§ 3. Пасхальная встреча весны

Во многих восточнославянских традициях великопостные за­преты на пение соблюдались строго, и пение веснянок и «закли­кание весны» отодвигались на более поздние сроки — главным образом на Пасху. В некоторых местах (прежде всего на Право- бережной и Западной Украине, а также на западе Белоруссии) это обыкновение явно преобладало над другими сроками начала весеннего пения: «Веснёнки пели после пбсту, выходили молод- ыцы и спевалы. На Паску вже можно спивйты», — рассказыва­ли на Брестщине в 1980-е гг. [ПА, Олтуш Малоритского р-на]. По материалам О. Н. Шарой, на Пинщине «до Пасхы пуст був, спывалы набожны пісні, а вэсну спывалы, як Пасха мынэ до Трійцы» [Шарая 1995, с. 17].

В России «кликанье весны» изредка происходило и в более позднее время, на Красную горку — первое воскресенье после Пасхи, когда устраивали хороводные гуляния. Так, например, в Инсарском у. Пензенской губ. девушки и молодые женщины ве­чером на Красную горку собирались «закликать весну» [Соколова 1979, с. 76]. В. К. Соколова обратила внимание на то, что сооб­щивший об этом корреспендент Тенишевского бюро привел в ка­честве примера песню явно лирическую, из чего можно заклю­чить, что репертуар Красной горки составляли не заклички вес­ны, а песни иных жанров — вероятно, хороводные и лирические.

§ 4. «Проводы зимы» на Фоминой неделе

На западе белорусского Полесья функцию встречи весны вы­полнял обряд «проводов зимы». «Проводы зимы» известны в основном на Брестщине, а также в некоторых примыкающих к ней регионах Волынской и Ровенской обл. Обряд проходил на Проводы, т. е. в начале Фоминой недели, обычно в воскресенье или понедельник.

Он назывался «провожать зиму», «гнать зиму», «прогонять зиму в Литву». В основе обряда — действия, символически озна­чающие изгнание, уничтожение, удаление «зимы» за пределы культурного пространства. Зиму «выгоняли» кочергой из углов дома, из-под лавок, печей или со двора; выметали ее метлой из дома; стучали метлами и палками по заборам, воротам и перела зам; кидали камнями в ворота и заборы; выбрасывали из домов за ворота старые веники, лапти или, собрав их, выносили далеко за деревню; бросали в проточную воду веники, лапти, скорлупу пасхальных яиц, щепки и др.; сжигали в костре старые вещи; свистели; били горшки о заборы и стены домов; кричали, шуме­ли; дети дрались и кидали друг в друга лаптями. Вот несколько описаний обряда, практически неизвестного по публикациям: «Од Паска у уоскрэсэнье, а у понэдйлок гонымо зыму. V хаты уозьмэмо палку и гэто по кутках и гоубрым: „А ну, зыма, до Бу- чына, Ужэ ты нам докучыла. А ну, зыма, до Пэтра, ужэ ты нам допэкла“. А по усйх кутках будэм гоныты и у дуэра. Из дуэрэй да на уулицу, а з уулицы идём аж на бэрог, на рэчку. Коцюбу [кочергу. — Т. А.] уозьмэмо, коцюбой найбйлып гонылы. Это горшкы бросаемо нбуые, бьёмо, гонэм её. И тая зыма плывэ з рэчкою. Это ж нас много збярэцца дэтэй, то старйе ж нэ дэлалы. Хто диркача, хто лаптя, хто постола, хто што убзьмэ у pjfrtbi. Так унясэм до уоды и кыдаем» [ПА, Ласицк Пинского р-на Брест­ской обл.]; «В проводную недёлю все бегут к озеру с деркачами, кидают их в воду...» [ПА, Спорово Брестского р-на Брестской обл.]; «Зиму бьют киями по плотах, з хаты кочаргбю гбнят по кутках» [ПА, Гортоль Ивацевичского р-на Брестской обл.]; «Костры пал ять на Проводы, пуд лйсом насмйчуть мнбго-мнбго гблля — купйло (т.е. костер. — Т.А.) такб высоко. Бомбы кыдали туды, коб она за- тыкла — зыма» [ПА, Ковнятин Пинского р-на Брестской обл.].

Как видно из примеров, специфически полесским является лишь символический объект этого обряда (зима), в то время как в остальном «проводы зимы» представляют собой типичный вос­точнославянский ритуал изгнания, или проводов. В качестве па­раллелей к описываемому обряду укажем хотя бы на польское «изгнание жура, или поста», восточнославянский обычай «корм­ления Мороза», украинские «проводы нерезвы», южнославян­ское «изгнание змей» в день св. Иеремии и мн. др. Впрочем, речь, видимо, может идти не только о типологических схожде­ниях между обрядами изгнания/уничтожения, но и о прямых совпадениях между ними. Так, приговорка «иды, зыма, до Ку- чына, $жэ ты нам надокучыла, нейды нэ на грэчку, нэ на пшэ- ницу, ништо нэ морозь» [ПА, Ласицк Пинского р-на Брестс­кой обл.] заставляет вспомнить аналогичные мотйвы из приго­воров, сопровождающих ритуал «кормления Мороза» (ср.: [Виноградова, Толстая 1993]). Песня, которой «провожали зи­му» в с. Лисятичи (Пинского р-на Брестской обл.): «проведу зиму до бору, а сама вернуся до дому», почти дословно совпада­ет с исполнявшейся на «проводах русалки» в восточном Поле­сье (ср.: [ВП, №№ 284-288]). Приговоры типа «зима вон, а лето у хату» [ПА, Туховичи Ляховичского р-на Брестской обл.] на­поминают известные восточнославянские формулы, сопутство­вавшие ритуалу выведения домашних насекомых, ср.: «Хозяин в дом, а мухи вон» (см.: [Терновская 1981, с. 141-145]).

