1.4. Сравнение двух базовых моделей системной теории

Табл.1

Традиционная схема	Новая схема
Управляемость, автоматизм	Автономия
Идеальный наблюдатель Причинно-следственный механизм поведения Редукционизм, простые аналоги и расчленение проблем	Самореферентность, рефлексивность, контингентность Рекурсия к собственным поведениям, операциональная замкнутость Холизм, сложность, целостность и неделимость
Объективная реальность	Радикальный конструктивизм
Принцип “черного ящика”	Неидентифицируемость
Отрицательные обратные связи	Положительные и меняющие знак обратные связи
Энергетический баланс	Информационный обмен
Траектория, поведение	Механизм, определяющий динамику
Элементы	Связи элементов
Бытие	Становление
Подчиненность в иерархической структуре	Свобода и ответственность в децентрализованной сети
Внешняя поддержка, планирование	Самосохранение, самоорганизация

В табл.1 мы видим слева основные черты доквантового детерминизма и механистической модели, а справа принципы и признаки нового взгляда на сложность и самоорганизацию. Происходит переоценка многих убеждений господствующей философии науки, которая была неявно основана на ньютоновской модели часового механизма Вселенной и предпочитала линейную причинную связь циркулярным процессам автономного становления порядка.

Будет ли показанное смещение к новой парадигме плодотворным и прогрессивным, приведет ли к аккумуляции знаний или к очередному научному тупику? На этот вопрос ответит история. Очевидно пока, что эта модель сложнее и богаче прежней и потому адекватнее изучаемым здесь процессам самоорганизации сложных систем.

Из табл.1 видно, что внимание переключается от взаимодействия объекта со средой к внутреннему устройству объекта, от элементов системы к связям между ними, от устойчивости к неравновесию.

Многие из приведенных в таблице терминов нуждаются в пояснениях, к которым мы и приступаем.

1.5. Радикальный конструктивизм

Обсуждая онтологический статус ощущаемого порядка мира, авторы сборника “Самоорганизация и управление в социальных системах” [197] выделяют две позиции, две базовые модели познания: эмпирическая теория, которая утверждает, что порядок реального мира существует независимо от нас и раскрывается благодаря адаптации органов восприятия человека [195] и позиция, предполагающая, что порядок является изобретением наблюдателя, дающего нам наиболее правдоподобное и удобное объяснение принципов этого порядка. Человек интерпретирует события и тем придает им смысл и порядок. Модели реальности - всего лишь ментальные построения, облегчающие понимание мира и проблем. Научные теории объясняют человеческий опыт, практику жизни наблюдателя, но не объективный независимый мир. Эта ветвь эпистемологии называется радикальным конструктивизмом [152, 196].

Эмпиризм предполагает, что реальность едина для всех наблюдателей, что знание есть представление об этой реальности, истинное настолько, насколько внешний порядок с ним, представлением, совпадает. Считается, что процесс познания суть источник этих представлений о незыблемой онтологической действительности. Теперь же мы начинаем склоняться к тому, что реальность зависит от наших попыток и способов ее упорядочить и меняется с развитием нашего восприятия. Наблюдаемое и наблюдатель совместно конструируют друг друга.

С этим трудно согласиться, но давайте рассуждать спокойно. Мы воспринимаем мир через ограниченный диапазон возможностей наших приборов и органов чувств, через узкую щель. Какая уж тут объективность! Здесь уместно напомнить древнюю притчу о слоне, разные части которого ощупывали слепцы и утверждали затем свои модели этого животного. Вспомните о жителях платоновской пещеры, которые изучали мир по его теням на стене. Совокупная Вселенная не наблюдаема, и наши надежды могут быть связаны лишь с интеллектом человека, конструирующего мир, всматриваясь в эту узкую щель. Вспомните как долго казалась людям точной и незыблемой модель Птоломея, и как убеждены мы сейчас в гелиоцентрическом представлении солнечной системы.

