!!Экзамен зачет 2023 год / скловский_избр

¹ Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М-, 1998. С. 228.

259

По соображениям исторического плана изложенный под­ход мог бы, кажется, вызвать возражения, основанные «а том, что происходит смешение разных видов владения: posseSsio ad interdicta (владение, имеющее интердиктную защиту, но не позволяющее приобретение по давности) и possessio ad usuca-pionem (защищенное не только интердиктами, но и петнтор-ным иском и ведущее к приобретению по давности). Однако случаи possessio ad interdicta известны и ограничены перечнем:

это наследственное владение арендованным участком, прекар-ное владение до востребования, владение залогового кредито­ра и владение секвестром спорной вещью ду разрешения спора о ней'. При казуистическом характере выведения этого поня­тия очевидно, что оно может быть определено и как такой вид владения, который лишен признаков possessio ad usucapionem.

Теперь, учитывая, что нашей системе права из указанных видов possessio ad interdicta прекарное владение неизвестно, а прочие виды, являясь титульным владением, снабжены вин-дикационной защитой, мы можем не только утверждать, что противопоставление possessio ad usucapionem и ad interdicta в нашем праве лишено смысла, но и, напротив, найти здесь до­полнительные аргументы в пользу предлагаемой нами конст­рукции, если обратить внимание на очевидную тенденцию снаб­жения ординарной виндикационной защитой любого законного (титульного) владения, которое не может рассматриваться как владение для давности.

Для определения сферы применения приобретательной дав­ности мы должны учесть состояние нашего законодательства в сфере регулирования владения.

Во-первых, закон, как известно, исключает посессорную защиту, во-вторых^ несмотря на воспринятую доктриной в пред­шествующий период идею приобретения собственности доб­росовестным приобретателем, эта норма не нашла места в Гра­жданском кодексе РФ, а здесь возможно только нормативное решение, в-третьих, введение регистрационного порядка воз­никновения прав на недвижимость не приобрело и пока, ви­димо, не может приобрести свойств исключительности, по­зволяющих полностью упразднить юридическое значение передачи (традиции) и владения этим имуществом². Пока эти

' Дождев Д.В. Основание зашиты владения в римском праве- С. 4, ² Сохранение юридического значения традиции и владения вытекает как из известных условий ст. 556 и 551 ГК. РФ, так и из — и это еще важнее --возможности приобретения по давности (а значит, и возможности добросо­вестного приобретения) недвижимости.

260

обстоятельства сохраняются, приобретательная давность в силу необходимости;.будет 'охватывать боле^широкую сферу отно­шений, чем это;ей предпясаном чем она имеет в-других право-вых системах. •".•- ^1; ' ••:'•; •..-'-'.-гч ^-..'-..'г,

Оставаясь на почве такого расширенного применения ин-ститута, вернемся к основным чертам приобретательной дав­ности.

Одной из таких черт является'добросовестность владения. Известное классическому праву требование наличия титула владения — романисты, с трудом преодолевая казуистический характер учения о титуле usucapio, обобщййи еговвиде "внеш­него события, которое придает"нашему господству над вещью видимость правомерности"¹, — прямо не указано & ст. 234 fK РФ и поэтому должно обсуждаться применительно к добросо-вестности (а также влиять на обсуждение факта, имелось ли владение "для себя"). ^{! 1} '^!'

Наиболее строгое понимание добросовестности сводится к требованию непременного наличия у владельца основательной уверенности, что вещь принадлежит ему на праве собственно­сти. Существует и более умеренное толкование добросовестно­сти как убеждение приобретателя,, что вещь получена им "бе;з неправды"², пусть и не в собственность, но таким образом, что позволяет осуществлять владение "как своим собственным".

Учитывая слабое развитие отношений.собственности в пре­дыдущий период (самым убедительным подтверждением этого является тот общеизвестный факт, что законодательство опри-ватизации, вынужденное в силу своей прагматической направ­ленности ориентироваться не на официальные титулы, а на реальное положение, исходит только из фактической принад­лежности имущества, понимая его в наиболее грубом, нераз­витом смысле, как то, что подлежит инвентаризации) и рет­роспективное действие приобретательной давности, мы должны признать уместность более мягкого толкования добросовестно­сти, не заставляющего владельца углубляться в те достаточно смутные очертания собственности, которые она совсем недав­но имела, не достигнув, впрочем, необходимой определенно­сти до сих пор.

