1istoriya_i_filosofiya_nauki

Критикуя славянофилов за догматический подход к историческим фактам развития России, Белинский подчеркивает, как важно высказывание свободных мнений и суждений в научной среде, потому что появляется возможность вести свободные споры, уважая высказывания других оппонентов. В отличие от славянофилов, которые были горячи в спорах, Виссарион Григорьевич выступает за свободный обмен мнений. Он считал, что невозможно заставить всех думать одинаково.

В тоже время мыслитель не отступал от собственных убеждений, доказывая, что «гадки и пошлы ссоры личные, но борьба за «понятия»

— дело святое, и горе тому, кто не боролся!»— заявлял он [Там же, с.89]. О значении свободы в развитии науки говорится в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года»: «Пусть каждый выскажет свое мнение, не беспокоясь о том, что другие думают не так, как он. Надо иметь терпимость к чужим мнениям» [Там же, с. 89].

Но в статье к В.П. Боткину Белинский говорит: «Терпимость к заблуждению я еще понимаю и ценю, по крайней мере в других, если не в себе, но терпимости к подлости я не терплю» [Там же, с. 90]. Критик относил нетерпимость к разряду «великих и благородных источников силы и достоинства человеческого», вполне логично утверждая, что он будет «гордо и убежденно нетерпимым» [Там же, с. 90]. Чтобы разрешить видимое противоречие, состоящее в следующем: сторонником терпимости или же, напротив, нетерпимости к чужим мнениям является Белинский, необходимо обратиться к статье Герцена «Московский панславизм и русский европеизм». Он пишет, что «Белинский и его друзья не противопоставили славянофилам ни доктрины, ни исключительной системы, а лишь живую симпатию ко всему, что волновало современного человека, безграничную любовь к свободе мысли и такую же сильную ненависть ко всему, что ей препятствует: к власти, насилию или вере» [цит. по: Герцен А. И., 1986, с.145].

Как отмечает Е.М. Филатова Белинский определял свободу как познанную необходимость, будучи продолжателем линии философов немецкой идеалистической философии. Но мыслитель развил их представления в противоположном направлении: свобода находится в реальной жизни общества, а не царстве духа, как у них [см.: Филатова Е. М., 1976, с. 102].

В.Г. Белинский связывает понимание свободы с историческим аспектом: «Историческое лицо делает только то, что необходимо,— по крайней мере, только необходимые из его действий производят результаты; все же принадлежащее его личному произволу, и доброе, и худое,

211

существует временно, не оставляя никаких следствий и исчезая вместе с лицом» [Там же, с. 102-103].

Немаловажно для развития науки то, что критик отстаивал свободу творчества. Беря в качестве примера поэта, он отмечает, что тот «должен быть органом не той или другой партии или секты... но сокровенной думы всего общества, его, может быть, еще неясного самому ему стремления. Другими словами: поэт должен выражать не частное и случайное, но общее и необходимое, которое дает колорит и смысл всей его эпохе» [Там же, с. 165-166]. Поэзия, в свою очередь, «помня свое божественное происхождение, не любит ливреи» [Там же, с. 166].

Критика Белинского заслуживает особого внимания. Наиболее ярко она представлена в полемике с славянофилами, он укоряет их за цель «подновить старое, воскресить давно умершее» [Там же, с. 108]. Они - «витязи прошедшего и обожатели настоящего» [Там же, с. 108]. Не устраивает критика любовь славянофилов ко всему старому, так как за этим следует оправдание абсолютной монархии. Он не может согласиться с негативным отношением славянофилов к ценностям западнохристианского мира, критикует теорию об избранности России в истории.

Белинский понимал свободу, как возможность высказывания и ведения споров при нахождении истинного в научной полемике; как активную роль людей в истории, которые производят необходимые действия и получают результаты, основываясь на собственных поступках; как свободу творческой личности ученого для отражения и использования палитры методов и средств.

Виссарион Григорьевич внес большой вклад в развитие литературной критики и пользовался различными методами и приемами для доказательства своей правоты, такими как полемика, обличение через литературных героев современного ему состояния российской жизни и политического строя, письма к авторам.

В отличие от В.Г. Белинского А.И. Герцен имел возможность, проживая в Западной Европе в гласной форме, без царской цензуры, выражать взгляды на пути развития критики и свободы деятельности творческой личности, ученого. Наука, по словам Герцена «достигла высшего призвания своего; она явилась солнцем всеосвещающим, разумом факта…, но она не остановилась, не села отдыхать на троне своего величия; она перешла свою высшую точку и указывает путь из себя в жизнь практическую…» [цит. по: Герцен А. И., 1985, с. 145]. «Она — свободное деяние мысли, и именно мысли человеческой…» [Там же, с. 250].

