МАРТЫНОВ И САДОВСКИЙ-Ярцев
.docЯвившись превосходным исполнителем ролей бытового репертуара, Садовский в то же время доказал, что и драматизм свойствен его таланту. Такие роли, как Краснов или Ананий («Горькая судьбина»), требовали сильного драматического дарования, Фамусов и Городничий не удались Садовскому.
Вопреки обычаю столичных артистов Садовский не ездил в провинцию на гастроли. В Петербурге он играл в 1857 году и имел огромный успех, а затем — в 1870—1871 годах. Материальное положение Садовского улучшилось с течением времени, так что он оставил после себя состояние. Прибавки ему были почти ежегодные, хотя только в 1856 году он получил полный оклад жалования — тысячу сто сорок три рубля в год. Сюда еще надо присчитать разовую плату, которая в 1861 году равнялась тридцать пять рублей за спектакль, полубенефис и полный пенсион за двадцать лет службы. В 1870 году поспектакльные были увеличены до сорока пяти рублей, а взамен полного бенефиса назначено две тысячи рублей.
Современники характеризуют Садовского, как человека простодушного, доброго и чистого сердца, но не особенно общительного, замкнутого и флегматичного. Оживлялся он среди своих друзей, где чувствовал себя свободно, и был совершенно неузнаваем — сумрачен, неловок, сердит, когда случалось быть в большом, светском обществе. Садовский славился своими бытовыми рассказами, которые мастерски передавал. Записанных из его рассказов оставалось очень мало.
С половины 60-х годов Садовский, по наблюдениям современников, как-то опустился, стал как бы небрежнее относиться к своему делу, и если ему доставалась новая роль, он редко знал ее твердо, чего прежде с ним не случалось. Причиной этого было ослабление памяти и начинавшийся общий упадок сил, а отчасти, можно думать, и привычка играть роли легко достававшегося ему бытового репертуара, не требовавшего усиленного труда. Много времени отнимал у него и открытый в Москве Артистический кружок, устройству которого он очень сочувствовал.
В последний год жизни здоровье Садовского заметно ослабело. Последний раз он играл 23 мая (роль купца Восьмибратова в комедии Островсхого «Лес»), а 16 июля 1872 года Садовского не стало. Могила его — на Пятницком кладбище. Над ней чугунный без всякой надписи крест, а сама могила представляет картину начинающегося уже забвения и запустения. Имя Садовского встречается и теперь еще в афишах московского драматического театра в лице сына покойного артиста, поступившего на казенную сцену еще при жизни отца.
Чтобы охарактеризовать талант Садовского, мы напомним отзыв о нем критика, данный через два года поступления его на сцену. Тогда в нем признавались замечательная живость, ловкость и простота. Последнее качество, в соединении с задушевностью и естественностью, было тогда еще очень редко, хотя Щепкин и давно уже показывал своей игрой пример художественного реализма. У Садовского эти качества были вполне самобытны, с ними он явился из провинции. Через тридцать лет после первого отзыва критика определила талант Садовского как комика в самом высоком значении этого слова. В Садовском, по мнению критики, соединились все особенности комического таланта: веселость, умение живо схватывать и бойко передавать смешные особенности людей различного звания, способность передавать комические черты характера, когда самый изображаемый характер не сложен, когда в нем господствует одна какая-нибудь страсть — будь то скупость, трусость, лицемерие. Ему прежде всего являлся внутренний образ изображаемого лица, его психические особенности, а к этому уже присоединялась мастерская отделка внешнего обличья. Внешняя отделка, особенно бытовых ролей, жест и мимика были верхом возможного совершенства. Удивительное самообладание, необычайное спокойствие исполнения придавали особенную пластичность и законченность образам, созданным Садовским. В общем игра Садовского поражала замечательной цельностью и жизненностью.
Хотя Садовский переиграл массу ролей разнообразного характера, но настоящее свое призвание он нашел в исполнении бытовых типов Островского. Будучи и сами по себе один — замечательным писателем, другой — замечательным актером, Островский и Садовский еще сильнее взаимно выдвинули друг друга в ряды замечательных деятелей, обрисовывая в комедии и воплощая на сцене типы живой русской действительности в то время, когда с особенной яркостью стало проявляться стремление изучать свою родную жизнь, свою плоть и кровь. Островский и Садовский были друзьями при жизни — имена их будут тесно связаны и в истории русской литературы и русской сцены.