Экзамен зачет учебный год 2023 / О праве на отчуждение имущества без передачи владения

О праве на отчуждение имущества без передачи владения

Поскольку гражданский оборот спонтанно разлучает собственность и владение, приходит­ся признать, что собственность без владения столь же неизбежна, сколь неизбежно вла­дение без титула. Сама эта ситуация — плод не столько права естественного, которое, конечно, не может воспринимать собственность без владения вещью как норму, сколько права позитивного, которое признает ситуации владения без титула и собственности без владения во многих случаях. Иначе право могло бы разрушиться вследствие системных противоречий.

Но коль скоро речь идет о праве позитивном, можно наблюдать национальные осо­бенности в решении тех или иных специфических вопросов соотношения собственности и владения. Среди них несомненный интерес представляет вопрос о праве собственника на отчуждение в тех случаях, когда он лишен владения и не может никаким образом его восстановить. Совершенно ясно, что интерес этот преимущественно практический; теория вынуждена обсуждать данную проблему под явственным эмпирическим давлением.

Отчуждение увязывается с передачей вещи (традицией), которая с тех пор, как она была установлена р этом качестве римским правом, может считаться некоторым универ­сальным способом переноса собственности. Это значение традиции как общего правила, естественно, привело к тому. что переход собственности без передачи вещи должен быть специально оговорен. В этом смысле можно указать на constitutum possessorium (когда прежний собственник, по соглашению, продолжает держать вещь у себя), traditio brevi manu (когда приобретатель уже владеет вещью)¹, а также на вручение документа. Влия­нием традиции можно также объяснить выделение таких форм продажи как удержание титула до оплаты (lex comissoria), залог неоплаченного товара и т. п. модусы, созданные для примирения обязательственного и вещного эффекта передачи.

Владелец должен быть собственником (или иметь полномочия от собственника), что­бы совершить передачу любым образом.

Но способен ли невладеющий собственник к традиции?

Дернбург пишет, что "отчуждение возможно только или если отчуждатель сам владе­ет, или если он может обязать третье лицо к совершению передачи. При отсутствии этих условий отчуждателю только остается уступить приобретателю свои иски, в частности, виндикацию. Если вследствие такой уступки исков цессионарий делается владельцем вещи, то это равносильно традиции"².

⁴ Г Шершеневич объединяет эти формы тем общим, что здесь "передача представляется излишней" — См.;

Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. — М., 1995, с. 184.

² Дернбург. Пандекты. Вещное право. — СПб.. 1902. с. 115. Ср. § 931 Германского гражданского уложения: "Если вещью владеет третье лицо. то ее передача может быть заменена соглашением, по которому собственник уступает приобретателю свое требование о выдаче вещи".

Этот механизм может иметь практическое значение и в нашем праве. Верховный Суд РФ разъяснил: "Если по закону иностранного государства, в котором осуществляет свою деятельность страховая компания, к страховщику перешло право собственности на автомобиль, в связи с хищением которого его собственнику выплачено страховое возмещение, страховщик вправе на основании ст. 302 ГК РФ истребовать автомобиль от добросовестного приобре­тателя.

Переход к иностранному страховщику права собственности на застрахованное имущество и права истребования его от добросовестного приобретателя в названном случае соответствует и положениям ст. 965 ГК РФ. В силу п. 1 ст. 965 если договором имущественного страхования не предусмотрено иное, к страховщику, выплатившему страхо­вое возмещение, переходит в пределах выплаченной суммы право требования, которое страхователь (выгодоприоб-ретатель) имеет к лицу. ответственному за убытки, возмещенные в результате страхования. Как следует из названия

ОПЫТ ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ____________________________________W_

Поскольку здесь затронут механизм § 931 ГГУ, имеет смысл уточнить, что в отличие от первоначального понимания, которое усматривается из буквального содержания этой нормы, право собственности переходит вместе, поэтому можно сказать — посредством уступки виндикации (уступка виндикации играет в этом случае роль традиции), тогда как в XIX веке считалось, что право на иск само по себе может быть предметом передачи. Впоследствии доктрина пришла к выводу, что право не может существовать без иска, равно как и иск — без права. Поэтому оговорка, что право собственности возникает у приобретателя в момент получения вещи от (незаконного) владельца, а не в момент по­лучения права на виндикацию, ныне не считается корректной³.

