7.2 Формы возвещения

Среди различных способов возвещения, которыми пользуется Церковь при совершении служения Слова, первенство по праву принадлежит литургической проповеди и катехетическому наставлению⁶.

а) Литургическая проповедь

Согласно соборному декрету Presbiterorum ordinis, п. 4, проповедь Слова Божьего обладает особой силой, созидающей communio fidelium (общину верующих), и потому является одной из главных обязанностей служителей, облеченных духовным саном (кан. 762). Эта преимущественная обязанность (praecipuum officium, LG 25, 1 и CD 13, 3) возлагается, прежде всего, на епископов, которые имеют право (ius) где угодно проповедовать Слово Божье (кан. 763). Такое право есть прямое следствие общего наказа «проповедовать Евангелие по всему миру», данного Христом «пастырскому корпусу» (LG 23, 3), и в то же время — долг, непосредственно подразумеваемый возложенным на каждого отдельного епископа «попечением обо всей Церкви» (LG 23, 2). Упрощенно-ограниченное экклезиологическое видение епископского служения, целиком сконцентрированное на юридическом символе (figura quiridica) предоставления полномочий⁷, не позволила церковному законодателю в 1917 г. высветить это право-долженствование каждого епископа, сохраненное каноном 239 § 1 п. 3 в качестве привилегии исключительно за кардиналами.

Пресвитеры и диаконы также могут везде осуществлять правомочие (facultas) проповеди при условии, что на это имеется хотя бы предполагаемое согласие главы той Церкви, где совершается служение, и что полномочный ординарий не упразднил и не ограничил осуществление этого права (кан. 764). Это значит, что хотя понятие канонической миссии (которую канон 1328 Кодекса 1917 г. утверждает в качестве необходимого условия для того, чтобы пресвитер или диакон мог проповедовать) было заменено в новом Кодексе понятием facultas (полномочия), все равно проповедь, с точки зрения церковного законодателя, остается особой формой Евангелизации. А Евангелизация предполагает осуществление первичного права, которое в первую очередь принадлежит епископам. Однако изменение дисциплинарных положений в сравнении с первой канонической кодификацией не ограничивается одним только радикальным упрощением норм, относящихся к проповеди. Прежде всего, это изменение заключается в признании того, что священный порядок устанавливает для пресвитеров и диаконов презумпцию в пользу возможности повсеместной проповеди Евангелия⁸.

Аналогичным образом были несколько упрощены нормы, касающиеся проповеди монашествующих в принадлежащих им церквах или молитвенных помещениях. Отныне для этого требуется только разрешение правомочного настоятеля (кан. 765). Нововведением стали, напротив, канон 766 о проповеди мирян (о чем ниже будет сказано подробно) и канон 772 § 2, отсылающий к распоряжениям отдельных конференций епископов о проповеди на радио и телевидении.

б) Катехизация

Катехетическому наставлению, этой более органичной и систематической форме Евангелизации в сравнении с проповедью, целиком посвящена вся вторая глава раздела о служении Слова. Ключ к пониманию нового богословско-пастырского подхода к этим нормам дает канон 774, в котором церковный законодатель объявляет активными субъектами катехетической деятельности Церкви всех ее членов, и прежде всего родителей (§ 2). Кроме того, эта деятельность эффективно способствует возрастанию веры всего Народа Божьего лишь тогда, когда оба ее измерения — обучение доктрине и опыт христианской жизни (кан. 1773) — осознаются и воплощаются в жизнь в единстве и взаимодействии. Ибо «ортодоксия» (правильное учение) и «ортопраксис» (правильное действие) неотделимы друг от друга во всяком подлинном катехетическом усилии⁹.

Совершенно иной подход выражен в Кодексе Пия-Бенедикта (каноны 1329_1336). Здесь кахететическая деятельность была всецело сконцентрирована в лице приходского настоятеля (кан. 1330), а родители рассматривались как объекты, а не субъекты катехизации. Да и сама катехизация сводилась почти исключительно к наставле нию детей с целью подготовить их к участию в таинствах (каноны 1330_1331). Канон 776 нынешнего Кодекса, напротив, возлагает на приходского настоятеля, в силу его должностного положения, попечение о катехетической подготовке всех членов Народа Божьего, от взрослых до подростков и детей. При этом приходской настоятель сотрудничает со всеми, и особенно с катехистами, независимо от того, являются ли они клириками, монашествующими или мирянами. Кроме того, диоцезальному епископу и конференциям епископов вменяется в обязанность заботиться о предоставлении надлежащих субсидий, обеспечивающих эффективную работу по катехизации на всех уровнях.

в) Проблема проповеди мирян

Согласно учению Второго Ватиканского собора¹⁰, весь народ Божий призван участвовать в пророческом служении Христа, а значит в проповеди и катехезе. Отсюда следует, что и верующие-миряне могут быть призваны к сотрудничеству в деле служения Слова¹¹, — как в катехизации или наставлении, так и в литургическом служении (даже не являясь чтецами или аколитами, кан. 230 § 3). Приняв эти соборные принципы в новом Кодексе канонического права, церковный законодатель получил возможность не только отменить запрет на проповедь, установленный прежним каноном 1342 § 2 для всех мирян etsi religiosi (хотя бы и монашествующих), но и подвести надежный богословский фундамент под уже цитирован ный канон 766, который гласит: «Миряне могут быть допущены проповедовать в церкви или в часовне, если в определенных ситуациях возникает такая необходимость или если в особых случаях это окажется полезным, согласно распоряжениям Конференции епископов и при условии соблюдения канона 767».

