1 курс / Психология / Tsifrovizatsia_Karpov

(digital dementia) у детей, свидетельствует о признании медициной негативного влияния цифровизации на психику, формировании зависимых форм поведения. Сеть переформирует человека по своему образу и подобию. «Мы становимся адептами быстрого и поверхностного сканирования, но теряем способность к концентрации, размышлению и рефлексии» [5]. Интернет ослабляет интеллект, «но мозгу это нравится». Отмечается и то, что, хотя «Интернет многие ощущают настоящим подарком небес, он постепенно приводит к атрофии памяти и извращает сам процесс мышления, запоминания, ментального конструирования смыслов и логических схем. Мышление становится принципиально другим – более поверхностным, фрагментарным, клиповым и примитивным. Причем, дети даже не подозревают, что раньше мышление было каким-то другим» [15]. Печатная книга помогла сфокусировать внимание, развивая более глубокое и творческое мышление. Интернет же, напротив, поощряет к потреблению быстрых несвязанных кусочков информации из множества источников. Использование Интернета как сверхлегкого способа получения информации приводит к тому, что люди стирают границы между своими собственными возможностями и возможностями своих устройств. Интернет вызывает иллюзию обладания повышенными возможностями. В серии экспериментов было показано, как Интернет влияет на самооценку человека. Оказалось, что использование онлайн-поиска увеличивает оценку человеком того, как много он знает. Эксперименты продемонстрировали, что люди крайне быстро начинают считать «внешние знания» Интернета, о которых они имеют лишь очень приблизительное представление, за свои собственные. Даже непосредственно сразу после использования Интернета, участники экспериментов объясняли то, как им удалось правильно ответить на вопросы

– собственной «повышенной мозговой активностью» [15].

Существуют и эмпирически зафиксированные факты в отношении последствий этого. В частности, это данные относительно динамики индекс Флинна. И хотя они не являются вполне однозначными, все же основная тенденция выявляется достаточно четко. Так, согласно одной группе данных, отмечается, что до 2000 года, IQ у представителей развитых стран возрастал в среднем на 1,5 балла каждые 10 лет. После 2000 года динамика инвертировалась и каждые 10 лет в развитых странах IQ на столько же снижается. Иными словами, за 20 лет он снизился примерно на 3 балла. Согласно другой группе данных, этот индекс все же продолжает возрастать, но темпы его возрастания существенно замедлились (по [15]). Приводятся также данные, которые показывают, что современные школьники средних классов обладают примерно в два раза меньшим активным словарным запасом, чем школьники двадцатилетней давности. Многие учителя

отмечают, что у детей есть трудности формулировки высказываний и мыслей в девятом классе массовой школы. Дети испытывают трудности и дискомфорт при чтении длинных текстов и книг. Клиповое мышление у детей ¬ это реальность сегодняшнего дня. Снижение когнитивности представляет собой оборотную сторону преимуществ и возможностей, которую содержит в себе Интернет и цифровые технологии.

Цифровизация воздействует и на другую подсистему психики - регулятивную. Для становления регуляторных механизмов психики важна культура, как верховный интегральный регулятор общения и деятельности. Культура онтологически представляет собой систему ограничений: без табуирования определенных действий в поведении и взаимодействии, культуру сформировать невозможно. Цифровизация и интернетизация в этом отношении снимают культурные ограничения. Иллюстрацией являются слова М. Ф. Достоевского из романа «Братья Карамазовы» - «если бога нет, то все дозволено». Продолжая мысль, можно перефразировать, если все и разрешено, зачем нужны мораль и моральный закон? Как предотвратить негативное влияние интернета на развитие психики ребенка, если он является агентом среды и выступает подчас ведущим фактором развития, причем на самых ранних этапах формирования психики. Психика детей в настоящее время формируется в особых условиях, субъектами образовательного процесса сегодня являются представители поколения Z «цифровые дети». Слабая озадаченность психологов и педагогов данной проблемой на современном этапе удивляет. Очевидно, что невозможно запретить взаимодействие с цифровыми агентами, это вызовет лишь реакцию сопротивления. Объективные данные свидетельствуют, что рассматривать интернет как средство саморазвития не представляется возможным.

