Глава II. Как благородного мужа Бушара де Монморанси вместе со всеми его сообщниками во враждебных действиях против св. Дионисия [он] обуздал.

Итак, Людовик – славный юноша, приятный, привлекательный и доброжелательный настолько, что даже некоторыми простоватым считался, уже возмужавший, знаменитый и смелый отцовского королевства защитник ²⁰ – о пользе церквей заботился [и], что давно непривычно было, к покою для молящихся, трудящихся и бедных стремился.

Так как в то время между достопочтенным аббатом св. Дионисия Адамом и Бушаром, благородным мужем, сеньором де Монморанси, случились некоторые споры из-за взимания неких кутюм ²¹, что такой клокотали они досадой и раздражением, что, сломав присягу, среди враждебного оружия в войне [и] пожарах состязались. Когда это достигло слуха господина Людовика, он вознегодовал и немедленно призвал выше названного Бушара перед отцом в замок Пуасси явиться для судебного разбирательства. Когда проиграв дело в суде, он [Бушар] решения исполнить не пожелал [и] не был заставлен, – ибо это не в обычае французов, – но, уклонившись, вскоре познал, какого ущерба, какого несчастья заслуживает непокорность подданных королевской власти. И вот двинулся славный юноша с оружием [в руках] против него и против союзных ему сообщников, ибо графа Матье де Бомон ²² и Дрогона де Муши, мужей доблестных и воинственных, [Бушар] принял к себе, – землю этого Бушара опустошив, укрепления и предместья, за исключением, замка разрушив, погубил; пожаром, голодом и мечом изнурил. И когда в то же время в замке сопротивляться [они] [55] вознамерились, обложив французами и фламандцами дяди Робера и своими [людьми], [Людовик] замок взял в осаду. Этим и другими сокрушительными ударами униженного [Бушара] перед своей волей и благоусмотрением согнул, и ссору, причину ущерба, с удовлетворением усмирил ²³.

На Дрогона же де Муши за эти и другие, и особенно церкви Бовэ причиненные обиды ²⁴, он, напавши, когда вне его [Дрогона] замка, но поблизости, чтобы было ближе отступать бегством, если случится, с большим войском лучников и арбалетчиков встретился; бросившись на него, отступить и в замок войти, кроме как под давлением оружия, [он] не позволил, но устремившись среди них и вместе с ними через ворота, так как был сильнейшим борцом и замечательно владел мечом, в центр замка, и нанося и отражая многочисленные удары, [он] не соизволил стерпеть никакого поражения, ни отойти, покуда со всем содержимым весь замок вплоть до «рубашки» донжона ²⁵ пожаром не обратил в пепел. Таково было этого мужа воодушевление, что пожар погасить он не позаботился, когда и ему, и войску опасность угрожала, и надолго сильнейшую хрипоту ему обеспечила. Таким образом смирив подданного доблестью в руке Господа, который [тому] причиной был, подобно больному по воле своей [Божьей] власти подчинился.

Глава III. Как от графа Матье де Бомон возвратить замок Люзарш Гуго де Клермон потребовал, когда сам господин Людовик этот замок вооруженной рукой завоевал.

Между тем ²⁶ Матье, граф де Бомон, против Гуго де Клермон, мужа знатного, но непостоянного и простоватого, дочь ²⁷ которого он привел женой, застарелой неприязнью направляемый, замок, называвшийся Люзарш, которого половину за супругой взял, захватил весь, башню для себя оружием и вооруженными людьми старался снабдить. Что было делать Гуго? К защитнику королевства поспешив, к стопам его бросившись со слезами на глазах, умолял, чтобы к старику снизошел, в тяжелом несчастье оказал помощь. «Я предпочитаю, – сказал он, – дражайший господин, чтобы ты всю мою землю имел, так как от тебя ее держу, чем зять мой недостойный ее бы имел. Пусть я умру, если он ее отнимет». Тронутый за душу его вызывающим слезы несчастьем, [Людовик] [56] дружески руку протянул, оживленного надеждой отпустил; «а надежда непостыжает» ²⁸.

