А.Ананьев

VIII

Как ни темна история и как бы далеко ни отстояли от нас изначальные эпохи человеческого бытия (хочу, кстати, заметить, что отнюдь не отдаленность является помехой для установления истины и даже не тлен, во что обратились многие и многие свидетельства тех веков, но горы навороченной вокруг них лжи, обращенной в правдоподобие и выдаваемой за правду, а если образ-

но - барьер святости, возведенный из нацеленных на обман масс так называемых древних, божественных посланий или мудростей, каждый раз словно бы по-новому и неодолимо встающий перед входящими в жизнь поколениями личностей и народов), но - если очевидна закономерность развития, а она вполне очевидна как в мире материального, так и в мире духовного развития людских сообществ, то можно установить и суть закономерности, и затем согласно уже с этой сутью, по которой все повторяется, все возвращается "на круги своя", сойти как по ступеням, по зеркальному отражению эпох к истокам родовых и племенных отношений, к зарождению власти и государственности как хищнической основы бытия и всех связанных с этим зарождением жестокостей, насилий и войн, столь четко обозначившихся ныне линиями силового, экономического и духовного поработительства. Ведь не во все времена народы были столь доверчивы, терпеливы, покладисты, как теперь (хотя, возможно, в оценке нынешнего состояния, которую я лишь воспроизвожу здесь, не все так верно, как представляется на первый взгляд, ибо дело не в протестах, не в бунтах, а в возможностях достижения простолюдинами цели); добронравие и миролюбие не оставляли добровольно своих позиций, шла борьба, долгая, жестокая, и в этой не стихающей и сегодня борьбе за приемлемое правителями и неприемлемое массами и приемлемое массами, но неприемлемое правящими "богоизбранными" личностями и правящими или желающими править и тоже "богоизбранными" народами,- в этой не стихающей и сегодня схватке хищническое начало, то есть начало власти и государственности, неминуемо должно было выработать и выработало, как это и присуще меньшинству в окружении большинства, систему определенных защитных, а, по сути, атакующих, ибо лучшая защита - это нападение, мер для своего выживания и господства. Меры эти известны: давление силовое, давление духовного порядка и, наконец, экономическое, получившее в последнее время особенно широкое применение - санкции, эмбарго, причем в глобальных масштабах; я не думаю, чтобы надо было разбирать здесь эффективность каждой из мер, ибо, хотя они и различны по способу и долговременности воздействия: порабощение мечом, то есть кровавое; порабощение духовное (литература, искусство, религия), то есть бескровное; порабощение голодом, то есть вроде бы тоже бескровное,- в то же время несут в себе один и тот же заряд господства и рабства и представляют собой, образно говоря, три столпа власти, на которых возводились, стояли и продолжают стоять троны; и важно не то, кто восседал или восседает на тронах, монархи (их время подходит к концу), генсеки, премьеры или президенты (в конце концов ведь власть, как ее трактуют и ныне, либо от Бога, либо от народа, именем которого, впрочем, как и именем Бога, веками, тысячелетиями успешно манипулируют рвущиеся к тронам большие и малые тираны и самодержцы), а то, что никто из властителей ни в какие времена не посягал ни на один из этих троноподпорочных столпов, не подрубал, не подпиливал их, дабы дать послабление подвластному люду, но, напротив, лишь укреплял и наращивал их мощь и устойчивость, обращая научные открытия в оружие войн, силу литературы, искусства, религии - в оружие зомбирования масс, социальную сферу жизни, где, казалось бы, ни мечом ни взмахнуть, ни крестом и кадилом не уладить - в систему жестких банковских (финансово-промышленных) уз. Уже в устройстве Древнего Египта, от канонов которого составители и комментаторы всемирной истории так любят вести отсчет государственности как таковой, точнее, как некой высшей - правители и подданные, барство и нищета - формы общественного бытия (да и жизни вообще, как и жизни собственно человека, возникших будто бы именно на берегах Нила, в Африке),- уже в устройстве Древнего Египта, если, конечно, не