В единичных случаях для «проводов зимы» делали соломен­ное чучело, и центральный акт обряда заключался в его потоп­лении или сожжении: «Гэто гбнять зиму... Обыйдуть наокбла дярэвни чи два разы, чи раз, мо по пьять раз ходылы, и у ^бду, у озэро кыдалы тэе чучэло» [ПА, Лопатин Пинского р-на Брестс­кой обл.]. Возникающая при знакомстве с этим обрядом ассоциа­ция с масленичными обычами, видимо, не совсем беспочвенна, поскольку подобный обряд мог действительно совершаться не на

Фоминой неделе, а на масленицу. Впрочем, изгнание зимы здесь имело не акциональный, а словесно-музыкальный характер: «На Запуски вечером зыму провож&ють, спэвають: „Прожэнймо зыму из гори f долыну, да у той мох, дэ жид сдох“. Бабы збыраюцца кучамы. Дйты скачуть, а бабы сповають... Ужо зыма утыкае, ужэ поють, з горы йзьдють. Одын дэнь. На Масьлину зыму про­гоняли. Побэруцца у ключ да идуть, сповають, да прыказывають разны письнй. От з Масьлинки ужэ сповіють вяснавыя письнй» [ПА, Парохонск Пинского р-на Брестской обл.].

Как видно из описаний, изгнание зимы сопровождается испол­нением коротких приговорок, начинающихся с характерной фор­мулы отсылки: «Иди, зима...». Другие их мотивы отвечают неко­торым значимым единицам восточнославянской календарной ми­фологии, о которых мы еще не раз будем говорить по ходу книги. Это и «отсылка», или «изгнание», зимы за пределы своего прост­ранства, в «чужое»: «иди, зима, до Кракова», «иди, зима, до Кие­ва», «иди, зима, до Бунина»; и прямое указание на календарные границы весеннего периода: «иди, зима, до Петра* [т. е. до Пет­рова дня, 29.VI, когда кончалось лето, и солнце поворачивалось к зиме]; и отражение в этих мотивах представлений о «круговороте» времени, его «вечном возвращении»: «Иди, зима, до Кракова, при­дешь до нас однакова» [ПА, Радчицк Столинского р-на Брестс­кой обл.], а также подчеркнутая биполярность календарного цик­ла, членящего год не на четыре сезона, а лишь на два — зиму и лето («вон, зима, з хаты, а лето в хату»).

Некоторые мотивы этих приговорок сближают их и с весен­ними закличками, и с закличками, обращенными к прилетев­шим жаворонкам. Это и мотив «наскучившей зимы» («иди, зи­ма, бо ты нам надокучила» [ПА, Оброво Ивацевичского р-на Брестской обл.]), и указание на ущерб, причиненный зимой хо­зяйству («иди, зима, до Петра, бо ты нам хлиб выела» [ПА, Jla- сицк Пинского р-на]), и мн. др.

Таким образом, западнополесский обряд «проводов зимы» лишь на первый взгляд производит впечатление чего-то вполне самостоятельного и даже исключительного. При ближайшем рассмотрении в нем замечаются черты, связывающие «проводы зимы» с разными пластами восточнославянского календаря: ритуалами, мифологией и фольклором.

* * *

Обратимся теперь к непереходным праздникам. Среди них од­ним из первых был день св. Евдокии — начало весны по календа­рю, ср.: «Мабуть на Годюшку [Евдокию. — Т. А] вихбдшш бабы да спивали веснянки, да висну гукали» [ПА, Курчица Ново- град-Волынского р-на Житомирской обл.]. Исполнение веснянок в день св. Евдокии могло сопровождаться разными забавами и игра­ми, которыми молодежь отмечала наступление весны и которые заметно активизировались в это время. «Еудбхы — то пэршый дэнь вэсньі, — рассказывали там же, на Житомирщине. — Вихб- дылы да у скбкы скак алы, гуляли дымчата с хлопцами, спив&лы вэснянкы» [ПА, Рясно Емильчинского р-на]. О «пыкліканьне» весны в день Аудакёі на Витебщине упоминает А. Шлюбский [1927, с. 69]. По соседству с Витебской губ., в Дорогобужском у. Смоленской губ., судя по сообщению корреспондента Тенишевско- го бюро, «в день св. Евдокии женщины и дети начинают кликать весну, для чего влезают на крышу или пригорок и поют:

Весна-красна,

Что ты нам принесла?

• Красное летичко...»

[РЭМ, д. 1479, л. 12].

Кое-где началом весны считалось Сретенье (2/14.П), вероятно, в том числе и в силу народно-этимологического толкования названия этого праздника Сретенье 'встреча’: «На Стрйчэнне ходили весну встречать»; «Сустрекйли вясну на Стрэчанне* [ПА, Велута Jly- нинецкого р-на Брестской обл.; Замошье Лельчицкого р-на Гомель­ской обл.]. На той же Смоленщине и в некоторых южнорусских об­ластях весну иногда «гукали» в день Сорока мучеников, однако, чаще с этим днем у восточных славян связывался обычай выпекать «жаворонки» (о них речь пойдет в 5-й гл.).