Учебный год 22-23 / kn2gl21

I. Каким образом наказание распространяется на тех, кто соучаствует в преступлении?

II. Общество или правители ответственны за преступление подданного, если, будучи осведомлены, не воспретили такового, хотя имели возможность и были обязаны воспрепятствовать ему.

III. Равным образом — вследствие принятия тех, кто совершит преступление в другом месте.

IV. Если не накажут и не выдадут преступника, что поясняется примерами.

V. Право ходатайствовать об убежище принадлежит несчастным, а не преступникам; с изъятиями.

VI. Тем не менее ходатайствующие берутся под защиту, пока по делу ведется следствие; и на основании чего должно быть вынесено обвинительное заключение.

VII. Каким образом подданные соучаствуют в преступлении правителей, или члены общества

— в преступлении общества; и каким образом различаются наказание общества и наказание отдельных граждан.

VIII. Как долго длится право наказания общества?

IX. Распространяется ли наказание при отсутствии соучастия?

X. Различие того, что причиняется непосредственно, и того, что является дальнейшим последствием.

XI. Различие того, что случайно связано с преступлением, и того, что вытекает и» самого преступления.

XII. Собственно говоря, никто не наказывается по закону за чужое преступление, и почему.

XIII. Сыновья не наказываются за преступления родителей.

XIV. Сыновей преступников постигает божественная кара.

XV. Еще менее ответственны прочие кровные родственники.

XVI. Тем не менее возможно в чем-нибудь отказывать детям и кровным родственникам преступников, на что в противном случае они могли притязать; с примерами.

XVII. Подданные не могут, собственно, нести наказания за преступление царя.

XVIII. Также отдельные граждане, не давшие своего согласия на преступление всего общества.

XIX. Наследники не подле жат наказанию как таковому; причины этого.

XX. Однакоже они ответственны, поскольку наказание переходит в иного рода долг.

I. 1. Очень часто возникает вопрос о распространении наказаний, касающийся соучастников преступления и прочих [прикосновенныхлиц]'.

Соучастники преступления наказываются не столько за чужое, сколько за свое преступление. Можно думать, что они относятся к числу тех, о ком сказано выше, в разделе об ущербе, причиненном правонарушением.Ибоксоучастиюв

Какимобразом наказание распространяетс я на тех, кто соучаствует в преступлении?

Общество или правители ответственныза преступление подданного, если, будучи осведомлены, не воспретили такового,хотя имели возможность и были обязаны воспрепятствова тьему

преступлении приходят почти тем же способом, как и к соучастию в причинении ущерба; тем не менее не всегда там, где возникает ответственность за причинение ущерба, имеется также и преступление, но именно тогда оно налицо, когда привходит более значительное злодеяние, так что сверх ответственности за причиненный ущерб часто достаточно какой-либо незначительной вины.

2. Следовательно, те, кто повелевает совершить преступное деяние 2, кто дает требуемое согласие, кто помогает3, кто укрывает похищенное 4 или участвует иным путем в самом преступлении: подает совет5, подстрекает, одобряет6, кто не воспрещает, когда по праву в собственном смысле обязан воспретить 7, или кто по такому же праву обязан оказать помощь потерпевшему и не окажет таковой, кто не отсоветует, когда следует отсоветовать, кто скроет содеянное, о чем должен был по закону сообщить, — все такие лица могут быть наказаны, если они повинны в злодеянии, которое достаточно для того, чтобы повлечь за собою наказание, согласноизложенномунескольковыше.

II. 1. Дело будет понятнее из примеров. Общество, как любое иное, так и государство, не отвечает за поступки отдельных граждан, когда нет его собственного деяния или какого-либо упущения.ХорошоговоритАвгустин:«Однодело—когда кто-либо из населения совершит что-либо собственно преступное; иное — когда деяния совершаются обществом единодушно и единой волей, когда собирается с определенной целью толпа». Отсюда слова договорной формулы:«Еслипреступитсобщегосогласия»8.

