Givishvili_G_V_Ot_tiranii_k_demokratii_Evolyutsia_politicheskikh_institutov
.pdf1.2. Верования и нравы первобытной демократии |
33 |
|
|
и египтяне живут по берегам одной реки. Почему, как Вы думаете, первые до сих пор задержались в мезолите, или неолите, я не специалист, а вторые создали цивилизацию 5 тысяч лет назад? — задал вопрос Черчилль.
— Я не могу отвечать с уверенностью, но, возможно, это связано не с одной, а с несколькими причинами. В том числе, с психическими, демографическими или экологическими особенностями. Причем, вероятно, в одних случаях на первое место выступала одна причина, в другом — другая и так далее. В частности, что касается нилотов, то, пожалуй, главное, что задержало развитие их цивилизации, была экология. Полагаю, она сыграла, если не ключевую, то очень важную роль. В самом деле, что представляет собой страна нуэров? — задал вопрос самому себе Эванс-Причард, и отвечал. — Она напоминает огромное, абсолютно плоское, покрытое травой громадное глинистое болото, изрезанное реками, испещренное каналами, лагунами, озерцами. Во время сезона дождей, часто проливных, все эти реки и озера разливаются, превращая весь край в гигантскую трясину. А когда в де- кабре–январе дожди прекращаются, почти тотчас и почти ежегодно наступает засуха. Поэтому земледелие здесь крайне рискованное, а климат убийственный. В стране нуэров нет корнеплодов, которые можно было бы хранить на случай голода. Молоко и сорго — основа их рациона. У них не бывает излишков, на которые они могли бы полагаться в голодные годы, и которые могли бы прокормить людей, занятых другими делами, а не только добыванием пищи. То есть они не могли бы содержать в своем коллективе ремесленников, писцов, жрецов и представителей прочих профессий.
Иначе говоря, у них не могло состояться разделение труда, необходимое для формирования цивилизации. К тому же ни в их стране, ни у их соседей нет ни камня, ни строительного леса. Их отсутствие, зато, с лихвой компенсируется массой жалящих и кровососущих насекомых, представляющих собой постоянную угрозу для людей и для скота, так как от них нет спасения ни днем, ни ночью. В дожди все кишит москитами, от неистовства которых людям приходится прятаться в хижинах, загоняя животных в крытые загоны, и разжигать костры из навоза, дающего такой густой дым, что за ним не видно ни людей, ни животных. Из-за всех этих катастрофически неблагоприятных факторов среды жить на одном месте весь год они не могут, им постоянно приходится мигрировать, спасаясь от разливов на более возвышенных участках, и спускаясь к рекам и водоемам в сухие сезоны.
В Египте же, насколько мне известно, климат гораздо благоприятней. Сегодня благодаря плодородию Нильской долины в обитаемом
34 |
Глава 1. Прелюдия власти |
|
|
Египте проживает более 1500 человек на квадратную милю, что вдвое больше, чем в Европе. И это баснословное плодородие земель Долины ничуть не изменилось за прошедшие тысячелетия. Хотя там время от времени бывает, что «тучные» годы сменяются годами «тощими», тем не менее, природные бедствия посещают их не слишком часто. Что и позволило египтянам, как мне кажется, опередить остальные народы в процессе образовании цивилизации.
—Допустим, я принимаю Ваше объяснение, если иметь в виду нилотов и египтян. Но если сравнивать географические и климатические условия существования нилотов и древних шумеров, то контраст между ними будет не так уж разителен. Бассейн нижних течений Тигра
иЕвфрата — та же плоская, безлесная, болотистая равнина с вкраплением бесчисленных мелководных озер, окаймленных зарослями тростника и кишащих насекомыми. Более того, шумерская цивилизация до определенного времени носила вполне демократический характер. В их городах-государствах высшая политическая власть была возложена на общее собрание всех взрослых свободных граждан. Как правило, повседневными делами общины управлял совет старейшин. Однако во время военных действий, общее собрание могло облечь абсолютной властью одного из членов совета старейшин и объявить его царем. Но как только кризис завершался, собрание отменяло царскую должность с той же легкостью, с какой предоставляло. В чем же дело, почему шумеры возвели свою цивилизацию почти одновременно с египтянами, а нилоты так безнадежно отстали? — вновь задал вопрос Черчилль.