' Дернбург Г. Указ. соч. С. 133. ³ Хвостов B.Af. Система римского права. С. 253.

Простое сомнение не вредит правомерности владения: по ГГУ требует­ся, чтобы "владелец узнал положительным образом, что он не собственник"

(Дернбург Г. Указ. соч. С. 136). , ,

261

Практически важным обстоятельством является вопрос, достаточно ли добросовестности только в момент завладения' либо она должна сопровождать весь срок владения. Например, предъявление импликационного иска к добросовестному вла­дельцу хотя и влечет отказ в выдаче возмездие приобретенной вещи, но в тоже время означает, что собственником является истец. Следовательно, ответчик, сохраняя владение, уже не может считать себя собственником. Ульпиан считал, что "по­сле litis contestalio все начинают быть недобросовестными вла­дельцами, скорее даже после возбуждения спора"',

Но означает ли это, что добросовестность утрачена? Д;И. Мейер по этому поводу замечает, [Что "есля добросовест­ный владелец чужого имущества извещен о предъявленном к нему собственником иске,'то он с этого момента" не утрачи­вает добросовестности, хотя "со стороны ответственности ста­новится в положение, близкое к положению" недобросовест­ного владельца³.

Мы также склонны считать, что в этом случае добросовест­ность, поскольку речь идет о приобретении по давности⁴, не утрачивается и продолжается течение сроков приобретатель-ной давности хотя бы потому, что ст. 234 ГК не вводит в этом случае перерыва течения срока. Вывод из этих рассуждений:

если владение начато добросовестно, последующие изменения не влекут утраты прав. возникающих из приобретательной дав­ности. В том же плане излагает условия приобретения по давно­сти В.М- Хвостов: "Наличность bona fides требуется в момент приобретения владения; при приобретении вещи на основа­нии купли-продажи она требуется и в момент заключения ку­пли-продажи, и в момент traditio вещи. Потеря bona fides в по-

^! Учитывая, что при возможности виндикации срок приобретательной давности начинается после истечения исковой давности по виндикации (п. 4 ст. 234 ГК), момент завладсния на несколько лет опережает момент начала течения приобретательной давности. Возникающий в связи с этим вопрос, не следует ли определять добросовестность на момент начала течения приоб­ретательной давности, разрешается, па наш взгляд, в пользу все же момента завладения.

^Дигссты. Указ. изд. С. 122.

- Л. Пстражицкий замечал, что "мнение римских юристов, согласно кото­рому всякий добросовестный владелец превращается с момента litis contesta-tio в malae lidei possessor... общеизвестно", чтобы его особо доказывать. Но male fides нельзя трактовать в нравственном смысле как что-то предосуди­тельное (Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точки зрения догмы и политики гражданского права. СПб., 1902. С. 122 и ел.).

³ МейерД.И. Русское гражданское право. 4.1- С, 268.

* В прочих отношениях, например в части права на плоды и доходы, добросовестности, конечно, уже нет.

262

следующее время не вредит приобретению по давности"'. В ос­нове такого суждения- лежит известное правило, сформулиро­ванное средневековыми юристами, опиравшимися на широко разделяемое мнение Сабина: "Последующая недобросовестность не вредит правильно начатой usucapio"². '

Противоположное решение будет означать, что резко рас­ширится сфера незаконного владения без перелепив его лега­лизации, потому что, во-первых, труднее будет обосновать не­прерывную добросовестность в течение ряда лет и, во-вторых, последующая утрата убеждения в правильности приобретения означает, что вещь тем самым навесила выбывает из оборота. Однако если владелец убедился, что приобрел вещь без осно­ваний, то определенные последствия, кажется, все же должны наступить. Прежде всего имеются в виду права на получаемые от вещи плоды и доходы³.

* * * •. • . :

Определенная специфика передачи прав по ценным бума­гам требует затронуть и этот вопрос.

Не претендуя на окончательное решение проблем, вызван­ных введением в закон такого достаточно спорного объекта, как бездокументарная ценная бумага, мы можем лишь заме­тить, что дальнейшее изложение затрагивает их постольку, поскольку признается распространение на них режима ценной бумаги. Если же согласиться с достаточно обоснованным мне­нием Е.А. Суханова о том, что бездокументарных акций как ценных бумаг не существует, а их оборот подчиняется прави­лам о цессии⁴, то соответственно и вся проблема перемещает­ся из сферы вещного права в обязательственное.

