Агрессия3

311

объяснение грубому поведению своего коллеги, заявляя, что тот расстроен результатами важного исследования; на третьем этапе никаких объяснений не давалось. Другая особенность этого опыта заключалась в разном времени предъявления информации, объясняющей причину грубого поведения. В одном случае (предварительное объяснение) такая информация предоставлялась до начала работы грубого экспериментатора с испытуемыми. Во втором случае (объяснение постфактум) — после провокаций с его стороны.

После того как испытуемые столкнулись с двумя различными экспериментаторами, их просили дать оценку этим людям, причем человек, сообщавший об этом задании, объяснял испытуемым, что их оценки будут направлены прямо в научно-исследовательский отдел с целью помочь в решении, кому из двух указанных экспериментаторов стоит содействовать в дальнейшей исследовательской работе. Чтобы подобные утверждения звучали убедительно, отзывы испытуемых помещались в конверт с надписью «Научно-исследовательский отдел», который запечатывался в их присутствии. Таким образом создавалась видимость того, что оценки испытуемых, которые они давали двум экспериментаторам, имели для судьбы последних важное значение.

Результаты эксперимента оказались весьма наглядными. Во-первых, анализ характеристик, данных испытуемыми личности грубого экспериментатора, подтвердил предположение, что предварительное объяснение и объяснение постфактум способствуют снижению уровня агрессии (в данном случае резкости высказываний), поскольку в контрольной группе, где не было представлено никакой информации по поводу причин грубого поведения экспериментатора, таких изменений зафиксировано не было. Далее выяснилось, что, как и прогнозировалось ранее, предварительное объяснение — более эффективное (хотя не так уж и намного) средство для снижения уровня агрессии, нежели объяснение постфактум. Короче говоря, как только испытуемые узнавали о том, что «неприятный» экспериментатор расстроен результатами другого исследования, их агрессивность по отношению к этому человеку резко падала, причем, если подобная информация поступала до начала провоцирования, уровень агрессии становился более низким, нежели в том случае, когда она поступала после.

Кроме того, в каком-то смысле даже более впечатляют данные измерений физиологических реакций, сделанные в русле изучения воздействия смягчающей информации на поведение испытуемых. Эти измерения показали, что испытуемые из контрольной группы, которым не давалось никакого объяснения поведения грубого экспериментатора, демонстрировали после провокации рост уровня возбуждения, который оставался стабильным на протяжении долгого времени — у испытуемых из этой группы даже в конце эксперимента можно было зарегистрировать достаточно высокий уровень возбуждения. Участники, получившие объяснение постфактум, демонстрировали резкое снижение уровня возбуждения после предоставления информации по поводу причин грубого поведения ассистента, но к концу эксперимента их возбуждение постепенно вернулось на первоначальный уровень. И наконец, данные, возможно, представляющие для нас наибольший интерес: испытуемые из группы предварительного объяснения демонстрировали сравнительно низкие показатели по физиологическим реакциям, когда реально сталкивались с грубостью экспериментатора. Более того, умеренное возбуждение, возникшее вследствие провокации, спадало очень быстро, буквально за считанные минуты (см. рис. 9. 6). Короче говоря, получалось так, что испытуемые, получив-

312

шие предварительное объяснение — поставленные в известность о том, что один из экспериментаторов находится в состоянии раздражения, — как бы подавляли в себе желание ответить гневом на оскорбительные комментарии. То, что дело обстояло именно так, показали письменные отзывы испытуемых об экспериментаторах. В группах, где не давалось никакого объяснения или оно предлагалось уже после провоцирования, письменные характеристики свидетельствовали о сильном раздражении (например: «Этого шакала следовало бы поучить хорошим манерам»). Напротив, письменные оценки испытуемых, которым дали предварительное объяснение, были сделаны в мягкой форме (например: «Мистер Дей вел себя несколько грубовато, пытаясь внушить мне мысль, что я горю желанием сорвать его эксперимент»).