раньше, не со времен вождей и шаманов, наряду с тронами начали воздвигаться и столпы их поддержки и упрочения, и, может быть (коль уж принято ссылаться на Египет, сошлемся на него и мы), нигде так четко не проявились стержневые контуры этих столпов, причем во всех трех вышеозначенных ипостасях - закабаление мечом, посулами, голодом,- как в деяниях древнеегипетских фараонов, оракулов и жрецов. И тут, видимо, правомерным будет сказать, что ничем иным, как только интересом к этим зародившимся на египетской земле хищническим началам мироустройства, можно объяснить столь целенаправленные и стойкие в веках троноугоднические исследовательские усилия; я называю их троноугодническими потому, что историческая наука, как и большинство основополагающих религий мира, о чем, кстати, уже упоминалось здесь, давно поставлена на службу как "богоизбранным" венценосным личностям, так и "богоизбранным" венценосным народам и, соответственно, ограждена от посягательств на ее угодничество (на сфабрикованность и обман) частоколом независимых вроде бы, но четко контролируемых и направляемых властями "святилищ знаний" - институтов и академий, поименованных либо императорскими, королевскими, либо государственными, народными (в конце концов не следует забывать, кто и для каких целей учреждал и учреждает подобные святилища и во имя каких разработок финансирует, поскольку ни бескорыстных правителей, как бы они ни прикидывались таковыми, ни бескорыстных банкиров, кои бы позволяли себе подрубать сук, на котором сидят, нет), и сонмом обосновавшихся в этих "святилищах наук" академиков, профессоров, доцентов. Написанная, то есть сфабрикованная и канонизированная история придает хищническому мироустройству некую абсолютную, если так можно выразиться, незыблемость, хотя жизнь как в материальном, так и в духовном проявлениях вроде бы никогда не терпела и не терпит ни покоя, ни стабильности; ей противопоказан застой уже на том основании, что и у планет, и у галактик есть свой предел, к которому они движутся, всасываемые чревами черных дыр, как утверждают астрономы, где и завершается их жизненный путь; но несмотря на эту естественную будто бы предопределенность, согласно которой все сущее на Земле и во вселенной так ли, иначе ли подвержено переменам, жизнь людей, полная некой отчаянной вроде бы устремленности к прогрессу (что ж, есть цель, есть движение, правда соблюдена), на самом деле находится в полной, если не сказать больше (по неизменности господства и рабства), застывшей окаменелости; назвав однажды в фарисейском запале хищническую стезю развития стезей цивилизации и поверив в эту тронноисходную выдумку о неком достижимом будто бы лишь через покорство, смирение, страдания и покаяния благоденствии (абсолютный застой при видимости движения или, вернее, иллюзия движения при абсолютном застое), мировое сообщество настолько охранно оградило эту по-своему великую тронноисходную выдумку рогатинами устрашений - частью от Бога, частью от Власти - и запретов, что становится не по себе от одной только мысли, что все мы как были, так и остаемся беспомощными не перед Творцом природы и духа, нет, а перед алчными творениями возжаждавших господства и власти, то есть небесных тронов, личностей и народов. Каноны хищничества, объявленные канонами бытия и возведенные в святость,- нет, нет, не случайно, что именно они, уходящие корнями в древность, а не каноны добронравия и миролюбия, столь же уходящие в древность, но непризнанные и поверженные (будто человечество, как от чумы, отвернулось от них), продолжают вызывать вроде бы неподдельный (не навязанный силой, не подстроенный) общественный интерес; мы, в сущности, зашорены, как ломовые лошади под дугой и с хомутом на шее, которым предопределено видеть только одну стелящуюся перед ними дорогу, тогда как если обзорно посмотреть на все содеянное в веках венценосными ("богоизбранными") личностями и венценосными ("богоизбранными") народами, то окажется, что не столь уж и прочна и нераспознаваема тронносотканная святость господства и рабства и не столь божественно-неприкосновенны в нимбах и парчовых с золотом и бриллиантами одеяниях телеса этой навязанной мировому сообществу "святости".