Цессия права на виндикацию по Гражданскому кодексу РФ, однако, невозможна, по­скольку по смыслу ст. 382 Кодекса цессия ограничена сферой обязательств и, следова­тельно, неприменима к вещным правам⁴.

Несмотря на очевидность этих положений, в последнее время высказывается следую­щее мнение: раз право собственности может быть передано не в момент передачи, оно может быть передано и при заведомой невозможности для собственника совершить тра­дицию/ передать вещь. Можно, например, указать на предложение О. Ломидзе и Э. Ло-мидзе передавать собственность на манер цессии в тех случаях, когда невозможно за­брать вещь у покупателя⁵. Мотивируется это свободой договора⁶. Еще до этого выступле­ния мне пришлось обсуждать частные суждения других цивилистов, рассматривавших вариант передачи собственности другому лицу после потери виндикации (как по основа­ниям. указанным в ст. 302 ГК РФ. так и по исковой давности) с возможным восстановле­нием при этом исковой защиты в лице "нового" собственника.

Здесь была та же аргументация — комбинация правил ст. 223 и 421 ГК РФ.

Прежде чем оценить эти предложения, следует отметить, что речь идет о вещах инди­видуально-определенных. Родовые вещи до передачи вообще не могут оказаться в собст­венности третьего лица, так как сама передача — это и есть способ выделения и тем самым превращения вещей, определенных родовыми признаками, в вещи индивидуаль­но-определенные. Другой способ выделения вещей, такой, например, как размещение на особое хранение, использование особой тары или упаковки, маркировка и т. п., предпо­лагает наличие связи с владельцем, а именно эта связь в нашей гипотезе и исключается. Исследуемая задача, стало быть, ограничивается продажей недвижимости и некоторых иных столь же определенных вещей. Ценные бумаги, в том числе именные акции, далеко не всегда оказываются среди таких вещей⁷, поскольку достаточно легко смешиваются в обороте с акциями, имеющими те же реквизиты, и обезличиваются.

На мой взгляд, все допущения передачи собственности без вещи не кажутся убеди­тельными уже потому, что игнорируют разделение прав на вещные и обязательственные

ст. 965 ГК РФ. такой переход происходит в виде суброгации, т. е. путем перемены лиц в обязательстве, в том числе в обязательстве о возврате первоначальному собственнику похищенного у него". — См.: Обзор судебной практики Верховного Суда РФ за первый квартал 2000 года // Бюллетень Верховного Суда РФ, 2000. nb 9.

Конечно, рассуждения ВС РФ в той части, в которой говорится, что право на виндикацию — это право требова­ния. предусмотренное ст. 965 ГК РФ. едва ли могут показаться убедительными; тем не менее право на виндикацию в принципе может, видимо, стать предметом цессии при соответствующих изменениях в ГК РФ. Нужно подчеркнуть, что предметом цессии может быть именно право на виндикационный иск, но никак не право собственности.

³ Подробнее см.: Lars Peter Wunibald van Vtiet Transfer of movables in German, French. English and Dutch law. Are Aequi Libri. 2000. P. 59.

⁴ Даже когда ответчик по виндикации известен, право требования вещи из чужого владения не становится обяза­тельственным; тем менее оснований считать его обязательством, когда неизвестно, у кого находится вещь в данный момент и у кого она будет в момент заявления иска.

⁵ Ломидзе О.. Ломидзе Э. Значение фактической передачи имущества собственника при его отчуждении и про­блемы восстановления собственником своего владения // Хозяйство и право. 2002. № 1. с. 104.

^в Впрочем, насколько можно судить из примечания к норме п. 1 ст. 223 ГК РФ. В. В. Бердников полагает, что при­менительно к имуществу, право собственности на которое возникает в момент регистрации, возможность сторон избрать иной, кроме традиции, способ перехода собственности исключена. — См.: Бердников В. В. Распорядитель­ная оделка как способ изменения имущественно-правового положения лица // Законодательство. 2002. Nfi 3. с. 34.

