laviss_ernest_ocherki_po_istorii_prussii

веков, каким был и Людовик Святой, умывавший ноги беднякам и находивший, что при спор с неверными нет лучше довода, чем хороший удар шпагою. Духовнорыцарские ордена были проникнуты универсальным духом церкви: по крайней мере Иоанниты и Храмовники не принадлежали ни к какой стран, и если у них было отечество, то это была Святая Земля!

После потери Св. Земли у них не было недостатка в местах убежища, так как им принадлежали бесчисленные владения в Европе. Но как Европа изменилась! В то время, когда зарождались военные ордена, королевская власть во Франции скромно начинала свое поприще. Филиппу I, королю грабителю купцов, наследовал Людовик VI, мировой судья и жандарм, вечно рыскавший по горам и долам, потевший под своей броней перед крепостями и возбуждавший восторги Сугерия, который с гордостью сообщает нам, что короля его боялись даже в глубине Берри. В то время, когда стала закатываться звезда рыцарей, торжество королевской власти во Франции было делом почти законченными Филипп Красивый занят был тем, что отбирал у англичан захваченные ими королевские земли и у феодалов захваченный ими королевский авторитет; его советники и он сам питали холодную ненависть к прошлому и презирали его представителей. Германский император вздумал заявить свои старинные права на бургундские лены и

города; на тяжкие разглагольствование германской канцелярии Филипп отвечает такими простыми словами — латинскими по звуку, французскими по духу: «Мгшз дегтатсе — это чересчур по-немецки». Папа вздумал присвоить себе некоторые права королевской власти; всем известно, что ответом на это явились неслыханные оскорбления и покушение на Бонифация VIII. Вверившись этому государю, алкавшему власти и денег, и поселившись среди мира легистов, этих «рыцарей закона», смертельных врагов истинных рыцарей, магистр Храмовников поступил крайне опрометчиво. Дух универсальности в европейском мире исчез; из двух верховных вождей христианства один, папа, был в плену, а другой, император, являлся просто князьком, занятым своими мелкими делишками; о крестовых походах говорили только на пирах и попойках. Но Храмовники постоянно продолжали думать о Св. Земле: инстинктивно чувствуя, что с прекращением крестовых походов рыцарские ордена должны погибнут, они обсуждали план экспедиции в Палестину, когда палач наложил на них свою руку. Судьба Тевтонов отнюдь не была столь трагична. Им принадлежали не только рассеянные по разным местам владения, но завоевание дало им родину. Основанный немцем для немцев, их орден никогда не был универсальным, как два другие, и дело, предпринятое Тевтонами в Пруссии, где их сотрудниками являлись немецкие купцы и

переселенцы, было столько же немецким, сколько христианским. Даже после изгнания из Палестины их существование не утратило смысла, и все понимали, к чему красуется на их плаще крест, так как Литва, соседка их Пруссии, оставалась языческой, а, следовательно, подлежала завоеванию и обращению в христианство. Вот почему участь Тевтонов оказалась так не похожа на судьбу Храмовников: одни покинули Св. Землю, чтобы погибнуть, другие, чтобы царствовать, и Мариенбургский дворец поднялся к небу одновременно с костром Храмовников.

Мариенбург сделался столицею большего государства. Орден не замедлил перенести свое владычество за пределы Пруссии и Ливонии: он приобрел Померанию с Данцигом и сохранил за собой эту провинцию после тридцатилетней войны с Польшей , а завоевание Эстонии у датчан передвинуло к Пейпусу его границы, доходившие на запад до Лебы. В этой области орден сделал очень важное приобретение в начале XV столетие: немецкая колонизация в Бранденбургской марке распространилась было до Вислы, но с прекращением Асканийской династии марка пришла в упадок и едва совсем не погибла. Тогда орден купил у маркграфов Новую марку, расширив таким образом свои владение до Одера и обеспечив себе сообщение с Германией . Ни одно государство в Восточной Европе не могло сравниться по могуществу и ни одно в целой

Европе по совершенству управления с тем, главою которого была властительная корпорация Тевтонов.