' Хвостов В.М, Указ. соч. С. 254. ^lДoждeвД.B. Римское частное право- С- 369-

³ Этому вопросу посвящена отдельная глава книги.

⁴ Суханов Е.А. Акционерные общества и другие юридические лииа в новом гражданском законодательстве // Хозяйство и право. 1997. № 1. С. 94—95.

Этот взгляд может быть поддержан с позиций теории владения, как его понимал Г.Ф. Шершеневич: "Объектом владения не могут быть именные ак­ции, потому что это не веши, а наше законодательство не знает владения правами (possessio juris)" {Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права- С. 156).

А. Трофименко также замечает, что "бездокументарные ценные бумаги не могут являться объектами права собственности", причем это суждение представлено, им как вывод кз анализа судебной практики (Трофименко А. Споры о ценных бумагах // Рос. юстиция- 1998. № 6. С. 27). Судебная практика, однако, как видно из дальнейшего изложения, не всегда дает основания для такого вывода.

263

В практике все чаще возникают случаи, когда акции, полу­ченные по сделке, признанной впоследствии недействитель­ной, уже проданы третьим лицам, выступающим как добросо­вестные приобретатели. Чисто техническое обстоятельство, увязывающее право на акцию с записью в реестре, может соз­дать впечатление, что аннулирование этой записи, совершен­ное одновременно с признанием сделки недействительной, ав­томатически возвращает истцу не только собственность, но и владение. Мы не затрагиваем достаточно сложного вопроса о возможности оспариваиия записи в реестре по тем же основа­ниям, что и сделки распоряжения акциями — а это отнюдь не очевидно, — но должны заметить, что допущенное отклоне­ние от нормальной, бумажной формы акции в любом случае не может толковаться в том смысле, что акции, пока они счи­таются ценными бумагами, давали бы их владельцам — а утра­та вещественной формы затрагивает прежде всего именно вла­дение как вещественную сторону любого имущественного права — меньше прав, чем они имели бы при другой законной форме существования акции. Такой подход в принципе отвер­гает возможность обсуждения вопроса об утрате и соответст­венно о возврате владения посредством аннулирования записи в реестре или любым иным образом, без применения установ­ленных законом средств защиты владения — прежде всего вин­дикации. Если же признать, что беэдокументарные акции не относятся к вещам, то естественным следствием станет, как уже говорилось, выведение всей проблемы за пределы вещно­го права, а это, в частности, означает, что "заявление винди-

Интересно сравнить с ситуацией по Общему закону штата Делавэр о корпорациях, тем более что сама конструкция бездокументарной акции име­ет некоторые предпосылки, восходящие именно к этой системе права: «Суд отменил теорию Общего права о нематериальном характере акций, который исключает возможности их идентифицировать. По законодательству Делавэ-ра, акции корпорации являются не только "личным имуществом, но и та­ким имуществом, которое может быть идентифицировано, арестовано и реа­лизовано для оплаты долгов собственника", причем Единый Торговый кодекс предусматривает, что "передача документарных ценных бумаг происходит тогда, когда приобретатель бумаги становится обладателем акции; бездоку­ментарные акции должны признаваться переданными с момента их регист­рации"» (Ботлер У.Э. Основные черты российского открытого акционерного общества и американской корпорации // Государство и право. 1998. № 7. С. 80—81). Можно напомнить, что американское право допускает собствен­ность на нематериальные объекты, в том числе обязательства. У. Батлер обра­щает внимание на то, что акции отнесены к числу материальных объектов, причем природа акции не ставится в зависимость от формы, а "сертификат акции не является акцией как таковой; это лишь доказательство существова­ния акции", которая приобретается посредством купли-продажи (там же).

264

кационного иска в отношении бездокументарных ценных бу­маг является ошибочным"¹.

После сделанных оговорок, касающихся бездокументарных ценных бумаг, мы можем обратиться к вещному' аспекту про­блемы и попытаться выяснить, кому до истечения срока приоб-ретательной давности принадлежат права по неправомерно от­чужденной акции (тот факт, что подавляющее, число акций обращается в бездокументарной форме, снижает практическую остроту проблемы, но никак не позволяет вовсе обойти ее). С одной стороны, номинальный собственник имеет эти права, но не может их осуществить без владения, так как в силу ст. 142 ГК РФ осуществление прав по ценнойГбумаге возможно только при ее предъявлении. С другой стороны, владелец не приобрета­ет никаких прав в силу факта владения, кроме ограниченной вещной защиты. Практически эта проблема выходит за рамки только добросовестного владения, основанного на отказе в вин­дикации, так как в силу презумпции добросовестности всякого владения рассматриваемая ситуация возникает каждый раз, ко­гда обнаруживается неправомерность отчуждения акций.

