Методологические трудности в исследовании владения и вещных прав: рецензия на монографию а.В. Германова

"ОТ ПОЛЬЗОВАНИЯ К ВЛАДЕНИЮ И ВЕЩНОМУ ПРАВУ" <1>

В.М. Будилов

--------------------------------

<1> Германов А.В. От пользования к владению и вещному праву. М.: Статут, 2009. 700 с.

Будилов В.М., кандидат юридических наук, докторант кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУ.

Автор рецензируемой книги намеревался исследовать понятие владения и вещного права. Как указывается в статье, он собрал огромный материал, но ему не удалось завершить исследование этого материала и интерпретировать его надлежащим образом. По мнению автора статьи, книга не имеет четкой методологической основы и содержит многочисленные ошибки. Автор заключает, что в итоге А.В. Германову не удалось достичь своих целей.

Ключевые слова: владение, собственность, передача, traditio, вещный договор, Савиньи, "Право владения", метод, ошибка.

The author of the book, reviewed in this article, intended to study possession and property rights on things. As pointed in the article, he had compiled a huge amount of materials, but failed to complete his analysis and to interpret these materials properly. On the opinion of the author of the article, the book does not have a precise methodology base and has a lot of mistakes. He concluded, that the author of the book has failed to reach his aims.

Key words: possession, property, handing over, tradition, property rights, transfer contract, Savigny, "Das Recht des Besitzes / Right of possession", method, mistake.

Первый взгляд на работу возбуждает интерес к ней. Название книги обещает оригинальную точку зрения на фундаментальные понятия гражданского права. Судя по оглавлению, автор монографии исследовал большую часть основных проблем вещного права. Ссылки, включенные в работу, указывают на интересные источники. И наконец, интригующее действие имеет признание автора: "Исследование темы вещных прав привело автора к неожиданному для него самого результату..." <2>.

--------------------------------

<2> Германов А.В. Указ. соч. С. 3.

Понимая, что "исследование категории владения представляет собой задачу глобального масштаба" <3>, автор предупреждает, что "вниманию читателя предлагается обзор экстрактов из литературных и законодательных источников и некоторые сопутствующие им обобщающие выводы, направленные на выяснение содержания фактических и юридических состояний, для обозначения которых используется термин "владение" <4>; а также отдельные выводы, "которыми сопровождается данный обзор... как итог обозрения, дополнение к нему, нежели как нечто претендующее на большее" <5>. Кроме того, задачей автора является "сравнительный анализ правовых конструкций и лежащих в их основе понятий" <6>. Однако, ознакомившись с работой, добросовестный читатель оказывается перед вопросом: достиг ли автор цели? В аннотации к работе она сформулирована как "развитие вещно-правового понятийного аппарата", а в результате всего (! - В.Б.) исследования автор (которому воззрения предшествующих исследователей представляются эклектикой <7>) пришел к следующему выводу: "...вещное право не содержит в себе ничего, кроме того, что отображено в самом его названии, т.е. тривиального права на вещь, и с формально-логической точки зрения представляет собой конгломератную категорию, отображающую в сознании обобщенный взгляд на конкретные права с весьма различной степенью непосредственного господства лица над вещью" <8>.

--------------------------------

<3> Там же. С. 10.

<4> Там же. С. 9 (выделено нами. - В.Б.).

<5> Там же. С. 9 - 10.

<6> Аннотация указанного сочинения. Такая формулировка представляется нам неудачной.

<7> Германов А.В. Указ. соч. С. 696.

<8> Там же (выделено нами. - В.Б.). Ср. с выводом автора, которым он завершает всю книгу.

Итак, является ли книга А.В. Германова "обзором экстрактов" и очерчиванием возможных контуров категории "владение" <9> или она претендует на большее, а именно "сравнительный анализ правовых конструкций", анализ и познание природы владения?

--------------------------------

<9> Там же. С. 10.

