Европейское_дворянство_XVI_XVII_вв.__границы_сословия

Идальго и кабальеро:испанское дворянство в XVI—XVII вв.

час баснословному обогащению предпринимателей и искателей приключений и созданию множества новых состояний. Богатство бросает вызов прежней сословной структуре и оказывает на нее глубокое воздействие. Если в средневековой сословной идеологии богатство выступает как необходимый, но далеко не самый важный спутник главной ценности — знатности, то в новых условиях оно претендует на то, чтобы считаться основой и дворянского статуса, и социальной иерархии в целом, и политического влияния. Не случайно слова «богатый» и «могущественный», «обладающий властью» (ricos у poderosos) все чаще употребляются в XVI в. в одной связке.

Естественно, основные тенденции развития испанского дворянства наиболее явственно проявились в судьбах дворянства Кастилии (в широком смысле, т. е. Кастильского королевства) — важнейшей составной части Испанской монархии, занимавшей большую часть Пиренейского полуострова. Дворянство же Арагона, Каталонии, Валенсии и Наварры, при всей важности и глубоком своеобразии этих региональных вариантов, как бы разделило судьбу самих этих областей, оказавшись в XVI—XVII вв. на периферии основных тенденций развития испанского дворянства и в массе своей будучи обречено — в сравнении со своими кастильскими собратьями — на провинциальное прозябание. Поэтому в дальнейшем изложении, принимая во внимание и ограниченный объем данной работы, скрепя сердце приходится отказаться от рассмотрения дворянства восточных областей Испании, сосредоточившись исключительно на Кастилии.

По данным переписи 1591 г., в Кастилии насчитывалось 134.223 дворянские семьи, которые составляли 10,2% всех жителей королевства1 — соотношение для Западной Европы уникальное. Но 10,2% — это средняя цифра, фактически она справедлива лишь для немногих кастильских провинций. В действительности почти во всех южных и центральных областях (за исключением провинций Мадрид и Толедо) она была намного меньше, колеблясь от 1 до 5% (впрочем, 5% — тоже достаточно высокий показатель). Удельный вес дворян резко возрастает в провинциях к северу от Дуэро: 21,4% в Бургосе, 33,2% в Леоне, 43,5% в Понферраде. В Астурии он достигает 75,9%, в Монтанье — 85,9%2, в то время как в Басконии дворянами считались решительно все местные уроженцы.

Феномен «всеобщей идальгии» северных провинций, к сожалению пока почти не исследованный, представляет собой одну из

1Molinié-Bertrand A. Les «hidalgos» dans le Royaume de Castille: Approche cartographique // Revue d'liistoire économique et sociale. 1974. № 1. P. 62.

2Ibid. P. 67-68.

101

В.А. Ведюшкин

наиболее ярких особенностей развития кастильского дворянства. Поскольку XVI век отмечен значительными миграциями населения с севера на юг, в том числе, естественно, и дворянскими, значение этого феномена выходит далеко за рамки указанных северных провинций. Их жители издавна обладали значительными фискальными привилегиями, обосновывая свой особый статус тем, что именно в труднодоступных горных районах севера при завоевании Испании арабами укрылась готская знать, от которой они и ведут свое происхождение. Эти претензии появились в ордонансах и фуэро Бискайи и Гипускоа уже к концу XIV в. Представления о «всеобщей идальгии» уроженцев этих районов утверждаются и консолидируются во второй половине XV и в XVI в. параллельно с представлениями об их особом территориальном статусе3. В XVI в. то королевские финансовые чиновники, то авторы трактатов о дворянстве периодически отрицали эти претензии, но протесты заинтересованных лиц каждый раз были столь яростными, что корона снова и снова была вынуждена подтверждать их. Всеобщая идальгия северян была в какой-то мере суррогатом, родившимся из невозможности найти в трехчастной структуре общества другую подходящую нишу для тех, кто заведомо не принадлежал к податному сословию и мог доказать это 4.