⁷ Нельзя не заметить, что применительно к обороту акций мы в большинстве случаев лишены возможности го­ворить о раздельном бытии фактического владения акцией и права на акцию. Тот. кто является ответчиком по винди-кационному иску акционера (при всей условности применимости виндикации, как и прочих вещно-правовых инстру­ментов, к ценным бумагам и особенно акциям), на самом деле — лицо. указанное в реестре, то есть предполагаемый обладатель права, а не фактический владелец. Те редкие случаи, в которых спор идет о бумагах, владелец которых никак не легитимирован, в том числе хотя бы и спорной записью, очевидно не представляют интереса для нашей проблемы. — Подробнее см.: Степанов Д. Вопросы теории и практики эмиссионных ценных бумаг // Хозяйство и право, 2002, № 5, С. 79-80,

Именно то, что владение акциями — понятие вполне иллюзорное, и позволило законодателю применить к лю­бому обладателю права на акцию термин "владелец", который здесь означает "имеющий титул", то есть приобретает значение, буквально противоположное своему классическому смыслу.

118 ХОЗЯЙСТВО И ПРАВО

и соответственно — невозможность путем договора изменить строй вещных прав. Как представляется, не отвечают они и точному смыслу п. 1 ст. 223 ГК РФ, которая предусмат­ривает иные, кроме традиции, способы возникновения права собственности, не столько как альтернативные, сколько как усложняющие юридический состав для перехода собст­венности.

Более точной в этом смысле представляется норма ст. 30 Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров: "Продавец обязан поставить товар, передать относящиеся к нему документы и передать право собственности на товар в соответствии с требованиями договора и настоящей Конвенции". Видно, что обязанность передать право собственности существует наряду с традицией, а не вместо нее⁸.

Хотя собственность и может в известных случаях отрываться от владения, такие ситуа­ции всегда расцениваются как исключительные. Но дело не только в этом. Отрыв собст­венности от владения выводит вещь за рамки товарного оборота. Это вполне понятно. Но следствием здесь оказывается и другое обстоятельство — вещь выходит и за рамки гра­жданского оборота. Это означает, что собственник, потерявший владение, утрачивает и свои распорядительные возможности. Он еще может совершать сделки, обязываться, но уже не может передавать право⁹.

П. ван Влит, обсуждая данную проблему, приводит такой казус. Писатель Дилан Томас передал свое новое произведение издателю. Издатель принял произведение к печати и вернул рукопись автору. Спустя некоторое время Дилан Томас, уезжавший в США, позвонил издателю и сообщил, что он потерял рукопись. Издатель успокоил встревоженного автора и привез ему одну из снятых в издательстве копий рукописи прямо в момент отправления. Дилан Томас был так обрадован, что решил подарить рукопись издателю, о чем и объявил ему.

Издатель вспомнил, куда пошел автор со своей рукописью из издательства, и в одном из пред­полагаемых мест, которые тот мог посетить, рукопись была найдена. Издатель взял ее себе.

После смерти Дилана Томаса один из его наследников потребовал выдать ему рукопись и зая­вил, что дарение в сложившейся ситуации не могло считаться правомерным. Суд не согласился с истцом и решил, что дарение могло иметь место. Но право собственности у ответчика возникло лишь в тот момент, когда он нашел и взял в свое владение потерянную рукопись.

Это дело показывает, что. хотя собственник и может обязаться, заключить договор без возможности передачи владения, собственность, тем не менее, передаваться таким обра­зом не может.

Поскольку закон признает незаконное владение — а он его признает, что следует из ст. 302, 234 ГК РФ, — отрыв владения от собственности приводит к тому, что физическое воздействие собственника на вещь оказывается за пределами позитивного права, то есть считается неправомерным; напротив, физическое воздействие незаконного владельца юридически признается и защищается. В этом решающем пункте ставится и разрешается вопрос: возможен ли оборот прав отдельно от оборота вещей?

Гражданский оборот направлен именно на владение вещами без отрыва от прав на эти вещи¹⁰. По-другому это формулируется как принципиальное совпадение товарного и гражданского оборота. Это легко понять. Нет никакой ценности¹¹ в отдельном обороте

⁶ К сожалению, ст. 456 ГК РФ может быть истолкована в том смысле, что кроме традиции возможен и иной спо­соб исполнения купли-продажи, в том числе главной обязанности продавца по передаче вещи в собственность поку­пателю.

⁹ В одной из последних по времени европейских кодификаций гражданского права (1994 г.) предпринята попытка выразить значение передачи возможно наиболее общим образом. Речь идет о разделе 4 книги 3 ГК Нидерландов. Здесь, во-первых, избран термин "имущество", охватывающий любые права. Во-вторых, любая передача описана как "правопреемство'* — универсальное, простое или особое (уступка, приобретательная давность, экспроприация).

