Проблема терминологии

Мы видим, что, с одной стороны, государственную систему сельских общин К. Маркс и Ф. Энгельс называли «восточным», «азиатским» обществом, или способом производства, а с другой – они находили, что данная социальная система получила в мировой истории широкое географическое распространение.

В связи с этим было бы важно ответить на два вопроса:

1. Почему К. Маркс и Ф. Энгельс, наряду с содержательным обозначением данного общества («система сельских общин»), широко используют условный термин («азиатский», «восточный»)?

2. Почему в качестве условного термина для обозначения социальной системы, получившей широкое географическое распространение, используется географический, т.е. локально ограниченный, термин?

Короче говоря, возникает вопрос о целесообразности и правомерности термина «Восток». К сожалению, нам неизвестны высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса, позволяющие выяснить, как они на него отвечали. Мы лишь констатируем факт: термин «Восток» для обозначения оригинальной социальной системы широко употреблялся К. Марксом и Ф. Энгельсом не только в 50‑х годах XIX в., но и в течение всего последующего периода их деятельности. Объяснять этот факт можно лишь предположительно. Здесь, в частности, могут быть отмечены следующие обстоятельства.

Использование двоякой терминологии – содержательной и условной – общая черта философско‑исторической и другой научной литературы с того времени, как в XVII столетии в научный оборот были введены термины «античность», «средневековье», «новое время». Термин «Восток» еще более раннего происхождения: его находим уже в античной литературе («восточными» римляне называли области бывшей монархии Александра Македонского). Все эти термины: «Восток», «античность», «средневековье», «новое время» – условны, содержательно нейтральны. В этом одновременно их достоинство и недостаток.

Достоинство, потому что общепризнанные научные термины, нейтральные по содержанию, позволяют обозначить предмет исследования в форме, одинаково приемлемой для всех представителей данной науки, как бы ни различались их взгляды. Недостаток, поскольку в этих терминах всякий раз не отражается достигнутый уровень знания исследуемого предмета. Содержательные термины также имеют свои плюсы и минусы. Но нетрудно видеть, что они противоположного свойства. Поэтому сочетание содержательных и условных терминов – явление, столь распространенное в общественной науке, включая и тот ее раздел, который исследует общественный строй Востока.

Но если использование условных терминов при изучении Востока действительно целесообразно, то почему они должны быть географического, а не временнóго типа, как в случае с «античностью» и т.п.? Почему Восток называется «Востоком»?

Во‑первых, потому, что термин «Восток» вполне соответствует тому устойчивому направлению в общественной науке, которое считает прародиной соответствующего типа общественных отношений внеевропейские регионы.

Во‑вторых, не сориентированный во времени термин «Восток» верно отражает тот факт, что восточные формы жизни принадлежат к самым различным историческим эпохам – от древней до новейшей, поскольку за пределами ряда районов Европы и Америки данный тип социальных отношений обнаружил исключительную живучесть.

Все эти соображения, вместе взятые, могут сделать понятным, почему К. Маркс и Ф. Энгельс всегда охотно прибегали к термину «Восток», несмотря на всю его условность. Одновременно они имеют, по нашему мнению, отношение и к ныне происходящей дискуссии об азиатском способе производства, поскольку в ее ходе возникла проблема терминологии.

Многие участники дискуссии, касавшиеся данного вопроса, находят, что термины «азиатский», «восточный», после того как выяснилось широкое географическое распространение этих форм жизни, устарели, что они должны быть заменены более точным. Такую позицию в начале дискуссии занимали и мы¹⁵⁹. Более внимательное отношение к вопросу убеждает, однако, что это – неверная точка зрения.

За неимением сколько‑нибудь широко принятого содержательного термина мы предъявляем принципиально условному термину «Восток» требования, удовлетворить которые в состоянии лишь парное сочетание терминов. В ходе дискуссии нужно стремиться не к устранению термина «Восток», не к замене его другим, а к выработке ему в напарники содержательного термина, научные достоинства которого были бы широко признаны.