Начнем с высказывания А.В. Германова, свидетельствующего о том, что он, не разобравшись в том, о чем писали его предшественники, придерживается о них невысокого мнения <10>: "Всеобщее (! - В.Б.) отождествление собственности и владения <11> имеет своим последствием размытость юридических категорий, терминологическую путаницу и такое построение позитивно-правовых норм, которое делает возможным их интерпретацию в диаметрально противоположных направлениях" <12>. Далее автор формулирует исходное положение, которое он и будет развивать на страницах всей книги: "Этим диктуется настоятельная необходимость не только в определении понятий, но и в том отношении к этим определениям, которые не зависели бы ни от ортодоксальных представлений, ни от различий в правовых системах" <13>.

--------------------------------

<10> И то и другое подтверждается несколькими высказываниями по ходу книги.

<11> Иными словами, автор считает, что все ученые отождествляют собственность и владение!? Однако даже в приводимых самим автором высказываниях различных ученых как раз трудно найти отождествление собственности и владения.

<12> Германов А.В. Указ. соч. С. 5. То же отношение автор выражает к современным коллегам: "Среди множества источников по юридической литературе, вышедших из-под пера современных авторов, половину, если не больше, составляли такие, после прочтения которых не оставалось ничего ни для ума, ни для сердца... Количество слов в таких источниках обратно пропорционально количеству мыслей... Витиеватость и семантическая "неуловимость" становится методом изложения мыслей... Для того, чтобы критиковать, надо хотя бы для самого себя определиться и поставить в известность других, что понимает критик под тем или иным термином" (Там же. С. 12 - 13).

<13> Там же. С. 5 - 6.

Это положение, с нашей точки зрения, является теоретически ошибочным и методологически пагубным. Ошибочным, так как определения всех правовых понятий связаны с правовыми системами, в которых они возникли или в которые они были имплементированы, и зависят от ортодоксальных или неортодоксальных, иными словами, правильных или неправильных мнений о них. Пагубность же заключается в том, что, игнорируя различия в правовых системах и различные мнения юристов, невозможно достичь поставленную автором цель.

Ограниченные возможности избранного метода подтверждаются противоречиями между поставленными автором целями и полученным результатом. Так, автор заявляет, что "историческое происхождение институтов" входит в круг задач его исследования <14>, и представляет в монографии обширный историко-правовой материал. Но заявление остается не более чем декларацией, а текст рецензируемой работы свидетельствует о последовательном использовании автором метода, назовем его, "внеисторического и бессистемного" анализа. Признаком этого является отсутствие в монографии единого хронологического порядка изложения и четко выраженной исторической и системной (или догматической) части. Но если автор ставит перед собой задачу исследования "исторического происхождения институтов", то почему эта сторона исследования не нашла отражения в структуре работы? Впрочем, на полноту и стройность изложения автор, по его словам, даже не претендует <15>.

--------------------------------

<14> Там же. С. 39.

<15> Там же. С. 42.

Не только расположение материала, но и содержание исследования, ход рассуждений автора свидетельствуют о том, что в его работе доминирует своеобразный усеченный спекулятивный метод, признаком которого является приближающееся к скептицизму преувеличенное значение противоречий. Эту позицию может характеризовать следующее высказывание А.В. Германова: "Истина нередко зависит от количества судебных инстанций" <16>. Являются ли эти слова попутным ироничным замечанием по поводу проблем влияния практики на развитие доктрины или оговоркой, характеризующей отношение самого автора к фундаментальным правовым положениям? Ход анализа А.В. Германовым многих конкретных вопросов свидетельствует о верности второй альтернативы. Например, рассматривая защиту владения, автор приводит цитату из "Права владения" Савиньи. В связи с этой цитатой наше внимание в большей мере привлекла пара абзацев, которыми А.В. Германов предваряет цитату. Никакой научной ценности эти абзацы не имеют, зато они характеризуют используемый автором метод и (косвенно) возможные результаты его применения. А.В. Германов утверждает, в частности (по поводу института защиты владения. - В.Б.): "Существуют только версии и гипотезы... Эта сфера относится поэтому к таким, где каждому может найтись место. Тексты римских юристов "разлагаются на атомы" и даже более того, но тщательность исследования обратно пропорциональна преследуемой цели" <17>.

