2. Представительство на саборах и расстановка политических сил внутри сербского общества

Как известно, средневековые сербские саборы состояли из привилегированных сословий: высшей церковной иерархии и властелы. Ощутить сдвиги во внутренней структуре сабора можно по изменению самого названия этого института. Если в дотурецкий период он именовался “сабором” или “сбором”, то в XVIII в. в большинстве случаев мы встречаем более развернутые определения: “всенародный сабор”, “генеральный сабор”, “общенародный конгресс”, “общенародное собрание”, “верховный сабор”, “конгрегация общенародная”, “народный сессион” (кстати, используемый до сих пор в историографии применительно к XVIII в. термин “народно-церковный сабор” не встречается в источниках и является позднейшей выдумкой клерикальных историков.). Указанные изменения свидетельствуют о существенном расширении состава участников сабора. Впрочем, об этом можно судить и на основании более точных данных. Используя дошедшие до нас материалы, удалось восстановить довольно подробную картину состава депутатов восьми саборов (см. табл. 1).

В историографии саборы XVIII в. характеризуются как сословный или сословно-церковный орган¹⁹. Действительно, в источниках последовательно отразилось деление сербского общества на три сословия: духовное, военное и гражданское. Но это были не традиционные сословия-классы, присущие феодальному обществу. Изменилось внутреннее содержание самого понятия “сословие”, которое фиксировало не столько социальное положение, сколько политико-правовой статус отдельных групп населения. Более того, характерной чертой развития сербского общества под властью Габсбургов было размывание сословных границ. В начале XVIII в. к политической деятельности допускаются те социальные слои, которые в предшествующий период были от нее отстранены. Формально представительство на саборе носит сословный характер, фактически же утрачивает таковой. Анализ саборного представительства и тех изменений, которые произошли в нем за столетие, позволяет выявить расстановку политических сил и основные тенденции общественного развития австрийских сербов в XVIII в.

Таблица 1

Распределение депутатов общенародных саборов по сословиям и чинам в 1708-1774 гг.18

Сословия и чины	1708	1726	1727	1730	1735	1749	1769	1774
Митрополит, епископы	6	9	9	9	9	6	6	6
Архимандриты, игумены, иеромонахи	23	8	12	3	9	9	8	8
Протопопы, “намест­ники”	6	18	14		16	10	17	14
Приходские священники	5	9	-	44	8	4	-	2
Всего духовных лиц	40	44	35	56	42	29	31	30
Старшие офицеры	2	6	5	5	2	1	6	-
Капитаны	18	16	25	13	10	7	9	6
Младшие офицеры	14	6	3	-	3	12	10	19
Всего военных депутатов	34	28	33	18	15	20	25	25
Спахии, племичи	-	-	-	-	-	-	1	2
Оберкнезы	-	1	7		10	5	-	6
Представители сельского самоуправления	3	8	2		10	3	-	-
Представители городского самоуправления	9	15	8	92	12	14	17	15
Ремесленники, торговцы	9	4	8		20
Другие “гражданские” депутаты	11	2	4		2	7	7	2
Всего депутатов от “гражданского сословия”	32	30	29	92	54	29	25	25
Всего депутатов	106	102	97	166	111	78	81	80

Прежде всего отметим отсутствие среди депутатов феодального сословия властелы. Сербское дворянство в Австрии было весьма малочисленным. Дворянские титулы получали высшие иерархи православной церкви и граничарские офицеры за военные заслуги. Во второй половине столетия среди сербских племичей стали попадаться и представители чиновничества, служащие магистратов и жупанийской администрации. Для них дворянский титул открывал возможности более быстрой карьеры, облегчал интеграцию во властные структуры государства. В последние десятилетия XVIII в. к ним присоединились новые дворяне из числа купцов, которые фактически покупали себе звания. Пика этот процесс достиг в 80-е годы, когда в Банате шла широкая распродажа коморских земель и около сорока торговцев стали землевладельцами и дворянами. Впрочем, купцы получали мало пользы от дворянского диплома, и в дальнейшем эта практика не получила развития²⁰.

Дворяне-сербы владели, как правило, небольшими имениями, которые редко превышали размер среднего крестьянского надела. Лишь немногие были собственниками целых сел; крупных латифундистов (если не считать митрополитов) вовсе не было, а некоторые и вообще не имели земли. Их экономическая роль была почти незаметной, а удельный вес в составе венгерского благородного сословия исчислялся долями процента. Так, в 1785 г. в Венгрии было приблизительно 75 тыс. дворянских семей общим числом около 330 тыс. человек, тогда как всех сербов-племичей насчитывалось не более двух сотен²¹.