212

Герцен приветствовал появление в научной среде нового подхода, свободного, взрослого от внешних «пестунов», считая, что слабым духом нечего делать в творческой среде. Характеризуя науку, мыслитель полагал, что она автономна, со своим «генезисом», независима от «авторитетов». «Но в самом деле она имеет право требовать вперед настолько доверия и уважения, чтоб к ней не приступали с заготовленными скептическими и мистическими возражениями, потому что и они — добровольные принятия на веру» [Там же, с.96].

Александр Иванович связывал свободу с возможностью участия в общественной жизни России: «И к тому же зачем меня лишать права речи? Если мои слова без мистического верования, без школьной доктрины будут пусты, будут нелепы, их прочтут, забудут и наконец совсем не будут читать. Зачем же отнимать у человека такое естественное право, как участие речью в современном деле своей родины? Довольно в России всяких ценсур, всяких стеснений, всяких монополий, научимтесь выносить свободу!» [цит. по: Герцен А. И., 1986, с. 339]. Монархия основана на насилии и требует такой науки, которая бы преклонялась перед ее главой: «Монархия не имеет смысла, она держится насилием, а от имени «республика» сильнее бьется сердце; монархия сама по себе религия, у республики нет мистических отговорок, нет божественного Права, она с нами стоит на одной почве» [Там же, с. 35].

После выхода в свет книги А. Корфа о восстании декабристов Герцен дает такой анализ его труду, подчеркивая рабскую покорность власти «тяжелая, подъяческая лесть», «давящая атмосфера второго порядка», а также «бедность мыслей, условные формы, узкий горизонт, официальный холод, беспощадность посредственности...» [цит. по: Эйдельман Н. Я., 1984, с. 43]. По мнению критика ошибка Корфа « в жалком, ложном, рабском воззрении на события» [Там же, с. 43]. Герцен отстаивает свободу понимания восстания декабристов 1825 г. в русской истории подчеркивая страх царя Николая І перед «толпой развратных и буйных шалунов» [Там же, с. 43].

Александр Иванович стремился, несмотря на то, что Н.П. Огарев готовил в конце 1857 г. первую подлинную историю декабристов к настоящей истинной оценке декабрьского восстания: «Мудрено ли, - писал Герцен, - что мы наделали ошибок, не имея решительно никаких документов, кроме воспоминания о двух-трех разговоров шепотом…» [Там же, с. 45].

Умение воспользоваться свободой в творчестве и науке хорошо выражено в послании Герцена к царю Александру ІІ, опубликованному задолго до объявления об отмене крепостного права. Свобода обраще-

213

ния Герцена к монарху через вольную печать была нова для русского общества и произвела сильное впечатление на политических деятелей России: послание переписывалось и обсуждалось. Отношение к свободе

внауке видно из комментария Герцена к выходу в России «Истории царствования Петра Великого» Устрялова. «Золотые времена Петровской Руси миновали. Сам Устрялов наложил тяжелую руку на некогда боготворимого преобразователя» [Там же, с. 63].

Свобода для ученого – это разумное использование методов, подходов и действий для достижения результата. Если целью философа было повлиять на положение в России до отмены крепостного права, то публикация письма Румянцева о смерти царевича Алексея дает возможность изменить отношение общества к монарху, как к человеку, способному ошибаться. В 1850-х гг. письмо Румянцева передавали из рук в руки, переписывали.

Д.И. Титову Герцен в «Колоколе» писал, что «русская мысль» формировалась «…в виду Алексеевского равелина, возле которого пировал со своими клевретами пьяный отец через несколько часов после того, как задушил измученного пытками сына, - из которого она не могла сделать мученика…, в виду Ропши, в которой развратная жена отравила мужа, - и не могла не согласиться, что от него надобно было отделаться;

ввиду Михайловского дворца, где сын велел казнить бешеного отца, — и не могла не благословить его решения» [Там же, с. 84]. Философ дает оценку поступкам династии рода Романовых от Петра І до Александра І, будучи свободен высказываться об их деяниях, указывая на призрачность свободы мысли в современной ему России. Свобода употребляется Герценом в следующих значениях: как возможность излагать свою точку зрения по какому-либо вопросу; как право участвовать в делах государства; как свободный выбор ученым методов своего исследования. Александр Иванович использует различные приемы в своей общественной деятельности и как публицист издает в вольной печати много документов и исторических источников, писем, которые позволяют обличать самодержавный строй России и проводить параллели, изучать недоступные в силу цензуры страницы российской истории.

