Томсинов В.А. Сперанский
.pdfA.~.
9/fизнь ®
ЗАМ ЕЧАТЕII ЬН ЫХ
IIЮДЕЙ
Основана в 1890 году
Ф. Павленковым
и продолжена в 1933 году
М. Горьким
выпуск
1181
(981)
fuаgшЛLIрfloJшсuноь
СПЕРАНСКИЙ
МОСКВА МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
2006
УДК 94(47)(092)
ББК 63.3(2)51 Т 56
Вступительная статья А. А. ЛЕВАНДОВСКОГО
© |
ТОМСИНОВ В д, 2006 |
© |
Левандовский Д д, |
© |
вступительная статья, 2006 |
Издательство ДО .Молодая гвардия., |
|
ISBN 5-235-02862-7 |
художественное оформление, 2006 |
4
ЗАВЕIЦAНИЕ СПЕРАНСКОГО
«... Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голо
са и звонкий, отчетливый хохот - хохот, похожий на тот,
которым смеются на сцене. Кто-то голосом, похожим на го лос Сперанского, отчетливо отбивал: ха, ха, ха».
«Война И мир», том второй - напоминаю источник цита
ты тем моим согражданам, которым не повезло с учителем
литературы. У большинства же из нас, выпускников совет
ских и постсоветских школ, первые и нередко последние ас
социации, связанные с этим именем - Сперанский, - восхо
дят, очевидно, к резким и запоминающимся чертам образа, созданного Толстым: прежде всего, этот «звонкий, отчетли вый», как на сцене, смех; затем, напомню, «зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд», «руки, несколько ши
рокие, но необыкновенно пухлые, нежные и белые...». В це
лом же Толстой с обычным своим искусством добивается
поставленной цели: Сперанский в «Войне И мире» одна из
очень немногих ненатуральных, искусственных и даже не
сколько противоестественных фигур.
Всё органично в «Войне И мире», все герои предельно ес
тественны, все на своих местах: князь Андрей, Пьер, семей
ство Ростовых, Александр 1, капитан Тушин, французский офицер Рамбаль и так далее; все, вплоть до коня Николень ки Грачика и волка из сцены охоты. И лишь буквально не
сколько фигур выглядят здесь претенциозными и фальши
выми, резко и неприятно выделяясь на фоне живой жизни, которой насыщена великая эпопея. Главная из них, несо мненно, Наполеон; на втором месте - его почитатель Спе
ранский.
И это при том, что, смотря на Сперанского глазами кня зя Андрея, Толстой видит в нем «разумного, строго мысля
щего, огромного ума человека, энергией и упорством до
стигшего власти и употребляющего ее только для блага
России». В следующей фразе Толстой, со свойственной ему
5
последовательностью, повторяет ключевое для этого образа
слово - «разумно» - еще трижды: «Сперанский, В глазах
князя Андрея, бьm именно тот человек, разумно объясняю щий все явления жизни, признающий действительным толь ко то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности. Всё представлялось так просто в изложении Сперанского...»
Какие, согласитесь, замечательные и редкие в нашем отечестве достоинства! Но, несмотря на них, Сперанский
явно не вписывается в русскую жизнь, воссозданную в ге
ниальном романе. Несмотря на них - или именно из-за них, быть может... Забегая вперед, могу сказать, что образ Сперанского, на мой взгляд, как, впрочем, и образы подав ляющего большинства других исторических лиц в гениаль
ном романе, вполне соответствует действительности. И тра гизм этого образа прочувствован Толстым с обычной для
него глубиной и показан с обычным для него искусством. И
это при том, что Сперанскому в «Войне И мире» уделено
всего несколько страниц; но они написаны для знающего -
или - стремящегося узнать. Я хорошо помню свои юноше
ские впечатления от этих страниц: загадка! притом интерес
нейшая!