В соответствии с этой нормой не вызывает особых затруднений проповедь верующих-мирян во время самостоятельной литургии Слова или во время других видов неевхаристической литургической молитвы. За исключением священников, низведенных до статуса мирян¹², все верующие-миряне могут быть допущены к проповеди во исполнение распоряжений соответствующей конференции епископов и при условии такой необходимости или целесообразности, в основных чертах обозначенных учительством. Согласно п. 17 соборного Декрета Apostolicam Actuositatem, условие настоятельной необходимости отмечается, к примеру, там, где «существуют разные препятствия свободе Церкви». А согласно п. 17 соборного Декрета Ad Gentes, условие подлинной целесообразности наличествует там, где молитвенные собрания общины проходят обычно под председательством катехизаторов из-за нехватки священников. Directorium de missis cum pueris, опубликованная Конгрегацией богослужения 1 ноября 1973 г., указывает в п. 24 другое условие целесообразности: литургическое собрание для детей, с участием их катехизаторов¹³.

Однако такие выражения, как admitti possunt laici (могут быть допущены миряне) и оговорка et salvo can. 767 § 1 (при условии соблюдения канона 767 § 1), порождают некоторые проблемы толкования нормы.

Выражение admitti possunt laici создает впечатление, будто для церковного законодателя проповедь мирянина даже во время литургии имеет значение всего лишь личного свидетельства. Если заменить его формулой «facultas praedicandi laici cоncedi potest» (полномочие проповедовать может быть предоставлено мирянам)¹⁴ , было бы яснее, что и проповедь мирянина никогда не имеет сугубо личного характера, но совершается от имени Церкви и по поручению епископа — не умаляя, впрочем, авторитетности проповеди служителя, облеченного саном, и заместительный характер проповеди мирянина^14а.

Еще большие проблемы толкования порождает оговорка относительно канона 767 § 1. Действительно, чтобы точно очертить область применения нормы, согласно которой «проповедь (homilia), составляющая часть собственно литургии..., оставлена (reservata) за священником или диаконом», нужно прежде всего определить смысл, который вкладывает законодатель в термины homilia, liturgia и reservare. Как явствует из самого канона 767 § 1 (повторяющего ст. 52 литургической Конституции Sacrosanctum Concilium), а также из канонов 386 § 1 и 528 § 1, homilia есть выводимое из Священного Писания разъяснение истины веры (см. SC 24), подлежащих принятию с верой и приложению к обыденной жизни. Будучи одной из важнейших форм проповеди, гомилия должна иметь христологическую направленность — иными словами, «точно и цельно» излагать «таинство Христа» (кан. 760). Liturgia понимается здесь как евхаристическое собрание. Такое понимание либо прямо утверждается в последующих параграфах трактуемого канона, либо выводится из разъяснений Папской комиссии по пересмотру Кодекса каноничес кого права¹⁵. Напротив, что касается смысла глагола reservare, а значит и понятия reserva, выведенного в п. 48 ЕА Catechesi tradendаe от 16 октября 1979 г. и подхваченного церковным законодателем, он отнюдь не ясен, и каждый комментатор представляется свободным толковать как текст Кодекса, так и историю его составления, исходя из собственных теологических убеждений.

Кажется, однако, что этот вопрос получает окончательное разрешение в толковании Папской комиссии по аутентичной интерпретации Кодекса канонического права, опубликованном 3 сентября 1957 г. в официальном органе Святого престола по обнародованию законов¹⁶ . В самом деле, на сомнение относительно того, «utrum Episcopus diocesanus dispensare valeat a prescripto can. 767 § 1, quo sacerdoti aut diacono homilia reservatur» (полномочен ли диоцезальный епископ давать диспенсацию от предписания канона 767 § 1, которым право проповеди оставляется за священником или диаконом), указанная комиссия отвечает лаконичным «нет». Отсутствие мотивации не удивляет: именно таким образом обычно публикуются решения комиссии. Но сокращенное цитирование общей нормы канона 87 § 1, определяющей именно ту область, внутри которой диоцезальный епископ может на законном основании давать освобождение от канонических законов, как общих, так и частных, по-видимому сознательно оставляет вопрос открытым¹⁷.

Действительно, предписание канона 767 § 1, несомненно, есть lex mere ecclesiastica (чисто церковный закон), и поэтому диспенсация от него в принципе, в силу канона 85, не может быть абсолютно исключена. Иначе говоря, по меньшей мере законно сомнение того, кто не считает, что предоставление преимущественного права проповеди пресвитерам и диаконам тождественно полному запрету для мирян проповедовать во время евхаристического собрания¹⁸.

