Июнь 5 – 11

На репертуарном листе МХАТ С. записал:

«Не может быть школы без театра. Жестоко бросать их [учеников] к Фореггеру»¹⁷⁶.

ИЮНЬ 6

М. В. Добужинский пишет С. в связи с приездом в Москву «качаловской группы»:

«Поздравляю Вас с приездом возвратившихся. Я воображаю, как все рады и как ожил театр. Если я оторван от Вас и от театра и если невозможна была связь за эти годы, всегда мои лучшие воспоминания со мной и я буду страшно счастлив, если Вы снова будете в Петербурге. Так говорят, и мы все боимся верить».

Архив К. С., № 8205.

ИЮНЬ 10

Играет роль Сатина.

Присутствует на генеральной репетиции «Периколы» Ж. Оффенбаха в Музыкальной студии (постановка Вл. И. Немировича-Данченко. Режиссер В. В. Лужский).

Дневник В. В. Лужского, Архив В. В. Лужского, № 529.

ИЮНЬ И

Утром играет роль Крутицкого.

«К. С. сказал свою правду Владимиру Ивановичу вчера, тут была “правда” за “правду” после Грозного, Брута, Степанчикова, Сальери. Жестокая, сухая львовская правда, что называется “и поджилки трясутся” и т. д. Конечно, если это искренно, то надо было ее сказать»¹⁷⁷.

Архив В. В. Лужского, № 529.

ИЮНЬ 14

Играет роль Сатина.

{294} ИЮНЬ 16, 22, 28

Играет роль Крутицкого.

ИЮНЬ 17

Играет роль графа Любина.

ИЮНЬ, вторая половина — ИЮЛЬ, первая половина

Готовит второй состав исполнителей главных ролей «Царя Федора Иоанновича» для гастролей за границей. Репетирует с И. Н. Певцовым, В. И. Качаловым, В. Н. Пашенной¹⁷⁸, Л. М. Кореневой роли царя Федора, Бориса Годунова, царицы Ирины и княжны Мстиславской.

По-новому трактует трагедию А. К. Толстого, усиливает ее историческое, политическое звучание, акцентирует внимание на теме государственности, укрепления государственной мощи России.

Июнь 27

Репетиция первого акта «Царя Федора» («Палата в царском тереме»).

«В прежней постановке, — говорит С., — не было государственности, теперь мы обязаны подойти к этой трагедии с государственной точки зрения».

Запись М. П. Чупрова. См.: М. Чупров, На репетиции Станиславского. — «Театр», 1940, № 8, стр. 109.

«“Федора” как пьесы не может быть без интимной жизни Федора, как хорошего частного человека, и Федора, как царя. В столкновении этих начал — коллизия пьесы».

В пьесе «три правды: Борис, Шуйский, провидец Федор (судит по совести)».

«С точки зрения государства и Толстого прав Борис». «Предлагаемые обстоятельства: Борис — большевик. За ним партия. Шуйские — против. Борис хитер и это учитывает. Он пока не честолюбец (это потом, может быть, появилось), он пока спасает родину».

Запись М. П. Чупрова репетиции С. Музей МХАТ. Архив К. С.

Июнь 28

Разбирает образы царя Федора и царицы Ирины. «Намечтать, в чем радость их жизни. У Ирины — любовь, преклонение перед юродством. Главное, чтоб был откровенен; оберегать, раз что не царь в собственном смысле… Федор необыкновенно милостив с Ириной. …

{295} Благостность. Два блаженных человека под иконами. Домострой».

Запись М. П. Чупрова репетиции С. Архив К. С.

Июнь 30

Репетирует третий акт «Царя Федора Иоанновича». Неоднократно останавливает И. Н. Певцова, поясняя его ошибки в подходе к роли царя Федора.

«— Легче взять тон бедненького, жалкенького, но надо остановить себя, сказать себе: “Нет, не угодно ли пожаловать вглубь…” … Надо продумать отношение Федора к сквозному действию спектакля — благо народа. Сон в связи со сквозным действием приобретает двоякое значение: 1) сон как сон и 2) как предзнаменование на будущее. Ему (Федору) представляется, что он вот “только что благо-то России и устроил — помирил, два сердца съединил”. …

— Найти какой-то новый тон, — говорит Станиславский Певцову, — это значит найти новые задачи. Никогда нельзя искать и играть тон в буквальном смысле.

И Константин Сергеевич сам начинает читать, ставя перед собой каждый раз новую задачу, как бы иллюстрируя только что высказанное положение. …

Он поясняет Певцову, что каждая задача должна быть активной, возбуждать волю, а формулировка ее тоже должна быть активно выражена. …

Надо не думать о чувствах, а думать об обстоятельствах … Никогда ничем себя не насиловать».

Запись М. П. Чупрова. См.: М. Чупров, На репетиции Станиславского. — «Театр», 1940, № 8, стр. 110 – 111.

ИЮЛЬ 4

Продолжение репетиции третьего акта.

