЕВОМ,

ИГОРЯ, СЫНА СВЯТОСЛАВОВА, ВНУКА ОЛЕГОВА

«Слово о полку Игореве»- героическая поэма, по мнению большинства историков, написана в концеXIIвв. автором из княжеско-боярской среды Юго-Западной Руси.

Не прилично ли было бы нам, братья, начать старинными сло­вами тяжелое повествование о походе Игоревом, Игоря Святославича? Пусть же начнется эта песнь согласно с действитель­ными событиями этого времени, а не по замышлению Боянову. Ведь Баян вещий, если желал кому сочинить песнь, то разбегался мыслью по дереву, серым волком по земле, сизым орлом под облаками. Ибо он помнил, по его словам, прежних времен усо­бицы: тогда пускал десять соколов на стадо лебедей и который из них догонял какую, та первая [и] пела песнь старому Яросла­ву, храброму Мстиславу, который зарезал Редедю перед полками Касожскими, прекрасному Роману Святославичу, Баян же, братья, не десять соколов пускал на стадо лебедей, но свои вещие персты возлагал на живые струны; а те сами пели рокотом славу князьям.

Начнем же, братья, эту повесть от старинного Владимира до нынешнего Игоря, который возбудил ум крепостью своею и изо­стрил [его] мужеством своего сердца; исполнившись воинственного духа, навел свои храбрые полки на землю Половецкую за землю Русскую.

Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и увидел [что] все его воины покрыты от него тьмою. И сказал Игорь своей дружине: «Братья и дружина! лучше ведь быть зарубленным, чем пленен­ным; так, сядем, братья, на своих борзых коней, чтобы поглядеть на синий Дон». Склонился у князя ум к [страстному] желанию, и охота попробовать великого Дона заступим ему знамение: «Хочу я, сказал (он), сломать копье на границе степи Половецкой, с вами, сыны Русские, хочу (или) сложить свою голову и напиться шлемом из Дона»...

Тогда вступил Игорь князь в золотое стремя и поехал по чи­стому полю. Солнце ему тьмою путь заграждало; ночь, стоня ему грозою, пробудила птиц; свист звериный поднялся: див (1) кричит на вершине дерева, велит прислушаться земле неведомой, Волге, и Помори, и Посулию, и Сурожу, и - Корсуню, и тебе, Тьмутороканский идол. А половцы непроторенными дорогами бежали к Дону великому; Игорь к Дону воинов ведет.

Уже, ведь лесная птица предостерегает его от беды, волки (воем) возбуждают ужас по оврагам; орлы клекотом на трупы зверей зовут, лисицы лают на красные-щиты. О, Русская земля! уже ты за холмом.

Долго ночь темнеет; заря зажгла свет; мгла поля покрыла; щекот соловьиный уснул, говор галок пробудился. Русские [сыны] великие поля красными щитами перегородили, ища себе чести, а князю - славы.

Спозаранок в пятницу растоптали [они] поганые полки поло­вецкие и рассыпались, как стрелы по полю, помчали прекрасных девиц половецких, а с ними золото, шелковые ткани и дорогие атласы; ортмами (2), япончицами (3) и кожухами (4) стали мосты мостить по болотам и топким грязным местам и всякими нарядами поло­вецкими. Красный стяг [с] белой хоругвию, красная челка [на] серебряном древке - [досталась] храброму Святославичу...

На другой день очень рано кровавые зори свет возвещают; черные тучи с моря идут, хотят прикрыть четыре солнца, а в них трепещут синие молнии: быть грому великому, идти дождю стре­лами с Дона великого: тут копьям побиться о шеломы половец­кие, на Каяле - реке, у Дона великого. О, Русская земля! уже ты за холмом...

Были века Трояновы, прошли лета Ярославовы, были походы Олеговы, Олега Святославича. Тот ведь Олег мечом крамолу ковал и стрелы по земле сеял. Ступает [он] в золотое стремя в го­роде Тьмуторокане, а этот [уже] звон услышал давнишний вели­кий Ярослав, а сын Всеволодов Владимир каждое утро уши [себе] затыкал в Чернигове; Бориса же Вячеславича слава на суд при­вела и на зеленую траву покрывало постлала за обиду Олегову, храброго и молодого князя. С той же Каялы Святополк укачал отца своего между Венгерскими инородцами ко Святой Софии к Киеву. Тогда, при Олеге Гориславиче, сеялось и росло усобицами, погибало достояние Даждьбожьего внука, в княже­ских крамолах веки людям сократились. Тогда по Русской земле редко пахари покрикивали, но часто вороны граяли, деля себе трупы, а галки свою речь говорили, хотят они полететь на кормлю.