—Здесь свою деструктивную роль, возможно, сыграл другой фактор, психологический. Следует принять во внимание, что интересы нуэров были сосредоточены на скоте. Они постоянно говорили о своих животных. Я иногда приходил в отчаяние от того, что мои беседы с юношами всегда сводились к скоту и девушкам, но даже разговор о девушках неизбежно переходил в беседу о скоте. Они мыли руки и лицо коровьей мочой, пили их молоко и кровь, спали на их шкурах рядом с их теплым навозом. И поскольку они ходили нагими, то покрывали свое тело золой сгоревшего коровьего навоза. Не было никаких барьеров, которые отделяли бы людей от живших среди них животных в их общем доме. Вот эта культурная ограниченность, по-видимому, и сыграла роковую роль в их крайнем консерватизме, не позволившем им отойти от традиций специфического скотоводства ни на пол, ни на четверть шага.
—Сообщество нилотов представляет собой частный случай проявления первобытной демократии, объяснимое, с одной стороны, экс-
1.2. Верования и нравы первобытной демократии |
35 |
|
|
тремальной экологией, с другой — нетривиальной психологией. Меня интересует, можно ли говорить о демократии как о глобальном явлении, присущем всем первобытным обществам, и дать этому явлению, если оно существует, приемлемое объяснение? — с таким вопросом обратился к Эванс-Причарду Рузвельт.
—Я готов ответить на Ваш вопрос утвердительно, но не считаю себя специалистом в этих вопросах. Могу только высказать предположение, в особенности в свете того, что было сказано профессором Лоренцом. Это предположение состоит в том, что первобытная демократия каким-то образом была связана с численностью или плотностью древних сообществ. Но эти вопросы находятся в компетенции демографии, я к ним не имею отношение.
—Если нам требуется мнение на этот счет специалиста, то почему бы нам не выслушать профессора В. Алексеева, автора многих трудов по демографии — предложил Сталин.
Предложение было принято и профессор, представившись и выразив благодарность за оказанную честь, начал свое выступление со слов. — Цифры скучны и сухи, но так как без них не обойтись, я буду предельно краток. Как известно, современный климат установился 15– 12 тысяч лет назад, когда с началом глобального потепления ледники Европы, Азии и Америки отступили, и уровень мирового океана поднялся на несколько десятков метров. К этому времени Homo sapiens успел заселить всю земную сушу, исключая Антарктиду. К концу палеолита — древнекаменного века, то есть к Х тысячелетию до н. э. численность человечества составляла всего 2,5 ÷ 5,3 миллиона человек. Меньшая цифра — это мои расчеты, основанные на данных о численности населении Сибири до прихода русских. Тогда на долю каждого из коренных народов культуры каменного века, охотниковрыболовов приходилось примерно 50 кв. км. Бóльшая цифра принадлежит Э. Диви, но он не приводит исходных данных своих расчетов. Тем не менее, ей близки данные по Австралии. Согласно расчетам
А.Радклифа-Брауна к началу европейской колонизации один абориген занимал территорию порядка 25 кв. км. Таким образом, 25–50 кв. км на человека — это усредненные по всем континентам цифры плотности населения в эпоху позднего палеолита.
При такой плотности семейные группы не могли превышать нескольких десятков или сотню человек. А численность взрослых мужчин охотников-рыболовов-собирателей в них не превышала нескольких единиц, поэтому каждый из них для группы был, почти буквально, «на вес золота». Какие формы общения между ними были мыслимы, отличные от эгалитарных? Их не видно. Точно такие же вопросы и от-
36 |
Глава 1. Прелюдия власти |
|
|
веты могут быть получены для групп, разбросанных по площади в десятки и сотни кв. км. Кто кому будет подчиняться, имея возможность дистанцироваться от кого угодно на сколь угодное расстояние, сохраняя приемлемую для себя «индивидуальную дистанцию», как выразился господин Лоренц? Тем более, что сама жизнь охотника требует от него инициативы, предприимчивости и находчивости. Такой стереотип обостренно индивидуалистического поведения вырабатывался от поколения к поколению и закреплялся естественным отбором. Иначе говоря, можно сказать, что первобытная демократия являлась следствием образа жизни, обусловленного крайней малочисленностью человечества в период палеолита.