Таким образом [они] быстро из курии ²⁹ отправились, к графу приехали [и] предписали по воле защитника из ряда вон выходящее ограбление к обычному порядку возвратить ³⁰; на суде в курии его довод в назначенный день [они] оспорят. Когда [Матье] отказался спешивший отомстить защитник, собрав большое войско на него устремился и, выше названный замок атаковавши, то оружием, то огнем сражаясь, мощным приступом взял и саму башню военной стражей снабдил, и снаряженную Гуго, как обещал, возвратил.

Глава IV.

Как когда он другой замок того же Матье – Шамбли – осадил, внезапная буря его войско обратила в бегство и, несмотря на сильное сопротивление самого Людовика, войско едва не погибло, и как сам Матье униженно дал ему удовлетворение.

Таким же образом [он] двинул войско к другому того же графа замку, называвшемуся Шамбли ³¹, палатки поставил, военные машины готовить начал. Однако, совершенно иначе, чем ожидал он, случилось. Поскольку изменившаяся благоприятная погода неприятным и бурным ненастьем сменилась и столь ужасным ливнем; сонм ослепляющих ударов грома ночью всю землю сотрясал, войско поражал, коней убивал, так что некоторые из них едва надеялись выжить.

Среди этого невыносимого ужаса, когда некоторые из войска на заре к утреннему бегству приготовились, спящего до того в шатре защитника коварно предатели огнем обложили, от чего – поскольку это был сигнал к отступлению – внезапно войско сколь опрометчиво, столь и беспорядочно уйти поспешило, неожиданного отступления страшась и не обращая внимания, что друг другу способствуют [в этом страхе]. Их начавшимся бегством и многими громкими криками ошеломленный, господин спросил, что произошло, – вскочил на коня, поспешив за войском, хотя уже рассеявшимся повсюду, [но] возвратить [его] никоим образом не мог. Что иное сделать мог славный юноша, чем к оружию прибегнуть с немногими, кого он смог возвратить назад, стеной себя поставить ради бегущих впереди, нанося и отражая многочисленные удары? Те же погибавшие, которым он сам [57] стеной был, спокойно и безопасно могли бежать; однако, так как многие малыми группками и рассеянные в дали от него бежали, многие врагами пленены были. Среди тех более выдающихся схвачен был Гуго де Клермон и Ги де Санлис, Херлуин Парижский ³² и неизвестные по имени в немалом количестве простые рыцари и много пеших воинов.

Итак, раздразненный несправедливостью – несведущий и неопытный в неудачах такого рода до сих пор [он] был – настолько, что, когда в Париж вернулся, на непривычные переживания разгневался, но как для его возраста обычно, если всё же да будет примером доблесть, встряхнулся и пришел в движение и, чтобы быстро за несправедливость быть отомщенным, отовсюду собрал втрое большее войско так же тщательно, как и осмотрительно, [и] часто повторял с глубоким вздохом, что приличнее смерть [принять], чем стыд выносить. Когда через отношения с друзьями граф Матье узнал [об этом], то будучи мужем утонченным и дружелюбным, не переносящим позора, случайно принесенного господину своему, умножив хлопоты, на путь достижения мира всеми силами устремился. Очень деликатно, очень льстиво размягчить душу юноши [он] старался, довольно несообразно никакому размышлению и произошедшему, но [себя] в причастности к случившемуся несчастью упрекал и представлял себя готовым к удовлетворению по его желанию. В этом со своей стороны просьбами многих, советом близких и даже многими, хотя и запоздалыми требованиями отца душа мужа смягчилась, раскаявшегося [он] пощадил, несправедливость прощает, понесенные утраты графу возвратив, восстанавливает, Гуго де Клермон мир и то, что в захваченном замке его было, крепким миром восстанавливает.