Наконец, можно констатировать негативное влияние цифровизации и на еще одну подсистему - коммуникативную. Процесс общения перешел в интернет, социальные сети. Человек полностью перестал жить в естественном мире, а ребенок поколения Z перестал нуждаться в другом человеке как носителе информации. Не только объекты, которые нас окружают являются искусственными, но и общение с субъектами, с другими людьми, тоже приобретает искусственный характер. То есть, сегодня ребенок живет в дважды искусственном мире. Как следствие - снижение социальной ответственности, неумение управлять конфликтами, не сформированность навыков построения межличностных отношений, легкость принятия необдуманных решений. В основе такого поведения детей лежит иллюзия не единичности жизни. Опосредованный характер общения, отсутствие прямого контакта, который имеет место в социальных сетях, приводит к социальной

«слепоте», невозможности в полной мере репрезентировать в своем сознании социальный характер отношений с другими людьми, критическое снижение рефлексии.

Итак, можно видеть, что цифровизация оказывает негативное влияние на все три подсистемы психики: когнитивную, регуляторную и коммуникативную. Данный факт означает, что процессы компенсации в психике затруднены в силу «пораженности» всех подсистем. Более того, подсистемы психики вступают в отношения синергии, усиливая отрицательное влияние одной на другую. Кроме того, три столпа педагогики: знания, ценности - нормы и личностные качества становятся главными мишенями, на которые воздействует цифровизация. В то время как выделенные мишени соотносятся с основными разделами педагогики: формирование знаний и обучения, формирование культуры воспитания и ф о рм и р о ва н и е н а в ы ко в м е ж л и ч н о с т н о го о б щ е н и я, с о ц и а л ь н о психологических качеств, обеспечивающих социализацию личности. Цифровизация бросает вызов как основным подсистемам психики, так и основным разделам педагогики: обучению, воспитанию, социализации.

Таким образом, можно говорить о том, что обсуждаемые негативные следствия цифровизации скажутся на развитии психики целого поколения, так как дети неизбежно становиться взрослыми. «Пораженность» всех трех подсистем психики, а также ценностных оснований развития личности, неизбежно скажется на процессах социализации, профессионального, ценностного, смыслового и морального становления современного человека. В широком смысле это снижение уровня психического здоровья, склонность к формированию зависимых форм поведения, снижение устойчивости к вредоносным агентам среды, социальным эпидемиям. Во временной перспективе такие изменения неизбежно приведут к снижению психологического, экономического, культурного статуса населения страны.

Такая ситуация сложилась области психолого-педагогического знания впервые. Она представляет собой глобальный и комплексный вызов, однако, приходится признать, что в настоящий момент на него нет однозначного и взвешенного ответа.

Вместе с тем, только теми последствиями, которые рассмотрены выше, негативное влияние цифровизации не исчерпывается, поскольку существует дополнительное и очень значимое ее следствие. Оно пока исследовано явно недостаточно, хотя его значимость отнюдь не меньшую, нежели те, которые уже зафиксированы. Он состоит в том что, наряду с синдромом снижения когнитивности, имеет место и связанный с ним, но достаточно

специфический синдром снижения метакогнитивности . Его сущность заключается в том, что под влиянием цифровизации в целом и очень широким распространением средств компьютерной техники имеет место дефицитарное развитие базовых метакогнитивных процессов и качеств личности. Конкретные факторы такого снижения многообразны и в принципе известны - они вытекают из самой сути этой техники и специфики ее использования как в профессиональной, так и в бытовой сфере.