По интересующему нас вопросу ГК Нидерландов указал в ст. 84 раздела 4 "Приобретение и потеря имущества" книги 3: "1. Для передачи имущества требуется предоставление его в распоряжение на основании действительного порядка правопреемства, совершенного лицом, у кого есть право распоряжаться этим имуществом.

2. Имущество должно быть описано с достаточной определенностью в порядке правопреемства на право пере­дачи.

3. Сделка, предметом которой является передача имущества с гарантией или которая не предусматривает вла­дения имуществом после передачи его приобретателю, не является совершенной в действительном порядке право­преемства на право передачи этого имущества" (Гражданский кодекс Нидерландов. Книги 2, 3, 5, 6 и 7 / Пер. М. Ферштман. Изд. 2-е. — Лейден. 2000. с. 199-200).

При том. что вещь и право здесь не противопоставляются, а, напротив, скорее объединяются в понятии "имуще­ства". которое все же не остается всегда равным самому себе, можно заметить достаточно определенно выраженное отрицательное отношение к конструкции передачи права без передачи владения. На это именно и указывает то. что без передачи владения сделка не переносит права, "не является совершенной в действительном порядке правопре­емства на право передачи имущества".

¹⁰ Частным проявлением этой направленности является презумпция собственности в лице владельца.

¹¹ Ценности нет и в буквальном смысле: для владельца его вещь оказывается лишенной цены. поскольку он не имеет возможности ее продать.

ОПЫТ ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ____________________________________^19_

прав и вещей. Ничего, кроме хаоса, такая ситуация удвоения¹² не даст. Хозяйственный смысл имеет только такой оборот, когда владение не отрывается от прав на вещь, и на­оборот. Если возникает их принципиальный, невосстановимый обычными юридическими средствами разрыв, то останавливается и обращение вещи, и обращение права: незакон­ный владелец ждет, пока не станет собственником (например, по приобретательной дав­ности), а собственник ждет, пока не вернет владения или не утратит собственности¹³. Паралич оборота здесь безусловно предпочитается умножению раздельного бытия права и владения, то есть умножению имущественного и экономического хаоса.

Совершенно очевидно, что оборот здесь невозможен не только юридически, но и по всем практическим, жизненным основаниям: поскольку незаконный владелец не находит­ся в какой-либо юридической зависимости от собственника и потому не обязан выпол­нять его указания, он не будет передавать вещь лицу. которое ему указано собственни­ком, стало быть, распорядительные способности собственником фактически утрачены. Но если владелец не имеет права собственности, в том числе права на стоимость вещи, то полученная им от любого лица плата за вещь оказывается неосновательным обогащением и должна быть передана собственнику, стало быть, и у владельца нет распорядительных возможностей. Я уже не говорю о том, что покупатель, получивший вещь от незаконного владельца, рискует потерять и саму вещь, не получив на нее никакого права. Таким об­разом, одновременная остановка оборота незаконно полученной вещи и остановка обо­рота прав на нее — не столько законодательный прием, сколько единственно возможное. неизбежное следствие отрыва собственности от владения.

В этот иногда достаточно длительный период сохраняются лишь те возможности экс­плуатации вещи, которые не связаны с ее оборотом. Некоторые из них имеет и собствен­ник.

Например, Гражданский кодекс РФ сохраняет за собственником возможность получе­ния через иск к владельцу стоимости неосновательного обогащения как минимум в раз­мере арендной платы за вещь¹⁴, хотя и остается впечатление, что в целом вся ситуация не привлекла достаточного внимания законодателя. Хозяйственный смысл такого иска видит­ся в понуждении владельца к нормальной эксплуатации вещи. Однако такое воздействие, конечно, крайне ограничено по сравнению с полнотой собственности. Не говоря уже о том, что те же цели могут быть с определенной эффективностью, впрочем, конечно, бо­лее низкой, чем любая частная инициатива, достигаться публично-правовыми средства­ми, например налогообложением лица, эксплуатирующего имущество¹⁵, право собствен­ности никак не может исчерпываться возможностью воздействия на третьих лиц с целью эффективного использования имущества.