«… Константин Сергеевич в первую очередь обращает внимание на Бориса. Его действия он уподобляет действиям опытнейшего шахматиста: они просты, но построены на всестороннем учете и расчете; каждый шаг, каждый ход в них должен быть обстоятельно взвешен.

Возникает и другое сопоставление: он сравнивает Бориса с начальником штаба — центра, в который стекаются отовсюду сведения. При этом, чтобы совершенно отчетливо была видна перспектива.

… Если все делается для интриги и тщеславия, то это одно; если же для России — то другое. Клешнина Константин Сергеевич противопоставляет Борису и говорит: — Клешнин — просто интриган».

С. предостерегает Певцова от наигрывания «жалкенького, святого», «ему хочется видеть активного Федора».

{296} Касаясь вопросов лепки фразы, чтения стиха, С. поясняет свое отношение к системе речеведения Волконского. «— У Волконского ошибка в том, что он всегда ищет результат, а надо его создать. Но Волконский необходим. Для облегчения запутанной, сложной фразы надо выбросить все вводные предложения и слова, оставить один скелет фразы — главную мысль — и построить ее по законам речи. Если это стих, то ритм стиха соблюдать.

Он обрушивается на такую манеру чтения, основой которой является “тончик, красный лак, лакированные штампики”, требуя в каждом случав осмысленной и индивидуализированной передачи».

Запись М. П. Чупрова. См. М. Чупров, На репетиции Станиславского — «Театр», 1940, стр. 111.

«На каждой новой репетиции он был совсем иной, — настолько это гениальный человек. Когда он впадает в творческое состояние с таким проникновением во все психологические и душевные тайны всех людей — слушающим его нельзя не увлечься». С. «рассказывал нам о жизни в эпоху Федора Иоанновича, вдохновенно фантазируя, но основывая свою фантазию на исторических данных, на глубоком изучении вопроса, которым он много лет занимался, когда раньше — 25 лет тому назад — ставил “Федора Иоанновича”. И вот, рассказывая, он все оживляет и очень ярко описывает образ самого Федора Иоанновича».

Из воспоминаний И. Н. Певцова. В кн.: С. Цимбал, Творческая судьба Певцова, Л.‑М., «Искусство», 1957, стр. 236.

ИЮЛЬ 5

Репетиция третьего акта «Царя Федора Иоанновича». С. снова подчеркивает, что Борис — «стратег» «оперирует с толпами, массами». Его лейтмотив — «благо народа, государства». Он знает, что минутами в Федоре может вспыхнуть властность («в нем кровь Ивана Грозного») и поэтому со своей стороны принимает такие быстрые решительные меры. Для Федора главное — благо близких, конкретных людей.

Большое внимание К. С. уделяет стихосложению, ритму стиха. «Надо, чтобы в вас жила и говорила музыка — ритм. Чтобы не нарушать стиха-ямба — нельзя ставить ударение логическое на неударном слоге».

В споре Бориса с Иваном Петровичем Шуйским С. требует от Качалова в словах: —

«Дивлюся я, что князь Иван Петрович Стоит за тех, которые так дерзко Пыталися меж нас расстроить мир!» —

{297} более широкого рисунка, чтобы «не было ругани». Дать «столкновение двух мировоззрений — кованный ритм».

Запись М. П. Чупрова. Архив К. С.

ИЮЛЬ 6

Играет роль Крутицкого.

ИЮЛЬ 8

Играет роль графа Любина.

ИЮЛЬ 10

Вместе с О. Л. Книппер-Чеховой исполняет сцену из «Трех сестер» на литературно-музыкальном вечере из произведений Чайковского и Чехова в Доме-музее П. И. Чайковского в Клину.

Программа вечера. Архив О. Л. Книппер-Чеховой.

ИЮЛЬ, до 15‑го

Артист В. Н. Давыдов вынужден отказаться от предложенных ему выступлений в Художественном театре в спектакле «Нахлебник».

«… Извинитесь за меня перед К. С. Станиславским, В. И. Немировичем-Данченко и перед всеми моими собратьями и друзьями артистами славного Художественного Театра. Видит бог, что я не виноват, что предложенные мне гастроли не состоялись¹⁷⁹…

Я был горд и счастлив Вашим любезным и отрадным моему сердцу предложением — сыграть вместе с Вами моего горячо любимого Кузовкина! Уезжая из Москвы, я был полон чудных светлых грез и надежд — сыграть в дорогой сердцу моему Москве, в славном Художественном Театре “Нахлебника”. Но “человек предполагает, а бог располагает”. …

Всем мой низкий поклон, сердечный привет, горячее пожатие рук и наилучшие душевные пожелания, и полного успеха за океаном!

Жалею, что не с Вами! …

Всей душой Ваш горемычный — дедушка

В. Давыдов».

Письмо В. Н. Давыдова к С. Л. Бертенсону. Музей МХАТ. Архив С. Л. Бертенсона, № 7054/1.