Но почему демократии пришлось отступить и сдать свои позиции? Потому что численность человечества медленно, но неумолимо росла от века к веку, от тысячелетия к тысячелетию. А по мере того, как охотничьи навыки совершенствовались, и человек заселял все новые и новые пространства, так что к концу палеолита все пригодные и даже малопригодные для жизни регионы: — Арктика, пустыни и тропические джунгли были освоены, пищевые охотничьи ресурсы стали сокращаться. Достигался предел их использования, после чего рост численности человечества прекращался, а возможно даже при некоторых условиях тренд менялся на обратный. Археологи всего мира вот уже много лет жалуются на трудность обнаружения, на редкость и бедность мезолитических памятников, о каких бы территориях ни шла речь. (Мезолит, напомню, следовал за палеолитом). Моя гипотеза объясняет этот факт регрессом численности человечества в эпоху мезолита, по сравнению с верхнепалеолитическим временем. Этот регресс вероятнее всего был вызван экологическим кризисом, последовавшим за истреблением диких крупных травоядных — основных поставщиков мясной пищи. Неолитическая революция, решившая проблему голода, решила и проблему численности человечества, которая стала прогрессивно увеличиваться в целом, но особенно бурно там, где условия для земледелия и скотоводства были наиболее благоприятны. Именно там и появились первые цивилизации. Там же и проявился вышеупомянутый «эффект группы», который и привел к гибели первобытной демократии.
—Благодарю Вас, господин Алексеев. Кто желает дополнить его информацию? — обратился к присутствующим Черчилль.
—Если позволите, я хотел бы добавить к сказанному несколько слов, касающихся коллективной и индивидуальной психологии, — вызвался Юнг.
1.2. Верования и нравы первобытной демократии |
37 |
|
|
—Окажите любезность. Господа, перед вами профессор Карл Густав Юнг, бросивший вызов самому Зигмунду Фрейду, — представил его Черчилль.
—Я рискую вызвать поток критики в свой адрес, вторгаясь на столь зыбкую почву, — сказал Юнг. — Тем не менее, мои соображения имеют прямое отношение к обсуждаемой проблеме генезиса власти, и прежде всего качеств, необходимых альфа-лидеру в различных типах обществ. Вы, наверное, знаете, что даже в тропических районах, при исключительном обилии фауны охота и рыболовство не очень надежные источники существования, зависящие от обилия животных, сезона, наконец, просто от умения и удачи. В умеренном поясе и на севере обеспечение пищей с помощью охоты и рыболовства — еще более серьезная проблема. Поэтому коллектив охотников и рыболовов никогда не был многочисленным, и состоял, как я уже говорил, из нескольких десятков человек, включая стариков и детей. Каковы должны быть требования к предводителю такого коллектива? Он обязан был быть первоклассным охотником, исчерпывающе знающим повадки зверя и обладающим достаточным авторитетом, чтобы назначать сроки охоты
ируководить ею. Он должен был быть гибок и решителен, чтобы менять стратегию и тактику группы охотников в зависимости от привходящих обстоятельств. Все это предполагало активное и богатое ассоциациями поведение, волю, смелость и креативность. Но так как численность группы была невелика, и на счету был каждый охотникдобытчик, то сходными чертами характера в той или иной степени должен был обладать каждый из них. Ибо при малейшей неприятности, а она всегда подстерегает охотника, лидер мог «выбыть из строя», если не насовсем, то надолго. И тогда кто-то должен был немедленно занять его место. Вот почему в малой группе каждый мужчина должен был быть потенциальным альфа-лидером. Примерами таких сообществ, состоящих почти сплошь из потенциальных лидеров, служат тунгусо-маньчжурские народы Сибири, австралийские аборигены, индейцы Северной Америки. Очевидно и нуэры, о которых рассказал нам уважаемый Эванс-Причард, сохранили в себе некоторую толику таких качеств, ибо отказавшись от сугубо охотничьего образа жизни, они, тем не менее, не превратились в настоящих земледельцев.