313

Таким образом, в то время как объяснение, данное постфактум, является, как выяснилось, эффективным способом сдерживания проявлений открытой агрессии и уменьшения уровня возникшего эмоционального возбуждения, более успешным средством для реального предотвращения возникновения гнева среди испытуемых оказалось предварительное объяснение. Эти результаты, в совокупности с полученными в ходе других экспериментов (Zillmann, 1988), говорят о том, что объяснения, даваемые человеку, особенно до начала провокации, могут оказаться весьма эффективным методом снижения уровня ответной агрессии.

Другие исследования, однако, наводят на мысль о том, что у этой методики есть существенные недостатки. В частности, оказывается, что при наличии высокого уровня возбуждения рассматриваемый нами способ когнитивного вмешательства оказывается неэффективным. Более того, это верно даже для тех случаев, когда высокий уровень возбуждения не является результатом предварительной провокации. Данный факт полностью подтвердился во время исследования, о котором сообщает Зильманн (Zillmann, 1979). Процедура этого эксперимента состояла в следующем. Испытуемых разбили не две группы: попавших в первую заставляли энергично выполнять физические упражнения — крутить педали велотренажера; оказавшиеся во второй не были вовлечены в подобного рода деятельность. Выполнение физических упражнений обусловило высокий уровень возбуждения испытуемых из первой группы, в то время как уровень возбуждения испытуемых из второй группы оставался низким. Затем испытуемые подвергались сильным провокациям со стороны грубого экспериментатора, который отпускал язвительные замечания в их адрес. Далее, в соответствии с условиями эксперимента, испытуемым должна была быть предоставлена возможность отомстить обидчику (способом, аналогичным описанному ранее, — оценить его деятельность в качестве помощника экспериментатора), но незадолго до этого момента некоторые из испытуемых получили информацию, оправдывающую его поведение, подобную той, что описывалась нами выше: им сказали, что экспериментатор сильно расстроен и именно этим объясняется его некорректное поведение. Другие испытуемые такой информации не получали. Результаты показали, что эта информация в значительной степени способствовала снижению уровня ответной агрессии среди лиц, не занимавшихся на велотренажере и с низким уровнем возбуждения. Напротив, информация, объяснявшая причину поведения, не оказала подобного влияния на лиц с высоким уровнем возбуждения.

Эти результаты совпадают с житейскими наблюдениями, говорящими о том, что «когда в дверь стучатся эмоции, разум выпрыгивает из окна». Другими словами, способность переработать сложную информацию о других, об их намерениях и причинах действий у людей, находящихся в сильном возбуждении, сходит на нет: в результате может последовать импульсивный выпад против других в ответ на реальную или воображаемую провокацию. Короче говоря, существующие данные свидетельствуют о том, что вмешательство когнитивных процессов при получении индивидами информации о смягчающих обстоятельствах может быть эффективным средством предотвращения ответной агрессии, но только для лиц с низким уровнем возбуждения. Высокий же уровень возбуждения, похоже, служит помехой для эффективной переработки информации о смягчающих обстоятельствах, фактически сводя на нет пользу от нее.

314

ИЗВИНЕНИЯ ИЛИ ОПРАВДАНИЯ: ПОЧЕМУ ВЫГОДНО ГОВОРИТЬ «ПРОСТИТЕ»

Представьте себе следующую сцену. Вы договорились с девушкой о свидании, а она опаздывает. Время идет, и вы начинаете сердиться. Наконец спустя полчаса она все-таки появляется. Прежде чем вы успеваете произнести хотя бы слово, девушка извиняется за свое опоздание. Как вы поступите? Ответите злобно и агрессивно или же поймете и простите? Исследования роли извинений или оправданий (к которым прибегают люди, чтобы объяснить, почему они не оправдали ваши ожидания [Bies, 1990]) наводят на мысль, что ваш ответ зависит от ряда дополнительных факторов. Если извинения вашей подруги искренни, а приводимые ею доводы убедительны, то вы растаете и гнев ваш улетучится сам собой. Если же, наоборот, ее извинения кажутся вам неискренними, а объяснения неубедительными, вы будете продолжать сердиться и даже, может быть, рассердитесь еще сильней, услышав ее объяснения. Результаты исследований (Weiner, Amir-khan, Folkes & Verette, 1987) показывают, что извинения или оправдания со ссылкой на внешние обстоятельства, неподконтрольные извиняющемуся человеку (например, «У меня не завелась машина», «Мой поезд опоздал»), более эффективны для элиминации гнева, чем ссылка на обстоятельства, которые человек в состоянии контролировать («Я совершенно забыл об этом»). Точно так же гнев скорее улетучится после извинений и объяснений, которые кажутся искренними, чем после тех, искренность которых вызывает сомнения (Baron, 1988a, 1990; Bies, 1990). Данные, наиболее убедительно свидетельствующие о потенциальной способности извинений снижать уровень агрессии, были недавно представлены Обучи, Каме-дой и Агари (Ohbuchi, Kameda & Agarie, 1989).