Понятно, что в северных провинциях структура дворянства фактически совпадала со структурой общества в целом. Но и в южных и центральных областях, где дворянство, и прежде всего низшее дворянство, было сравнительно малочисленным, состав его был очень пестрым. Под общим наименованием «дворянство» (nobleza) в Испании на исходе Средневековья и в начале Нового времени понималась совокупность во многом различных — и генетически, и функционально, и по уровню доходов и власти — социальных групп. Понятно, что и термин, служивший для их общего обозначения, не мог оставаться простым и однозначным. Дело не только в иерархии: наряду с «вертикальным» членением в рамках сословия существовали значительные различия «по горизонтали». Однако содержание этого емкого понятия не сводится и к столь широкому социальному спектру сословия: nobleza — это и сословие королевства, и статус дворянина, и благородство как этическая категория. Содержание термина сильно варьирует в зависимости от того, кто рассуждает о нем: богатый или бедный, монах или чиновник, крестьянин или горожанин, архаизирующий

3Fernandez Albaladejo Р., PortiUo Valdés J. M. Hidalguia, fueros у constitución politica: el caso de Guipùzcoa // Hidalgos et hidalguia dans l'Espagne de XVIе—XVIIе siècles. P., 1989. P. 149-150.

4Historia econòmica у social de Espana / Dir. por Vàzquez de Prada V. Voi. 3. Madrid, 1978. P. 170, 172.

102

Идальго и кабальеро:испанское дворянство в XVI—XVII вв.

эрудит или ренессансо ориентированный литератор. Чтобы понятие выдержало выпавшие на его долю нагрузки, внутри него кастильские авторы уже в XV в. вслед за знаменитым итальянским юристом XIV в. Бартоло ди Сассоферрато вводят градации: знатность теологическая, моральная, политическая, или гражданская. Смена акцентов, вольные или невольные переходы от одной градации к другой призваны были «навести мосты» между сословной схемой классического Средневековья и сильно изменившейся (и продолжавшей меняться) социальной реальностью более поздней эпохи5.

Вершину сословной пирамиды составляли гранды и титулованная знать, снизу к ним примыкали, со временем пополняя их число, «сеньоры вассалов» — нетитулованные владельцы сеньорий. В конце XVI в. гранды и титулованная знать насчитывали около 100 семей, а «сеньорами вассалов», по данным А. Домингеса Ортиса, именовались 254 человека 6 . Таким образом, в совокупности обе группы составляли лишь около 350 семей, т. е. менее 0,3% всех дворян. В соответствии с задачами данной работы, я не останавливаюсь на характеристике этих социальных групп, рассчитывая в будущем посвятить им специальные исследования7.

Численно подавляющую часть сословия составляли кабальеро, и особенно идальго. Обе группы, в свою очередь, отличались значительной гетерогенностью. Вплоть до конца XV — начала XVI в. это в особенности относится к кабальеро. Наиболее высоким статусом в рамках данной социальной категории обладали командоры и рыцари военных орденов, а также прошедшие церемонию посвящения в рыцари «кабальеро позолоченной шпоры» (caballeros despuela dorada) и кабальеро-вассалы короля, находившиеся на его жалованье. Однако подавляющее большинство в рамках этой социальной категории составляли кабальеро по королевской привилегии (caballeros de privilegio, или caballeros de albalà), которые первоначально могли быть как знатного, так и незнатного происхождения8. Привилегии жаловались им на условиях несения конной военной службы королю; перед началом очередной кампании король призывал их под свои знамена. Это звание было почет-

5Подробнее см.: Ведюшкин В. А. Представления о знатности в испанских трактатах конца XV — начала XVII в. // Господствующий класс феодальной Европы. М., 1989. С. 181-195.

6Dominguez Ortiz A. La sociedad espaňola en el siglo XVII. Vol. I. M., 1963. P. 197.

7О титулованной знати подробнее см.: Ведюшкин В. А. Экономическое положение кастильской аристократии в XVI веке // Социально-экономические проблемы генезиса капитализма. М., 1984.

8Gerbet М.-С. Les guerres et l'accès à la noblesse en Espagne de 1465 à 1592 // Mélanges de la Casa de

Velazquez. Vol. Vili. P., 1972.

103

В.А. Ведюшкин

ным, предполагало дворянский образ жизни и считалось несовместимым с «презренными занятиями» (oficios viles). Несмотря на условность своего статуса, кабальеро по привилегии по прошествии трех поколений фактически становились дворянами по крови 9.

Еще одной категорией кабальеро были так называемые кабальеро куантиосо

(caballeros cuantiosos, caballeros de cuantia), получившие распространение в городах к югу от Тахо. Они также получали свои привилегии на условиях несения конной военной службы, но источником их являлось не индивидуальное королевское пожалование, а принудительное включение в соответствующие списки всех незнатных горожан, имевших определенный уровень доходов (cuantia). Они обязаны были содержать в постоянной готовности оружие и боевого коня, что тщательно проверялось на регулярных смотрах (alarde; отсюда и другое наименование этой категории — cavalleria de alarde); утрата коня немедленно приводила к лишению соответствующих привилегий. В военных действиях они выступали не под королевскими знаменами, а в составе городских формирований и использовались главным образом для несения пограничной службы.