То были в те рати и в те походы; а такой рати не слыхано: спозаранок до вечера, с вечера до рассвета летят стрелы закаленные, гремят сабли о шлемы, трещат копья булатные о поле не ведомом, посреди земли Половецкой. Черная земля под копытами костями была посеяна, а кровью полита; горем взошли они по Русской земле.

Что [это] мне шумит, что мне звенит давеча рано перед зо­рями? Игорь полки оборачивает, потому что жалко ему милого брата, Всеволода. Бились день, бились другой; на третий день к полудню пали стяги Игоревы. Тут [оба] брата разлучились на бе­регу быстрой Каялы. Тут кровавого вина не достало; тут пир окончили храбрые сыны русские: сватов напоили, и сами полегли за землю Русскую... Борьба князей против поганых прекратилась, потому что сказал брат «Это мое и то мое же». И стали князья про малое говорить: «Это великое» и сами на себя крамолу ковать; а поганые со всех сторон приходили с победами землю Русскую.

И застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов от напастей; печаль обильная пошла среди земли Русской. Князья же сами на себе крамолу ковали, а поганые сами с победами делая набеги на Русскую землю, брали дань по белке с [каждого] двора.

Ведь те два храбрых Святославича, Игорь и Всеволод, уже ложь пробудили раздором, а ее усыпил было отец их, Святослав грозный великий киевский, грозою прибил своими сильными полками и булатными мечами; наступил на землю Половец­кую, притоптал холмы и овраги, замутил реки и озера, иссушил потоки и болота; а поганого Кобяка от залива морского, из же­лезных великих полков Половецких, исторг, как вихрь; и упал Кобяк в городе Киеве в гриднице Святославовой. Тут немцы и венециане, тут греки и мораване поют славу Святославову, ко­рят князя Игоря, который погрузил обилие на дно Каялы реки половецкой, русского золота насыпал туда. Игорь князь вы­садился из седла золотого да в седло рабское. Уныли ведь у го­родов стены, и веселье поникло.

А Святослав смутный сон видел в Киеве на горах этой ночью: «С вечера одевали меня, сказал [он], черным покрывалом на кровати тисовой: черпали мне синее вино, с горем смешанное; сыпали мне пустыми колчанами поганых великий жемчуг на грудь и нежат меня; уже доски без князька в моем тереме златоверхом; всю ночь с вечера бесовы вороны граяли у Плесенска в предградье, были лесные змеи и понеслись к синему морю». И сказали бояре князю: «Уже, князь, горе ум полонило: ведь вот два сокола слетели с отцова престола золотого, чтобы добыть город Тмутаракань, или попить шлемом из Дона. Уже соколам крыльца посекли саблями поганых, а самих опутали же­лезными путами...».

Тогда великий Святослав обронил золотое слово, со слезами смешанное; он сказал: «О, мои братья, Игорь и Всеволод! рано начали вы досаждать мечами земле Половецкой, а себе искать славы. Но без славы [для себя] вы одолели, без славы ведь кровь поганую пролили. Храбрые сердца у вас, из крепкого булата выкованы, а в смелости закалены. И что сотворили вы моей серебряной седине...

Но вы сказали: «Помужаемся сами, будущую славу сами похитим, и бывшею сами поделимся». А разве удивительно [и] старому помолодеть? Когда сокол [весною] перья меняет, высоко [он] птиц взбивает, не даст гнезда своего в обиду. Но вот мне беда, между князьями нет помощи; времена на худшее повернулись. Вот уже Рим кричит под саблями Половецкими, а Владимир [князь] под ударами: горе и тоска сыну Глебову.

Великий князь Всеволод [неужели] и мыслью тебе нельзя перелетать издалека, отцов золотой престол посторожить? Ведь ты можешь Волгу расплескать веслами, а Дон вычерпать шлемами. Если бы ты был, то была бы невольница по нагате, а раб - по резане (5). Ведь ты можешь посуху метать живыми копьями удалыми сыновьями Глебовыми.

Ты, буйный Рюрик, и Давид, не у вас ли золоченые шлемы в крови плавали? Не у вас ли храбрая дружина рыкает, как туры, раненые саблями, закаленными на поле неведомом! Ступите, господа, в золотое стремя за обиду настоящего времени, за землю Русскую, и за раны Игоревы, буйного Святославича...