Будучи весьма малочисленными, сербские племичи до конца XVIII в. не играли хоть сколько-нибудь существенной роли в политической жизни сербского общества. Как более или менее заметная общественная сила они впервые проявили себя только во время работы Темишварского сабора 1790 г. Но и тогда дворянство выступает не в качестве отдельного сословия, а всего лишь привлекает внимание к деятельности нескольких своих представителей. Более того, на рубеже XVIII и XIX вв. начинается процесс интеграции племичей-сербов в состав единого феодального класса габсбургского государства, что неминуемо вело к разрыву с той этнической средой, из которой они вышли²². По образному выражению Й. Скерлича, они “дезертировали из рядов своего народа”²³.

Положение духовного сословия подробно характеризовалось в предыдущей главе. Отметим только, что его представительство на саборе по сравнению со средневековым периодом существенно переменилось за счет включения в число депутатов белого духовенства, удельный вес которого в среднем составлял 54 % от общего количества церковных депутатов.

Разумеется, политический вес той или иной социальной группы не измеряется только количественными данными. Определяющая роль в выработке позиции всего духовного сословия по-прежнему оставалась у высших церковных иерархов. И все-таки эта позиция не ограничивалась узкими интересами привилегированной части церкви, но включала отчасти и требования приходских священников, которые в значительной степени совпадали с чаяниями основной массы мирян.

Военные депутаты на саборах представлены исключительно офицерами граничар, в основном оберкапитанами и капитанами. И хотя в пленипотенциях и наказах им поручалось защищать не только офицеров, но и “о бедных попечение иметь”, тем не менее военные депутаты, безусловно, являлись выразителями интересов привилегированной части сербского войска. Само понятие “воинственное сословие” применялось в источниках по отношению к командному составу граничар. Неслучайно его эквивалентом были выражения “господа офицеры” или “капитаны”.

Военное сословие на протяжении изучаемого периода претерпело существенную эволюцию. В начале века население Военной границы представляло собой более-менее однородную массу воинов-крестьян и характеризовалось высокой социальной мобильностью. Отличившийся на ратном поприще солдат легко мог выдвинуться и даже получить офицерское звание. Во второй половине столетия в связи с переносом основной тяжести граничарской службы с обороны на заграничные походы происходит довольно отчетливое деление населения Военной границы на воинов-профес­сионалов и цивильных жителей (крестьяне, ремесленники, торговцы), чье положение мало чем отличалось от ситуации в Провинциале.

Расслоение захватило и самих граничар: из военного сословия выделилась сравнительно узкая и закрытая офицерская каста. В офицерские школы стали поступать почти исключительно дети офицеров, родители стремятся устроить их после учебы в немецкие части и гарнизоны, что считалось необходимым условием для успешной военной карьеры, в их среде все больше распространяется немецкий язык²⁴.

По образу жизни, общественным интересам и даже по языку сербские офицеры все больше отдалялись от рядовых солдат. В граничарских поселениях они чувствовали себя настоящими спахиями. Посетивший в 1804 г. Военную границу русский поэт и ученый А.С. Кайсаров записал в своем дневнике: “Офицер здесь все: и военный начальник и судья гражданский”²⁵. К этому следует добавить, что сербские командиры были людьми достаточно состоятельными. Имеющиеся у них в пользовании земельные участки на порядок превосходили средние крестьянские наделы и занимали десятки, а то и сотни гектаров. Установленное еще в середине XVIII в. жалование офицерам граничарских формирований было весьма высоким: полковник ежегодно получал из казны 3000 , майор - 1500, капитан - 240-300 форинтов. Сохранившиеся тексты завещаний некоторых сербских офицеров среднего звена говорят о них как о людях, чья собственность оценивалась в тысячи форинтов²⁶.

Формированию граничарской элиты, ее интеграции с австрийским правящим классом способствовало и награждение офицеров дворянскими титулами. Венскими властями всячески поощрялась германизация инонационального офицерства. Ее благотворное влияние, по словам И. Бартенштейна, заключалось в том, что у сербов “меньше стало грубости, а среди офицеров найдется немало таких, которые по умению держать себя в свете нисколько не уступают другим во всем, что касается учтивости и изысканности манер”²⁷.