В отличие от кабальеро по привилегии, кабальеро куантиосо не обязаны были вести дворянский образ жизни, им не возбранялись занятия любыми ремеслами10. Состав этой прослойки не отличался стабильностью, ее численность была подвержена резким колебаниям в зависимости от военной и политической конъюнктуры, но нигде не была особенно значительной. Лишь в немногих городах эта прослойка стала сравнительно влиятельной, как, например, в Куэнке11. Четкая фиксация характера привилегий делала невозможным (в отличие от кабальеро по привилегии) последующее аноблирование. В целом приобретение этого статуса не может считаться продвижением по социальной лестнице, а его носители имели лишь чисто внешнее сходство со всеми другими кабальеро.

Во второй половине XVI в. слой кабальеро куантиосо приходит в упадок, что неоднократно отмечалось на заседаниях кортесов 12 : установленного минимума доходов в условиях «революции цен» не хватало для содержания боевого коня и оружия. Многие стремились выйти из состава кабальеро куантиосо, и число их становилось все меньше, пока наконец этот институт не был в 1619 г.

9Gerbet М.-С. Les guerres et l'accès à la noblesse en Espagne de 1465 à 1592 // Mélanges de la Casa de

Velazquez. Vol. Vili. P., 1972.

10MacKay A. The Lesser Nobility in the Kingdom of Castile // Gentry and Lesser Nobility in Late Medieval Europe. Glouchester, 1986. P. 166.

11Cabanas M. D. La caballeria popular de Cuenca en la Baja Edad Media. M., 1977.

12Actas de las Cortes de Castilla (далее – ACC) Т. 4, P. 455; Т. 12, P. 285-290; Т. 13, P. 87-91.

104

Идальго и кабальеро:испанское дворянство в XVI—XVII вв.

окончательно отменен. Попытки восстановить его для нужд войны в середине XVII в. успехом не увенчались.

Значительная гетерогенность характерна и для другой, в XVI— XVII вв. самой многочисленной, категории низшего дворянства — идальгии. В отличие от титула кабальеро, идальгия — это изначально знатность по крови. Однако, наряду с пониманием идальго как определенной сословной группы, с самого начала существовало и широкое понимание идальгии — как синонима всего сословия (иногда с упором на то, что идальгия — специфически испанская форма знатности). Так, автор своего рода толкового словаря начала XVII в. С. де Коваррубиас лишь очень кратко характеризует слово «noble» (знатный, дворянин), завершив этот пассаж словами: «Обыкновенно мы называем знатным того, кто является идальго и принадлежит к хорошему роду»; зато идальгия рассматривается им очень подробно 13 . В основе последующего понимания идальгии лежит ее определение, данное в XIII в. в «Семи партидах» Альфонсо X Мудрого (Вторая партида, гл. XXI, закон 3) и постоянно повторяющееся по крайней мере вплоть до XVII в.: «Идальгия — это знатность, которая приходит к людям по происхождению». В самом этом определении были заложены основы будущего — вплоть до XVIII в. — понимания и способа доказательства идальгии. Ее передача исключительно по происхождению делала формально невозможным непосредственное пожалование ее королем (хотя реально источники фиксируют случаи королевского пожалования идальгии). Однако король мог пожаловать ее привилегии, которые, будучи унаследованы потомками, со временем превращались в собственно идальгию. Лишь древность делала идальгию надежной, и доказывалась она соответствующими привилегиями отца и деда.

Следуя глубоко укоренившимся взглядам, всесильный фаворит Филиппа IV граф-герцог Оливарес в обращенном к королю мемориале разделил всех идальго на три категории14 : идальго-соларьего (hidalgos solariegos, hidalgos de solar conocido), идальго по привилегии и идальго ноторио. Первая из них — это родовитые идальго, которые могут доказать свое происхождение от владельцев благородной земли или благородного дома (слово «solar» объединяет оба этих значения). Вторая категория, по мнению Оливареса, значительно уступает первой, так как многие из этих идальгий куплены или недавно приобретены какими-либо другими путями (подразумевается, что нечестными), кроме наследования. Группа идальго ноторио занимает между ними промежуточное

13Covarrubiasy Orozco S. de. Tesoro de la lengua castellana о espaňola. M., 1611. Ff. 400— 403, 564.