Подобные позиции явно выражены в работах У.Матураны, Ф.Варелы (автопоэзийные системы, биологическая теория познания), прослеживаются в психологии и психиатрии (Г.Бейтсон, Ж.Пиаже (Piaget), П.Вацлавик (Watzlawick)), в кибернетике (Г.фон Фёрстер, Г.Паск,), в работах по искусственному интеллекту (У.Мак-Каллок (McCulloch), А.Тьюринг (Turing), У.Питтс (Pitts)), в социологии (Н.Луман, У.Матурана, М.Зелени (Zeleny), П.Хейль). Э.фон Глазерфельд (Glaserfeld) показывает связь этих представлений с античной философией скептицизма. Так же очевидна связь со средневековой европейской схоластикой. Именно эти мыслители развивали диалектику, понимали причинно-следственные связи как сложно опосредованные, использовали понятия метаязыков и метатеории. Понятия бесконечность, абсолют, универсум были их рабочими инструментами. В работе [34] утверждается, что именно близкое знакомство с трудами схоластов облегчило переход европейской науки от ортодоксии классической парадигмы к постнеклассическому мировоззрению.

В книге [152] Глазерфельд так формулирует основные черты радикального конструктивизма: “Знание не пассивно приобретается, а активно конструируется познающим субъектом. Функция познания имеет адаптивный характер и служит для построения мира по результатам опыта, а не для открытия онтологической реальности”. Эта эпистемология опирается как на философию, так и на психологию и кибернетику. Характерно, что в книге Ф.Капры (Kapra) [33] научная парадигма, как главная концептуальная модель изучаемого фрагмента мира, определяется как совокупность мыслей, восприятий и ценностей, которые создают определенное видение реальности, оказывающееся основой самоорганизации научного сообщества.

Уместно привести мнение Г.Паска о роли исследователя в познании физического мира [189] – “Как можем мы знать что-либо о молчаливом мире деревьев и неба, камней и воды, частиц и электронов? Как мы различаем и наблюдаем их свойства? Мы воображаем отношения между этими элементами, чтобы обрести способность видеть их, конструируем границы тел, постулируем идентичность и различие. Возможно, наша персептуальная область не дает однозначных ответов, но как наблюдатели мы мысленно прослеживаем диалог одной стороны с другой, многократно переходим границы, которые сами и создаем. Мы произносим “с одной стороны легче, но с другой - быстрее“ и порождаем взаимодействие, сравнивая и противопоставляя две или более сторон. Мы создаем точку зрения для каждой стороны, изобретая участников беседы”. В этом процессе конструируется наше понимание вещей в их отношениях друг к другу, хотя обычно полагается, что люди, взрослея, познают “связь вещей”.

И мы, наблюдатели, формируемся в этом процессе. Можно увидеть как объект и субъект возникают одновременно и формируются, обусловливая друг друга. В ходе исследования активно генерируется множество потенциальных моделей, и роль внешнего мира ограничивается подкреплением некоторых из них. Конструктивизм может проявиться в личных мотивировках, в личном опыте. Происходит выбор уместной модели, чтобы устранить любые отклонения от собственного целевого состояния, возможно, облегчить управление.

Стоит вспомнить работы Я. фон Юэкскюля (Uexküll) [204], который предположил, что каждый живущий организм развивает собственную субъективную интерпретацию окружающей его среды. Каждый компонент в этой интерпретации имеет определенное значение для организма (опасность, пища, защита) и связан с функциями, которые поддерживают выживание и воспроизводство организма. Юэкскюль заметил циркулярную природу этих биологических функций. - Организм чувствует несоответствие в интерпретации и изменяет ее, развивает функции, которые вновь приходят в несоответствие с моделью среды.

Ж. Пиаже творчески развивал конструктивизм в рамках "генетической эпистемологии", выделяя различные познавательные стадии, через который проходит ребенок при “монтаже” модели мира [193]. Он утверждает: «Разум организует мир, организуя самого себя». Когнитивный организм формирует и координирует собственный опыт, трансформируя его тем самым в структурированный мир. По Пиаже познание - это инструмент адаптации, направленный на конструирование жизнеспособных концептуальных структур.