Во-первых, это, конечно, причина наиболее общего и принципиального характера, состоящая в том, что именно в процессах коммуникации с компьютерной техникой объем информации является очень большим. Он является гораздо бóльшим и, к тому же, значительно более разнородным и противоречивым, чем во многих иных видах активности. В связи с этим, для того, чтобы сделать коммуникацию реализуемой в принципе, необходимы мощные средства ограничения информационных потоков – приведения их к виду и объему, доступному для человека и соответствующему его психофизиологическим ограничениям. Фактически – в наиболее общем плане речь идет о том, что необходимая в этих случаях минимизации рефлексивного контроля и приведения его к оптимальной (а не максимальной) степени позволяет обеспечить не просто одно из условий информационного поведения, а его важнейшее условие – реализуемость.

Кроме того, инфо рационное поведение в целом развертывается по типу «игры с природой», а вовсе не по типу «рефлексивных игр». Субъект такого поведения по определению не ставит перед собой задачу выявить и учесть субъектность кого-то другого (как в случае субъект-субъектных деятельностей) – его планы и намерения, цели и задачи и пр. Естественно, что такая ситуация не только не требует подключения рефлексивных, а значит и метакогнитивных средств, но, напротив, такое подключение выступает как контрпродуктивное – излишне загружающее и усложняющее.

Во-вторых, специфика этого поведения состоит еще и в том, что оно носит выраженно алгоритмизированный характер, который в значительной мере противоположен по самому своему духу вариативности и неопределенности организации иных форм поведения. Все это порождает известную «машинообразность» и формализованность данного поведения, антагонистичную рефлексивности как «чисто человеческого» качества (а не «машинного»). Впрочем, это – традиционная тема противоположности «человеческого и машинного». Тем самым возникает еще один фактор арефлексивного плана.

Далее, специфической особенностью данного поведения является не только большой объем информации, но и ее высокие динамические характеристики, что требует высокой скорости ее переработки, интенсивной смены ее содержания, а в целом – быстрого темпа реализации. В свою очередь, он приводит к тому, что объективно устраняется возможность для рефлексивных пауз, для сукцессированного метакогнитивного мониторинга. Причем, он начинает выступать здесь даже в негативном плане, поскольку ингибирует реализацию основных поведенческих функций. Необходимость быстро принимать решение серьезно снижает рефлексию на происходящее – будь то эмоциональные факторы или необходимость принять решение. В связи с этим, необходимо отметить и одно из важных средств его организации, установленных и проинтерпретированных в современной когнитивной психологии; им является так называемая «эвристика блокады когнитивного контроля». Однако, такого рода «блокада» может реализовываться не только в отношении «первичных» когнитивных процессов, но в еще более выраженном и субъективно отчетливом виде также

ипо отношению к «вторичным» когнитивным проце ссам ‒ к метакогнитивным процессам. Суть такой «вторичной», то есть именно метакогнитивной «блокады» состоит в том, что сами же метакогнитивные процессы выступают как средства ингибиции – торможения или даже «отключения» собственно рефлексивных средств. При этом субъект осознанно минимизирует (или блокирует) роль сознания в регуляции поведения; в «столкновении» двух процессов метакогнитивного плана происходит своеобразная аннигиляция самого рефлексивного контроля. В результате этих явлений порождается своего рода «вторичный» феномен ‒ метакогнитивной блокады; сама же рефлексивная регуляция либо редуцируется, либо полностью блокируется. Это имеет многочисленные эмпирические проявления и феноменологические референты, а также соответствующие репрезентации в опыте индивида.

Взначительной степени аналогичными по своей природе – преимущественно поведенческими являются средства «антирефлексивного» плана, складывающиеся в связи с реализацией еще одной функции – метакоммуникативной и сопряженной с ней социорефлексией. Она обеспечивает межличностные взаимодействия, а ее выраженность во многом

иобеспечивает их эффективность. В силу этого, вполне понятно и совершенно естественно, что в поведении, развертывающимся как процесс взаимодействия не с субъектом, а с объектом, имеет место минимизация социорефлексии.