--------------------------------

<16> Германов А.В. Указ. соч. С. 339.

<17> Там же. С. 6.

Продолжение этого дезорганизованного, почти хаотичного подхода мы обнаруживаем при представлении А.В. Германовым отдельных понятий. Ярким примером тому является § 21, посвященный передаче и вещному договору. В параграфе нет ни четкой исторической линии, ни четкого догматического порядка. Соответствующие понятия рассматриваются без определенной исторической последовательности, без учета принадлежности к различным системам права: то в древнеримском праве, то в русском дореволюционном, то в английском, то в современном российском, то снова в древнеримском и т.д. Понять, о какой системе права идет речь, иногда можно только косвенно, исходя из источника, на который ссылается автор. Однако и этот способ самопомощи не всегда помогает читателю. Начинается, например, указанный параграф с утверждения: "Обычно под передачей в смысле traditio понимается физический переход вещи из владения одного лица во владение другого" <18>. К какой системе права и к какой эпохе относится это утверждение, не указывается, и по этой причине невозможно выявить ни практического значения определения, ни его догматической ценности, ни соотношения основного понятия со смежными категориями. В результате читателя, имеющего целью разобраться в проблеме, приведенное суждение не просвещает, а смущает.

--------------------------------

<18> Там же. С. 377.

Нам представляется необходимым сделать здесь одно замечание общего характера. Порядок изложения материала в научной работе не может быть сугубо произвольным выбором автора: он тесно связан с предметом и методами исследования. Определяющее влияние как на выбор метода, так и на порядок изложения оказывает множество факторов: во-первых, специфика воззрения автора на право как предмет исследования вообще, т.е. любое исследуемое правовое явление; во-вторых, отраслевая особенность предмета исследования; в-третьих, индивидуальная особенность предмета исследования, которая образуется из объективной специфики предмета исследования, предшествующих исследований данного или аналогичных предметов. Большое значение здесь имеют также индивидуальные свойства исследователя (степень его подготовки, его предшествующие исследования, его индивидуальные наклонности), его научного руководителя, научного консультанта или ученого, который является для исследователя научным авторитетом. Индивидуальные свойства исследователя теснее всего соприкасаются с тем фактором, который можно назвать его волей. Для нее всегда остается некоторый простор, несмотря на все вышеуказанные объективные факторы. Однако чем больше эти факторы игнорируются и чем в большей мере над ними доминирует фактор индивидуальной воли, тем больше вероятность заблуждений (вплоть до полной неудачи исследования).

Чем руководствовался А.В. Германов при определении структуры своей работы в целом? Прямого ответа на этот вопрос автор в своей книге не дает. Если же судить по косвенным данным, то складывается впечатление, что в этой книге обнаруживается преобладающее влияние индивидуальной воли автора как на выбор методов, так и на порядок изложения. Эти данные имеются во всей книге, но в вышеуказанном § 21 они проявляются с особой четкостью. Этот параграф предназначен для прояснения трех основных понятий: передачи, традиции и вещного договора. Автор расположил его в разделе, посвященном "вступлению во владение". Под передачей он понимает главным образом передачу владения, "физический переход вещи из владения одного лица во владение другого"; акт производного завладения <19>; "двусторонний акт, в результате которого переходит владение от одного лица к другому, т.е. то, что в германском праве получило название "вещный договор" <20>. Это ошибочное понимание автором вещного договора как договора о передаче (или соглашения "о переходе владения") <21> привела к другой ошибке: вещный договор он рассматривает как одну из форм "вступления во владение". В тех же странах, право которых предусматривает понятие вещного договора (прежде всего, в Германии), иерархия понятий обратная: передача, т.е. одна из форм "вступления во владение", является одним из возможных элементов состава, необходимого для приобретения права собственности по договору. Этот договор и считается одним из видов вещных договоров. При этом некоторые виды вещных договоров не имеют в своем составе передачи. Представление автором всех трех основных понятий данного параграфа самих по себе, а также соотношение между ними, в особенности соотношение понятий традиции и вещного договора с понятием передачи, "вступления во владения" и "владения", оказывается сильно искаженным <22>. Эти ошибки во многом обесценивают собранный автором интересный материал.