Локрийцы у Ливия доказывали римскому сенату, что народ был далек от того, чтобы питать какие-нибудь преступные замыслы к отпадению. По сообщению Ливия же, Зеноя, будучи ходатаем за магнетяя перед Т. Квинцием и послами, которые к нему явились, умолял с плачем «не приписывать государству безумия одного лица и каждого предоставить его собственному риску» (кн. XXV). И родосцы перед сенатом отделяли дела государственные от дел частных лиц, говоря: «Нет ни одного государства, в котором не имелись бы когда-нибудь преступные граждане или невежественные толпы». Так, ни отец не ответственен за преступление детей, ни господин — за проступки рабов, ни иное начальство, если только они сами не повинны в чем-нибудь преступном.

2. Из числа путей, посредством которых правители людей впадают в преступление, наибольшее распространение имеют два, заслуживающие поэтому тщательного рассмотрения: попустительствоисокрытие.

Попустительствоимеетместотогда,когдакому-нибудьизвестно о преступлении и такое лицо может и обязано воспретить это, но не воспрещает, становясь тем самым преступным в том же. Цицерон в речи «Против Пизона» говорит: «Не представляет ведь большой важности, в особенности что касается консула, сам ли он досаждает государству опасными законами и неблагонадежными сборищами или же допускает, чтобы досаждали другие». Брут в письме к Цицерону пишет: «Итак, ты скажешь, что обвиняешь меня в чужом преступлении? В совершенно чужом, если я мог предупредить его совершение». Ага-пит в обращении к Юстиниану заявляет: «Одно и то же — со-

Равнымобразом

—вследствие принятиятех, ктосовершит преступление в другом месте

жрицу. У Ливия (кн. I) читаем: «Родственники царя Тация прогнали послов лаурентинян. А когда лаурентиняне сослались на право народов, то Таций уступил влиянию и мольбам своих близких. Таким образом он принял на себя их вину». Сюда, собственно, относится следующее место у Сальвиана о царях: «Власть великая и могущественнейшая, которая может воспре пятствовать совершению величайшего преступления 12, как бы подтверждаетеговозникновение, если заведомо допустит совершение преступного деяния». У Фукидида (кн. I) есть такое место: «Более виновен тот, кто может воспретить». У Ливия (кн. I, VI) жители Вей и латиняне оправдываются перед римлянами, приводя тот довод, что враги последних получили помощь со стороны подданных указанных народов без ведома их самих. Напротив, извинения Теуты, царицы иллирийцев, не были приняты, несмотря на уверения ее в том, что не она, но ее подданные занимались морским разбоем, ибо она не воспрещала этого.Некогдаамфиктионыобвинилижителейо.Скироса в том, что они давали возможность некоторым из своих соотечественниковзаниматьсяморскимразбоем |3.

6. В свою очередь легко предполагается известным, что становится заметным и часто повторяющимся. «То, что совершается многими, естественно, менее всего ускользает от внимания», — говорит Дион Прусийский в своей «Родосской речи». Тяжко упрекает этолиян Полибий (кн. II) за то, что они не хотели явно выразить враждебность к Филиппу, но тайно позволяли своим гражданам поступать враждебно по отношению к нему и воздавали почести руководителям тех, кто поступал такимжеобразом.

III. 1. Обратимся к другому вопросу, касающемуся предоставления убежища от наказания. Требовать применения наказания, как мы сказали, по природе может всякий, кому нельзя поставить в вину ничего подобного. Благоустроенным же государствам приличествует, чтобы преступления отдельных лиц, направленные против их собственного общения, были подвергнуты наказанию по усмотрению самих этих государств или их правителей.

2. Однакоже им предоставлено не столь широкое полномочие карать преступления, касающиеся так или иначе человеческого общества, преследование которых по праву принадлежит чужим государствам и их правителям, тогда как в отдельных государствах по некоторым преступлениям существует право каждого гражданина возбуждать преследование. Менее всего усмотрение государства имеет место по отношению к преступлениям, коими, в частности, затрагивается иное государство или его правитель, и оттого на этом основании оно или он имеют право наказания в целях охраны своего достоинства или безопасности, согласно сказанному _нами выше. Ибо осуществлению этого права государство, куда скроется такой преступник,иправительнедолжнычинитьпрепятствия.

