Глава 2. Художественная концептосфера в поэзии б. Пастернака и в. Набокова

Для понимания концептуальных основ поэтической картины мира в лирике Б. Пастернака и В. Набокова очень важно выделить систему ключевых концептов, которые раскрывают смысловую суть авторского «образа мира». И для Б. Пастернака и для В. Набокова характерно наличие не отдельных разрозненных концептов, а определённой концептосферы, в который ряд концептов-образов организуют важную для автора идею.

Культуролог Ю.С.Степанов выделяет всего несколько десятков культурных концептов, считая, что рассмотрение концепта следует начинать с этимологии, обращаться к праформе в языке и определять источник появления слова и способа его образования в художественном тексте. Для определения внутренней формы концепта следует обратиться к состоянию культуры на момент его (концепта) зарождения, т.е. изучать народные обряды, поверья, обычаи, архетипы, мировоззрения, частицей которых является данное ментальное образование¹⁶.

2.1. Экзистенциальная концептосфера лирики б. Пастернака

Поскольку Бориса Пастернака по праву называют певцом материальной жизни, поэтом торжествующей телесности, пространственно-временной код данных им «определений» души, кроме религиозного смысла, заключает в себе и смысл экзистенциальный.

Душа – одна из важнейших категориальных составляющих его ранней лирики и поэтического мира в целом. Пути спецификации этого понятия интересны тем, что всегда выводят за пределы умозрения:

Здесь пресеклись рельсы городских трамваев.

Дальше служат сосны. Дальше им нельзя.

Дальше – воскресенье. (123)

Тем не менее, художественное воплощение концепта «прочитывается» (находит свои телесные и речевые образы) в его метафорической системе. Нас будет интересовать, каковы способы репрезентации данного концепта в ранних поэтических текстах Пастернака.

Известны четыре стихотворения, в названиях которых душа воспроизведена как субъект и объект лирического переживания: «Душа» (1915); «Определение души» (1917); «Голос души» (1920); «Душа» (1956). Такого рода работа с концептом продолжилась в составе разного рода автоцитат на страницах книги «Сестра моя – жизнь». Это показывает и группировка материала (по первой строке одного из стихотворений – «Попытка душу разлучить» – назван один из разделов книги), и инварианты подачи темы. Стихотворение «Мучкап», открывающее цикл «Попытка душу разлучить», начинается строчками:

Душа – душна и даль табачного

Такого же, как мысли цвета.(134)

С метафорой-каламбуром «душная душа» связаны названия стихотворений: «Душная ночь», «Еще более душный рассвет». Располагаясь в непосредственной близости с текстом стихотворения «Мучкап», они тоже читаются как стихотворения о душе. Обратим внимание на индивидуальный пространственно-временной код концепта душа в названных стихотворениях. В стихотворении «Душа» (1915), включенном в сборник «Поверх барьеров», пространство принудительно ограничено: его метафорой является не названное слово «тюрьма» – по ассоциации с известным живописным полотном («Ты бьешься, как билась княжна Тараканова…»). Тот же расклад составляющих концепта (`душа + тюрьма`) явлен в следующих стихотворных пьесах книги «Сестра моя – жизнь»: «Девочка» («Кто это, – гадает, – глаза мне рюмит / Тюремной людской дремой?»). В лексическом ряду: рюмка – рюмит – трюмо отчасти смягчен трагический смысл концепта тюрьма. Его позитивные оттенки возникают в связи с концептом зеркало (как известно, начальное название стихотворения «Зеркало» – «Я сам» – касается мира души лирического субъекта).

Н. А. Фатеева установила зрительно-ассоциативные «очертания» концепта душа у Пастернака: «Душа существует только в концептуальной сфере и не закреплена ни за одним объектом действительности, или, точнее, может быть “вложена” в любые»¹⁷.