--------------------------------

<19> Там же. Необходимо признать, что автор замечает различие между "физической передачей", т.е., согласно предшествующим двум предложениям, traditio, и "передачей титула". Здесь автор делает верное замечание: "Эту последнюю передачу лучше назвать "переносом права..." Однако сам он эту рекомендацию не выполняет. Это предложение он заканчивает правилом толкования термина "передача", однако не сообщает, идет ли речь о его собственном произведении или обо всех случаях использования термина "перенос права": "...если вместо такого термина используется слово "передача", ее следует понимать именно в смысле переноса права". Такое вступление затрудняет понимание "общего правила", содержащегося в следующем предложении: "Посредством передачи производится и перенос права" (Там же). Какую передачу здесь имеет в виду автор: передачу владения или перенос права собственности?

<20> Германов А.В. Указ. соч. С. 379.

<21> Там же. С. 380.

<22> В указанном произведении А.В. Германова на с. 379, 380, 385, 387 "соглашение о переходе владения" ошибочно называется "вещным договором". При этом на с. 387 имеется в корне ошибочное высказывание: "Вероятнее всего, конструкция вещного договора по ГГУ призвана к тому, чтобы подчеркнуть роль передачи в сделках по поводу вещей для целей правового регулирования таким способом, который находит каузу передачи не в соглашении о переносе права собственности, а в соглашении о самой передаче". Как бесплодную следует оценить попытку автора сделать чисто спекулятивное заключение, полностью оторванное от правовой реальности: "Относимость того или иного договора к числу вещных зависит от того, какой смысл мы (! - В.Б.) вкладываем в понятие "вещный договор" (с. 388). Высказывание на с. 390 следует оценить как неудачную попытку критики ошибочного утверждения Л.Ю. Василевской, а также признание отсутствия ясности относительно понятий традиции и вещного договора. Итак, Л.Ю. Василевская пишет: "На момент передачи вещи собственник и ее приобретатель должны иметь вещный договор, который может быть составлен в произвольной форме" (А.В. Германов ссылается здесь на Вестник ВАС РФ (2003. N 5, 6); Закон и право (2003. N 6) и др.). На это А.В. Германов задается вопросами: "Интересно, к чему относится произвольность формы: к тексту или собственно к форме? Если к тексту, то чем он должен отличаться от договора обязательственного? А если к форме, то, значит, возможна и форма устная. И мы опять ничего не находим в этом договоре, кроме соглашения о традиции, которое устно исполняется вручением, а письменно это вручение подтверждает. Особое внимание... в ГГУ уделено традиции как вещному договору...". На с. 395 имеется очередное ошибочное утверждение: "Вещный договор... в системе германского права... при любой передаче презюмируется".

Из использованных автором источников наибольший интерес у нас вызвало малоисследованная в России работа Ф.К. ф. Савиньи "Право владения" <23>. А.В. Германов пишет: "Работа Ф.К. Савиньи "Das Recht des Besitz" <24> выдержала несколько изданий. В библиотеках Санкт-Петербурга найти экземпляр этой книги автору рецензии не удалось. Похоже, что ее экземпляр находится в Москве. При проведении исследования автору пришлось пользоваться помощью переводчика" <25>. Совместную работу юристов и переводчиков следует приветствовать. Идеальным является сотрудничество специалистов, совместно решающих творческие задачи. Однако А.В. Германов, по всей вероятности, считает помощь переводчика сугубо технической, малозначительной. Иначе как объяснить отсутствие не только благодарности своему помощнику, но даже отсутствие указания его имени? Но если автор использовал перевод, то его отказ отвечать за ошибки анонимного переводчика подрывает доверие к соответствующей части исследования.