Итак, свобода как у Белинского, так и Герцена давала возможность: беспрепятственно высказывать свои идеи, совершать людям поступки, от которых зависит история, принимать гражданам непосредственное участие в жизни страны, осуществлять использование необходимых действий для достижения какого-либо результата (в том числе научного), без всякого давления со стороны церкви или государства заниматься творчеством.

214

В отличие от Белинского, который иносказательно, через критику литературных произведений мог высказаться по поводу свободы творчества, Герцен имел возможность публиковать свои произведения в вольной печати и тем самым влиять на умы современников, которые с нетерпением ждали новых изданий, переписывая многие его работы в условиях цензурной России.

Влияние на философские убеждения от работ «властителей дум» - В.Г. Белинского и А.И. Герцена, испытали многие ученые: физиолог, физик К.А. Тимирязев и естествоиспытатель, создатель многих научных школ В.И. Вернадский.

Работа поддерживалась грантом РГНФ (№ 11-13-73003а/В) и ФЦП Министерства образования и науки РФ

Библиография:

1.Герцен А.И. Сочинения в 2 т. Т.1 / А.И. Герцен. М.: Мысль, 1985. 592 с.

2.Герцен А.И. Сочинения в 2 т. Т.2 / А.И. Герцен. М.: Мысль, 1986. 654 с.

3.Филатова Е. М. Белинский / Е.М. Филатова. М.: Мысль, 1976. 174 с.

4.Эйдельман Н.Я. Герцен против самодержавия / Н.Я. Эйдельман. М.: Мысль, 1984. 317 с.

В.К. Потехин

ПЕРВАЯ ТЕОРЕМА ГЕОПОЛИТИКИ КАК КЛАССИЧЕСКАЯ ИЛЛЮСТРАЦИЯ ЕДИНСТВА ИСТОРИЧЕСКОГО И ЛОГИЧЕСКОГО

История развития человечества не является совокупностью историй отдельных индивидуумов и даже не множеством событий исторических масс. Сегодня она представляется непрочной, часто обрывающейся, нитью с нанизанными на неё событиями и явлениями. Но что есть эта историческая нить – вот в чём вопрос, стоящий перед историками и философами. Только ли некий тренд всего множества индивидуальных и массовых событий, или она есть нить Ариадны, которая сама определяет эти события.

Если бы это было так, материалистическое начало в историческом развитии отошло бы на второй план, уступив свои приоритеты идеалистическому началу. Однако, скорее всего, вневременная инерционная функция нити Ариадны конструируется материальным миром и лишь ограняет отдельные события, не обуславливая их детерминированность. Именно этот момент и раскрывает Первая теорема геополитики.

215

История человеческого развития представлена нам скачками и зигзагами, поэтому следуя за ней повсюду, приходиться в описании этого развития обращаться не только к многочисленным материалам малой важности, но и часто прерывать ход наших мыслей. Как следствие этого, для описания исторического развития его приходится дополнять «единственно подходящим» логическим методом исследования. К счастью «этот метод в сущности, является не чем иным, как тем же историческим методом, только освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей»1.

И это естественно «С чего начинает история, с того же должен начинаться и ход мыслей, и его дальнейшее движение будет представлять собой не что иное, как отражение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме; отражение исправленное, но исправленное соответственно законам, которые дает сам действительный исторический процесс…» 2.

В разрезе «геоистории»3, в которой событийная история, описывающая события в коротких ритмах, отодвигается на второй план, и заменяется историей процессов, идущих на длительных интервалах времени, связанных, прежде всего с экономическими и социальными структурами, в 2003 г. была опубликована Первая теорема геополитики: «Если отношение себестоимостей перевозок груза по суше и по реке больше 1, торговый путь между двумя любыми поселениями, удалёнными от прямолинейной речной коммуникации на одинаковое расстояние, экономически модифицируется в речной путь, лишь только расстояние между поселениями будет больше некоторого критического расстояния» 4.

Эта теорема об атрактивности речных коммуникаций позволила дать первое научное приложение геополитики к историческим процессам 5. На основе теоремы, автор вскрыл и рассмотрел процессы интеграции и дифференциации в речных культурах, а также формирование границ городов-государств на реках.

1 Энгельс Ф. К.Маркс. К критике политической экономии / В кн.: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, т. 13. С.497 2 Там же.

3 Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки: Статьи. – М.: Прогресс – Пангея, 1995.- 464 с. (переиздание 1889 г.)