Земледельческая община всегда гораздо более многочисленна, с одной стороны, с другой — жестко прикреплена к определенному земельному участку, от состояния которого зависит ее благополучие. Земледелие, обеспечивающее пищей гораздо большее число людей, чем охота, основано на традиционном опыте, оно весьма и весьма консервативно и не требует от рядового земледельца какой либо инициа-
38 |
Глава 1. Прелюдия власти |
|
|
тивы и находчивости. Поэтому из поколения в поколение бóльшая часть земледельцев теряла навыки активного и связанного с постоянным риском существования. Так что со временем классический земледелец стал совершенно новым типом человека, резко отличающимся от первобытного охотника. И так как он попадал в полную зависимость от погодных условий, то особую роль в его жизни начинали играть люди, утверждавшие, будто они могут вызывать либо дождь, либо сушь по необходимости. Они и становились лидерами, но также уже совсем другого типа, отличными от лидеров охотников.
Кроме того, так как в глазах земледельца земля становилась наивысшей ценностью, за нее началась отчаянная борьба. Ее необходимо было либо отстаивать от покушений чужаков, либо умножать за счет соседей. Поэтому отличавшиеся в войнах за земли, также становились лидерами новой «формации». В особых случаях лидером становился человек, в котором совмещались оба достоинства — и жреца и воина. Тут уже исключалась ситуация, при которой каждый земледелец обязан был быть потенциальным лидером. Напротив, теперь основная масса земледельцев должна была привыкать повиноваться активному, честолюбивому претенденту на верховенство. Сама же эта масса по неизбежности становилась малоинициативной, инертной суммой ординарных индивидов. Так происходила поляризация между ними — рядовыми членами общины и их вожаками, обладавшими специфическими достоинствами. Что и приводило к разделению труда между ними. Так рядовой земледелец, прощаясь с былой свободой, попадал в тройную кабалу: к земле, погоде и своему соплеменнику — предводителю. Но, судя по тем примерам, о которых рассказал нам сэр Джеймс, в генерациях «новых» земледельцев еще долго «играли» гены доброго, старого индивидуализма, присущего первобытному охотнику, порождавшие отчаянно смелых искателей лавров. Или наоборот, этих искателей порождали гены нового, общественного инстинкта, развивавшегося под влиянием «эффекта группы», о котором говорил профессор Лоренц. И этот инстинкт резко усиливал стремление к лидерству у отдельных индивидов и социальное чувство у основной массы, чувство, которое у охотника-собирателя, конечно же, тоже присутствовало, но выражено было гораздо слабее, чем у земледельца. Благодарю за внимание, — сказал Юнг.
—У кого будут вопросы к господину Юнгу? — обратился к присутствующим Рузвельт.
—У меня вопрос к господину Алексееву. Вы предполагаете, что в эпоху мезолита в численности человечества произошел спад, вызванный драматическим уменьшением численности крупных млекопи-
1.3. Ближайшие последствия неолитической революции |
39 |
|
|
тающих — объектов охоты. Ваша гипотеза основана на известной трудности обнаружения, на редкости и бедности мезолитических памятников. Существуют ли какие либо еще если не прямые, то хотя бы косвенные свидетельства в пользу этой гипотезы? — задал вопрос Тайлор.
—Я думаю, самым убедительным подтверждением сказанному может служить факт катастрофически быстрого вымирания большинства крупных травоядных Северной Америки и сумчатых Австралии, сопровождавшее появление там человека. Но мне кажется, что присутствующий среди нас автор термина «неолитическая революция» мог бы привести и другие, более впечатляющие аргументы, — ответил Алексеев.
—Да, пожалуйста, просветите нас, дорогой профессор археологии Гордон Чайлд, — обратился к нему Рузвельт.
1.3.Ближайшие последствия неолитической революции
—С удовольствием, если Вы так настаиваете, — отозвался Чайлд.