--------------------------------

<23> По сравнению с прочими, относительно небольшое значение имеют следующие недостатки: правильное имя великого цивилиста - не Карл Фридрих фон Савиньи, а Фридрих Карл фон Савиньи; немецкое слово "Besitz" ("владение") мужского рода, соответственно, правильно будет - "der Besitz", а не "das Besitz" (см., в частности: Германов А.В. Указ. соч. С. 5, 23).

<24> Точное сокращенное название труда Савиньи "Das Recht des Besitzes". В связи с "Правом владения" Савиньи необходимо сделать еще одно замечание. Наша выборочная проверка показала, что до с. 371 в рецензируемой книге "Савиньи Ф.К. Указ. соч." определенно означает "Право владения" Савиньи. На с. 382 А.В. Германов впервые ссылается на "Обязательственное право" Савиньи. После этого "Савиньи Ф.К. Указ. соч." означает, как можно догадаться, уже "Обязательственное право" Савиньи: сам автор никак этого особо не отметил. Здесь, строго говоря, упрекнуть автора не в чем. Однако дальше начинается настоящая путаница с цитированием произведений Савиньи. На с. 420 А.В. Германов цитирует Савиньи и указывает в ссылке: "Савиньи Ф.К. Указ. соч. С. 572", а на с. 446 цитирует Савиньи и указывает в ссылке: "Савиньи Ф.К. Указ. соч. С. 274". Из предшествующих ссылок естественно было бы считать, что автор ссылается здесь на "Обязательственное право" Савиньи. Однако содержание этих цитат вызвали у нас сомнения: соответствующие вопросы были знакомы нам по "Праву владения" Савиньи. Проверка показала, что, действительно, в указанных случаях А.В. Германов приводит цитаты из "Права владения", а не "Обязательственного права" Савиньи.

Проблемы со ссылками на Савиньи на этом не заканчиваются. Иногда можно говорить об определенной последовательности: после двух прямых ссылок на с. 542 - 543 на "Обязательственное право" Савиньи на следующей странице (с. 544) рецензируемой книги "Савиньи Ф.К. Указ. соч." означает "Обязательственное право" Савиньи. Также обстоит дело и ниже, соответственно на с. 577 и с. 582.

Однако на с. 545 рецензируемой книги автор ссылается на Савиньи "Савиньи Ф.К. Указ. соч." вообще без указания страниц источника. Откуда взято соответствующее положение Савиньи, неизвестно.

На с. 606 рецензируемой книги "Савиньи Ф.К. Указ. соч.", в согласии с предшествующей ссылкой на Савиньи на с. 582, означает "Обязательственное право" Савиньи. Следующая ссылка на Савиньи - "Савиньи Ф.К. Указ. соч." - имеет место на с. 612. Здесь А.В. Германов вновь цитирует "Право владения". Следующая ссылка на Савиньи - "Савиньи Ф.К. Указ. соч." - имеет место на с. 636. Здесь А.В. Германов вновь цитирует "Обязательственное право". Ни в первом, ни во втором случаях автор не указывает изменения источника цитирования. Обнаружить эти изменения в вышеуказанных неопределенных случаях возможно только, имея перед собой оригиналы обоих (или хотя бы одного из указанных) произведений Савиньи. В противном случае у читателя неизбежно возникнет ложное представление относительно того, по какому произведению Савиньи сделана соответствующая цитата.