В поставленном ими эксперименте в результате целой серии ошибок, совершенных помощником экспериментатора, испытуемые женщины оказались не в состоянии правильно выполнить поставленные перед ними задачи и поэтому получили негативную оценку со стороны экспериментатора, что привело их в замешательство. Позднее помощник экспериментатора извинился перед некоторыми из них за свои ошибки. Причем свои извинения он приносил либо в присутствии экспериментатора (экспериментальное условие — публичное извинение), либо в его отсутствие (экспериментальное условие — приватное извинение). При публичном извинении помощник экспериментатора, с одной стороны, снимал с испытуемых ответственность за плохое выполнение задания, а с другой — пытался исправить свои ошибки. Приватное же извинение, напротив, не снимало с испытуемых ответственность за плохое выполнение задания.

После такого обращения испытуемые оценивали помощника экспериментатора по некоторым характеристикам (например, искренность —неискренность, ответственность—безответственность), описывали собственное состояние (например, приятное — неприятное) и оценивали способности ассистента как психолога. Последняя оценка отражала величину уровня агрессии испытуемых, поскольку им сообщили, что выставленные баллы отразятся на карьере ассистента.

Результаты показали, что извинения действительно играют весьма существенную роль в подавлении ответной агрессии. Испытуемые, перед которыми помощник извинился, дали ему более высокую оценку, сообщив о том, что чувствуют себя лучше, и демонстрировали более низкие уровни агрессии, чем те, перед кем он не извинился. Более того, простое «возмещение ущерба» — путем приватного извинения или признания экспериментатором ошибок, совершенных его помощником, — оказалось менее эффективным для снижения уровня агрессии, чем публичное извинение (см. рис. 9. 7).

315

Исследования по этой же тематике, проведенные Обучи с коллегами, ставили своей целью изучить возможное влияние — раскрытия причин провокационных действий людьми, их осуществившими — на подавление агрессии (Ваrоn, 1990; Bies, 1990). Полученные данные показывают, что от искренности или неискренности объяснений (с точки зрения реципиента) в основном зависит, какой следующий шаг он сделает. Например, рассмотрим эксперимент, проведенный Бэроном (Ваrоn, 1988а). В этом исследовании испытуемые вели переговоры с помощником экспериментатора о дележе гипотетического денежного дохода, полученного воображаемой компанией, где они якобы работают. Помощник, заняв бескомпромиссную позицию, требовал 800 тысяч долларов из миллиона, уступив во время переговоров лишь по двум незначительным пунктам. Во время переговоров помощником экспериментатора делались утверждения, чтобы испытуемые увидели разнообразные, но всегда понятные причины, заставляющие его действовать так, а не иначе. В двух случаях (экспериментальные условия «внешние обстоятельства и искренность» и «внешние обстоятельства и неискренность») помощник заявлял, что у него в конторе потребовали, чтобы он ни на какие уступки не шел (например: «Меня однозначно проинструктировали — получить как можно больше»). В третьем же случае (экспериментальные условия «дух соперничества как черта личности») он, напротив, утверждал, что он такой по природе и уступать никому никогда не собирается (например: «Я скорее умру на месте, не добившись соглашения, нежели проявлю слабость и уступлю своему оппоненту. Так уж я устроен»).