14Memoriales у cartas del conde-duque de Olivares. M., 1978. Т. I. P. 60.

105

В.А. Ведюшкин

положение: на солар они сослаться не могут, но их знатность давняя и общепризнанная. Заметим, что фактически речь идет не о противопоставлении этих категорий, а об их различиях, подчас не очень значительных и зыбких. Так, в источниках иногда фигурируют hidalgos notorios de solar conocido — своего рода гибрид первой и второй категорий в схеме Оливареса. Или еще: статус идальго ноторио, казалось бы, выше, чем идальго по привилегии, но если первый не имеет соответствующих документальных подтверждений своего статуса, а второй ими располагает, то идальго ноторио более рискует потерять свою идальгию и оказывается, таким образом, ближе к нижней

границе сословия.

Экономическому положению идальго, как и их статусу в целом, трудно дать однозначную оценку. Оливарес в своем мемориале подчеркивает, что среди идальго многие заслуживают не менее высокой оценки, чем лучшие кабальеро 15 . Но подавляющая часть идальго не отличалась высоким уровнем благосостояния; среди них было немало таких, «чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке»16. Многие идальго, чье благосостояние покоилось на фиксированных денежных рентах, сильно пострадали от быстрого роста цен и в XV17, и тем более в XVI в.

Вопрос о соотношении идальго и кабальеро в сословной иерархии XVI—XVII вв. не может быть решен без учета тех глубоких изменений, которые произошли среди тех и других на исходе Средневековья. Для кабальеро эти изменения были обусловлены, прежде всего, их аноблированием и связанным с этим превращением условного характера их привилегий в безусловный. Как и для всех знатных, военная служба становится для них не обязанностью, а актом свободного выбора; отказ от нее более не угрожает их статусу. Реально, однако, они в значительной мере сохраняют и приверженность к военным занятиям, и благородный образ жизни, по-прежнему сторонятся «низких занятий». Сравнявшись, по крайней мере юридически, с идальго в отношении древности происхождения, кабальеро выгодно отличались от них уровнем своего благосостояния и прочными позициями в городском управлении. И если в XII—XIII вв. идальго ценились очевидно выше большинства кабальеро, то к началу XVI в. кабальеро стали уже именовать, без всякой связи с военной службой, наиболее обеспеченных и влиятельных дворян. Тогда-то, видимо, и утвердилась

15Memoriales у cartas del conde-duque de Olivares. M., 1978. Т. I. Р. 60.

16Сервантес М. Дон-Кихот. Т. I. Гл. 1.

17MacKay A. Op. cit. Р. 163-164.

106

Идальго и кабальеро:испанское дворянство в XVI—XVII вв.

трехчленная схема: титулованная знать как верхушка дворянства, кабальеро как средние слои сословия и идальго в качестве основания сословной пирамиды. Приведем лишь один пример нового соотношения: когда Карлу V понадобилось в 30-е гг. XVI в. наградить конкистадоров — спутников Франсиско Писарро, то он пожаловал идальгию тем, кто прежде не имел дворянского статуса, в то время как идальго получили титул кабальеро18. Однако следы прежнего соотношения не вполне изгладились, проявившись, в частности, и в высокой оценке Оливаресом идальго-соларьего, и, напротив, в низком социальном статусе кабальеро куантиосо. Можно согласиться с И. Томпсоном, что простые люди в XVI в. весьма расплывчато представляли себе, чем кабальеро отличается от идальго, и вовсе не были уверены, что дело тут в богатстве и более высоком социальном статусе19.

В вопросе об иерархическом соотношении идальго и кабальеро необходимо, однако, сделать еще как минимум две оговорки. Во-первых, оба понятия могли использоваться и в широком смысле как эквивалент всего дворянского сословия. Титул кабальеро вызывал ассоциации с рыцарством, и для самого высокопоставленного дворянина, если он не имел более высокого титула, не было ничего зазорного в том, чтобы именоваться просто кабальеро. В свою очередь, идальгия считалась первой степенью дворянства, к которой восходят все другие ранги; в этом смысле король — тоже идальго. В документах фискального характера идальгия также часто являлась синонимом дворянства в целом, что объясняется ее первоначальным смыслом знатности по крови; в противопоставлении налогоплательщику — печеро дворянин обычно именуется идальго. Важность именно этой оппозиции в словаре социального описания Кастилии XVI в. трудно переоценить. Очень показательны здесь слова одного из знатнейших грандов Испании герцога Нахеры на кортесах 1538 г. Выступая в связи с попыткой королевской власти ввести новый налог — сису, который дворянство и духовенство должны были платить наряду с печеро, герцог заметил, что вводить сису не следует, так как «разница между идальго и печеро состоит в том, что первый служит лично, а второй — деньгами, и именно этим мы отличаем одних от других»20.