Право ходатайствова тьобубежище принадлежит

сообщает о себе, что когда у Филиппа Македонского он вел переговоры о мире в Гроций, он сказал, между прочим, что справедливо, чтобы за совершенное преступление наказание постигало не государство, но виновных в преступлении, а государствам ничто не должно мешать предавать таковых суду. Квинтилиан в «Речах» (CCLV) говорит: «Я19считаю, что ближе всего к беглецам стоят те, кто дает им убежище» .

6. К числу бедствий, порождаемых раздорами между государствами, Дион Хризостом в речи, обращенной к никомедийцам, относит то, что «тем, кто оскорбил одно государства правонарушением, удается скрыться бегством в другое государство».

7. Здесь возникает вопрос о том, что если преступники, будучи выданы своим государством, не будут приняты другими, то сохраняют ли они свое прежнее гражданство. Публий Муций Сцевола полагал, что не сохраняют, потому что те, кто выдан своим народом, по-видимому, изгнаны из своего государства, как если бы они были лишены воды и огня (L. ult. D. de legat.). Противоположное мнение защищает Врут, а за ним Цицерон. Последнее — правильнее, однако не в силу того довода, который приводит Цицерон, утверждающий, что как дарение, так и выдача немыслимы без принятия («Об ораторе», I и II; «Топика»; «В защиту Цэцины»). Ибо акт дарения совершается не иначе, как путем согласия двоих, и выдача, о которой здесь идет речь, есть не что иное, как предоставление гражданина власти другого народа, так, чтобы тот постановил о нем, что ему угодно. Однакоже такое предоставление не сообщает и не лишает никакого права, оно лишь устраняет препятствие к осуществлению права. Поэтому если другой народ не воспользуется предоставленным ему правом, то тот, кто выдан, окажется в таком положении, что может быть наказан своим народом (что имело место при выдаче Клодия корсиканцам, не принятого ими) или же может быть оставлен безнаказанным, как в случае многих преступлений, по отношению к которым допускается поступать таким двояким образом (в ск. Валерий Максим, кн. VI, гл.

3). Право же гражданства, как другие права и имущества, не утрачивается чисто фактически, но утрачивается в силу какогонибудь постановления или судебного решения, если только какойнибудь закон не постановит признать факт имеющим силу судебного решения, чего здесьнельзя сказать.

Наконец, если имущество отдано и не принято, то оно продолжает принадлежать тому, чье оно было раньше. Если же выдача принята, и впоследствии как-нибудь случайно тот, кто был выдан, возвратится в свое государство, то он уже не будет гражданином, иначе как в силу нового пожалования. В этом смысле верно то, что сказано Модестином, в его заключении о выдаче (L. Eos qui. D. de captivls).

8. To, что мы сказали о выдаче или о наказании преступников, распространяется не только на тех лиц, которые были всегда гражданами государств, где они ныне находятся, но также на тех, кто убежит в другое место после совершения преступления.

V. 1. Сказанное не вступает в противоречие с правами просящих об убежище и примерами оказания им убежища 20. Ибо право убежища полезно тем, кто страдает от незаслуженного гонения, а не тем, кто совершит что-либо насильственное

против человеческого общества или других людей. Лакедемонянин Гилипп у Диодора Сицилийского («Библиотека», кн. XIII), говоря об этом праве, высказывает следующую мысль: «Кто впервые ввел такие права, тот имел в виду оказать несчастным милосердие, а тем, кто злонамеренно причиняет несправедливость, — угрожать наказанием». И далее: «Те же, кто по злому умыслу, по незаконной жажде чужого имущества совершит такие преступления, пусть не обвиняют свою судьбу, не присваивают себе имени молящих об убежище. Ибо по человеческому праву это причитается тем, чей дух остается невинным, несмотря на превратности судьбы 2I. Людям, чья жизнь полна незаконных деяний, не остается места для милосердия и убежища». То и другое — превратности судьбы и злодеяние—отличноразличаетМенандр:

Злодейство тем отлично от несчастия22. Что это дело случая, а то — воления

Сходным является изречение Демосфена («Против Афоба», I), которое Цицерон переводит таким образом во второй книге «Об изобретении»: «Следует жалеть тех, кто терпит бедствия от судьбы, а не вследствие своей злостности». Имеется также изречениеАнтифана:«То,что несовершаетсядобровольно, — то от судьбы, что же — добровольно, то действие преднамеренное». Лисий говорит: «Никому несчастие не приключается по собственномупроизволу».