С одной стороны, законность такого сомнения опирается на внесенное в феврале 1980 г. Конгрегацией вероучения авторитет ное предложение ввести в текст Кодекса добавление: ordinarie reservatur (обычно оставляется)¹⁹. С другой стороны, эта законность основывается на следующих трех соображениях.

Во-первых, хотя Собор прямо не высказался относительно проповеди мирян во время евхаристического богослужения, тем не менее Папская комиссия по интерпретации декретов Второго Ватиканско го собора дала ответ на этот вопрос 11 января 1971 г. В нем допускается, что в особых случаях миряне тоже могут проповедовать во время служения Евхаристии²⁰. Во-вторых, такое толкование находит нормативное подтверждение в уже цитированном п. 24 Direсtorium de Мissis cum pueris, где открыто утверждается: «Ничто не препятствует тому, чтобы один из участвующих в Мессе взрослых, с позволения приходского настоятеля или настоятеля Церкви, после чтения Евангелия обратился к детям с проповедью, — особенно в том случае, если священнику трудно приспособиться к способу восприятия маленьких слушателей»²¹. В-третьих, получила неоднократное подтверждение уступка, сделанная Святым Престолом епископам Германии. В соответствии с ней миряне, обладающие выдающимися способностями к служению Слова, в особых обстоятельствах могут быть призваны (в дополнение и в помощь священникам и диаконам) к проповедованию, в том числе во время евхаристического богослужения²². После обнародования нового Кодекса нормативное содержание этой уступки подверглось лишь частичной модификации в предписаниях, содержащихся в Ordnung fur den Predigtdienst von Laien (положении о проповедническом служении мирян). Они были подготовлены Конференцией немецких епископов после долгих переговоров со Святым Престолом ²³ и вступили в действие 1 мая 1985 г. в отдельных диоцезах Федеративной Республики Германии²⁴. Во втором абзаце первого параграфа этих положений немецкие епископы уточняют, что во время евхаристического богослужения мирянам (мужчинам или женщинам) может быть поручено произнесение проповеди (в смысле statio) в начале Святой Мессы, если совершающий богослужение священник физически или нравственно не в состоянии произнести гомилию и нет возможности заменить его другим священником или диаконом. Эти предписания партикуляр ного права соответствуют ст. 3 § 2 Инструкции. Напротив, этой статье не соответствует практика злоупотребления, получившего широкое распространение в некоторых местных немецкоязычных Церквах, согласно которой верующие-миряне более или менее регулярно проповедуют во время служения Мессы.

Во всех трех указанных случаях подчеркивается экстраординар ный характер, особо подчеркнутый последней Инструкцией, проповеди мирян во время евхаристических богослужений. Последний пример выделяет (по крайней мере, косвенно) общее правило, согласно которому гомилия обычно произносится председательству ющим в Евхаристии, потому что Слово и Таинство взаимно подчинены друг другу²⁵. Эта экстраординарность позволяет сделать следующие выводы:

1) Вопрос об участии мирян в служении Слова не сводится к вопросу о богословско-юридической возможности их проповедо вания в рамках евхаристического богослужения;

2) оговорка в пользу пресвитеров и диаконов, содержащаяся в каноне 767 § 1, должна рассматриваться в качестве юридически обязывающей общей нормы. Однако именно потому, что она является таковой, эта норма допускает исключения, устанавливаемые епископскими Конференциями в согласии со Святым Престолом ^25а.

г) Связующая сила авторитетного Слова

Пробелы и неточности в правовой регламентации проповеди мирян во время евхаристических богослужений не умаляют, однако, многочисленных позитивных и новаторских сторон тех норм нового Кодекса, которые касаются служения Слова. Связующая сила Слова во всем его юридическом и конституциональном значении для формирования той «сложной реальности» (LG 28, 1), каковой является Церковь, особенно ясно выступает в каноне 762. Указанный канон (почти буквально воспроизводящий РО 4, 1) гласит: «Поскольку Народ Божий объединяется, прежде всего, Словом Живого Бога, совершенно законно потребовать от священнослужителей должного внимания к проповеднической деятельности, так как возвещение всем людям Евангелия Божьего принадлежит к числу их главных обязанностей». Такое подчеркивание связующей силы служения Слова, с одной стороны, подтверждает его тесную связь с таинством священства, дающим право и способность возглавлять Евхаристию, а с другой стороны, выявляет вероучительные корни различия в авторитетности между проповедью пресвитеров и проповедью мирян. В конечном счете эти корни следует искать в различии «в существе, а не только в степени» (LG 10, 2) между священством служителей и священством всех христиан. Данный факт определенно, хотя и имплицитно, требует от пресвитеров, чтобы их проповедь направлялась жизнью той общины свидетелей, каковой является Церковь, ибо только в этом случае она будет разъяснением Священного Писания, способным воодушевить и воссоединить верующих, подобно словам Господа, обращенным к ученикам в Еммаусе. Для достижения такого результата недостаточно юридических предписаний. Необходимо, чтобы с ними согласовывалась пастырская деятельность всей христианской общины, и особенно самих пастырей. Только тогда служение Слова будет осуществляться все более сообразно условиям жизни и восприятия слушателей и потребностям времени» (кан. 769).