В качестве же условного (а он только на это и претендует) данный термин, как мы видели, обладает известными достоинствами. Присущие ему, как и всякому условному термину, недостатки таковы, что они не делают его менее пригодным к использованию по сравнению с другими терминами типа «античность» и т.п. Например, в одном случае малое (Восток) используется для обозначения большого (мир), зато в другом случае длительное (древность) используется для обозначения кратковременного (греко‑римская древность) и т.п. При употреблении условных терминов следует принимать как должное более или менее значительное искажение либо пространственной, либо временнóй, либо пространственно‑временнóй перспективы.

Термин «Восток» имеет такое же право на существование, как и любой другой условный термин. Его критика не может быть достаточно убедительной, если придерживаться взгляда, что исследованиям необходима условная терминология.

В настоящей главе мы рассмотрели предпринятую К. Марксом и Ф. Энгельсом в 50 – 70‑х годах XIX в. попытку понять Восток как образование не только естественной, но и общественной истории. Характер этой попытки определялся уровнем исторического знания. Социальная мысль того времени в немалой мере характеризуется, с одной стороны, господством патриархальной теории, а с другой – большими успехами теоретической экономии. Отсюда форма, которую приняла концепция Востока в работах К. Маркса и Ф. Энгельса рассматриваемого периода: патриархальный Восток является одновременно ступенью общественно‑экономической эволюции. Такое понимание Востока со временем должно было претерпеть существенные изменения, так как развитие исторического знания вступало в новый период. Этот период характеризуется, в частности, критическим наступлением на патриархальную теорию. С начала 80‑х годов прошлого столетия марксистская концепция Востока приобретает новые черты.

Глава IV.

Государственная система сельских общин

как завершающий этап

первичной (архаичной) формации

в исследованиях

К. Маркса и Ф. Энгельса

с начала 80‑х годов XIX в.

Рубеж 70 – 80‑х годов прошлого столетия можно считать началом нового этапа в развитии взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса на историю Востока.

Значительность изменений в воззрениях К. Маркса и Ф. Энгельса на Восток, которые мы обнаруживаем в исследованиях 80‑х годов, объясняется тем, что теоретическая работа основоположников марксизма в этот период протекала в новых научных условиях. Важнейшим из них было резкое увеличение запаса исторических знаний о добуржуазной истории, в первую очередь о наиболее древних ее периодах. Древняя история становится предметом особых интересов К. Маркса и Ф. Энгельса. Биохроника К. Маркса и Ф. Энгельса (особенно со второй половины 70‑х годов) содержит сведения об изучении ими обширной исторической литературы с решающим численным перевесом в ней произведений, исследующих древнейшие формы аграрного быта¹⁶⁰.

Особо должна быть названа книга Льюиса Г. Моргана «Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации» (1877 г.). Высоко оцененная К. Марксом и Ф. Энгельсом, она оказала большое влияние на характер эволюции их взглядов на добуржуазную историю.

Критически осваивая большой объем новой научной информации, К. Маркс вынашивает обширные планы: переработку раздела о ренте в «Капитале» (т. III)¹⁶¹, исследование первобытной истории (в связи с открытиями Моргана)¹⁶², а также аграрных отношений в России¹⁶³.

Планы К. Маркса остались неосуществленными: в марте 1883 г. он умирает. Но даже те, в общем скупые, сведения об идеях, которые высказывал К. Маркс в последние годы своей жизни и которые мы имеем возможность воспроизвести главным образом по архивным материалам, представляют несомненный интерес.

Следует заметить, что во всей докапиталистической истории наибольшее внимание К. Маркса и Ф. Энгельса в это время привлекают две ее фазы – родовое и восточное общества. Среди архивных материалов К. Маркса для понимания родового общества наибольшее значение имеет его конспект книги Льюиса Г. Моргана «Древнее общество…»¹⁶⁴, а для понимания восточного общества – «Наброски ответа на письмо В. Засулич»¹⁶⁵.

История этих «Набросков» такова. 16 февраля 1881 г. В.И. Засулич, известная деятельница русского революционного движения, обратилась к К. Марксу письменно с просьбой высказать свое мнение о судьбах русской сельской общины. Готовя ответ на письмо В. Засулич, К. Маркс составил три наброска, представляющие изложение не только специальных вопросов, непосредственно ее интересовавших, но и принципиально новых моментов его философско‑исторической концепции. Последние были изложены, однако, не в кратком ответе, посланном К. Марксом В. Засулич, а в черновиках письма. Эти материалы 40 с лишним лет не публиковались. Лишь в 1924 г. в 1 томе «Архива Маркса и Энгельса» были опубликованы как письмо К. Маркса к В. Засулич, так и подготовительные черновики к нему.