316

Чтобы определить, насколько искренни заявления, сделанные помощником экспериментатора, испытуемым было разрешено требовать от него предъявления письменных инструкций, которые он якобы получил от своего отдела. При экспериментальных условиях «внешние обстоятельства и искренность» эти инструкции побуждали помощника действительно «стоять на своем». Напротив, при условиях «внешние обстоятельства и неискренность» они же заставляли его делать уступки. (При экспериментальных условиях «дух сопреничества как черта личности» эти требования не были однозначными, что позволяло помощнику вести себя так, как он считал нужным).

После окончания переговоров испытуемые заполнили контрольный бланк по всем экспериментальным условиям, а также опросник, где им предлагалось определить, с какой вероятностью они выберут один из пяти предложенных способов разрешения конфликтных ситуаций с этим человеком в будущем — избегание, соперничество, соглашение, компромисс или сотрудничество (Thomas, 1992). Результаты показывают, что испытуемые действительно чувствовали, что помощник экспериментатора неискренен при условиях, предписывающих ему быть неискренним. Кроме того, как и предполагалось, испытуемые, попавшие в группу с экспериментальными условиями «внешние обстоятельства и неискренность», в отличие от испытуемых из группы с условиями «внешние обстоятельства и искренность», предпочитали выбирать для разрешения будущих конфликтных ситуаций с помощником экспериментатора наименее конструктивные способы — избегание и соперничество. Учитывая, что соперничество в данном контексте означает стремление направить свои силы на то, чтобы нарушить планы оппонента и отстранить его от источников прибыли, полученные результаты наводят на мысль, что объяснение причин провокационных действий будет менее эффективным средством для подавления ответной агрессии, если оно кажется неискренним. Более того, результаты других исследований (Baron, 1985; Bies, Shapiro & Cummings, 1988) показывают, что неискренние объяснения могут привести к совершенно неожиданным результатам и даже повысить вероятность проявлений агрессии.

В двух словах, не вызывает сомнения, что информация, которую индивиды предоставляют, объясняя причины своего вызывающего поведения, может сыграть важную роль при выборе реакции на их действия. Если же за провокациями следуют убедительные и искренние извинения и объяснения причин, ответная агрессия реципиентов может в значительной степени уменьшиться. Безусловно, извиняться и убедительно объяснять свои действия — не простое дело, но выгода от подобных действий делает их стоящими фактически при любых обстоятельствах.

ИНДУКЦИЯ НЕСОВМЕСТИМЫХ РЕАКЦИЙ: ЭМПАТИЯ, ЮМОР И УМЕРЕННОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ ВОЗБУЖДЕНИЕ КАК СРЕДСТВА ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ АГРЕССИИ

К числу давно устоявшихся принципов психологии можно отнести принцип, согласно которому все живые организмы, включая человека, не способны осуществлять две несовместимые реакции в одно и то же время. Например, трудно (прак-

317

тически невозможно) одновременно мечтать и выполнять сложные когнитивные действия, такие как работа на компьютере или чтение научной статьи. Подобным же образом, трудно (скорее даже невозможно) одновременно находиться в состоянии восторга и депрессии. Этот основной принцип нашел свое отражение в проблеме предупреждения или управления человеческой агрессией в виде так называемой гипотезы несовместимых реакций (Baron, 1983а, 1993). Согласно этой теории, можно уменьшить и гнев, и уровень открытой агрессии, вызывая тем или иным способом у людей чувства (эмоциональные состояния), несовместимые с гневом и агрессией (Zillmann & Sapolsky, 1977). Несмотря на то что несовместимыми с чувствами гнева и открытой агрессии могут оказаться самые разные реакции, исследователи обратили особое внимание на три из них: чувства эмпатии или симпатии по отношению к потенциальным объектам агрессии и ощущение умеренного сексуального возбуждения, возникающее в результате воздействия умеренных эротических стимулов (Baron, 1983b).

