Билет № 24. Монадология Лейбница
Если Декарту был присущ субстанциальный дуализм, а Спинозе субстанциальный монизм, то Лейбниц развивает своеобразный субстанциональный плюрализм, т.е. сообразно с его точкой зрения, существует бесчисленное множество отдельных, независимых друг от друга субстанций, названных им монадами. Монады – это простые, не содержащие в себе никаких частей, а, следовательно, и неделимые субстанции. “Монада, - пишет Лейбниц, - …есть не что иное, как простая субстанция, которая входит в состав сложных; простая, значит, не имеющая частей”. К идее существования простых субстанций, как полагает Лейбниц, мы с необходимостью приходим на основе того факта, что реально существуют субстанции сложные, которые есть, по сути, не что иное, как собрание или агрегат простых.
Монады как простые неделимые субстанции не могут быть протяженными, т.е. находиться в пространстве, поскольку пространство делимо и, следовательно, они не являются ни физическими сущностями, ни геометрическими фигурами. Дело в том, что любое физическое тело, как нечто протяженное, делимо, а любая геометрическая фигура находится в пространстве. По мнению Лейбница, монады и являются “истинными атомами природы” или “элементами вещей”. Таким образом, монады, как “истинные атомы природы” или “элементы вещей” представляют собой нематериальные сущности. Монады оказываются духовными или идеальными атомами, выражающими и олицетворяющими собой животворящую деятельную силу, лежащую в основе всего сущего. Они не возникают и не исчезают естественным путем, но создаются и уничтожаются только Богом. Кроме того, они совершенно самостоятельны и независимы друг от друга. “Монады вовсе не имеют окон, - говорит Лейбниц, - через которые что-либо могло войти туда или выйти”. Однако это не означает, что они не изменяются. Как раз наоборот, они, как и всякое сотворенное бытие, пребывают в постоянном и непрерывном изменении. Единственное отличие монад от всего прочего, сотворенного Богом, состоит в том, что они имеют источник своего изменения не вовне, а в самих себе. “Естественные изменения монад, - подчеркивает Лейбниц, - исходит из внутреннего принципа, так как внешняя причина не может иметь влияния внутри монады”.
Итак, в отличие от Спинозы, который отказывался рассматривать движение в качестве атрибута субстанции, Лейбниц понимает изменение (движение) именно как субстанциальный принцип. Лейбниц был первым философом Нового времени, который наделил проблему изменения (развития) философским статусом. Более того, он пытался диалектически подходить к решению данной проблемы. Диалектический подход к постановке и решению проблемы изменения проявляется у него в следующих моментах:
изменение имеет универсальный характер, поскольку ему подвержены не только простые субстанции (монады), но и составленные из них сложные субстанции. Поэтому можно сказать, что изменение, а, стало быть, и развитие превращаются у Лейбница во всеобщий принцип бытия;
изменение трактуется в достаточно широком смысле, включающем, помимо пространственного перемещения тел, еще происхождение, уничтожение, увеличение, уменьшение и качественное изменение;
источник изменения простых субстанций, как уже отмечалось, находится внутри их. Данное положение приближает Лейбница к идее саморазвития субстанции. Правда, помимо внутренних, так называемых “конечных” или “целевых” причин активности и развития душ, он различает еще и действующие причины изменений тел, протекающих согласно механическим законам. И, тем не менее, “оба царства – причин действующих и причин конечных – гармонируют между собой”;
изменение монад оказывается таким процессом, при котором сохраняется определенная преемственность их различных состояний. “И так как, - заключает Лейбниц, - всякое настоящее состояние простой субстанции, естественно, есть следствие ее предыдущего состояния, то настоящее чревато будущим”.
Все указанные, диалектические по сути дела идеи, которые, несомненно, являлись важной вехой на пути формирования принципа развития в философии, не могли, однако, полностью освободить понимание Лейбницем развития и изменения вообще от определенного механистического налета и метафизической ограниченности. В свете сказанного становится понятным утверждение Лейбница о том, что простые субстанции в своем изменении полностью сохраняют свои специфические черты и отличительные признаки. Говоря иначе, изменяясь, каждая монада не теряет своей качественной определенности, разграничивающей и отличающей ее от всех остальных и, таким образом, превращающей ее в уникальную, неповторимую индивидуальность. Следовательно, каждая монада представляет собой, на самом деле, целый, особый и самостоятельный мир. Но здесь возникает вопрос, – как в таком случае возможны взаимоотношения между монадами и взаимосогласованность между этими уникальными и отдельными мирами? Оказывается, что все это возможно и реально имеет место в результате предустановленной Богом гармонии. Предустановленная гармония – это “сокровенный Бог” или “сокровище божественной мудрости”, благодаря которому “все является связанным и гармоничным, все совершается вследствие причин и нет ни малейшего пробела или неразумного произвола …” Она сообразует между собой все, в том числе, и душу, и тело, несмотря на то, что “душа следует своим собственным законам, а тело – также своим”.