Первоначально после смерти К. Маркса Ф. Энгельс полагал, что ввиду необычайной перегруженности работой он не сможет продолжить свои исследования ни родового, ни азиатского обществ. Это его очень беспокоило. Правда, работу по изучению Востока он считал, по‑видимому, посильной для тогдашних теоретических сил германской социал‑демократии. Ф. Энгельс рекомендовал, например, К. Каутскому¹⁶⁶ заняться этой проблемой. Что же касается первобытной истории, то известно, какие принципиальные возражения у Ф. Энгельса вызвали взгляды К. Каутского по этому вопросу.

Сложившаяся после смерти К. Маркса ситуация может быть прослежена по переписке Ф. Энгельса этой поры. Например, 16 февраля 1884 г. он писал К. Каутскому: «Следовало бы кому‑нибудь взять на себя труд разоблачить распространяющийся, как зараза, государственный социализм, воспользовавшись его образчиком на Яве , где он процветает на практике. Весь материал имеется в книге адвоката Дж.У.Б. Мани: „Ява, или Как управлять колонией“… Из этой книги видно, как голландцы на основе древнего общинного коммунизма организовали производство на государственных началах и обеспечили людям вполне удобное, по своим понятиям, существование; результат: народ удерживают на ступени первобытной ограниченности, а в пользу голландской государственной казны поступает 70 млн. марок ежегодно (теперь, наверное, больше). Случай в высшей степени интересный, и из него легко извлечь практические уроки. Между прочим, это доказательство того, что первобытный коммунизм на Яве, как и в Индии и в России, образует в настоящее время великолепную и самую широкую основу для эксплуатации и деспотизма (пока его не встряхнет стихия современного коммунизма)…

Относительно первобытного состояния общества существует книга, имеющая решающее значение, такое же решающее, как Дарвин в биологии; открыл ее, конечно, опять‑таки Маркс: это – Морган, „Древнее общество“, 1877 год. Маркс говорил об этой книге, но я тогда был занят другим, а он к этому больше не возвращался… Будь у меня время, я обработал бы этот материал, использовав замечания Маркса, для статьи в „Sozialdemokrat“ или „Neue Zeit“, но об этом и думать нечего»¹⁶⁷.

Мы знаем, что Ф. Энгельсу удалось все же вернуться к исследованию первобытного общества. Результатом этого было появление в 1884 г. работы «Происхождение семьи, частной собственности и государства. В связи с исследованиями Л.Г. Моргана»¹⁶⁸. Однако проблема Востока полностью в ней обойдена. Она не затронута даже в той мере, в какой это диктовалось задачами изучения родового строя. «Рамки настоящей работы не позволяют нам, – писал Ф. Энгельс, – подробно рассмотреть институты родового строя, существующие еще поныне у самых различных диких и варварских народов в более или менее чистой форме, или следы этих институтов в древней истории азиатских культурных народов»¹⁶⁹. Больше того, не только в «Происхождении семьи», но и в каком‑либо другом произведении Ф. Энгельса периода 80 – 90‑х годов проблема Востока не получила развернутого изложения.

Ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс, таким образом, не оставили нам сколько‑нибудь цельного, предназначенного для печати описания общественных порядков Востока. Однако взятое в целом, творчество К. Маркса и Ф. Энгельса заключительного периода их жизненного пути не оставляет сомнения в том, что, как и в прежние времена, глубокое своеобразие восточного общества представляло одну из важных проблем их философско‑исторической концепции.

В рассматриваемый период рассуждения К. Маркса и Ф. Энгельса об истории Востока содержат, по нашему мнению, два основных сюжета, вокруг которых и концентрируется весь комплекс вопросов, относящихся к проблеме. Это – стадиальная характеристика азиатского общества или определение его места во всемирно‑историческом процессе и основные черты общественного строя Востока.