Помимо этого, следует учитывать и существенные изменения самих принципов – стратегий и способов, стиля поиска и нахождения необходимой для решения поведенческих задач информации. Хорошо известно, что одной из отличительных особенностей компьютеризации является резкая смена стратегий по типу активного «добывания» стратегиями по типу «запроса». Внутренний поиск заменяется внешним сканированием и фильтрацией, вследствие чего существенно редуцируется сама активность, направленная на информационное обеспечение деятельности. В результате этого частично ингибируются и те собственно когнитивные механизмы, на основе которых базируется переработка информации в целом и ее рефлексивные компоненты, в частности. Это также имеет следствием нарастание арефлексивных тенденций. Причем, нельзя однозначно сказать, является ли это только негативным, или же выступает как необходимое адаптационное средство по отношению к специфике самой деятельности. Однако, как бы то ни было, данное явление также имеет место.

Далее, необходимо учитывать обстоятельство предельно общего, даже своего рода философского плана; оно состоит в том – традиционном положении, что нигде так явно не выражено противопоставление «человеческого и машинного», как в демаркации процессов и любых иных сущностей, «окрашенных сознанием» и не сопровождающихся им. Именно его наличие и ведущая роль в тех или иных процессах, а следовательно, и включенность в них рефлексивных механизмов и средств, наличие рефлексивной позиции как таковой как раз и выступает решающим признаком такой демаркации. Следовательно, чем более в поведении доминирует само «машинное» начало, то есть чем более совокупность основных поведенческих функций транспонируется от субъекта к объекту, тем меньше места в ней объективно остается для рефлексивных средств. В силу этого, собственно говоря, и происходит отображение данной особенности на уровне субъективной репрезентации информационного поведения, выражающееся в минимизации средств рефлексивного контроля, в нарастании ее арефлексивности. Наконец, максимизация механизмов осознаваемого - рефлексивного контроля означает реципрокную ингибицию механизмов противоположной природы – неосознаваемых. Максимизация осознаваемого контура переработки информации (составляющего суть метакогнитивных проце ссов) объективно ведет к минимизации несознаваемого контура. Однако специфика информационного поведения состоит в том, что объем информации, требующей обработки, резко возрастает. Следовательно, необходима именно максимизация и таких средств, которые локализованы не на осознаваемых уровнях, а на уровнях неосознаваемых. Следовательно, сама по себе минимизация осознаваемого

контура, которая и сопряжена с арефлексивными феноменами, является следствием, а быть может – и средством максимизация неосознаваемого контура переработки информации. Вообще, в этом плане следует обратить внимание на то, что за метакогнитивные механизмы и достигаемый их посредством выигрыш «приходится платить» – в частности, минимизацией роли и утратой части возможностей, локализованных на неосознаваемых уровнях переработки информации.

Наряду с этим, следует учитывать и другое, пожалуй, не менее, а более значимое обстоятельств. «Погруженность» в контакты с гаджетами - непрерывное нахождение в этих контактах, которое сейчас так характерно, практически не оставляет времени и внимания (и желания) ни для чего другого - в том числе, и для того, чтобы «побыть самим с собой», то есть для самоанализа, для рефлексии. Она, как известно, является интегративным проявлением метакогнитивной сферы личности. Рефлексивные процессы заменяются взаимодействием с гаджетами, которое и легче, и приятнее и интереснее, что делает выбор между первым и вторым явно в пользу последнего. В свою очередь, редукция рефлексии в целом и мета когнитивных процессов, в частности, приводит к тому, что минимизируется или почт ингибируется мощный источник саморазвития - индуктивный опыт, получаемый личностью от «работы над собой», от переработки информации опыта и тех результатов, которыми обогащает сам опыт этой переработки. Рефлексия перестает выступать средством самораскрытия и саморазвития; внутренний мир утрачивает важный источник самообогащения, а личность в итоге примитивизируется.