Г.фон Фёрстер отметил, что нервная система абсолютно не может различать восприятие и галлюцинацию. Как образы нервного возбуждения это внутренние продукты [148]. В ходе исследования активно генерируется множество потенциальных моделей, и роль внешнего мира ограничивается подкреплением некоторых из них в ходе “монтажа”. Конструктивизм может проявиться и в личных мотивировках, в личном опыте. Происходит выбор уместной модели, чтобы устранить любые отклонения от собственного целевого состояния, возможно, облегчить управление.(удалить повтор)

В работе [181], говоря о биологических корнях процесса познания, авторы решительно отвергают чистый репрезентационизм, как идеальное отражение внешнего мира в нашем сознании, но дистанцируются и от солипсизма, утверждающего существование лишь внутреннего мира субъекта. Действие нервной системы характеризуется операциональной замкнутостью, и в зависимости от текущих ее состояний значимыми и различимыми могут признаваться те или иные явления в среде. Соответственно и реакции, и изменения внутренних состояний будут собственными и малопредсказуемыми.

Таким образом, теория автопоэзиса, считает познание биологическим атрибутом живых систем. Познание есть биологический феномен, происходящий внутри функциональной когерентности биосферы - “жить значит познавать” [47]. Именно биологическая основа познания делает его индивидуальным продуктом.

Происходит сдвиг от вопроса “Как организм получает информацию о среде?” к более конструктивному - “Как получается, что организм имеет структуру, которая дает ему возможность приспособления к среде?” Мы ищем не объяснения фактам, а механизм их происхождения – это эволюционная схема мышления. Опять вспомним Платона “Глаз, видящий другой глаз и вбирающий в себя лучшее в нем – то, как именно он видит, - может таким образом узреть себя самого”[78, с. 7].

Анализируя механизмы познания мира в своем синтезе рационализма и эмпиризма, Кант приходил к конструктивизму - поскольку чистый разум априорен, то наш рассудок предписывает свои законы природе: “ … это звучит странно, но тем не менее верно, если я скажу: рассудок не черпает свои законы (a priori) из природы, а предписывает их ей “ [29, Т.4, часть 1, С. 67-210].

Приведем еще мнение Ф.фон Хайека [94]: “вопрос здесь не в том, насколько похожа на правду созданная человеком картина внешнего мира, а в том, как человек, действуя в соответствии со своими воззрениями и понятиями, выстраивает другой мир, частью которого он сам становится. При этом под “человеческими воззрениями и понятиями” мы подразумеваем не только знания об окружающем мире. Мы подразумеваем все знания и представления людей о самих себе, о других людях и о внешнем мире, короче — все то, чем обусловлена их деятельность, в том числе и сама наука. Это та область, к которой обращаются социальные исследования”. Мысли по поводу устройства социума входят в социальную реальность и тут же изменяют ее. Этот автор утверждает также, что картина мира, составленная человеком на практике и позволяющая ему достаточно хорошо ориентироваться в повседневной жизни, является для науки не предметом изучения, а несовершенным инструментом, который предстоит улучшить.

Как уже отмечалось, самоорганизация сложных систем плохо поддается описанию в традиционных естественнонаучных терминах. Причинно-следственные модели плеромы не адекватны явлению самоорганизации, начиная уже с биологического уровня. Феноменология креатуры явно ближе к радикальному конструктивизму, нежели к привычной эпистемологии естествознания, где постулируется познавательная активность идеального исследователя, не имеющего биологических и психологических особенностей. Причем исследователь этот не просто конструирует, он верит в истинность своих моделей и других заставляет поверить в меру своих сил и научного авторитета. Мы наблюдаем интеллектуальную автаркию. Образно говоря, ученый нередко раздувает ту часть слона, которую смог ощупать, не оставляет места другому мнению. В истории науки немало трагедий на этой почве. Радикальный конструктивизм в целом способствует этике научной терпимости.