Я думаю, для многих «Война И мир» стала порталом, от крывающим путь к познанию русской истории. Но насколь
ко же тернистым оказывается этот nyrь! Исторические тру
ды, создаваемые профессиональными учеными-историками, как правило, безличностны: и в том отношении, что лич ность самого автора в этих сочинениях обычно почти не ощущается, и в том, что главнейшими действующими лица
ми являются не конкретные, живые люди, творящие исто
рию, а отвлеченные формулы и понятия. Причем это почти
в равной степени характерно как для «старой», дореволюци онной историографии, особенно для трудов адептов государ ственной школы, так и для советской, использовавщей во
многом уже сложившиеся приемы и методики. Прежде
«марксизм-ленинизм» нередко выжимал из исторических со
чинений советского времени те остатки человечности, кото рые все-таки можно бьmо отыскать в трудах русских истори ков, а вместе с ними - и последние проблески здравого
смысла. В наше время положение здесь, если и меняется к
лучшему, то чрезвычайно медленно - становиться другими
нелегко... Своеобразной «компенсацией,) занудству и зауми
научных трудов становится литература, порожденная рын
ком, которая вполне заслуживает названия «бульварной,). Об
этой литературе писать особо не приходится - от нее можно
6
лишь открещиваться или отrшевываться. При таком положе нии дел поневоле возвращаешься к Пушкину, Толстому, Ле
скову, ища и находя в их произведениях, посвященных вы
мышленному, драгоценные крупицы реального...
Но конечно же любому читателю, увлекшемуся, благода
ря классике, познанием прошлого, хочется развития затро
нутых там сюжетов, хочется вдосталь насладиться «живой историей,) - пусть и в работах более скромного уровня. И в
этом отношении серия «ЖЗЛ,) бьша просто незаменима в
советские времена; свое значение она сохраняет и поныне,
именно в книгах биографического жанра автор не просто
получает возможность показать «сотворение истории,) через
людские судьбы - он специально настроен на это. Естест венно, что подобный подход предъявляет к автору особые требования: помимо знания исторического материала он еще должен разбираться в людях; должен обладать умением
связать социальное и личное в одно органичное целое, на
зываемое историческим прошлым... Умение это редкое и,
соответственно, удача в биографическом жанре отнюдь не
предопределена; скорее напротив... и мне, специалисту по истории XIX века, для которого Михайло Михайлович Спе ранский всегда бьш в полном смысле этого слова ключевым
деятелем эпохи, остается только радоваться тому, что посвя
щенная ему книга В. А. Томсинова является несомненной
удачей автора.
* * *
Однако прежде, чем перейти к характеристике этой неза
урядной во многих отношениях книги, мне представляется
необходимым сказать несколько слов в продолжение затро
нутой темы: о месте Сперанского в русской истории - точ
нее о его, так метко подмеченной Толстым, неуместности; и
в то же время о его несомненной, из ряда вон выходящей
значимости. Этой задаче, собственно, посвящена книга
Томсинова, и, как мне представляется, я ни в коем случае
не вхожу в противоречие с уважаемым автором. Мне всего
лишь хочется специально вьщелить то, что может затерять
ся для читателя в этом чрезвычайно фактурном, богатом ма
териалом произведении.
По-моему, нет сомнений в том, что при всей своей неза
урядности, при всей серьезности своей конкретной государ
ственной деятельности, Сперанский остался в истории как фигура из ряда вон выходящая почти исключительно благо
даря своему знаменитому сочинению «Введение К уложению
7
государственных законов», которое в исторической литера
туре обычно именуется (,План государственного преобразо
вания» (очевидно, с легкой руки издателей, подготовивших
наиболее известную его дореволюционную публикацию*). Между тем этот план так и не был осущестмен; он, собст
венно, не осущестмен до сих пор. И это при том, что об
щая, так сказать, абстрактная разумность предложений Спе
ранского очевидна. Причем не только нам. Несмотря на всю ту резко негативную реакцию, которой встретила план боль
шая часть прочитавших его представителей сановной бюро кратии и высшего света, сочинение Сперанского нашло по
нимание и у современников. Достаточно сказать, что сам
Александр 1, августейший работодатель Сперанского, пору чивший ему разработку плана государственного преобразо
вания, по прочтении выразил автору свое удовлетворение...