Собственность имеет свое оправдание лишь постольку, поскольку обеспечивает собст­веннику наиболее полное раскрытие его способностей через его предметную деятель­ность. Без подчиненного воле, то есть личности, собственника воздействия на вещь такие способности, вообще говоря, не могут реализоваться. Поэтому собственник всегда имеет интерес в получении своей вещи в свое обладание, и этот интерес признается обществом, предоставляющем собственнику право на истребование вещи от нарушителей владения.

Но в тех случаях, когда интересы оборота, часто конфликтующие с собственностью, приводят к утрате возможности собственника вернуть себе владение, право собственно­сти теряет в значительной мере свои основания. Теперь оно сохраняется лишь постольку. поскольку владелец не стал еще собственником. Право собственности здесь сводится преимущественно к надзорной функции, функции стимулирования владельца к рачитель­ному пользованию имуществом. Владелец стимулируется, помимо усилий собственника,

¹² Поскольку речь идет об обороте вещей, видимо, нельзя избежать обсуждения феномена удвоения в той или иной форме. Например, В. Слыщенков говорит о двойственности вещных эффектов традиции: "установлении непо­средственного господств» над вещью и возникновении права собственности" (Слыщенков В. А. Передача (traditio) как способ приобретения права собственности // Ежегодник сравнительного правоведения. 2001 г — М.: Норма. 2002. с. 164). Кажется, что возникновение владения — все же не вещный эффект, в противном случае пришлось бы владе­ние считать вещным правом; остается, таким образом, лишь эффект возникновения собственности. Впрочем, и В. Слыщенков стремится разрешить свой вопрос не в пользу двойственности эффекта традиции.

¹³ Специальные механизмы смягчения этой парализующей ситуации: уменьшение приобретательной давности до мгновения (для движимостей) (§ 932 ГГУ, п. 1 ст. 86 кн. 3 ГК Нидерландов) либо. напротив, не ограниченная доб­рой совестью виндикация (недвижимости) лишь подчеркивают наличие самой ситуации, требующей специального регулирования.

¹⁴ См.: Скловский К. Собственность в гражданском праве. ~ М., 1999. с. 340-353; Скловский К. О правах вла-

дельта на плоды и доходы // Хозяйство и право, 1999. № 1, с. 48.

15 - Тот факт, что публичное право не замечает ситуации отрыва владения от собственности, говорит, конечно, о неурегулированности всей этой сферы отношений, как и вообще о слабом интересе законодателя к обороту.

120_______________________________________ХОЗЯЙСТВО И ПРАВО

например, к улучшению вещи или хотя бы ее сохранению правом приобрести вещь по давности.

Кроме уже упомянутой обязанности владельца выплачивать Собственнику неоснова­тельное обогащение, собственник вправе преимущественно перед другими лицами за­владеть вещью, оставленной владельцем; соответственно вещи не грозит судьба бесхо­зяйного имущества. По воззрениям германского права исковая давность для виндикации прерывается каждым отчуждением вещи незаконным владельцем — так обеспечивается запрет на оборот незаконно полученной вещи.

Очевидно, что все эти права собственника отвечают общему содержанию ситуации изъятия вещи из оборота, охраняют сложившееся положение, обеспечивая эксплуатацию вещи вне оборота. В то же время совершенно не видно причин, по которым в этой ситуа­ции собственнику может быть дано право передать иному лицу свой титул. Если собст­венник настолько не имеет интереса в вещи, что не требует от владельца компенсации через кондикционный иск, вероятно, у него нет и интереса к передаче титула. Ведь само право требования неосновательного обогащения, как любое обязательственное право, может быть предметом цессии. Другие же интересы, в том числе стремление передать бремя собственности¹⁶, надо полагать, закон защищать не намерен.

Иными словами, поскольку вещь изъята из оборота, исключен и оборот права собст­венности¹⁷ на эту вещь.

Теперь понятно, что свобода договора не может быть противопоставлена здесь, как, впрочем, и в других случаях, основам оборота: ведь договор в целом — это инструмент оборота.

Правило, что отчуждение возможно только или если отчуждатель сам владеет, или если он может обязать третье лицо к совершению передачи, так или иначе подтверждает­ся внутренними системными связями.