Здесь возможны три решения. Первое состоит в том, что номинальный собственник сохраняет все права и может их реа­лизовать без предъявления акции. Такое решение невозможно без прямого указания закона, которого нет и которое кажется недопустимым потому, что полностью перевернуло бы систе­му вешных прав и вступило бы в прямое противоречие с поня­тием добросовестного приобретения имущества и связанными с ним ограничениями виндикации, которые, в свою очередь, вытекают из нужд оборота. Если иметь в виду свойственную современному праву тенденцию защиты оборота, то больше оснований ожидать противоположного решения, т.е. в пользу добросовестного приобретателя.

Второе решение выразилось бы в том, что все незаконно и добросовестно приобретенные акции были бы выведены из оборота, а осуществление по ним всех прав заблокировано до истечения срока приобретательной давности. Этот формально наименее уязвимый путь сопряжен с рядом трудностей. Во-пер­вых, если речь идет о больших пакетах акций, оказывается па­рализованным общество, а это, конечно, не отвечает общим интересам. Во-вторых, такие акции не могут быть зачислены на баланс общества, поскольку этот случай не предусмотрен

¹ Юлдвшбаева Л. Правовая природа бездокументарных ценных бумаг // Хозяйство и право. 1997. № 10. С. 45.

265

законом, а их нахождение у лица, лишенного возможности ими распорядиться, в том числе участвовать в дополнитель­ной эмиссии, предъявлять акции к выкупу, конвертации и т.д., таит в себе опасность оспаривания любых актов общест­ва, затрагивающих распорядительные права акционера, по мотиву их ущемления. Нетрудно найти случаи и других прак­тических осложнений,

Наконец, третье решение передаст все права владельцу с возложением (или без такового) на него обязательств по воз­мещению некоторых прав (например, дивидендов за срок при-обретательной давности) номинальному, собственнику. Этот вариант, конечно, будет практически наиболее простым и в наибольшей степени отвечать как нуждам оборота, так и инте­ресам акционерного общества. Однако, поскольку речь идет об отношениях с высокой степенью регулирования и формально­сти, практически исключающих применение презумпций, пос­тольку здесь невозможно избежать нормативного решения. Лучше всего решить проблему в Гражданском кодексе, имея в виду радикальное сокращение приобретательной давности для дви-жимостей в целом или ценных бумаг в частности. Менее удач­ным кажется изменение иных законов, например, путем вве­дения паллиатива в виде, скажем, возникающего в силу закона доверительного управления акциями на весь срок давности.

Эта тенденция замечается и в формулировке п. 5.5.1 Поло­жения о депозитарной деятельности в Российской Федерации, утвержденного постановлением Федеральной комиссии по рын­ку ценных бумаг от 16.10.97 г. № 36, предписывающего депози­тарию "принимать все меры, предусмотренные федеральными законами и иными нормативными актами, по защите прав доб­росовестного приобретателя на принадлежащие ему ценные бумаги и недопущению изъятия ценных бумаг у добросовест­ного приобретателя"'.

Обращает на себя внимание явно вещноправовая трактовка ситуации². При том, что, кроме приобретательной давности и

' Экономика и жизнь. 1997. № 50. С. 17.

^] Очевидным образом вешноправовой подход продемонстрирован также Высшим Арбитражным Судом в деле о ничтожности договора о продаже ак­ций в процессе приватизации. Судом установлено, что решение о реституции в части возврата акций не может быть исполнено, так как акции уже отчуж­дены третьим лицам, а "внндикационный иск об истребовании имущества от покупателя, который приобрел имущество у лица, не имевшего права его отчуждать, фондом имущества не заявлялся, в связи с чем условия изъятия имущества по указанному основанию, предусмотренные ст. 302 ГК, судом не исследовались и не оценивались" (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. №3. С-34.).