18Cedulario de Peru: siglos XVI, XVII у XVIII / Pubi, por R. Porras Barranechea. Т. 1. Lima, 1944. P. 38—40.

19Thompson I. A. A. Hidalgo and pechero in Castile // History Today. Vol. 37, January 1987. P. 27.

20Cortes de los antiguos reinos de Leon у de Castilla. Т. 5. Madrid, 1903. P. 71—72. Весьма показательно,

что вследствие сопротивления привилегированных сословий сиса так и не была тогда введена. Для Карла V такая позиция дворянства и духовенства послужила поводом к тому, чтобы впредь собирать

на кортесы только представителей податного сословия.

107

В.А. Ведюшкин

Во-вторых, в употреблении этих титулов со времен Реконкисты имелись и значительные географические различия. Многочисленные северные дворяне всегда именовались идальго. В южных же провинциях идальго тоже встречались, но гораздо чаще дворяне именовали себя кабальеро.

Наряду со значительной частью идальго и кабальеро к низшим, пограничным с податным сословием, слоям дворянства относились и эскудеро. Потомки оруженосцев рыцарей классического Средневековья, они не часто (и со временем все реже) упоминаются в источниках XVI—XVII вв. — то в качестве солдат, то в составе клиентел знатных сеньоров.

Таким образом, важнейшей характеристикой низшего дворянства в Кастилии, наряду с многочисленностью, являлась его гетерогенность, значительные различия в положении отдельных групп. Поэтому в социальном отношении граница между дворянством и податным сословием была весьма размытой и представляла собой как бы широкую полосу, проходившую через различные социальные группы и затрагивавшую огромную массу дворян. Юридически же требовалась и проводилась по этой полосе значительно более четкая линия, и даже в самой спорной ситуации на ней нельзя было находиться долго, хотя в том или ином направлении ее можно было пересечь. Кто и как проводил эту линию?

Органом, который от имени короля являлся хранителем разграничительной линии между сословиями, с XIV в. являлась высшая судебная инстанция Кастилии — королевская канцелярия. В конце XIV в. в ее рамках была создана специальная палата, занимавшаяся тяжбами за идальгию (Sala de los hijosdalgo). Главными действующими лицами в ней являлись алькальды по дворянским делам. Сначала их было двое, с 1572 г. — трое, а с середины XVII в. — четверо. Кроме них, в состав палаты входили нотарии и писцы. С конца XV в. канцелярия окончательно осела в Вальядолиде21.

Значительные размеры королевства, с 1492 г. включившего в свои пределы и Гранаду, а также усложнение судебных процедур привели к тому, что Вальядолидская канцелярия стала хуже справляться со своими обязанностями. Поэтому в 1494 г. была создана вторая канцелярия, получившая аналогичные функции в южной части Кастильского королевства. Основанная в Сьюдад-Реале, она в 1505 г. переместилась в Гранаду. Граница между зо-

21 Mendizabal F. Investigaciones acerca del origen, historia у organización de la Real Chancilleria de Valladolid, su jurisdiction у competencia // Revista de archivos, bibliotecas у museos. III època. T. 30—31. M., 1914; Marlin Postigo M. S., Dominguez Rodriguez С. La Sala de los Hijosdalgo de la Real Chancilleria de Valladolid. Valladolid, 1990.

108

Идальго и кабальеро:испанское дворянство в XVI—XVII вв.

нами компетенций двух канцелярий в целом проходила по реке Тахо. Формально они были равноправны, но реально вальядолидская считалась важнее: ее юрисдикция распространялась на более обширные территории, которые были отвоеваны у мавров ранее южных, поэтому их статус выглядел предпочтительнее. Перевод чиновника из Гранады на ту же должность в Вальядолиде считался повышением.

Порядок тяжб за идальгию в XVI—XVII вв. определялся серией законодательных актов, принятых кастильскими королями в разное время (начиная с последней четверти XIV в.) и объединенных в «Новом своде законов» Филиппа II и в «Новейшем своде законов» 1801 г. в специальные главы. Всего с 1379 г. до середины XVII в. «Новейший свод законов» включает 35 новых законов и подтверждений уже существовавших22. В основном они касаются мелких уточнений в процедуре доказательства дворянства (особенно много их было в середине XVI в.: 9 только за 1548— 1554 гг.); выделяются своей важностью Кордовская прагматика 1492 г. и законы Филиппа II 1593—1595 гг.