—Но, думаю, было бы вполне достаточно, если бы я просто привел перечень исчезнувших, по всей видимости, «благодаря» человеку видов. Профессор Р. Флинт утверждает, что в одной лишь Америке жертвами бездумного, но фантастически эффективного хищничества человека стали: верблюды, лошади, гигантские ленивцы, два рода мускусных быков, пекари, винторогие антилопы, все виды бизонов (кроме одного), включая гигантского бизона, у которого расстояние между рогами достигало 6 футов, огромное животное, похожее на бобра, олень с ветвистыми рогами, отдельные виды кошек — некоторые из них достигали размеров льва. Исчезли также два вида мамонтов, которые были крупнее современных слонов и были распространены на территории США почти повсеместно. Мастодонт, обитавший в лесах на обширном пространстве от Аляски до Мексики, а к востоку — до Атлантического побережья, и шерстистый мамонт, характерный вид тундры и степей. Как видите, список этот настолько внушителен и впечатляющ, что едва ли требует комментариев. Но он побуждает нас поставить вопрос о причинах столь ошеломляющей эффективности первобытного охотника. Очевидно, их две. Первая — его выдающаяся сообразительность, его интеллект, бесконечно превосходящий разум, если можно так сказать, животных. Вторая — его умение изготавливать орудия охоты (копья, дубинки, топоры), собирательства (копалки)
40 |
Глава 1. Прелюдия власти |
|
|
и быта (всевозможные сосуды, украшения), приобретенное в течение тысячелетий.
Общепринятое мнение, мне никого не надо в этом убеждать, определяет революцию как резкий, скачкообразный переход от одного состояния к другому. В этом смысле стадию предистории, именуемую неолитом, трудно именовать революцией. Ведь она длилась несколько тысячелетий, а некоторые народы пребывают в этой эпохе и сегодня, если принять во внимание быт колоритных нилотов. Впрочем, бушмены и австралийские аборигены даже еще не достигли ее, задержавшись на подступах к ней. Но если обращать внимание не на формальную сторону дела — скорость как таковую, а на последствия, порожденные этой стадией в других регионах мира, то она, несомненно, может быть истолкована как революционная. Потому что она явилась прологом радикальной перемены культуры — рождения цивилизации: городов и государств, письменности и идеологии, присваивающего хозяйства и авторитарной формы правления. И тут все решает то, как расставить акценты, от которых зависит понимание причин и следствий переворота. Я настаивал и продолжаю настаивать на том, что переход к производству пищи — сознательному выращиванию съедобных растений, особенно злаков, и приручению, разведению и отбору животных — явился второй величайшей в истории хозяйственной ре-
волюцией, после того, как человек овладел искусством добывать огонь. Потому что она открыла людям возможность прибегать к более богатому и надежному источнику пищи, который находился теперь под собственным контролем человека, предоставляя ему почти беспредельные возможности и требуя от него взамен лишь приложения его сил. И я был не одинок в своем мнении. Задолго до меня сходное суждение высказывал И. Гердер, утверждавший: «Ни один образ жизни не произвел в сознании людей столько изменений, как земледелие на огороженном участке земли».
Но чем больше я в дальнейшем размышлял о первопричинах перехода от присваивающего хозяйства к производящему, тем больше я убеждался в том, что ее корни лежат в области не только экологии, но и, главным образом, психологии. Не притянуто ли это утверждение за уши? — спросите Вы. Думаю, что нет. И вот почему. Во-первых, сравнение особенностей существования племен охотников-собирателей и примитивных земледельцев дало противоречивые результаты. Выяснилось, что само по себе примитивное земледелие не дает никаких видимых преимуществ перед охотой и собирательством. Плотность населения, рождаемость, продолжительность жизни в одних случаях выше у охотников, в других — у земледельцев. Кстати, в пищевом ра-
1.3. Ближайшие последствия неолитической революции |
41 |
|
|
ционе у последних понижается количество белков и большинство витаминов. Поэтому у нас нет оснований говорить о бросающейся в глаза благотворности земледелия, оказавшейся способной перевернуть сознание палеолитического человека и подвигнуть его заняться новым для него способом добывания пищи. О том же свидетельствует и тот факт, что доля плодов земледелия, употребляемых в пищу, увеличились до десятков процентов лишь спустя тысячелетия.