Учреждение Тевтонского ордена.

Эта корпорация при наборе своих членов свободна от всяких аристократических предрассудков. Основанный совершенно неизвестным человеком, обязанный поддержкой и средствами к новому возвышению, после падение Иерусалимского королевства, любецким торговцам, сам являясь таким же торговцем и, одновременно с этим, земледелецем и промышленником, орден не может относиться презрительно к буржуазии. В состав ордена входят духовные и светские братья: духовные братья, служащие священниками в его общинах, надобны ему, чтобы как можно меньше зависеть от епископов. Светские братья делятся на рыцарей и просто братьев; только первые носят белый плащ с черным крестом и имеют право на высокие места; вторые, так называемые серые плащи, занимают маленькие должности, на которых они оказывают ордену большие услуги, так как рыцари совершенно неспособны входить в частности сложной администрации, изводящей много пергамента на доклады и отчеты. Но простые братья не запрятываются в канцелярии, и на них никто не смотрит свысока: они сражаются на войне, входят в состав почетной стражи гроссмейстера, заседают и

подают голоса в консистории, которая его избирает. Избрание главы ордена совершается с торжественной простотой. Когда умирает гросмейтер, гонцы уведомляют об этом все командорства Пруссии, Ливонии и Германии, призывая каждого командора явиться в Мариенеург в сопровождении «лучшего» из братьев командорства. В назначенный день собирается консистория. Рыцарь, исполняющий должность гроссмейстера, назначает «командора-избирателя»; этот последний выбирает второго избирателя, который сообща с ним присоединяет к себе третьего и т. д., пока не сформируется вся коллеги. Всего в ней тринадцать избирателей: священник, восемь рыцарей и четыре простых брата. При выборах обращается внимание на то, чтобы каждая область ордена имела своего представителя и ни одна не имела бы большинства. Тринадцать избирателей дают клятву не выбирать ни незаконнорожденного, ни рыцаря, который был присужден к годичному наказанию за преступление против целомудрия или за кражу; затем командор называет своего кандидата и повелевает другим объявить своих с полной откровенностью и свободой. По окончании выборов звонят в колокола, братья духовные поют Те Беит, и новый избранник отправляется в церковь. Там ему говорят речь касательно обязанностей, налагаемых его саном, чтобы он не остался насчет их в неведении и не мог отговориться этим неведением в день Страшного Суда;

подразделяющаяся в свою очередь на округа. Командор живет в одном из главных замков. Рыцари-чиновники, управляющие отдельным округом, называются, смотря по характеру местности, начальниками лесов или рыбных промыслов. Они собирают свой совет каждую пятницу, а командор — каждое воскресенье, так как орден строго следует правилу, что дела идут тем успешнее, чем обстоятельнее их обсуждают. Дисциплина в ордене обеспечена его религиозным уставом. Братья дали обет целомудрие: устав запрещает им целовать даже родных сестер и матерей; они дали обет повиновение: в знак своей покорности носят они короткие волосы; они дали обет бедности: у них нет ничего своего; на них нет ни золота, ни серебра, ни ярких красок, никаких отличительных украшений ни на щите, ни на броне; оружие и лошадь можно взять у одного брата и передать другому, и как бы рыцарь ни любил своего коня, он не смеет делать ни малейшего возражения. Мельчайшие подробности их одежды определены уставом, и каждая минута их жизни имеет свое назначение. За общим столом после молитвы они слушают чтение, содержанием которого служат по большей части рассказы о подвигах воинов времен Моисея и Иисуса Навина или о подвигах воина Иуды Маккавея и его братьев. Три дня в неделю братья питаются молоком и яйцами; в пятницу, один из этих дней, они постятся, и после постного ужина, между вечерней и повечерием, до самого отхода ко сну все

должны говорить вполголоса и только о назидательных предметах. Братья спят в общей спальне, освещенной лампой; они ложатся в постель полуодетые, кладя шпагу под рукой. Они не должны иметь тайн от своих начальников и не могут ни писать, ни получать известия без их ведома.