Несмотря на обилие новых законов, в целом тяжбы за идальгию шли по одним и тем же канонам, не менявшимся со времен Католических королей; менялась, причем достаточно медленно, лишь форма доказательств. В основе подавляющего большинства тяжб были действия консехо города или селения, который вписывал того или иного дворянина в списки налогоплательщиков, что автоматически лишало этого дворянина права на идальгию. Тогда идальго представлял петицию (demanda) в одну из двух канцелярий, в которой высказывал свой протест и просил обязать консехо вычеркнуть истца из налоговых списков и выдать ему соответствующий документ. С этого и начиналась тяжба как таковая. Алькальды по дворянским делам извещали ответчика об иске, а тот в своем письме отказывался признать справедливость петиции. Официально засвидетельствовав непримиримость позиций сторон (хотя вряд ли в этом

ссамого начала могли быть малейшие сомнения), алькальды предписывали тяжущимся явиться в канцелярию и доказать свою правоту.

Каким образом доказывалась законность идальгии? Ответ на этот вопрос вытекает из самого ее определения: это знатность, которая переходит к людям по происхождению. Необходимо было, следовательно, доказать, что истец, его отец и дед

снезапамятных времен, и уж во всяком случае в течение последних 20 лет, считались идальго и пользовались соответствующими привилегиями. Кроме того, истцу требовалось доказать законность своего происхождения.

22 Novisima Recopilación de los leyes de Espafla. T. 5. M., 1805. P. 254—270. 109

В.А. Ведюшкин

Основой доказательств в течение всего рассматриваемого периода оставались свидетельские показания. Обычно каждая сторона привлекала не более 10—20 свидетелей, хотя как исключение встречаются и цифры на порядок больше, как, например, 127 свидетелей у Перо Санчеса де Кольянтеса (1527 г., провинция Эстремадура)23. Свидетели — как дворяне, так и печеро — преимущественно пожилые, нередко очень старые люди. Это и естественно: они должны были помнить деда или даже прадеда тяжущегося. По мере того как возрастали требования к древности происхождения, увеличивался и средний возраст свидетелей. По данным М.-К. Жербе и Ж. Файяр, в Эстремадуре в начале XVI в. он составлял 61 год, в конце века — 73 года24.

Решающей стадией тяжбы был допрос свидетелей, в ходе которого предъявлялись и документальные свидетельства, если таковые имелись: копии завещаний, выписки из приходских книг, письменные свидетельства, что истец не был ранее включен в налоговые списки, древние дворянские грамоты и документы прежних тяжб. Свидетелям задавались всегда очень схожие вопросы, лишь немного варьировавшие в зависимости от обстоятельств дела: знали ли свидетели отца, деда и прадеда тяжущегося, платили ли предки истца налоги, имели ли они прерогативы дворянства, «а также гербы, почетные места и погребения в церквах» и «дома на высоком месте, прочные, с укрепленной башней, с оградами и рвами». В случае, если отстаивался статус hidalgo de solar conocido, один из алькальдов по дворянским делам должен был лично посетить место, где стоял такой дом, увидеть его и проверить правдивость показаний свидетелей

(vista de ojos)25.

Ознакомившись со всеми документами и показаниями свидетелей, алькальды выносили решение (sentencia definitiva), составленное всегда в форме ответа на первоначальную петицию. После этого проигравшая сторона могла апеллировать к палате оидоров — вышестоящей инстанции той же канцелярии. Но чаще всего, хотя и не всегда, ее решение подтверждало приговор алькальдов.

Обычно тяжба за идальгию длилась достаточно долго — в конце XVI в. в среднем более 13 лет, а иногда и в течение жизни нескольких поколений 26 . Если истец выигрывал процесс, ему выдавался документ, подтверждавший его идальгию и содержавший резюме всей тяжбы — carta ejecutoria de hidalguia.

23Gerbet M.-C., Fayard J. Fermeture de la noblesse et pureté de sang en Castille à travers les procès de liidalguia au XVIе siècle // Histoire, Economie et Société. Vol, L 1982. P. 53.

24Ibid. P. 61.

25Mendizabal F. Op. cit. Т. 31, № 7—8. P. 107-108.

26Gerbet M.-C., Fayard J. Op. cit. P. 57.

110