В мудрейшем законе говорится, что если у кого-нибудь выскользнет из руки копье и убьет человека, то такому лицу открыто убежище, в том числе и рабу; если же кто-нибудь преднамеренно убьет невинного человека, что возмутит государство, то такому лицу даже священнейший алтарь божий не может служить убежищем (Второзаконие, XIX, 1; XXIII, 15; Исход, XXI, 14; I кн. Царств, II, 29; II кн. Царств, XI, 13 и ел.). ЭтотзаконФилон («Об особых законах») изъясняет следующим образом: «Нечестивым в святилище нет никакого убежища». Не иначе полагали древние греки. Рассказывают, что халкиданяне не пожелали отдать Науплия ахеянам, а причина была в том, что он достаточно очистился от того, в чем его упрекали ахеяне23 (Плутарх, «Греческиевопросы»,32).

2. У афинян был алтарь милосердия, о котором упоминают Цицерон, Павсаний, Сервий24, а также Феофил в «Институциях» и который подробно описывает Папиний в двенадцатой книге «Фиваиды». Для кого же он был открыт? Слушай слова поэта:

Несчастливцы его освятили.

А затем говорится, что алтарь был убежищем

Для побежденных войной, изгнанников дома родного Царств лишенных своих.

Аристид («Панафинейская речь») сообщает о том, что афинянам было свойственно25 хвалиться тем, «что они были убежищем и утешением всем несчастным пришельцам отовсюду». И в другом месте («О мире», II): «У тех, кто повсюду несчастен,одно есть общее счастье — благо афинского государства, благодаря которому им обеспечена безопасность». У Ксенофонта Патрокл Флиасийский в речи, обращенной к афинянам, заявляет: «Я хвалил этот город за то, что все, как потерпевшие от преступления, так и опасавшиеся за себя и бежавшие туда, как я полагал, могут рассчитывать на помощь». Та же мысль

счастным, а не преступникам; с изъятиями

царство, и навсегда воспретил им вступать в мои пределы» (Ливии, кн. XXXVII). Самофракийцы объявили Эвандру, строившему козни против Эвмена, чтобы он покинул храм согласно предписаниям законов и религии.

5. Впрочем, указанным нами правом требовать выдачи для наказания лиц, бежавших из пределов территории государства, в течение последних минувших столетий в большинстве стран Европы пользуются по отношению только к тем преступлениям, которые затрагивают государственный порядок или отличаются чрезвычайной жестокостью злодейства. Менее значительные преступления предпочтительно взаимно предавать забвению, если только договорными статьями не предусмотрено что-нибудь на этет счет»31. Следует, однакоже, иметь в виду, что разбойникам и пиратам, которые настолько усилились, что сумели внушить страх, нужно давать убежище и освобождать их от наказания, потому что человеческому роду важно, поскольку нет иной возможности, удержать их от преступлений обеспечением им безнаказанности; и действовать так в интересах человеческого рода может каждый народ или правительство народа.

VI. 1. Необходимо отметить также, что просящие убежища пользуются защитою в промежуток времени, пока производится следствие о законности деяния.

Так, Демофон обращается к послу Эврисфея:

Коль заподозрил ты гостей моих, — Добейся прав своих, но не насилием!

А в другой трагедии Тесей обращается к Креонту:

Пустился ты на злодеяние, Креонт, Позорное для Фив и пращуров твоих: Вступил во град, известный благочестием. Где все творится по закону и правам; Презрев обычаи, произволением Готов любое совершить насилие.

Таким ли вдовым, угнетенным этот град Известен людям, я же ни во что иду? Не научил тебя сей град Амфиона,

Не приобыкший вразумлять лихих людей, И не одобрит, как молва дойдет, что ты Напал на храмы, на мое добро, исторг Несчастных беглецов из их убежища. Когда б вступил я в стены града Лабдака, Хотя мое то верно достояние. Бесспорно, рук ни на кого б я не простер. Без разрешенья той страны правителя,

Блюдя права пришельцев в чуждом городе. Не оскверняй тебя молящей родины Позором. Хоть и старец ты по возрасту. Но слаб умом ты все же тем не менее.