На саборах “воинственное сословие” держалось особняком. Бывшее в начале века достаточно активным социальным слоем сербское офицерство, частично германизированное, терявшее связи со своим народом, все более утрачивало интерес к общесербским делам и проблемам. На первый план у него выходит стремление к успешной военной карьере, а также сохранение и приумножение тех привилегий, которыми оно пользовалось.

Третьим, официально признанным в Австрии сословием сербского народа, чье представительство было закреплено на саборах, оставалось гражданство. Этот термин вошел в оборот со второй половины столетия. До этого третье сословие именовалось в источниках “поместным”, “комор­ским” или “политичным”. К гражданскому сословию относили городское население, прежде всего торговцев и ремесленников; сельских жителей Провинциала, а также зародившуюся в конце рассматриваемого периода национальную интеллигенцию.

Безусловное лидерство в этом конгломерате имел торгово-ремесленный слой. На всех саборах его представители составляли большую часть поместных депутатов в лице председателей (бировов, кнезов) городских общин, членов городских управ (судей, “ешкутов” - присяжных), богатых и влиятельных ремесленников и торговцев, чей удельный вес достигал 70 %. Посланцы таких крупных городов, как Белград, Карловцы, Нови-Сад, Буда, Сентандрей, Сегедин, Осиек, Арад, Темишвар, задавали тон всей работе саборов.

Возрастание политической активности этой группы, помимо увеличения ее экономической мощи, определялось и рядом других факторов. Широко развернувшийся во времена правления Марии Терезии процесс приобретения сербскими поселениями городского статуса предоставлял им новые права и возможности: полноправное “бюргерство” относилось к привилегированной части населения. Но еще большее значение для политического развития имела та школа общественного самоуправления и самоорганизации, через которую прошли тысячи сербских ремесленников и купцов, участвуя в работе магистратов, других выборных и формируемых органов городского управления.

Постепенно добившись уравнивания своих прав с горожанами-католи­ками, сербы вступили с ними в открытую конкурентную борьбу, которая в условиях чужеземного государства неизбежно принимала национальный оттенок. Городское сословие становится главным носителем сербской национальной идеи и национального сопротивления, сталкиваясь на этом пути с заметно интегрированными в общественно-политическую систему государства Габсбургов высшим сербским духовенством и офицерством²⁸.

Существование и развитие городов имело и еще одно немаловажное социальное последствие - появление сербской интеллигенции. Если в предшествующий период единственными образованными людьми среди сербов были представители духовенства, то к концу XVIII в., благодаря собственным светским школам, а также тем широким возможностям, которые предоставляли сербам образовательные учреждения Австрии, Венгрии, Германии и России, была сформирована заметная прослойка учителей, врачей, инженеров, адвокатов, представителей различных творческих профессий²⁹. Эти люди, весьма восприимчивые к прогрессивным западным влияниям, также включались в национально-политическое движение и со временем смогли даже занять в нем лидирующее положение.

На протяжении второй половины XVIII в. произошли существенные сдвиги, касавшиеся участия в общественно-политической жизни основной массы народа - сербского крестьянства. Сразу после Великого переселения 1690 г. и в течение первых десятилетий нового столетия крестьянство в лице представителей сельского самоуправления - кнезов и кметов - было одним из самых активных элементов общества, на равных участвующих в работе сербских представительных органов и влияющих на их решения. Такая не вполне нормальная ангажированность крестьянства объяснялась отчасти чрезвычайностью пережитых событий (переселение, несколько войн) и нестандартностью ситуации, в которой оказались сербские переселенцы (их разобщенность, неопределенность юридического статуса, наличие непривычной и даже чуждой культурно-национальной среды). По мере стабилизации положения, “привыкания” к новым условиям сербское крестьянство постепенно отходит от прямого участия в политической жизни.

Другая и, наверное, более значимая причина ослабления общественной активности сельского населения крылась уже в эволюции социальной структуры общества. Переселившиеся в Австрию сербы составляли более или менее однородную массу. Однако в течение следующего столетия они оказались подвержены далеко зашедшему процессу имущественного и социального расслоения. Оформившийся во второй половине XVIII в. слой богатых торговцев - выходцев из крестьянской среды, прежде всего из числа сельских кнезов и кметов - полностью взял на себя инициативу в политической жизни, монополизировав представительство на саборах от всего гражданского сословия³⁰.