Легко понять, какими силами эта корпорация, где все единичные воли подчинялись верховной воле гроссмейстера и сановников ордена, располагала все время, пока в ней сохранялся религиозный пыл и повиновение уставу. Но чем объясняется, что Тевтоны не только хорошо управляли сами собою, а с чрезвычайным искусством правили и другими?

Тем, что у, них была громадная опытность: они начали приобретать ее в Св. Земле и кончили в Пруссии, куда стекались колонисты и крестоносцы изо всех стран Германии и Европы. К этому следует прибавить широко раскинутые торговые связи и правильные сношение с командорствами и магистерствами вне Пруссии. Если и доныне остается правдой, что путешествие расширяет умственный горизонт и что с изучением нового языка люди приобретают новую душу» то еще вернее это было в Средние века. У нас есть книги, газеты и школа, с помощью которых лучи света западают в самые темные уголки; но в Средние века только те знали Мир, кто видел его собственными

глазами. Самые короткие для нас расстояние оказывались тогда огромными. Когда при Людовик VII жеводанский епископ приехал к королю, чтобы засвидетельствовать ему свою преданность, король был так удивлен, так хвалил и так горячо благодарил епископа, что можно было подумать, будто Жеводан находится на краю света. Отечество каждого так мало, и сколько удивительного ожидает тех, кто выходить за его пределы! По пути в Св. Землю перед каждой городской колокольней крестьяне сейчас же спрашивают, не сам ли это Иерусалим. Жуанвиль, попав в Египет, воображает, что он у врат земного рая, откуда вытекает Нил, неся на своих водах инбирь, ревень, алоэ и корицу — плоды деревьев, срываемые ветром в раю. Горе тому, кто захотел бы отыскать источники этой реки. Там, на отвесной со всех сторон крутизне, куда никому не подняться, собраны всякого рода и вида чудища — львы, змеи и олифаны, которые глядят сверху на воду реки. Так говорит Жуанвиль, а он еще истый скептик по сравнению с Людовиком Святым. Идеи людей того времени были узки, как их родина, и в Средние века церковь была так могуча именно потому, что она обладала наибольшей суммой идей. Величие Тевтонов обусловливалось теми же причинами: их универсальность помогает им в специальном их деле — управлении Пруссией, и ни одна кроха из их разнообразного опыта не могла пропасть ни под каким видом. Корпорации никогда не

расстаются с тем, что раз попало в их руки.

Находившийся под управлением Тевтонов народ состоял из пруссов, поляков и немцев. Немцам принадлежало первое место по числу и по значению; они приходили из всех областей Германии, и в Пруссии немец мог услышать все наречие родной земли — нижненемецкие в Данциге и верхненемецкие в Торне. Колонисты из различных провинций принесли с собой

исвои антипатии, которые были очень сильны в Средние века и не сгладились совсем и до сих пор. Немцы очень высокого мнение о своей нации, но не слишком уважают друг друга, и различные немецкие области постоянно обмениваются между собою грубыми насмешками. Немец из северных провинций неистощим в издевательствах над швабом и баварцем. Швабами он зовет клопов и рассказывает, что если бы толстый баварец получил от какой-нибудь феи право высказать три пожелание, то он прежде всего попросил бы себе пива вдосталь, потом кучу денег и потом, немного поразмыслив, еще пива. Такое отношение к баварцам в Пруссии существовало еще в XIV столетии,

истепенный Дюсбург, который родился по-видимому на Рейне — так можно по крайней мере думать, судя по его имени — вставляет в свой рассказ плоские анекдоты только для того, чтобы иметь удовольствие поднять на смех баварцев. Эти мелкие провинциальные распри станут опасны, когда орден будет близок к