Сотворенное бытие в целом бывает, согласно Лейбницу, либо действующим, поскольку выражает собой совершенство и оказывается страдающим, поскольку представляет собой несовершенство. Так, действие и страдание становятся уделом самой монады, различными формами ее деятельного существования. Она оказывается действующей или страдающей в зависимости от того, является ли ее восприятие отчетливым или смутным. “Ничего иного нельзя найти в простой субстанции, - пишет Лейбниц, - кроме этого, т.е. кроме восприятий и их изменений”. Что же касается самого восприятия, то оно понимается им как “воспроизведение внешней изменчивости”. Восприятие, по мнению Лейбница, бывает трех ступеней. “Кроме низшей ступени восприятия, - отмечает он, - которая обнаруживается даже у впавших в оцепенение …, и средней ступени, которую мы называем ощущением и находим у животных, существует еще некая высшая ступень, которую мы называем мышлением …”.
На базе данной классификации восприятий Лейбниц делит простые субстанции на три категории. Самую низшую из этих категорий составляют так называемые “простые монады”, которые обладают “перцепцией”, т.е. способностью пассивного неосознанного восприятия. Это монады, из которых состоят “неодушевленные предметы”, т.е. тела неорганической природы. Вторую, более развитую категорию, образуют “монады-души”. Они, в отличие от “простых монад”, обладают способностью к ощущению и памятью и поэтому имеют отчетливые представления. Именно из этих “монад-душ” складываются все тела органической природы, т.е. все живые существа. И, наконец, самую высшую категорию монад составляют, так называемые, “монады-духи”, которые обладают “апперцепцией”, т.е. способностью активного осознания восприятия или, попросту говоря, разумением или мышлением. Следовательно, “монады-духи” – это “разумные души”, т.е. они, по сути, такие монады, которые наделены сознанием и поэтому из них образуются только разумные существа – “люди и гении”. Таким образом, монады как простые субстанции лежат в основе всех без исключения тел природы. Именно из них, как из своего основания, вырастают и образуются, так называемые, сложные субстанции. Сложной субстанцией, по мнению Лейбница, является материя.
Различая первую и вторую материю, Лейбниц полагает, что первая из них “чисто пассивна”, а вторая есть “действительно полная субстанция”. Однако в большей мере он склоняется к тому, что материя пассивна вообще. Он пишет: “… Материя есть нечто пассивное, ибо ее атрибуты и их видоизменения не содержат в себе никакого действия”. “Поэтому, - продолжает он, - необходимо допустить нечто помимо материи, что было бы началом как восприятия, т.е. действия внутреннего, так и движения, т.е. действия внешнего. Такое начало мы называем субстанциальным, также первичной силой, первой энтелехией …, одним словом, душой (anima)”. Для обозначения этого субстанциального начала или души Лейбниц довольно часто использует аристотелевское понятие – “форма”. И хотя он и говорит о своем освобождении “из-под ига Аристотеля”, он воспроизводит, по сути, аристотелевское учение о форме и материи. Материя находится в движении, но импульс или источник этого движения находится вне ее.
Рассматривая движение материи в пространстве и во времени согласно законам механики, Лейбниц, подобно Декарту, отрицает существование пустого пространства, отвергая тем самым ньютоновский субстанциальный подход к пониманию пространства и времени. Лейбниц один из первых в новоевропейской философии, кто разрабатывает и обосновывает реляционную концепцию их интерпретации. Пространство и время, согласно его точке зрения, представляют собой порядки существования вещей. Пространство выражает порядок расположения вещей, а время – порядок их последовательного существования.
Монадология, обожествляя, по сути дела, разум, однозначно приводит Лейбница к рационализму в теории познания. Выше мы уже отметили, что он объявляет мышление наивысшей ступенью восприятия. Что же касается “разумных душ”, т.е. “духов”, то он и впрямь рассматривает их как “маленькие божества”. Так, в частности, он заявляет, что по сравнению с формами, погруженными в материю, духи есть “маленькие божества, сотворенные по образу Бога и носящие на себе лучи божественного света”. И только благодаря этим лучам, которыми освещен человеческий разум, ему удается постичь божественную мудрость, а, следовательно, и “необходимые и вечные истины”.