266

ограничения виндикации, иной защиты добросовестного при­обретателя^ ценных бумаг пока нет, эти продиктованные прак­тическими нуждами формулировки можно, видимо, понимать в смысле объявления практической нужды в иных, более отве­чающих оперативности фондового рынка инструментах по за­щите добросовестного приобретателя.

* * *

Вопрос о том, является ли позиция владельца для давно­сти до истечения срока субъективным правом, приобретает непосредственное значение при решении проблемы переда­чи и преемства владения. Конечно, этот вопрос лишь часть более общей дискуссии о понятии владения, которое рас­сматривается и как право, и как факт. Хотя сама оценка вла­дения не связана прямо с наличием или отсутствием посес-сорной защиты, полное ее отсутствие никак не усиливает доводы тех, кто признает владение правом. В этом отноше­нии, кажется, владение для давности, обладая исковой за­щитой, может дать определенные аргументы для признания его правом, если считать обратимым правило: каждое право имеет иск. Но если учесть, что защита сама по себе не пре­вращает владение в право и что владение для давности имеет те же основные черты, что и вообще владение без основа­ния, то вопрос должен решаться все же в рамках теории вла­дения в целом.

Владение для давности непередаваемо по сделке, а при пе­редаче вещи начинается у нового приобретателя снова, "вся­кий сингулярный правопреемник может только начать новую давность"'. Соответственно добросовестность, основание за-владения обсуждаются по личности приобретателя и не могут передаваться. Возможно лишь присоединение срока при право­преемстве (п. 3 ст. 234 ГК)^

В обзоре практики разрешения споров по сделкам, связанным с разме­щением и обращением акций, вешнолравовая суть, ratio этого дела была подчеркнута: "Требование собственника о возврате акций, предъявленное к добросовестному приобретателю, носит виндикачионный характер" (Вест­ник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № 6. С. 86).

При рассмотрении другого спора, связанного с залогом акций, при оценке ключевого для судьбы иска вопроса об объеме переданных прав также при­менялись нормы о собственности, а не о цессии (Вестник Высшего Арбит­ражного Суда РФ. 1998. № I. С. 58—60).

' Хвостов B.hf. Указ. соч. С- 257.

267

Завершить эту главу кажется уместным судебным делом, которое, непосредственно касаясь приобретательной-?йвности» в то же время подводит и к тем вопросам, которым посвящена следующая глава, о природе владения.

Суть спора такова. Собственница домовладения, приобре­тенного до вступления в брак, завещала его в равных частях мужу и дочери.

После ее смерти оба наследника — и муж, и дочь — обра­тились с заявлениями о вступлении в наследство. Однако муж умершей собственницы оспорил права дочери на половину до­мовладения, ссылаясь на то, что он приобрел имущество по приобретательной давности, начавшейся еще в период брака и продолженной после смерти наследодателя.

При очевидной сомнительности заявленных требований дело имеет определенный интерес уже хотя бы потому, что стало предметом судебного спора, причем в ходе его рассмот­рения обозначились затруднения с точной квалификацией ситуации.

Во-первых, поставлен вопрос, может ли начать владение для давности один из супругов относительно имущества дру­гого супруга. Очевидно, что владение для давности исключе­но, если супруг рассматривает имеющееся домовладение как принадлежащее другому супругу — здесь не может быть вла­дения как своим. Точно так же исключено владение для дав­ности, если супруг полагает имущество только своим по за­кону — здесь налицо заблуждение не в факте, а в праве, а оно не ведет к добросовестности. Значит, остается лишь вопрос о владении в качестве сособственника^ Нетрудно заметить, что ситуация равно применима к общей собственности во всех ее видах.

В основе приобретательной давности, в том числе затраги­вая и добросовестность, лежит, как известно, основание уста­новления владения. Таким основанием, если вспомнить, что приобретательная давность происходит из оборота, является волевой акт владельца, направленный на приобретение вещи. Между тем отношения общей собственности не приводят к созданию юридического лица, позволяющего вырабатывать об­щую волю через свои органы, и соответственно акт приобрете­ния может быть совершен только кем-либо одним из сособст-венников. Следовательно, только По его воле и можно обсуждать наличие добросовестности. Значит, тот субъект общей собст­венности, в том числе и супруг, который своей волей и свои-

268

ми действиями не приобретал вещи, не может'ссылаться на свок>гго©р®еовестноспь1< .