Галицкий Осмомысл Ярослав, высоко сидишь ты на своем златокованном престоле. Подпер ты горы Венгерские своими железными полками, загородив Королю путь, затворив Дунаю ворота, переметывая тяжести через облака, наводя суд до Дуная. Грозы твои идут по землям; ты отворяешь Киеву ворота; стреляешь с отцова золотого престола салтанов за странами за землю Русскую, за раны Игоревы буйного Святославича...

О, пришлось страдать Русской земле, вспомним прежнее время и прежних князей! Того старинного Владимира нельзя было пригвоздить к горам Киевским: его ведь стяги стали теперь Рюриковы, а другие - Давидовы, но у них врознь развеваются знамена. Слышен голос Ярославны, кукушкою в безвестье рано [она] кукует: «Полечу, - сказала, - кукушкою по Дунаю, смочу бо­бровый рукав в Каяле - реке, оботру у князя кровавые его раны на крепком его теле».

Ярославна рано плачет в Путивле на стене, говоря:

«О ветер, вихорь! Зачем ты, господин, бурно веешь, зачем мчишь половецкие стрелки на своих легких крыльях на воинов моего милого? Разве мало тебе было в вышине под облаками веять, качая корабли на синем море? Зачем, господин, развеял ты, по ковылю, мое веселье?»

Ярославна рано плачет в Путивле-городе на стене, говоря:

«О, Днепр Словутич! Ты пробил каменные горы через землю Половецкую; ты качал на себе Святославовы лодки до полка Кобякова: прилелей, господин, моего милого ко мне, чтобы не слала я к нему слез на море рано».

Ярославна рано плачет в Путивле на стене, говоря:

«Светлое и пресветлое солнце! Для всех ты тепло и прекрасно: «зачем, владыка, послало ты свои горячие лучина воинов милого? В поле безводном жаждою им луки согнуло, горем им колчаны заткнуло?».

Заплескало море в полночь; идут смерчи туманами: Игорю - князю бог путь кажет из земли Половецкой в землю Русскую к отцову золотому престолу. Погасли вечером зори. Игорь спит [и] не спит, Игорь мыслью размеряет поля от великого Дона до малого Донца. В полночь Овлур свистнул коня за рекою, велит князю понимать: [но] князю Игорю [понять] не пришлось; [тогда Овлур] крикнул: стукнула земля, зашумели травы, двину­лись [кочевые] шатры половецкие. А Игорь-князь поскакал гор­ностаем к тростнику и белым гоголем [пал] на воду: бросился на борзого коня и соскочил с него, босым волком побежал к лугу Донца и полетел соколом под туманами, набивая гусей и лебе­дей к завтраку, обеду и ужину. Когда Игорь соколом полетел, тогда Овлур волком побежал, стряхивая собою студеную росу: [оба] ведь надорвали своих борзых коней...

А не сороки застрекотали, по следу Игореву едут Гзак с Кончаком. Тогда вороны не граяли, галки примолкли, сороки не стре­котали, лишь по ветвям [деревьев] дятлы ползали - стуком кажут они путь к реке; соловьи веселыми песнями возвещают рассвет.

Говорит Гзак Кончаку: «Если сокол к гнезду летит, расстре­ляем соколенка своими золочеными стрелами». Говорит Кончак Гзе: «Если сокол к гнезду летит, а мы соколенка опутаем пре­красною девицею». И сказал - Гзак Кончаку: «Если опутаем его прекрасной девицею, не будет у вас ни соколенка, ни прекрасной девицы, и станут бить нас птицы [даже] в степи Половецкой».

Сказал Баян; «Тяжко тебе, голова без плеч, беда тебе, телу без головы», так и Русской земле без Игоря. Как солнце светит на небе, так Игорь-князь в Русской земле. Девицы поют на Ду­нае, вьются [их] голоса через море до Киева. Игорь едет [уже] по Боричеву к святой Богородице Пирогощей (6). Страны рады, города веселы.

Певши песни старым князьям, потом и молодым [надо] петь: слава Игорю Святославичу, буйному туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу [Будьте] здоровы, князья, а дружина, борясь за христиан против поганых полков! Слава князьям и дружине. Аминь».

Хрестоматия по истории СССР. Под ред. В.И. Лебедева. Т.1. М., 1949. С.97-102