Вообще, история создания плана, его негласного обсуж
дения в верхах (напомню, что знаменитая антитеза плану «Записка О древней и новой Россию> Н. М. Карамзина бы
ла опубликована у нас полностью только в 1900 году) и,
наконец, крушения преобразовательных стремлений Алек
сандра 1 (а вместе с ними и Сперанского) изучена и изло
жена в нашей литературе достаточно полно; то же можно
сказать и об анализе содержания знаменитого плана**. Од нако важнейший вопрос о мотивации Александра 1, пору чившего Сперанскому решить вопрос коренного преобразо вания государственного строя Российской империи, на мой
взгляд, до сих пор решался совсем неудометворительно; то
же можно сказать и о конечных оценках замечательного со
чинения Сперанского.
Повторюсь: обращаясь вместе с автором книги к жизни и деятельности М. М. Сперанского, мы сталкиваемся с клю чевой фигурой, касаемся одного из важнейших узлов исто рического процесса в России. В 1808 году Сперанский полу чил от Александра 1, главы самодержавно-бюрократической
системы, державшей население России в полном подчине-
* План государственного преобразования графа М. М. Сперанского (введение к Уложению государственных законов 1809 г.). М., 1905.
** Хотя следует отметить, что произведению, которое до сих пор
считается наиболее значимым в исследовании этой темы, скоро стукнет
полвека. См.: Предmеченский А. В. Очерки общественно-политической
истории России в первой четверти XIX в. М., 1957. Из работ последне го времени см.: Осиnов И. Д. Истинная монархия графа М. М. Сперан ского / / Сперанский М. М. Руководство к познанию законов. СПб., 2002. В этом издании, кстати, содержится подробная библиография как
опубликованных работ и писем самого Сперанского, так и посвящен
ных ему исследований.
8
нии, задание поистине небывалое: пересмотреть самые ос новы веками складывавшейся системы. И несмотря на ко
нечную неудачу этой первой серьезной попытки управлять
страной иначе, на других основаниях, значение разработан ного Сперанским плана трудно переоценить. Пусть пока всё
ограничилось словом - но в этом слове, как мне представ
ляется, бьmа несомненная истина: своей привлекательности
для нашей страны план Сперанского, по-моему, не утратил
до сих пор...
Чуть подробнее. Общие идеи, связанные с водворением «законности» В России и привлечением представителей раз ных слоев населения к этой работе, исследователи обыч
но - и, на мой взгляд, справедливо - связывают с тем вос
питанием, которое получил Александр 1, и, прежде всего, с влиянием самого главного воспитателя - швейцарца Ф. Ла
гарпа. «Дней Александровых прекрасное начало», выразив
шееся в деятельности Негласного комитета, обычно харак
теризуют как первую попытку реализовать эти идеи на
практике. Что тоже, в общем-то, справедливо... Но все же,
даже если оценивать эту деятельность всего лишь как по
пьпку подготовить почву для некоего грандиозного преоб разования, даже при такой минимальной требовательности к ней, нельзя не признать, что результаты бьmи небогатыми...
Наиболее сильное впечатление своей последовательнос тью и завершенностью производили министерская реформа и указ о правах Сената 1802 года. Но именно они менее все го бьmи направлены в будущее: в обоих случаях речь шла лишь о дальнейшем совершенствовании привычной для Рос
сии самодержавно-бюрократической системы управления -
той самой, которая создавалась Здесь веками. Что же касалось
попыток смягчить крепостные отношения и дать начальное
образование массе крестьянского населения, то они оказались предельно робки и непоследовательны, хотя именно в этих
сферах открывался путь к принципиальным переменам в Рос сии, к выходу страны на новый уровень бытия. Однако меры,
принятые здесь, крепостное право реально не ослабили и гра
мотных людей в народной среде почти не прибавили...
Иными словами, предложив в 1808 году Сперанскому за няться разработкой преобразований, Александр 1, по сути,
начал с нуля, сделав первый, по-настоящему серьезный шаг
к вожделенной цели. При этом следует реально оценивать ситуацию, в которой этот шаг бьm сделан - она хорошо об рисована в книге Томсинова. Если первые годы правления
Александра характеризовались своего рода эйфорией приви
легированных классов, уставших от его непредсказуемого
9