В качестве «вместилищ» исследовательница перечисляет концепты груша, лист, птенчик, щегол, шелк, песнь. Комбинаторная память позволила ей также установить интертекстуальные связи со словом «бьешься» в стихотворении Ф. И. Тютчева «О вещая душа моя!..». По признаку аналогии форм возникают связи концептов душа – сердце, груша – лист – сердце. Метафора «душа – лист» подчеркивает соприродность смыcлового ряда `поэт – растение – стихи`. Значимым оказывается также и звуковое соответствие груша – грудь¹⁸.

Душа в лирике Пастернака, как зеркало, отражает весь вещный мир («Мир – это ты сам»). Ряд выделенных инвариантов концепта можно продолжить так: душа–грудь–песнь–птица–дыхание–духота–запах–пыль–музыка. Эти значения нашли свои пространственные метафорические образы, которые объединяются по смысловым цепочкам: – предмет (груша, плод, лист); – замкнутое вместилище: тюрьма (`каменный мешок`), мешок, шкаф(п); – незамкнутые полости: лодка, дупло; (грудь в некотором смысле тоже – полость, но замкнутая); – одежда (фуфайка); – агегат, перемалывающий муку: мельница; – купа насаждений: сад;

– незамкнутое пространство: степь; – отражающий предмет: зеркало;

– водный поток и отражающая поверхность: река.

Душа, канув в стих, становится песнью. В этом смысле верно замечание о том, что Пастернак трактует творчество как витальный процесс. С. Г. Исаев пишет: «Подчеркнем, речь идет не о стирании границы между физическим и духовным, а о переходе одного в другое. В этом аспекте текст становится метафорой авторского тела»¹⁹.

Он ссылается на высказывание Пастернака: «Я не протяну и года, если в течение его не будет жить и расти это мое перевоплощение, в которое с почти физической определенностью переселились какие-то мои внутренности и частицы нервов» и напоминает о том, что «евангельская концепция творчества предполагает преобразование “неживой материи” в живую картину мироустройства».

Образ смерти (падающей спелой груши) в стихотворении «Определение души» (1917) строится на ассоциативных скрещениях: – с более ранним стихотворением «Баллада» (1915):

Я – Плодовая падаль, отдавшая саду

Все счеты по службе (156) – с метафорой преждевременного старения: «Так тощий плод, до времени созрелый, Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, висит между цветов, пришлец осиротелый, И час их красоты – его паденья час!» (сравните со стихотворением М. Ю. Лермонтова «Дума»).

Скорбь души об омертвении и разложении друга-тела выглядят вполне в духе экзистенциальных картин «болезней земли» у Пастернака. Цикл Пастернака «Занятье философией», кроме категорий «душа» и «смерть» содержит концепты любовь, творчество. В трех заключительных его вещах происходит катарсический синтез проблемы: что есть душа, тело, жизнь, смерть?

Мирозданье – лишь страсти разряды,

Человеческим сердцем накопленной(«Определение творчества»).(145)

Фатеева утверждает, что Пастернак склонен к нейтрализации всех оппозиций. Иную точку зрения отстаивает Исаев на основании того, что в письме к О. М. Фрейденберг Б. Л. Пастернак рассказывал о работе над романом «Доктор Живаго». При этом было проведено взаимное уподобление творчества и витального процесса (мы уже привели цитату: «Я не протяну и года…»): «Подчеркнем, – продолжает Исаев, – речь идет не о стирании границы между физическим и духовным. А о переходе одного в другое»²⁰.

Лирическая героиня «Заместительницы» (финальное стихотворение цикла «Занятье философией») воплощает порывистую страстность, отчаянную смелость души, преодолевающей смерть (смерч) и ограниченность пространства “здесь”. Беспредельная сущность души оказывается всепобеждающей:

И только то, что тюль и ток,

Душа, кушак и в такт

Смерчу умчавшийся носок

Несут, шумя в мечтах.

Им, им – и от души смеша,

И до упаду, в лоск, на зависть мчащимся мешкам,

До слез, – до слез! (156).

Таким образом, экзистенциальная концептосфера в лирике Б. Пастернака оказывается системообразующей в решении проблемы соотнесения категорий «внутренний человек (душа)– внешний человек (тело)», которые выступают в оппозиции по отношению друг к другу.