И^&тя'б вашемдеде ситуация, по-аидимому, значительно проще — истец едва ли сможет привести какие-либо фтоы, позволяющие допустить даже предположение об общей собст­венности, нельзя исключить развертывание иного спора по тому пути, который приведет к обозначенной проблеме.

Во-вторых, поставлен вопрос о владении наследственным имуществом после смерти наследодатоля как владении для дав­ности. Очевидно, что положительный ответ приведет к абсурд­ным следствиям — окажется, что при получении наследства его владелец получит преимущества перед всемипрочими на­следниками. Но тем не менее проблема должна получить свою квалификацию.

Понятно, что приобретательная Давность возникает из не­законного владения — ведь если вещь получена в законное вла­дение, т.е. по общему правилу от собственника, то получатель всегда знает собственника и всякое заблуждение насчет своего права собственности тем самым исключено. Значит, Нужно определить природу владения наследственным имуществом. Здесь прежде всего обращает на себя внимание to, что оно' не получено по воле собственника. Но Значит ли это, что такое владение незаконное?.

Римскому праву известно владение наследственным иму­ществом до приобретения наследства по праву — Ьопоштп pos-sessio, пользовавшееся преторской защитой. При этом наслед­ник, бывший в доме наследодателя в момент его смерти, тем самым уже оказывался во владении наследством и без получе­ния bonorum possessio имел обычную владельческую защиту против внешних посягательств'.

Впрочем, в древнем праве, когда наследственное имуще­ство рассматривалось как лишенное хозяина, бесхозяйное, считалось возможным захватить имущество и приобрести его спустя год по давности (usucapio pro herede). В Этом случае, однако, приобретатель (узукапиент) считался получившим все личные качества наследника, в том числе обязанность

' Покровский И.А. История римского права. С. 382. ' Одно из объяснений природы этого владения — в качестве провизорного ввода во владение на время спора о наследстве между двумя претендентами — сближает его с другой формой законного владения, получаемого также не от собственника, — секвестром. •:•••••

269

выполнения'-семейных культов и'обязательства по выплате наследственных долгов. Во времена Аариана.тдкоешриобре-тение утратило силу и наследнику был дан иск о возврате имущества-от узукапиента¹. Вероятно, имеет смысл:.иметь в виду эту архаичную конструкцию с такими ее характерными чертами, как представления о бесхозности имущества умер­шего и включение приобретателя в состав familia, как мате­риал для сопоставления со всеми иными попытками исполь­зования usucapio а наследовании. Тогда, во всяком случае, становится очевидной невозможность применения приобре-тательной давности в системе права, исключающей возник­новение бесхозяйности имущества вследствие смерти собст­венника.

Если принять это во внимание, то, думаю, нет препятст­вий полагать, что владение наследственным имуществом, по­лученное без пороков (насилие, обман и пр.), является закон­ным, поскольку его владелец рассматривает имущество именно в качестве такового, т.е. имущества, известный собственник которого скончался, а наследники не вступили в свои права²-Любые заблуждения владельца, касающиеся законов о наслед­стве, никак не могут изменить характер его владения. Такое владение, конечно, не может привести к приобретению по давности, потому что оно объективно является не владением для себя, а владением для других — наследников даже и в том случае, если наследником вещи станет сам владелец. Именно в этом последнем случае наиболее явственно заметна неприме­нимость к такому владению приобретательной давности — не­возможно считать своим то, что намерен приобрести как на­следство, т.е. как чужое, ведь нельзя наследовать собственное имущество.

Теперь мы можем предложить решение нашего казуса-Во время совместной жизни истец в любом случае не мог начать владение для давности относительно имущества, при­надлежавшего супруге, так как он не получал ни от нее, ни тем более от третьих лиц это имущество во владение по како-

' Покровский И.А. Указ. соч. С. 377, 405.

' Понятно, что титул законного владения позволяет иметь исковую за­щиту против любых посягательств третьих лиц (ст. 305 ГК РФ), Тем самым обеспечивается всесторонняя частноправовая зашита наследственного иму­щества — обстоятельство весьма важное, но все же само по себе недостаточ­ное для объяснения сути явления. Охрана наследственного имущества, осу­ществляемая нотариусом, является публично правовым средством (см. гл. 19).

270

му-либо основанию, которое он мог бы, даже допустив изви­нительные фактические ошибки, считать влекущим у него соб­ственность «а это имущество.