Этот - новый и пока только становящийся предметом исследования синдром был рассмотрен нами в специальном цикле исследований [13, 14]. Его основным результатом явилось установление того, что, действительно, в настоящее время происходит значимое снижение уровня представленности базовых метакогнитивных процессов, приводящее в результате и к снижению уровня рефлексивности. На выборках студентов нескольких специальностей были уставлены следующие основные факты. Во-первых, по отношению к базовым метакогнитивным процессам - метамышлению, метапамяти, а также к их ре зульт ативным эффект ам - мет акогнитивным каче ствам (метакогнитивной включенности в деятельность, уровню «agency», метакогнитинвому мониторингу) было выявлено их снижение у нынешних студентов-первокурсников по сравнению со студентами 2007 г. в среднем на 30-35%. Во-вторых, аналогичная редукция выявлена и по отношению к общему уровню рефлексивности, хотя здесь степень снижения меньше - в пределах 20-25%. В-третьих, показательно и то, что количественные значения

практически не зависят от профиля подготовки и даже его направленности (либо гуманитарной, либо естественной), что свидетельствует об обусловленности этого снижения внеучбными и внепрофессиональными факторами, то есть причинами общего плана, связанными с гаджетоманией как таковой. В-четвертых, следует констатировать и тесную связь, взаимообусловленность двух синдромов - снижения когнитивности и метакогнитивности, поскольку второй имеет не только самостоятельные причины, но и во многом производен от первого. Их совместное, синергетическое влияние приводит к усилению того и другого; тем самым их негативное влияние становится еще более зримым. Понятно, что это требует не только фиксации, но и разработки конкретных мер, в том числе и дидактического характера, направленных на компенсацию такого негативного влияния.

Литература

1.Бабикова, Н. Н., Мальцева, О. А., Старцева, Е. Н., Туркина, М. С. Исследование метакогнитивной осознанности студентов университета. Вестник Марийского государственного университета, 2018, 12(3), 9–16. https://doi.org/10.30914/2072-6783-2018-12-3-9-16

2. Бевз С. О., Горягин Р. А. О влиянии гаджетов на когнитивное развитие лично-сти: генезис, история и последствия проблемы // Проблемы современного педагогического образования. 2019. № 63-1. С. 439-441.

3.Бондаренко Т.А. Трансформации личности в условиях виртуальной реальности. Ростов-н/Д: ДГТУ, 2006. 50 с.

4.Бызова В. М., Перикова Е. И., Ловягина А. Е.. Метакогнитивная включенность в системе психической саморегуляции студентов. Сибирский п с и хол о г и ч е с к и й ж у р н а л, ( 7 3 ) , 2 0 1 9 1 2 6 – 1 4 0 . h t t p s : / / d o i . o rg / 10.17223/17267080/73/8

5.Войскунский А. Е. Психология и Интернет. – Москва: Акрополь, 2010. 439 с

6.Газзали А., Розен Л.Д. Рассеянный ум. Как нашему древнему мозгу выжить в мире новейших цифровых технологий. Москва: Эксмо, 2019. 416 с.

7 .Гаврилова А.В. Социально-психологиче ские о собенно сти ментальности нового поколения // Вестник Удмуртского университета. Серия «Философия, психология, педагогика». 2016. Т. 26. Вып. 2. С. 58–63.

8.Голубинская А.В. Нейрокогнитивный подход к исследованию поколения Z // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. 2016. № 1. С. 161‒167.

9.Журавлев А.Л., Нестик Т.А., Юревич А.В. Прогноз развития психологической науки и практики к 2030 г. // Ярославский педагогический вестник. 2016. Т. 37. № 5. С. 177–192.

10.Карпов А. В. О субъектно-информационном классе деятельности. Человеческий фактор: Социальный психолог, (2(36)), 2018 12–22. Доступ 30

апреля 2021, источник https://www.elibrary.ru/item.asp?id=36266152

11.Карпов А. В. Леньков С. Л. Структурно-функциональное строение профессиональной деятельности информационного характера. Тверь: 2006, Тверской гос. ун-т.

12.Карпов А.В. Методологические основы психологии информационной деятельности. М.: РАО, 2021 – 610 с.