В рамках ГГУ, как уже говорилось, возможно отчуждение вещи путем уступки права на виндикацию. Отсутствие в нашем праве потенциала такой цессии, конечно, существен­но ограничивает возможности собственника, причем основания такого ограничения, во­обще говоря, неочевидны. Эта норма ГК РФ. как и ряд других, ограничивает способность невладеющего собственника к участию в обороте. Но пока право на цессию виндикации отсутствует, у невладеющего¹⁸ собственника нет возможности и отчуждения. Поскольку ГК РФ исключает цессию права на вещный иск, возникает соблазн предоставить собст­веннику возможность отчуждения вещи без традиции, в рамках договора купли-продажи. исключительно волей собственника.

Обсудим возникающие при этом коллизии. Нельзя не заметить, что такая конструкция тяготеет к ст. 1583 ФГК¹⁹. в свое время вызвавшей критику Г. ф. Шершеневича²⁰. Но и ст. 1583 ФГК никак не может толковаться в том смысле, что продавец освобождается от обязанности обеспечить владение покупателю.

Следующий аспект проблемы состоит в том, что для третьих лиц собственником оста­ется владелец, собственность которого презюмируется, либо если эта презумпция не под­тверждена, то лицо, чье владение было нарушено²¹. Кажется, что как раз этот довод легко устраняется возможностью путем записи в реестре публично установить собственником определенное лицо независимо от владения. Именно на этой почве и возникла, видимо, сама идея цессии собственности. Однако нельзя не заметить, что цена, которую придется заплатить за такую возможность, слишком высока: придется признать, что данные реестра

¹⁰ Бремя собственности продолжает нести собственник, поскольку оно не перешло на владельца. Этот же пере­ход может происходить только в силу закона, так как договор с собственником здесь исключен.

¹⁷ А также, как представляется, и вещных прав. которые как производные от собственности не могут иметь соб­ственной судьбы.

¹⁸ Можно заметить, что по германскому праву опосредованным владельцем является лицо, занимающее такое положение по отношению к фактическому владельцу, которое позволяет ему определять действия фактического владельца. (Аналогичны нормы ст. 107-110 кн. 3 ГК Нидерландов.) Соответственно понятие владения шире» чем простое физическое обладание.

¹⁹ Законодательство последнего времени позволяет и в рамках французского права применить удержание титу­ла в сфере банкротства — одной из самых практически важных для обсуждаемой проблемы (см.: Смирнова М. А. Купля-продажа с условием сохранения собственности у продавца // Ежегодник сравнительного правоведения. 2001 г., с. 185). А ведь сама конструкция удержания титула против оплаты (lex comissoria) возникает именно в рамках тра­диции.

²⁰ Шершеневич Г. Ф. Указ. соч.. с. 184.

²¹ В. Слыщенков верно отмечает: 'Только владелец, фактическая принадлежность имущества которому ясна для третьих лиц (хотя бы он стал только посредственным владельцем имущества, находящегося у третьего лица), может претендовать на приобретение собственности". — См.: Слыщенков В. А. Указ. соч., с. 172.

ОПЫТ ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ_____________________________________121_

не позволяют судить ни о фактическом владении вещью, ни о возможности получить это владение. Таким образом, окажется опрокинутой сама основа реестра — достоверное сообщение третьим лицам о сложившемся имущественном положении²².

Презумпция собственности на стороне владеющего — не просто удобный технический прием (что само по себе немало), но достаточно важный конструктивный элемент оборо­та, без которого оборот, пожалуй, не может нормально разворачиваться.

Подлежит обсуждению также характер отношений собственника и покупателя, как он представлен в ГК РФ. Поскольку речь идет о вещах родовых, возможность установления на них собственности покупателя без передачи, как уже говорилось, исключена. А когда речь идет о продаже индивидуально-определенной вещи, отношения продавца и покупа­теля регулируются ст. 398 ГК РФ: покупатель имеет обязательственное требование к про­давцу. Оно утрачивается, лишь если на вещь уже возникло право собственности или вещное право третьего лица. Но в нашей ситуации такого права у третьего лица нет — вещь находится в незаконном владении. Кредитор не может и поменять обязательствен­ное право на вещное. Отказ от истребования вещи из собственности продавца, в том числе вследствие невозможности исполнения договора, дает кредитору лишь право на взыскание убытков. Понятно, что требование убытков исключает какое-либо право на вещь. Стало быть, покупатель сохраняет обязательственное право, право требования к продавцу. Но это право к продавцу означает сохранение у продавца собственности на товар.