!!Экзамен зачет 2023 год / Гамбаров (глава о недействительсности сделок)

5. В нашем законе нигде не выражено прямо различия между ничтожностью и оспоримостью сделок, и терминология его по настоящему вопросу чрезвычайно шатка (ср. напр., ст. 1529, 2014 и 2019 т. Х). Но из рассмотрения упоминаемых им случаев недействительности сделок можно, кажется, заключить, что это различие не чуждо и нашему праву. С одной стороны, мы имеем ст. 571, 1528, 1529 т. Х ч. I, ст. 90 Полож. о нотариальной части, ст. 707 Уст. гражд. судопр. и др., которые не допускают договоров и актов, противных закону, общественному порядку и доброй нравственности, независимо от признания таких договоров недействительными судом, и этим самым дают нам категорию абсолютной недействительности или ничтожности. С другой стороны, ст. 4 и 706 Уст. гражд., суд. настаивают на возбуждении гражданских споров по частным жалобам и исключают возбуждение судом и вопроса о давности, если стороны не ссылаются на нее, а ст. 219, 703, 2014 2019, 2334 и др. т. Х говорят о недействительности сделок, предполагая установление ее по суду, и не иначе, как по заявлении о том заинтересованных сторон. Это - понятие относительной недействительности, или оспоримости.

Но содержат ли наши законы в себе какой-нибудь критерий для разграничения области применения той и другой недействительности сделок? При многочисленности случаев недействительности сделок и неопределенности относящихся к ним постановлений нашего законодательства этот вопрос представляет капитальную важность, и большинство наших юристов думают, что в случаях сомнения не остается ничего, как принять за такой критерий начало, выставленное нашей сенатской практикой для недействительности договоров. По мнению же Сената основания недействительности договоров могут лежать, по нашему праву, или в частном интересе участвующих в них лиц, или в интересе публичном. Как примеры недействительности последнего рода указываются случаи недействительности договоров, перечисленные в ст. 1529 т. Х, где договор подлежит уничтожению в интересах благочиния и общественного порядка, и, притом - уничтожению судом, ex officio, и независимо от ссылки на это тяжущихся сторон. Недействительность здесь - безусловная исключающая возможность возникновения из подобных сделок каких бы то ни было прав и обязанностей. Напротив, недействительность сделок, нарушающих частные интересы участвующих в них лиц, будет условной, относительной и может быть признана только по требованию или иску заинтересованной стороны. Ограничения правоспособности, основанные на иностранном подданстве, вероисповедании, недостатке образования, лишении прав состояния и т. д., установлены в интересе государственном, и поэтому нарушение их ведет к ничтожности сделки. Сюда же причисляются и ограничения правоспособности, условленные служебным положением, занятиями, а также - полом, браком, родством, свойством и усыновлением. Впрочем, в ограничениях последнего рода усматривается в некоторых случаях участие и частного интереса, почему духовные завещания, напр., нарушающие ограничения, основанные на родстве, принадлежности к тому или другому полу и пр., признаются только оспоримыми. Ограничения дееспособности малолетних, безумных, расточительных и др. установлены в интересе самих ограниченных в их дееспособности лиц, и потому нарушение принадлежащих сюда постановлений закона влечет за собой не ничтожность, а оспоримость сделки. По тем же соображениям нормы, установленные в интересе лиц, терпящих от принуждения, обмана или ошибки, вызывают, при своем нарушении, только оспоримость сделки со стороны заинтересованного лица. То же признано нашим Сенатом и в отношении к симулятивным, или притворным, сделкам, и то же шаткое различие между нормами, основанными на публичном и частном интересе, применяется как Сенатом, так и большинством наших юристов и к сделкам, погрешающим против формы и прочих условий их действительности.

Частичная недействительность сделок обсуждается нашей практикой согласно приведенному выше принципу: если часть сделки, нарушающая требования закона, не имеет существенного значения и не связана слишком тесно с другими частями сделки, то недействительность ее не служит основанием для недействительности всей сделки; в противном случае - сделка поражается недействительностью во всем своем составе. Так, напр., если завещание сделано в родовом и благоприобретенном имуществе и оно нарушает закон только в тех своих частях, которые содержат в себе распоряжения о родовом имуществе, то эти части завещания признаются недействительными: те же части, в которых идет дело о имуществе благоприобретенном, остаются в силе (ст. 1029 т. Х).

Действительность сделки обсуждается вообще по моменту ее совершения, и сделка признается недействительной по соображении обстоятельств, имеющих место именно в этот момент. Привходящие впоследствии обстоятельства не опорочивают, по общему правилу, сделки, удовлетворяющей в момент своего совершения законным требованиям. Иначе пришлось бы признать, что составленные законно завещания и договоры, условленные каким-нибудь событием, имеющим наступить в будущем, были бы недействительны, если бы завещатель потерял впоследствии дееспособность или то же несчастье постигло обязанное по договору лицо и по наступлении условливающего его обязательство события. Наш закон молчит по этому вопросу, но в нашей юридической литературе принято ссылаться в этом случае на ст. 1017 т. Х, которая объявляет недействительными завещания сумасшедших и безумных, если они совершены во время помешательства. Отсюда делается заключение о действительности составленных не в этот момент завещаний, невзирая и на могущее последовать затем сумасшествие *(606).

В нашем законе нет указаний и на положение сделки после устранения основания ее недействительности. Делается ли она в этом случае действительной или нет? Косвенное отрицание ее действительности можно почерпнуть из ст. 222 т. Х, освобождающей несовершеннолетних от ответственности по заключенным ими без согласия опекуна обязательствам как во время малолетства, так и по достижении совершеннолетия.

Наконец, к конверсии, или превращению сделок, могут быть отнесены в нашем т. Х ст. 991 и 2014. Первая из них предписывает считать духовные завещания, которыми имение при жизни владельца укрепляется за другим лицом, дарственными записями, а дарственные записи, по которым имущество должно поступить во владение другого после смерти дарителя, - завещаниями. Вторая из указанных статей принимает поклажу за заем, с некоторыми невыгодными для заимодавца последствиями, если при производстве дела о возврате отданного на сохранение имущества обнаружится, что акт поклажи был выдан вместо заемного обязательства. Из этих статей, равно как и относящейся к ним сенатской практики, можно вывести, что принцип конверсии сделок признан и нашим законодательством - по крайней мере, настолько, насколько превращаемая и превращенная сделки одинаково закономерны, имеют определенные наименования в законе, и превращение одной из них в другую не прикрывает собой противоречия законным запретам.