4 Потехин В.К. Основные теоремы геополитики (Теорема об атрактивности линейных коммуникаций). Национальная безопасность и геополитика России. № 3-4, 2003 г., с. 166 – 175.

5 Потехин В.К. Математические законы глобализации. I. Времена речных цивилизаций. Материалы Международного научного Конгресса «Глобалистика – 2009: пути выхода из глобального кризиса и модели мирового устройства». – Москва, МГУ им. М.В.Ломоносова, 20-23 мая 2009 г. / Под общей ред. И.И. Абылгазиева, И.В.Ильина. В 2-х тт. Том 1. с. 118-122. М.: МАКС Пресс, 2009. – 584 с.

216

Самое интересное в этих результатах то, что реки, соединяя пространства и выполняя атрактивные интеграционные функции, дифференцировали прибрежные районы, формировали между ними границы экономического влияния и пограничные районы, «создавали» городагосударства и, тем самым, разъединяли народы. Эти процессы глобализации и дифференциации в речных культурах - типичные примеры единства и борьбы противоположностей в истории. «Единство и борьба» существуют здесь в логической, но рамочной форме - событийные истории лишь наполняет эти формы. Сформировавшиеся структуры городовгосударств и коммуникации на реках, в рамках сформулированной теоремы, и обуславливают инерционность исторического развития. Именно это и есть нить Ариадны. Но в этой взаимосвязи верно также обратное, историческое развитие речных цивилизаций с необходимостью содержит внутри себя логическое в той мере, в какой любой процесс заключает в себе сущность, относящую его к некоторому классу процессов и выделяющую его из рамок других процессов.

Логическое начало в развитии речных цивилизаций существовало потенциально и до их развитой структуры и на малых отрезках времени, но актуализировалось, как только возникли предпосылки в социуме, проявляя себя всё в большей степени на длительных отрезках времени. Тем не менее, осмысление логического возможно только через его формализацию, через его специальное рассмотрение. Дело в том, что на длительных интервалах времени историческое фрагментируется в догматы всё в большей и в большей степени, и именно в таком качестве непреложных вех оно доминирует в знаниях человеческой истории.

Эта парадоксальная ситуация имеет общий характер – логическое начало затеняется длительностью, всегда уходит от сознания правителей, политиков и историков – фрагментарная история торжествует. Но с точки зрения геополитики это совсем не удивительно – все процессы исторического развития разворачиваются рамочным образом, а не детермировано. Вот она - пелена истории.

Наоборот, на малых промежутках времени все события в речных структурах всегда имели актуальный исторический статус. Здесь логическое теряется по другой причине, на передний план в сознании политиков выпячивается как актуальное и значимое сегодня - событийное историческое.

Можно сказать, что логическое в своём развитии торжествует как реальность и во времени и в пространстве, то есть в истории, но остаётся в тени понимания, а на малых временных отрезках логическому про-

217

сто нет места в понимании происходящего и реальность воспринимается как калейдоскоп событийности и выражается только в её описании.

Более того, как бессознательное, так и сознательное начало в социуме ограничивают логическое. Каждый субъект в приречных торговых отношений, наряду с экономической выгодой, которая не всегда осознавалась, руководствовался множеством дополнительных причин. Среди них и душевные порывы и сознание: наличие родственников в том или ином направлении передвижения, потребность с ними встретиться, слабость к Монике Левински, проживающей несколько в ином направлении, возможность захватить по пути дополнительный товар, наличие речных пиратов или шаек лесных разбойников, попутчики, нелюбовь к тому или другому виду передвижения, какие-то события в портовом поселении, просто настроение…

Именно поэтому логическое представляется как тенденция, а требования теорем геополитики являются рамочными. Рамочная же причинность не детерминирована, она не обязательна к исполнению – лишь экономически предпочтительна для субъекта.

Вот почему, в отличие от общепринятой точкой зрения1, нельзя сказать, что в процессах развития речных культур, даже достигших полной зрелости и классической формы, отпадало и утрачивалось все случайное, преходящее, все те зигзаги развития, которые неизбежны в реально протекающем процессе. Даже в рамках логического эти элементы присутствуют как необходимый элемент развития.

Вместе с тем развитые речные структуры сохраняли все основные условия и моменты своего развития, свой специфический характер, а также логическое воспроизведение своего развития, то есть свою цельность, что и являлось законом их действительной истории. Отсюда и проистекают задачи логического исследования речных культур – поиск инвариантных форм их воспроизводства.

Альтернативной задачей исторического исследования в приложении к речным культурам является раскрытие конкретных условий и форм развития этих культур, последовательности их переходов от одних исторически необходимых стадий к другим.