13.Карпов А.В., Воронова Т.А. Цифровизация и развитие психики ребенка: вызовы нового времени – Человеческий капитал, 2021, №3.

14.Карпов А.В, Чемякина А.В. Психологическая специфика профессиональной деятельности субъектно-информационного класса / Вестник ЯрГУ., 2021, №3.

15.Карпов А.В., Карпов А.А. Структура метакогнитинвой регуляции информационной деятельности. Москва: РАО, 2022700 с.

16.Карр Н. Пустышка: Что Интернет делает с нашими мозгами. СПб: Best Business Books, 2012. 256 с.

17.Керделлан К., Грезийон Г. Дети процессора: Как Интернет и видеоигры формируют завтрашних взрослых: пер. с фр. Екатеринбург: У-

Фактория, 2006. 272 с.

18.Кулакова А.Б. Поколение Z: теоретический аспект // Вопросы территориального развития. 2018.№ 2 (42). С. 1–10.

19 .Леньков С. Л. Субъектно-информационный подход к психологическим исследованиям. Тверь: Тверской гос. ун-т. 2001 Доступ 30

апреля 2021, источник https://www.elibrary.ru/item.asp?id=42979173

20.Матвеева, Н. Н. Влияние современных технологий на память человека / Н. Н. Матвеева // Бюллетень медицинских интернет-конференций. – 2012. –

Т. 2. – № 11. – С. 875-876.

21.Пан А.С. Укрощение цифровой обезьяны. Как избавиться от Интернет-зависимости. – Москва: АСТ, 2014.

22.Палфри Дж., Гассер У. Дети цифровой эры. Москва: Эксмо, 2011.

23.Пейперт С. Переворот в сознании: Дети, компьютеры и плодотворные идеи. – Москва: Педагогика, 1989. – 224 с.

24.Сережкина А. Е. Внимание и компьютер: психолого-педагогический аспект проблемы / А. Е. Сережкина // Вестник Казанского технологического университета. – 2012. – Т. 15. – № 13. – С. 295-299.

25.Смолл Г., Ворган М. Мозг Онлайн. – Москва: Колибри, 2011. – 352 с.

26.Скиннер К. Цифровой человек: четвертая революция в истории человечества, которая затронет каждого. – Москва: Манн, Иванов и Фербер, 2019. – 292 с.

27.Тоффлер Э. Третья волна. Москва: АСТ, 1999. 781 с.

28.Шепард Р. , Метцлер Ж.. Мысленное вращение трехмерных фигур. Когнитивная психология: история и современность. Хрестоматия. / Под ред. М. Фаликман и В. Спиридонова. Москва, 2011. С.91-96.

29.Шпитцер М. Антимозг: цифровые технологии и мозг: пер. с нем.

Москва: АСТ, 2014. 288 с.

30.Brunelle E., Fortin J.-A. Distance makes the heart grow fonder: An examination of teleworkers’ and office workers’ job satisfaction through the lens of self-determination theory. SAGE Open, 11(1), 2021 21582440209. https://doi.org/ 10.1177/2158244020985516

31.Colombo B., Iannello P., Antonietti A. Metacognitive knowledge of decision-making: An explorative study. In A. Efklides P. Misailidi (Eds.), Trends and prospects in metacognition research (p. 445–472). Springer Science + Business Media. 2010 https://doi.org/10.1007/978-1-4419-6546-2_20

32.Craig K., Hale D., Grainger C., Stewart, M. E. Evaluating metacognitive self-reports: systematic reviews of the value of self-report in metacognitive research. Metacognition Learning, 15(2), 2020 155–213. https://doi.org/10.1007/ s11409-020-09222-y

33.Gutierrez de Blume A. P., Montoya D. M. Differences in metacognitive skills among undergraduate students in education, psychology, and medicine. Revista Colombiana de Psicología, 2021 30(1), 111–130. https://doi.org/10.15446/ rcp.v30n1.88146