<25> Ввиду неясности высказывания приходится предположить, что переводчик помог автору не только переводить "Право владения", но и найти экземпляр этой книги.

Перевод юридических текстов относится к числу наиболее сложных. Мы хорошо представляем себе трудности, с которыми сталкивался переводчик, тем более что ему приходилось переводить юридический текст исторического характера. Всякое правильно переведенное словосочетание следует считать удачей. Однако эти удачи при переводах юридических текстов могут обесцениваться уже одной ошибкой. Это имеет место в тех случаях, когда именно ошибка в переводе становится основанием для суждения относительно принципиального вопроса или важного понятия. Анонимный переводчик-помощник А.В. Германова допускал ошибки двоякого рода. В большей мере он несет ответственность за "чисто филологические" ошибки, например ошибочный перевод общеупотребительных слов и широко распространенных юридических терминов, а также пропуск слов. Сложнее упрекнуть этого переводчика в случаях, когда ему требовались специальные познания. А это прежде всего перевод редких и сложных юридических терминов, а также отрывков, требующих их понимания в контексте. Что касается контекста, то он с помощью одной привязки, которая бывает трудноразличимой для переводчика-неспециалиста, может выйти даже за рамки всего переводимого произведения. Поиск этих привязок должен осуществляться совместными усилиями переводчика и специалиста. А поиск соответствующих корреспондирующих текстов является задачей для специалиста. Наиболее ярким примером сочетания всех указанных ошибок являются, вероятно, нескольких предложений в § 11 (с. 252 - 253) "Юридическое владение как право на самозащиту" второго раздела "Владение".

Итак, прежде всего наиболее заметные "чисто филологические" ошибки: (на с. 252) слово "Notwehr" многократно ошибочно переведено как "самооборона" (правильно - "необходимая оборона"); слово "Einwurf" ошибочно переведено как "обвинение" (правильно - "возражение"); слово "Vorrecht" ошибочно переведено как "презумпция" (правильно - "преимущественное право, привилегия"); (на с. 253) в сложном (составном) глаголе "offenbleiben" переведен только один компонент "bleiben" - "оставаться" (правильно - "оставаться нерешенным, открытым"); осталось непереведенным важное обстоятельство "bei beweglichen Sachen" ("в случае движимых вещей").

Первый абзац на с. 253, вероятно, сам переводчик начинает следующими словами: "Относительно германского института самообороны Рудорф приводил мнение Сталя..." Если не считать термина "самооборона", то пока все правильно. Но далее имеется два серьезных недостатка. Во-первых, не указано, что, развивая идеи Савиньи, Рудорф <26> не просто "приводит мнение Сталя" <27> - он подвергает его краткой, но глубокой критике. Во-вторых, эта критика, т.е. согласное с точкой зрения Савиньи мнение самого Рудорфа, в работе А.В. Германова не изложена.

--------------------------------

<26> A.A. Rudorff. Этот ученый был единомышленником Савиньи, издателем седьмого издания "Права владения" и автором приложения к нему.

<27> F.J. Stahl - один из оппонентов Савиньи.

Наибольшее же искажение первоисточника в рассматриваемом фрагменте вновь связано со словом "самооборона". В оригинале использован термин "germanische Gewere". В книге А.В. Германова этот термин ошибочно переведен как "германский институт самообороны". Чисто переводческая ошибка заключается в том, что разные немецкие термины "Notwehr" и "Gewere" переведены одним словом "самооборона". Относительно второго термина можно только предположить, что переводчик перепутал указанный термин с созвучным словом "Abwehr" ("оборона", "защита"). На самом деле Gewere - специфический институт древнего германского права, близкий владению. Эта ошибка уже не является чисто переводческой, поскольку требует глубоких специальных познаний <28>. При внимательном и критическом отношении опытный специалист, вероятно, мог бы заметить отдельные несогласованности, возникающие в результате этих ошибок. Но в работе А.В. Германова эти ошибки привели к возникновению целой страницы полной бессмыслицы. Положение усугубляется тем, что эту бессмыслицу А.В. Германов включает в свое рассуждение. Сразу после перевода вышеуказанного места из приложения к "Праву владения" он утверждает, что "ни самозащита, ни самооборона не могут служить в качестве той идеи, которую можно было бы положить в основу защиты владения" <29>.