Логическое в конечном счете - это абстракция от исторической событийности и фрагментарности, освобожденная от его конкретной формы, представленная в обобщенном, теоретически пойманном виде. И наоборот: историческое - прообраз логического, не освобождённый от плоти и крови конкретного исторического процесса.

1 Историческое и логическое. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. - 4-е изд.-М.: Политиздат, 1981. - 445 с.

218

Именно в этом и состоит соотношение между представлениями о логическом развитии речных цивилизаций и реальным историческим процессом их эволюции. Так или иначе, но историческое есть иллюстрация конкретного и наполнение логического, а логическое есть выражение повторяемого и суть исторического.

Всё сказанное проистекает из математических теорем геополитики. От философии в приложение к геополитике можно обозначить, что логическое в речных цивилизациях выстраивает экономическую и политическую географию приречного пространства, его структуру и связи, а историческое представляет взаимодействие между элементами структуры этого пространства, а также событийную связь с другими пространствами.

Несмотря на это диалектическое единство, историческое, тем не менее, зачастую превалирует над логическим. Сегодня, несмотря на столь же явно выраженное отношения себестоимостей перевозок товаров по суше и по рекам как и в прошлые эпохи (>1), многие естественные речные аттракторы не работают, либо играют вспомогательную роль.

Можно привести пример, имеющий отношение к России и современности - Волжскую речную коммуникацию. Волга – река, лежавшая на периферии Древнего мира, не играла сколько-нибудь значительной роли в его истории. Спустя, более чем, четыре тысячи лет после зарождения древних культур, Волга вместе с Днепром, Окой и другими ВосточноЕвропейскими реками, к концу I тысячелетия н.э., ещё до наступления эпохи Великих географических открытий, стала колыбелью новой совершенно иной цивилизационной славянской культуры.

Однако, в силу социальных процессов, происходящих в России в последние двадцать лет, значение этой коммуникации к настоящему времени практически нивелировано. В этой тенденции естественно есть и экономический фактор. Так, судоходность реки составляет не более семи месяцев в году. А железнодорожные магистрали работают круглый год, не зависимо от погоды. Но, с другой стороны отношение себестоимости грузовой перевозки по суше к себестоимости грузовой перевозки по реке и сегодня значительно больше 1. Поскольку считается, что рыночные отношения более оперативны, чем государственное плановое управление, можно сделать вывод, что этих отношений в России просто нет. За исключением природных ресурсов в России по существу нет экономического и торгового пространства. Интенсивная торговля жильём в Москве есть следствие ресурсной зависимости России и перераспределение её финансовых потоков через Москву. Сегодня в европейской части

219

России естественные природные экономические атракторы практически не работают. Так, поразительно изменилось значение Волжской коммуникации на протяжении менее чем сорока последних лет.

Логическое и историческое встраиваются в конкретные эпохи, в материальные базисы и в реальные политические условия. В зависимости от дисбаланса этих составляющих, та или другая компонента этой пары может выходить на передний план и, в крайних случаях, абсолютно доминировать.

Сегодня событийное историческое в России довлеет над логическим. И здесь вновь можно обратиться к сущности дуальной пары логического и исторического. Без знания и осмысления истории, а в данном примере – текущей исторической ситуации, в которой оказалась Россия, невозможно адекватное понимание причин нарушения логического развития исторических событий. Лишь на основе исторических обобщений возможно осмысление и решение проблем логического, как в теоретическом, так и в практическом отношении.

В.Н. Семенова

ОСМЫСЛЕНИЕ НАУКИ И ФИЛОСОФИИ В ХАЙДЕГГЕРОВСКОМ МЫШЛЕНИИ

Для современной западной цивилизации наука, понятая, прежде всего, как новоевропейская наука, относится к разряду важнейших ценностей. В работе «Идеология и мать ее наука» С. Кара-Мурза пишет, что в Новое время наука фактически заняла место религии и на сегодняшний день все так же выполняет роль своеобразной мифологии, эрзацрелигии, формируя мировоззрение современного человека и одновременно выполняя идеологическую функцию поддержания власти определенных политических элит. В этом смысле по степени ангажированности никакой разницы между идеологией и наукой нет, а представление о так называемой объективности науки, адекватно описывающей действительность, является всего лишь раскрученным политическим мифом.

Вся новоевропейская рациональность развивается под знаменем Науки, Разума, в центре которых находятся естественные, а позже, технические науки, строение и методология которых берутся за образец для всего остального знания. Представление о том, что наука является высшим проявлением западноевропейской рациональности, идея, в свое

220