Во-вторых, численность регионов с условиями среды, благоприятными для возникновения цивилизации, было много больше, чем низовья Нила и Двуречья, Инда и Хуанхэ. В частности, первые следы земледельческих поселений найдены в горах Загроса и в Южной Анатолии, вдали от крупных рек. Климат и почвы Эфиопии, земли по течению Нигера не менее привлекательны для земледелия, чем земли Инда. Кроме того, возникает вопрос: почему в культурном развитии шумеры далеко, на многие века опередили своих ближайших соседей, жителей одного с ними региона — аккадцев? А те, ничего не сумев изобрести самостоятельно, просто воспользовались плодами культурных достижений своих учителей. Даже письменность — клинопись они заимствовали у шумеров, фактически, без какой-либо адаптации к своему языку. И тут же следует другой вопрос: почему нубийцы — соседи египтян ничему не научились у последних? Как могло сложиться так, что при внешне сходных «начальных» условиях в искусстве построения цивилизации одни оказались учителями, другие — учениками, а из последних — одни хорошими, другие посредственными, третьи и вовсе не поддающимися обучению? С другой стороны, автономные цивилизации Нового света — инкская и майянская и их предшественницы возникли: одна во влажных тропических джунглях Юкатана, другая — высоко в горах Анд вдали от полноводных рек, то есть в средах, имевших слишком мало общего с климатогеографическими условиями, при которых рождались цивилизации Старого света. Следовательно, благоприятная с точки зрения земледелия экология представляет собой необходимое, но совершенно недостаточное условие независимого, то есть, не навязанного извне возникновения цивилизации.
Эти и другие соображения того же рода требуют признания того факта, что в культурной эволюции огромную, вероятно, решающую роль сыграло своеобразное «разделение труда» между мужчиной и женщиной. В самом деле, если основным занятием мужчин палеолита была охота на крупного зверя, то что в таком случае оставалось на долю женщин, не занятых кормлением младенцев? Из мифов бушменов, австралийцев и других реликтовых народов нам известно, что время
42 |
Глава 1. Прелюдия власти |
|
|
их женщин поглощало, главным образом, собирательство всевозможных кореньев, злаков и трав. И можно предполагать, что насколько искусны были в охоте палеолитические мужчины, настолько же профессионально владели знаниями об окружающей флоре женщины каменного века. В этом они, пожалуй, могли бы соперничать с современными учеными-ботаниками. И вот это непревзойденное искусство охотников привело к экологическому кризису. Почти все крупные животные были истреблены, во всяком случае, прежнего мясного изобилия уже не было и в помине. Охотник вынужден был переключаться на другую добычу — мелких и юрких зверей, птиц и рыб, восполняя недостаток животных белков тем, что собирала женщина: съедобными растениями, моллюсками и так далее. Более того, с развитием кризиса, что не удивительно, эта, условно говоря, женская доля в пищевом рационе постоянно повышалась. Нагрузка на женщинудобытчицу постоянно возрастала. Ей приходилось совершать все более дальние путешествия в поисках чего-нибудь съедобного. Поэтому когда она встречала местности, где злаковые — пшеница, рис или маис росли особенно обильно, она делала все от нее зависящее, чтобы не отдаляться от этих мест далеко. А уж как умеет женщина внушить мужчине необходимость делать то, что ей удобно, известно давно. Так постепенно, миллиметр за миллиметром сокращала женщина радиус своих вынужденных странствий, привязывая мужчину к найденному ею определенному участку земли. А если зелени на нем хватало, к тому же, и на пропитание молодняка диких животных, то женщина а, возможно, и дети, играя, незаметно для самих себя приручали его. Наконец, и мужчина, лишившись достойного противника — крупного зверя, и вынужденный тратить гораздо большее время, чем прежде, в поисках и преследовании всякой мелочи, отбросил гордость прочь и осел на землю, избранную женщиной. Тем более, что прирученный зверь теперь также находился под рукой, и уже не было нужды ни выслеживать его, ни гоняться за ним.
Теперь даже небольшой участок плодоносящей земли, который, в крайнем случае, не сложно было огородить, мог прокормить столько ртов, для удовлетворения которых при сугубо охотничьем хозяйстве потребовались бы многие десятки квадратных километров. Кроме того, появилось возможность больше времени уделять изготовлению всевозможных орудий труда и утвари, строительству стационарных жилищ и хранилищ для собранных урожаев. Иными словами, если мужчина и спровоцировал кризис, то выход из него указала женщина, ее находчивость и наблюдательность. Можете назвать причину оседания вынужденной необходимостью, можете — ленью, дела это не ме-