--------------------------------

<28> Трудности с переводом этого термина и раскрытием обозначаемого им понятия испытывают даже российские ученые, которые считаются специалистами по немецкому вещному праву. Л.Ю. Василевская, например, оставила этот термин без перевода (см.: Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М., 2004. С. 31 - 35).

<29> Германов А.В. Указ. соч. С. 253.

Говоря о книге в целом, с большой мерой условности можно говорить только о двух ее положительных свойствах. Первое из них: автор собрал обширный материал по теме. Однако всякий, кто создавал научное произведение, знает, что этот важный этап образует в лучшем случае только треть необходимой работы. К сожалению, нельзя сказать даже, что автор успешно справился с полной предварительной обработкой: представление многих понятий характеризуется расплывчатостью и часто ошибками. Об окончательной обработке материалов и говорить не приходится. Именно с обработкой этих материалов связано второе "положительное" свойство рецензируемой книги. Ценой своего труда А.В. Германов доказал ограниченные возможности избранного им варианта спекулятивного метода и пагубность его доминирования в научном исследовании. Поскольку отрицательный результат в науке тоже способствует приращению знания, то это наше заключение мы можем приписать влиянию рецензируемой книги.

Последние два абзаца книги содержат, очевидно <30>, ее главный вывод. Первый из этих абзацев состоит из одного предложения: А.В. Германов считает необходимым "отличать вещное право от вещного права, т.е. вещное право в широком смысле этого слова и в том смысле, который указывает на jus in re alieno" <31>.

--------------------------------

<30> Последний параграф книги, где расположены эти абзацы, называется "Синтезирующая часть".

<31> Германов А.В. Указ. соч. С. 696.

Второй абзац является попыткой объяснения этой таинственной формулы. "В широком смысле вещное право - это термин, обозначающий совокупность различных правовых режимов принадлежности вещей, в рамках которых осуществляется пользование, владение и распоряжение ими. Эти режимы сводятся к четырем: владельческий режим, право собственности, вещное право в чужой вещи и режим зависимого держания... В узком смысле вещным правом наряду с собственностью считается то право, которое может быть противопоставлено собственности и всем иным правам вещного свойства, т.е. владельческому режиму и зависимому держанию. Прослеживается явная параллель между фигурами владельца, производного владельца и детентора, с одной стороны, и фигурами собственника, субъекта ограниченного вещного права и петиторным зависимым держателем - с другой. Уровни разные, но принцип деления один и тот же" <32>.

--------------------------------

<32> Там же. С. 696 - 697.

Оценить сделанный вывод невозможно, поскольку неясно, о какой системе права пишет автор. Если автор, реализуя поставленную им в начале книги задачу, пытается дать универсальные определения, суждение оказывается еще более темным, ведь все рассматриваемые правовые категории обладают исторической и национальной спецификой. Вышеприведенный вывод автора не может быть использован ни в теоретических, ни в практических целях.

Широкому кругу читателей, интересующихся "вопросами вещного права и сравнительного правоведения", эта книга рекомендована быть не может. Что же касается особо одаренных студентов старших курсов, аспирантов и преподавателей юридических вузов и факультетов, то ее можно рекомендовать только тем из них, для кого владение и вещное право являются основными темами научных исследований. При этом читатель должен быть готов к трудной работе. Без запаса терпения, критического настроя и глубокого знания качественных источников читатель рецензируемой работы может получить лишь искаженное представление о владении и вещном праве. Итак, в общем рецензируемая книга заслуживает неудовлетворительной оценки.