ЭМПАТИЯ: РЕАКЦИЯ НА СТРАДАНИЯ ДРУГИХ

Ведя себя агрессивно по отношению к другим людям, человек зачастую становится свидетелем боли и страданий своих жертв. Успешно реализованный акт агрессии в конце концов подразумевает нанесение вреда или увечий намеченному реципиенту. Какие чувства испытывают при этом агрессоры? Вполне возможно, что они переживают эмпатию — испытывают чувства, аналогичные испытываемым жертвой (Miller & Eisenberg, 1988). В зависимости от степени эмпатии агрессора, уровень агрессии в последующих актах может быть снижен. Иными словами, в тех случаях, когда жертвы агрессии демонстрируют признаки негативных эмоциональных реакций, уровень последующих проявлений агрессии может уменьшиться. Результаты многих экспериментов, проводившихся как с детьми, так и со взрослыми, документально подтверждают это. Будет ли измеряться эмпатия как реакция на ситуацию, порождающую эмоции, у детей, и если будет, то как — путем заполнения опросников на определение уровня эмпатии или путем регистрации мимики и жестикуляции, свидетельствующих о наличии эмпатических реакций. Полученные результаты дают один и тот же ответ — чем выше уровень эмпатии, переживаемой участниками эксперимента, тем ниже уровень агрессии в последующих актах насилия (Miller & Eisenberg, 1988).

Однако боль и страдания жертвы не всегда вызывают эмпатию. Когда агрессор очень раздражен или уверен в праведности своих действий, демонстрация боли со стороны жертвы (сигналы о боли) может доставлять ему удовольствие и вызывать скорее положительные, нежели отрицательные эмоции. Другими словами, страдания врага могут выступать в качестве своеобразной формы подкрепления. Таким образом, когда гнев силен, страдания жертвы не в состоянии предотвратить агрессию в последующих актах насилия: напротив, они могут способствовать ее проявлению. Подводя итог, можно сказать, что страдания жертвы, а также сила гнева агрессора и кажущаяся праведность совершаемых им действий могут действовать друг на друга при принятии решений по поводу открытой агрессии в том случае, когда на агрессоров влияют последствия совершенных ими поступков. Возможность подобного взаимодействия была исследована в целой серии работ с помощью прибора, известного под названием «измеритель интенсивности

318

боли» (Baron, 1971a, b; 1979а). У этого прибора есть шкала с делениями, описывающими уровень боли, которую испытывает другой человек под воздействием неприятных раздражителей (например, ударов электрическим током). На самом же деле все показания контролируются исследователем и систематически изменяются, так чтобы создалось впечатление о контрастных уровнях боли и дискомфорта, испытываемых реципиентом.

В исследованиях с использованием этой аппаратуры испытуемые из различных групп испытывали на себе влияние очень контрастных уровней сигналов о боли (показаний на шкале прибора), нажимая на разные кнопки на «машине агрессии». Например, для испытуемых, поставленных в экспериментальные условия «сигналы о сильной боли», нажатие кнопки 5 на «машине агрессии» приводило к появлению на шкале надписи «сильная боль». Напротив, испытуемые, поставленные в условия «сигналы о слабой боли», после нажатия аналогичной кнопки могли прочесть надпись «умеренная боль».

Для того чтобы проверить гипотезу, согласно которой сильно раздраженные индивиды на сигналы о боли будут отвечать усилением агрессии, а нераздраженные — ослаблением, в нескольких экспериментах (Baron, 1974b, 1979a) помощник экспериментатора получал задание разозлить или проигнорировать испытуемых на первой стадии эксперимента, то есть до того, как им представилась бы возможность отомстить ему. В состояние сильного гнева испытуемых приводили грубые замечания по поводу выполнения ими заданий и негативные оценки их работы.

319

Испытуемые, которые в соответствии с целями эксперимента не должны были испытывать гнев, не слышали подобных замечаний и получали нейтральные оценки за выполнение задач. На половину испытуемых из каждой группы во время агрессивных нападок на своего обидчика воздействовали сигналами о боли (измеритель интенсивности боли показывал «сильную боль»). Другие испытуемые не попадали под влияние подобных сигналов.

