Заключение

На протяжении всей своей истории человечество пыталось проектировать лучшее общество. М. Кастельс, конечно, отмечал общую размытость такого концепта⁴⁹⁰, но он кажется достаточно точным: хорошее общество или общество лучшее, чем то, в котором живет автор очередного социального проекта – более емкие понятия, чем идеальное общество. К. Р. Поппер предостерегал нас от утопий, поскольку считал, что малая, но конкретная польза, лучше большого, но абстрактного добра. Лучшее общество было для австрийского методолога предпочтительнее идеального. Концепции, которые мы рассмотрели в первой главе, – конечно же, утопии. Но должны ли мы предпочесть им глобальный проект информационного общества? Мне кажется, ответ на этот вопрос отрицателен просто потому, что утопия утопии рознь. И проект PIS представляет собой худший вариант утопии, нежели радикально-мечтательный утопизм Фейерабенда, Фромма, Шардена или Эллюля.

Глобальный проект постиндустриального информационного общества родился из научного анализа масштабных социальных изменений, ставших явными ко второй половине XX столетия и прогнозов о том, куда ведут нас эти перемены в ближайшем будущем. Обстоятельства холодной войны и нежданного завершения очередного ее раунда сделали политическую утилизацию синтетической и концептуально несколько аморфной теории практически неизбежной. И вот уже на рубеже XX и XXI вв., в пресловутом двухтысячном году лидеры восьми наиболее развитых стран мира подписывают Окинавскую хартию глобального информационного общества.

«Постиндустриальное информационное общество» стало одновременно бродящим по миру призраком и концептуальным оборотнем. Его призрачная природа поддерживается постоянным ожиданием его наступления. Мы составляем рейтинги и индексы готовности, стратегические и тактические планы виртуализации, в то время как цифровые девайсы уже необратимым образом изменили нашу жизнь, а Интернет стал Землей-2, киберспейсом, виртуальной Вселенной. Пора признать, что Цифровая эра уже наступила… а информационного общества мы пока так и не дождались.

Проблема PIS как концептуального оборотня заключена в том, что отделить в этой самопровозглашенной социальной «парадигме» наблюдение и анализ от прогнозов и проектов, а последние – от идеологического популизма не представляется практически осуществимым. С большой долей условности я предпринял попытку раздельного анализа этих компонентов во второй главе.

Что же было обнаружено? Во-первых, за сорок лет существования концепции и ее конъюнктурного воцарения в социальных исследованиях, первоначальный техноцентризм перерос в очевидный экономоцентризм. Во-вторых, великие проекты по способствованию информационной революции и наступлению эры Информации основаны на простой механике: всех – подключить к сети; всё – оцифровать. «Всё – онлайн. Всегда!» – таков простой лозунг глобального проекта информационного общества.

Этот «простейший механизм» сродни клину или блоку первых цивилизаций на планете. И именно он должен возвести для нас пирамиду новой информационной цивилизации. К счастью, он столь очевиден как в корпусе документов транснациональной манифестации, так и в научных работах «второй волны», что теперь мы можем ответить на попперовский вопрос. Глобальный проект PIS не предпочтительнее утопическим исканиям ученых гуманистов середины XX в. по одной простой причине: он рассчитан на спонтанное наступление «великого добра», а не последовательное решение многих конкретных проблем. Он не открывает нам новых горизонтов социального мышления. PIS – это усовершенствованный модерн, остающийся все тем же модерном в своей основе.

В то же время, если мы откажемся от селективной выборки доминирующих идей и рассмотрим все концептуальное пространство дискурса постиндустриального информационного общества, то обнаружим, что он включает и идеи действительно революционных гуманистических преобразований, как, например, викиномический прожект Д. Тапскотта и Э. Д. Вильямса⁴⁹¹. Мне кажется, в сумме концепций прослеживается некий идеальный тип информационного общества. Его исторические предтечи, его современные «quasi информационные» воплощения, его гуманистические проекты – все суть частные варианты.

В этом случае можно охарактеризовать современное QIS как глобальное техногенное общество, система коммуникаций которого основана на телерадио- и цифровых технологиях, а экономика основана на капиталистических принципах производства и консюмеристской идеологии массового потребления. Политическая власть в таком обществе становится производной от социальных технологий дезинформации, а культура – просто очередным продуктов в ряду цифрового контента. Идеальное или гуманистическое информационное общество должно преодолевать целый ряд противоречий и проблем QIS.

PIS возникает как следствие превращения нашей цивилизации из техногенерирующей в техногенную, что стало характерной чертой общества модерна и индустриальной эпохи. Коммуникационная революция, глобализация и капитализм сделали если не неизбежным, то весьма вероятным рождение общества, в котором ценность уникальные сведений и знаний становится инструментализирована. Капитализм сам претерпел значительные трансформации в ходе этого процесса, поэтому я отнес экономические аспекты современного «PIS» на счет сигнатур, хотя и отдаю отчет в его принципиальном значении для старта исследуемых процессов. Сегодняшний капитализм, информациональный капитализм, если мы будем следовать терминологии М. Кастельса – выступает заказчиком и потребителем, но не творцом информационной революции.

Если сегодня мы попробуем охарактеризовать социальное и экономическое значение цифровых технологий, а также интеллектуальных и творческих продуктов, которые создаются с их помощью, то мы обнаружим следующие парадоксы:

– Технологии дезинформации и социальной манипуляции развиваются быстрее, чем технологии «честной трансляции».

– Максимальное значение стоимости информационных продуктов зависит только от спроса на них, последний же во многом определяется маркетинговыми и рекламными ухищрениями, т. е. зависит от технологий социальной манипуляции.

– По мере повышения юзабилити цифровых технологий и продуктов, снижаются требования к технической грамотности пользователей. Развитие цифровых технологий упрощает вход в этот мир, но делает вас его заложником, а не владельцем.

– Мы производим больше информации, чем потребляем, вследствие чего все больший объем информационных потоков становится шумовым фоном нашей цивилизации. Поскольку наиболее ценная в экономическом отношении информация конвертируется в объекты интеллектуальной собственности, доступ к которым регулируется псевдорыночными механизмами (а как оценить объективную стоимость интеллектуального и творческого труда?), именно она преимущественно становится «шумом» для большей части человечества.

Вот почему я считаю, что Цифровая Эра наступила, но современное общество является в лучшем случае quasi информационным обществом.

Давайте вспомним основные черты современного и реально существующего QIS, которые были названы в данной книге.