2. Если же то, в чем обвиняются ходатайствующие, не воспрещено по праву естественному и по праву народов, то дело подлежит разрешению по внутригосударственному праву того народа, откуда явились пришельцы. Это лучше всего показал Эсхил в «Молящих», где царь аргосский с такими словами обращается к толпе данаид, пришедших из Египта:

Когда б египтяне на вас простерли власть. Ближайшие к вам по законам родины, — Кто же этому захочет воспротивиться?

Вам следует теперь им доказать.

Что не подвластны им по праву вашему.

17 О праве войны и мира

Тем не менее ходатайствующи еберутсяпод защиту,пока по делу ведется следствие; и на основании чего должно быть

вынесено

обвинительное

заключение

Какимобразом подданные соучаствуют в преступлении правителей, или членыобщества

— в

преступлении общества;и каким образом различаются наказание обществаи наказание отдельных граждан

Как долго длитсяправо наказания общества?

VII. 1. Мы видим, как вина переходит на правителей от подданных, как коренных, так и пришельцев. И, наоборот, вина переходит от верховной власти на подданных, когда подданные дадут согласие на преступление или совершат по повелению или совету верховной власти что-либо, чего они не могли совершить, не впадая в злодеяние. Но об этом будет правильнее распространиться дальше, где должны рассматриваться обязанности подданных.

Преступление сообщается также от целого отдельным участникам, потому что, как говорит Августин в приведенном выше месте, «где все в совокупности, там и отдельные лица; совокупности могут состоять лишь из каких-либо отдельных лиц. Ибо отдельные лица в совокупности, или собранные воедино, образуютцелое».

2. Вина падает на отдельных граждан, давших свое согласие на преступление, но не на тех, кто связан решением других. Ибо наказания отдельных лиц и всей совокупности различны. Подобно тому как иногда наказание отдельных лиц есть смерть, так «смерть государства есть государственный переворот» (Ликург), что бывает, когда государственное тело разлагается, но об этом предмете мы сказали в другом месте (выше, гл. IX, § IV). И если государство прекратит свое существование, то, как правильно сказал Модестин, оно исчезает подобно узуфрукту (L. Si Ususfructus. D. quomodo ususfr. am.). Отдельные лица обращаются в рабство в виде наказания, как фивяне при Александре Македонском, за исключением тех, кто возражал против постановления о прекращении союза (Плутарх, жизнеописание Александра). Так, и государство обращается в гражданское рабство путем превращения его в зависимую область. Отдельные граждане утрачивают свое имущество вследствие конфискации. Так, и у государства могут быть отняты его общие имущества — стены, морские гавани, военные корабли, военное снаряжение, слоны, казна, государственные земли.

3. Но несправедливо, чтобы за преступления целого общества без согласия отдельных граждан они лишались своего имущества, как правильно показал Либаний, говоря об антиохийском восстании. То же самое подтверждает образ действий Феодосия32, который преступления общие наказывал закрытием театров, общественных бань, воспрещением названия столичного города [метрополии].

VIII. 1. Здесь возникает серьезный вопрос, возможно ли во всех случаях подвергать наказанию за преступление целого общества. По-видимому, это возможно до тех пор, пока продолжает существовать целое общество, ибо все тело остается тем же самым, несмотря на последовательную смену частиц, как показано в другом месте. Но необходимо отметить, что так говорится о целом первоначальном и самом по себе, именно о том, что имеет казну, законы и тому подобное; другое возникло не иначе, как производным образом от отдельных граждан. Так, например, мы называем ученым и доблестным целое общество, в котором таково преобладающее в нем большинство (Аристотель, «Политика», VII, XIII). Того же рода и вина: ведь первоначально она присуща отдельным лицам как одушевленным существам, что не характеризует целое само по себе. По удалений же тех, благодаря которымвинапереноситсянацелое,исчезаетивина