Как и предполагалось, испытуемые, не подвергавшиеся раздражению, реагировали менее агрессивно, если регистрировали сигналы о боли, поступающие от своих жертв. Напротив, подвергавшиеся раздражению демонстрировали большую агрессию при наличии сигналов о боли, нежели при их отсутствии (см. рис. 9. 8). Результаты опросников, заполненных после эксперимента, наводят на мысль о том, что такое действие объясняется эмоциональной реакцией испытуемых на сигналы о боли, поступающие со стороны их жертв. Согласно самоотчетам испытуемых, спровоцированных на начальном этапе эксперимента, появление сигналов о боли улучшило их настроение (например, они чувствовали себя счастливее, комфортнее и более расслабленно при наличии сигналов о боли, нежели в их отсутствие). Однако среди испытуемых, не подвергавшихся раздражению, сигналы о боли вызывали ухудшение настроения.

Эти результаты, как и данные других исследований (Rule & Leger, 1976), показывают, что сигналы о боля и эмпатия, возникающая в результате их появления, иногда могут быть эффективным средством для снижения уровня открытой агрессии. Жертвы, плачущие от боли, умоляющие о пощаде или посылающие сигналы о своем страдании другим способом, зачастую добиваются прекращений агрессивных действий по отношению к себе. Но, по всей видимости, этот метод оправдывает себя только в тех случаях, когда агрессоры до этого не подвергались сильному раздражению. Если же агрессоры перед этим подвергались сильным провокациям, попытки уменьшить агрессию посредством прямой обратной связи со стороны жертвы могут сыграть противоположную роль и только усилить интенсивность действий, которые собирались предотвратить.

ЮМОР И СМЕХ

Многим из нас приходилось сталкиваться со следующей ситуацией. Нас раздражает или выводит из себя какой-то человек, затем совершенно неожиданно он делает или говорит что-то, что нас смешит. Когда это происходит, наше раздражение, по крайней мере частично, исчезает (см. рис. 9. 9). Такие случаи наводят на мысль о том, что юмор и вызываемый им смех могут быть еще одной реакцией, несовместимой с открытой агрессией.

Эта гипотеза подвергалась проверке в различных исследованиях. В самом первом из них, непосредственно посвященном указанной проблеме (Baron & Ball, 1974), помощник экспериментатора старался разозлить мужчин-испытуемых в одной из двух групп. Затем, прежде чем предоставить испытуемым возможность ответить на действия помощника с помощью «машины агрессии», обеим группам предъявляли один из двух наборов стимульного материала. Один набор стимулов представлял собой нейтральные изображения — пейзажи, интерьеры, произведения абстрактного искусства — и оказывал очень незначительное воздействие на эмоциональное состояние испытуемых. Другой набор стимулов являл собой

320

целую серию довольно смешных комиксов. Результаты не вызывали сомнений: как и предполагалось, рассерженные испытуемые, рассматривавшие карикатуры, в отличие от рассматривавших нейтральные фотографии, демонстрировали более низкий уровень агрессии по отношению к помощнику экспериментатора. Кроме того, по сообщениям испытуемых, рассматривавших карикатуры, у них отмечался более низкий уровень гнева и раздражения, они чувствовали себя более веселыми и испытывали другие положительные чувства.

Несмотря на то что данные кажутся достаточно убедительными, некоторые исследователи сообщают о том, что предъявление юмористического стимульного материала на самом деле усиливает агрессию в последующих актах насилия (Berkowitz, 1970). Чем же объясняется это очевидное противоречие? Одно из возможных объяснений заключается в следующем: усиление агрессии продемонстирировали те эксперименты, где в юмористических сюжетах, используемых в качестве стимульного материала, прослеживались темы враждебности и агрессии, например, как один человек унижает другого. В исследовании Бэрона и Болла (Baron & Ball, 1974), напротив, смех вызывали глупые и нелепые действия героев комиксов, враждебных отношений в этих сюжетах не было. Согласно теории несовместимых реакций, способствовать снижению агрессии могут юмористические сюжеты, аналогичные описанным в исследовании Бэрона и Белла. Шутки неприязненного и оскорбительного содержания могут вызывать чувства и настроения, совместимые с агрессией.