Социальная, творческая реальность креатуры бесспорно формируется наблюдателями, их ожиданиями и действиями, диктуемыми ожиданиями. Здесь уместно вспомнить мыследеятельность Щедровицкого Г.П. [119] и деятельностный подход к анализу механизмов познания, свойственный его школе. Происходит взаимовлияние между социальными исследованиями и социальной действительностью, между экономическими теориями и экономикой, то есть, между моделями и реальностью. Взаимосвязь наблюдателя и предмета наблюдения ограничивает объективность познания. Различие между внешним, независимым наблюдением и самонаблюдением требует новой эпистемологии, новой логики, учитывающей циркулярное взаимодействие теории и практики в эволюции научной мысли. В философских осмыслениях синергетики это направление называют постнеклассической наукой.

Эта проблема перекликается с квантовой физикой, где произошло, по словам М.Борна “стирание граней между объектом и субъектом”. И дело не только в принципе неопределенности, была осознана роль исследователя, его рабочих гипотез и методов. Практические результаты уже давно не служат беспристрастным критерием истинности теории.

Другой известный физик Ф.Капра также полагает [32], что современная физика опровергает миф об объективности науки. Структуры, которые ученые исследуют в окружающем их мире, связаны с их концепциями, мыслями, системой ценностей. Следовательно, теоретические и практические результаты исследования зависят от образа мышления ученого. Хотя большая часть конкретных изысканий не зависит от системы ценностей ученых явным образом, общее направление исследования не может от нее не зависеть. Поэтому ученые несут не только интеллектуальную, но и моральную ответственность за свои исследования.

В этой же книге приводится высказывание В.Гейзенберга (Heisenberg): "Естественные науки не просто описывают и объясняют явления природы; это часть нашего взаимодействия с природой… То, с чем мы имеем дело при наблюдении, это не сама природа, но природа, доступная нашему методу задавать вопросы". Так что, согласно представлениям современной физики, Вселенная - это динамическое неделимое целое, включающее и наблюдателя. Традиционные понятия пространства и времени, изолированных объектов и наблюдателей, причины и следствия теряют смысл. Любопытно что, похожие представления издавна имели место в восточных религиозно-философских традициях. В книге [32] обсуждаются поразительные совпадения принципов квантовой и субатомной физики с воззрениями древних мистических книг индуизма, буддизма, конфуцианства.

Итак, многие черты окружающего мира, его системность, в частности, мы сами сконструировали, считая, что познавали его объективно и непредвзято. Но системы не существуют подобно вещам, и мир не состоит из систем, не расчленяется. И все же системное мышление, как познание и учет связей в мире, как поиск аналогий и системности в связях и различиях, полезны для конструктивных рассуждений о мире, для его научного конструирования.

Кстати, в теории систем конструктивизм ощущается уже в пионерских работах Л. фон Берталанфи (Bertalanffi) [9], где традиционное различение целого и части замещается на различение системы и окружения. Исторически такое восприятие идет из гештальтпсихологии [19] и сразу связывает теорию систем с термодинамикой, теорией информации и теорией эволюции. Возникает мост между плеромой и креатурой. Ведь рост энтропии это стирание различий. Выходит на поверхность понятие системной дифференциации [45,170], как отражения границы системы и среды внутри системы, как системная способность к отграничению. Система это не объект, а способ различения объекта и среды. Параллель с автопоэзисом и радикальным конструктивизмом очевидна. Системы тем самым создают окружающий мир для своих подсистем, создавая множество оперативно используемых различений “система-среда”, которые конституируют систему в целом, определяя ее организацию.

При этом системная дифференциация облегчается. Требование некоторой гомогенности частей означает, что комната, а не кирпич составляет часть дома, индивид, а не его внутренние органы является частью социальной системы. В социологических приложениях это обеспечивает лучшие аналитические возможности для выделения подсистем по различным признакам. Мы снова вернемся к радикальному конструктивизму в разделе 1.9.